Red it is time for action Time for us to play our part If we unite what's divided We tighten the social knot Red planet, Red sky This world ends in a blast Red planet, Red sky We're one people at last Samael «Red Planet»
— Ты уверен, что они все еще нас ждут? — хмурилась Анна. Исаак покачал головой — хотя они и правда обещали прийти к Элрикам полторы недели назад, он был уверен, что братья и сами не ждали их чётко в срок — слишком много всем нужно было успеть. — Уверен, — твёрдо сказал он. — Тем более я почти уверен, что Хаусхоффер категорически отказал им в доступе в общество. Сам Макдугал волновался, но по другим причинам. Он отдавал себе отчет, что на этот раз придется приоткрыть перед Анной завесу, прикрывающую тайну об Аместрисе с другой стороны, и его беспокоило, как женщина к этому отнесется. Исааку порой казалось, что его любовница не верит ни в чёрта, ни в бога, и просто искусно играет роль экзальтированной дамы, интересующейся эзотерикой и прочими сомнительными идеями, вроде путешествий во времени. Дверь им открыла девушка-цыганка. Анна напряглась — неужели новые справедливые и чистые душами знакомцы Исаака держат прислугу? Однако, когда эта девушка прошла вместе с гостями в столовую и села за общий стол, гостья успокоилась и принялась разглядывать разношёрстную компанию выпуклыми водянистыми глазами. Цыганка и аккуратно стриженный блондин, отложивший в сторону книгу и вежливо представившийся как Альфонс Элрик, показались ей нормальными и даже симпатичными, а вот остальные двое… Один сидел в кресле, закинув тощие ноги в слишком обтягивающих штанах на журнальный столик и потягивал вино. На вид ему было от силы лет восемнадцать, хотя взгляд его был больше похож на взгляд топчущего эту землю лет пятьдесят, не меньше. И глаза странного цвета, фиалковые — Анна глаза подобного оттенка, только более темные, видела только у одного человека. У народного комиссара по делам национальностей на Родине. Второй был одет по странной моде, она могла бы, пожалуй, принять его за девчонку благодаря густой пшеничной косе, если б не знала о нём больше. Из всех четверых он смотрел наиболее настороженно — в разведке часто были люди с подобным взглядом. — Господа и дамы, — начал серьёзно Исаак после того, как все представились, — думаю, пришло время поговорить начистоту. Анна, дорогая, я попрошу тебя нас всех выслушать. По мере рассказа увлёкшихся и от того периодически перебивавших друг друга Хоффмана и того самого, с косой, Анне всё больше и больше казалось, что она попала в дурной сон — мало ей было врат, бомб и прочей эзотерической чепухи, так еще и Исаак, её Исаак тоже оказался из этих… шамбаланутых… А ведь казался совершенно нормальным человеком. — Я посмотрю, очаровательная фройляйн нам не верит, — гадко протянул Энви. — Плюнем и найдем союзничков посговорчивее или докажем ей, что мы не психи, а, фасолина? Анна вздрогнула — из всех присутствующих этот голенастый юнец со взглядом старика пугал её больше прочих. — Пошёл ты, — огрызнулся Эдвард. — Если ты клоун — сам и устраивай своё дурацкое представление, нечего других впутывать. — Подождите, — подала голос Ноа, — позвольте мне. Она положила руку на плечо дёрнувшейся Анны. …Над площадью с башнями красного кирпича, слегка поддаваясь дуновению ветра, реет привязанный аэростат, так схожий с привычными дирижаблями. На его боку красуется алая пятиконечная звезда, атмосфера праздника переполняет всю площадь, заливая её таким ярким, красным восторгом… Лицо Анны пошло пунцовыми пятнами, когда Ноа описала увиденное. Исаак нахмурился — СССР? Его Анна родом из этой страны? Сердце словно пропустило удар и дыхание перехватило — если это правда, это, по его мнению, было просто великолепно! — Вы… вы все так можете? — её голос дрожал. — Не совсем, некоторые еще похуже, — обрадовал женщину Энви, метнув предупреждающий взгляд в открывшего было рот Альфонса. — Так вот, о бомбе, — перевел тему Эдвард. — Нам надо её найти. Я знаю, какой псих сделал эту штуку и сколько людей полегло, пока он добывал этот свой уран. Если она взорвётся — этот мир утонет в крови. Анна все ещё не желала верить в существование бомбы. Её мир был куда проще, когда всё укладывалось в рамки простых человеческих мотивов: блеф, грязные интриги, политическое противостояние. «Может, они и правда все сумасшедшие?» — с надеждой продолжала думать женщина, но никак не могла взять в толк, откуда эта девка могла знать, что это её воспоминание вообще было? Не могла же она попросту увидеть там Анну? А даже если и могла — неужели можно так попасть, в самое больное, самое сокровенное и драгоценное? В ту самую болезненную ниточку связи с Родиной, в восхищение её величием… Но, как бы там ни было, задача не менялась — чёртову бомбу предстояло найти. И передать в Центр, поэтому пока ей было по пути с этими умалишёнными. Может, это было и не так плохо — по крайней мере имелась возможность впоследствии просто сдать их на принудительное лечение, и даже несчастный случай не понадобится. — Да только где она, эта бомба? — Анна решила пойти на мировую, по крайней мере, пока. — Хаусхоффера бы потрясти. — Он выставил нас за порог, — покачал головой Ал. — Я так и думал, — вздохнул Исаак. — Есть идеи, кому можно доверять? В сторону гомункула Ледяной старался даже не смотреть. И не говорить о его особенностях Анне — она-то не знает, что это за твари такие, наверняка захочет использовать его в своих целях, а потом и глазом моргнуть не успеет, как сама окажется использованной. Вообще, Исаак балансировал между состоянием, подобным эйфории, и ощущением, что он перешёл запретную черту. Тот факт, что Анна, скорее всего, — советская разведчица, заставлял его душу петь: СССР был его однозначным политическим фаворитом. Однако это предположение еще предстояло тщательно проверить. — Надо выяснить, кто ещё из наших здесь, — сказал Альфонс. — И понять, с кем наши цели сходятся. — Кимбли, — сквозь зубы выдохнул Исаак. Анна повела плечами — она ослышалась или Исаак неверно назвал фамилию химика с татуированными ладонями? Эд и Ал переглянулись — они хотели сами потолковать с Багровым лотосом, прежде чем обсуждать его с кем-либо, даже с Исааком. — Это он, — подала голос Ноа. — Я видела, как он сеет смерть. Я видела это в его воспоминаниях.***
Ева сидела за столом в кофейне, прятала глаза от Йоханны и не знала, с чего начать разговор. Она уже начинала жалеть, что позвала бывшую секретаршу Берга выпить кофе. О чем она думала? Что она будет у неё спрашивать? «Не знаешь ли ты, почему Гретхен меня избегает?» или, может, «что с ней делает Берг?» Йоханна открыла резной портсигар, достала из него сигарету и, щёлкнув зажигалкой, без слов протянула портсигар Еве. Та кивнула, дрожащими пальцами выудила сигарету и, неловко прикурив, выдохнула облако дыма, сквозь которое украдкой посмотрела на сидевшую напротив девушку. Спокойная, всегда точно знающая, что нужно делать Йоханна, похоже, начинала закипать. — Ева, — она испытующе посмотрела на коллегу, — ты же позвала меня не просто помолчать и выпить дрянного кофе, так? «Похоже, фройляйн Лангефельд зрит прямо в корень», подумала Ева и, набравшись храбрости, заглянула сотруднице в ореховые глаза. — Йоханна… ты была секретаршей Берга. Что там происходит, совсем много работы? Гретхен совсем перестала со мной общаться. Бывшая секретарша Освальда Берга откинулась на спинку стула и затянулась сигаретой. Неужели Ева настолько ничего не понимает? — Да, работы там много, — криво улыбнувшись, кивнула она. — Только далеко не вся она такая, как у нас. Бледная кожа Евы почти сравнялась по цвету с её рыжими волосами. — Так что я не понимаю, почему тебя так не устраивает происходящее в нашем отделе, — покачала головой Йоханна. — У нас — рай земной. Кимблер, конечно, придира и зануда, но он не проверяет тебя на прочность каждый день. — Но что, что происходит у Берга? — Ты, право, как маленькая, — скривилась Йоханна. — Если я тебе скажу, что они там отче наш читают — ты поверишь? Ева, конечно, знала о подобном. Из газет, от прежнего начальника, сыпавшего сальностями, да и крошка-Гретхен любила поделиться фантазиями о будущем принце на белом коне, но от неё эта сторона жизни будто была отделена стеклянной перегородкой, словно она жила в каком-то параллельном мире. — Послушай, — Лангефельд поставила локти на стол и придвинулась к собеседнице, — поговори с Гретхен. Приди к ней в гости, вытащи её в театр, в кофейню, погулять — куда угодно. Скорее всего, ты нужна ей, но она… Йоханна замялась. Говорить о подобных вещах было сложно. Первую неделю у Берга сама она и вовсе просидела без зарплаты — благо, у неё была какая-никакая страховка в виде сердобольной тётки, всегда готовой поделиться куском хлеба. Позже она дала понять начальнику, что пойдет на его условия, но далеко не на все. Но девушка понимала, что для этого надо обладать специфическим опытом и складом характера. А если Гретхен оказалась слишком добра и покладиста — Берг попросту выпьет её, как тарантул добычу, потому что ему с каждым днём нужно больше и больше, потому что он из тех, кому нужно чувствовать власть, а власть развращает. И такой слизняк как Берг ни за что не остановится, он будет идти на поводу у своих низменных страстей, совершенно не думая о том, что его добыча тоже живая. Или думая — и получая от этого особенное извращённое удовольствие. — Сделай это как можно скорее, — от души посоветовала Йоханна, гася окурок. — Если она дорога тебе, не тяни. Ева брела по улице, глядя под ноги, и думала лишь об одном — дай бог, чтобы Йоханна ошибалась. Не может быть где-то хуже чем у них — в этом-то девушка была уверена целиком и полностью. Подумаешь, что Берг спал с Йоханной! Он не станет спать с Гретхен, если она сама его не захочет. А Берг для куклы-Гретхен слишком старый, слишком невзрачный, да еще и женатый. И с детьми. Хотя принялась же она кокетничать с Кимблером, а он тоже не образец принца, хотя молодой и без семьи. Но Освальд Берг — это было вовсе за гранью! Червь сомнения продолжал точить её изнутри, но Ева для себя все решила. Классификацию из принцессы Гретхен, мамаши Берты, монстра Кимблера, таинственной красавицы его невесты и абстрактного директора пополнила потаскуха Йоханна.