И отрёт Бог всякую слезу с очей их

Du pisst an jedes Bein Zu dir sagt keiner Nein Du bist aus andrem Holz Und zerbrichst jeden Stolz Zerstörst statt aufzubauen <…> Für dich ist immer Krieg Du setzt auf den totalen Sieg <…> Wichser! Megaherz «Mann von Welt»

      Трибуны заполнялись празднично одетыми людьми. Кимбли видел в толпе Виннифред Вагнер и Ильзе Прёль, последняя была не слишком весела — видимо, от того, что Гесс всё же сдался полиции два дня назад. Видел Берга, державшего за руку миловидную девчушку лет десяти, безумно похожую на него самого, и горделиво вышагивающую с ним женщину средних лет, прямую настолько, словно она проглотила шпагу.       По пути к своим местам Зольф и его спутница наткнулись на Карла Хаусхоффера с женой.       — Здравствуйте, Карл, — он пожал руку приятелю. — Рад видеть.       — Зольф, — лицо Хаусхоффера выражало искреннее удивление. — Не думал, что вы азартны…       — Я хотел поблагодарить вас за билеты и приглашение, — прищурившись, проговорил Кимбли.       Хаусхоффер непонимающе посмотрел на собеседника.       — Мой друг, вы что-то путаете. Я не отсылал вам приглашения.       Сославшись на чудовищную занятость и возникшую путаницу, Кимбли подхватил под руку Леонор и поспешил ретироваться.       — Что будем делать? — Ласт принялась нервно теребить кулон с красным камнем.       — Хорошую мину при плохой игре, — ухмыльнулся Зольф. — Пусть думают, что мы у них на крючке.       Кимбли несколько расслабился. Он был убеждён, что, скорее всего, к этому приложили руку его недавние похитители. А если так, то вряд ли он и Ласт в реальной опасности, тем более, у его невесты с собой было фото злополучной бомбы, а более ничем они и не располагали. Судя по разговору с Ханом, похитителям был нужен тот, кто имел дело с почившим Рубером, и сейчас они могли попросту использовать его, Зольфа, как приманку. В восторг от этой идеи он не приходил, но уйти сейчас означало лишить себя шанса на отгадку, кому и зачем он понадобился здесь и сейчас.       Дойдя до ложи, указанной на билетах из письма, Зольф вошел внутрь, придержав дверь для Ласт, и огляделся. Небольшое, но очень уютное помещение не могло похвастаться особенной освещенностью, за барной стойкой молодой бармен протирал стаканы, ближе к парапету стояли невысокие столы, окруженные удобными креслами. За одним из столов сидел человек, в котором Кимбли с явным неудовольствием узнал Исаака Макдугала. Неужели тот, кто затеял эту игру, решил собрать аместрийцев в одном месте?       — И вы здесь, — с нотками раздражения в голосе заметил Исаак, оборачиваясь. — И вас старик Хаусхоффер позвать решил…       — Похоже, он ныне делает ставки на азартную молодежь, — ответил Кимбли, пожав плечами и придвигая кресло Ласт.       — О, мы не опоздали, и то хорошо! — послышался знакомый голос от входа. — Ничего себе, какое пафосное место!       На пороге нарисовался Эдвард, позади которого стояли Ал и Энви.       — Господин Кимбли, спасибо за приглашение, — начал Альфонс и осёкся, увидев Исаака Макдугала.       Зольф и Ласт переглянулись. Прежняя беспечность покидала сознание Кимбли, уступая место пьянящему ощущению опасности.       — Думаю, очевидно, что я вас не приглашал, — скривился Зольф. — Так же, как меня и вас, — он кивнул в сторону Хоффмана, — Хаусхоффер.       Пока Элрики мялись у входа, Энви широкими шагами проследовал к свободному столику и занял за ним место. Исаак нахмурился.       — Интересно, кто ещё пополнит нашу скромную компанию? — протянула Ласт, улыбаясь накрашенными губами.       — Я в этом фарсе участвовать не намерен, — Ледяной поднялся и решительно направился к выходу. — Кто бы ни был тот, кто собрал нас здесь, ему не удастся сделать из нас марионеток.       Двое официантов вежливо преградили Макдугалу выход.       — Позвольте, — он попытался расчистить себе путь.       — У нас инструкция, которую мы не имеем права нарушить, — голос одного из них звучал так, словно он привык командовать на плацу, а не разносить напитки.       — Теперь вся компания в сборе, — улыбнулся внезапно появившийся у входа долговязый молодой человек с длинными патлами, вталкивая в помещение комиссара полиции Маттиаса Хана и закрывая дверь. — Прекрасная, должен заметить, компания!       Багровый и Ледяной подобрались: они оба узнали Хельмута Шлезингера, придурковатого вечного неофита общества Туле и сотрудника химического концерна BASF с потными ладонями. У выходов и за стойкой, по периметру помещения, появилось еще множество официантов. Гораздо больше, чем требовалось для обслуживания шести-семи человек.       — Вы садитесь, вечер обещает быть просто прекрасным, — он взял с барной стойки стакан виски с содовой. — И без глупостей, весь персонал — мой. Отменные бойцы, вооружённые до зубов.       Хан потянулся к поясу, но поздно поймал себя на мысли, что так как он не при исполнении, противопоставить этому маньяку ему решительно нечего. Шлезингер же сел на стул и по-американски вальяжно закинул ноги на низкий столик.       — Я помню тебя, напыщенный индюк, — он указал вытащенной из пачки Camel сигаретой на Исаака. — И девицу твою помню. И как вы принимали меня за наивного идиота — тоже вовек не забуду.       — Что это за придурок такой? — громким шёпотом вопросил Эдвард, перегнувшись через стол к Альфонсу, Энви и подсевшему к ним Хану. — Мы-то тут вообще причём?       Растерявший былую придурковатость Шлезингер не обратил внимания на выпад Элрика и продолжил, а голос его разительно изменился: в нём больше не было ни неуверенности, ни заискивающих интонаций — теперь он казался лишённым всего человеческого, выхолощенным, утратившим даже тембр.       — А уж тебя-то тем более, — он указал сигаретой на Кимбли. — Как ты отмывал свои татуированные ладошки в сортире после моего рукопожатия и рыскал глазками в поисках более достойного собеседника — что, не хотелось быть замеченным в обществе идиота? Но ничего, сегодняшний день расставит всё по местам.       — Слышь ты, макаронина, — зло сверкнул глазами Эдвард, вскакивая и направляясь к странному долговязому типу, — мы-то тут при чём? Хватит говорить загадками — выкладывай всё как есть или заткнись!       Шлезингер рассмеялся каким-то неживым смехом.       — Эдвард Элрик, прошедший сквозь Врата, Стальной, кажется… — он словно бы слегка замялся, — алхимик. Пришедший в этот мир, чтобы найти бомбу. Ах, какая ирония.       — Больно много знаешь, — проворчал Эд, поджав губы и скрестив руки на груди.       — Больше, чем ты думаешь, — самодовольно осклабился Шлезингер, однако на тоне голоса это никак не сказалось. — Ничего, скоро мои знания останутся при мне. А вы, господа, отправитесь в мир иной. И сможете оттуда сколько угодно вести беседы хоть с Богом, хоть с дьяволом. Что же вы не хотите провести последние минуты весело? Скоро начнётся забег, да и напитков здесь множество, всё включено.       — И смерть по абонементу, — проворчал Энви. — Да вы щедры так, что на радостях и обосраться недолго!       — Туалет здесь тоже есть, — отметил Шлезингер. — Но вернёмся к более насущным делам.       Альфонс и Эдвард оглядывали помещение, прикидывая пути к отступлению. Ситуация выглядела неутешительной — тот, кто планировал эту акцию продумал всё до мелочей. Вниз прыгать было нельзя: во-первых, высоко, во-вторых, это неизбежно привело бы к панике. Все выходы уже перекрыли, да и вооружённого персонала оказалось как минимум по четверо на каждого из них. Конечно, у них была автоброня Эда и два гомункула, но устраивать заваруху в таком скоплении народа явно не стоило — слишком высок риск жертв.       — А о побеге даже не думайте: под ложей взрывчатка. Её хватит, чтобы стереть с лица земли этот чёртов стадион со всеми людишками.       Эд сжал зубы. Этот самодовольный гад ещё и приплёл ни в чём не повинных людей к своим злодейским планам! Интересно, о какой такой взрывчатке он говорил?       — Если ты думаешь, что я говорю про ту бомбу за которой ты так рьяно охотишься, то ты не угадал, — продолжил Шлезингер, обращаясь к Эду. — Точнее, угадал отчасти. Старина Рубер хотя и был алкоголиком, оказался толковым малым. А бомбу ты не найдёшь. Во-первых, её нет в Германии, она в куда как более достойном месте. Во-вторых, да, кажется, я повторяюсь, никто из вас отсюда больше не выйдет.       Он закурил, победно оглядывая всех присутствующих. Однако впечатления от триумфа оказались смазанными: и Ледяной, и Багровый алхимики смотрели на Хельмута вовсе не со страхом и благоговением, как он ожидал, а с высочайшим презрением, которого даже не пытались скрыть. Это нечеловечески раздражало.       — На тебя, Кимблер, — он мстительно усмехнулся, в один глоток осушив стакан, — на тебя повесят этот страшный террористический акт. И на твоих приятелей с противоположного конца этого стадиона: Хаусхоффера, Вагнер, Прёль… Кстати, Гесс… Это же он — старина Руди — он решил отсидеться в безопасном месте, пока вы демонстрируете превосходство Германии, рискуя задницами. А вы, — он стряхнул пепел и указал на Элриков, — честные немцы, падёте случайными жертвами фанатиков, носящих свастику, — он посмотрел в упор на Маттиаса.       — Кстати, про фанатиков. Ведь это ты, Кимблер, нацист и антисемит, решил подставить несчастного Рубера и концерн AGFA? Ведь это семейная компания ужасных, омерзительных евреев-Мендельсонов! Посудите сами: AGFA остаётся за бортом, долгие разборки мешают консолидации, потом ещё пара несчастных случаев — и немецкая химическая промышленность развивается уже не так стремительно! О каком оружии массового поражения может идти речь? Но такие, как ты, Кимблер, тоже иногда ошибаются, поэтому ты и не успеешь спасти свою драгоценную задницу — какая ирония! Тебя убьёт то, чему ты посвятил всю свою жизнь!       Шлезингер подошёл к стойке, жестом попросил повторить, взял подобострастно наполненный барменом стакан и, неторопливо пройдя обратно, сел и продолжил.       — А вы, ребята, — он обратился к Элрикам, — просто мешаете мне. Мне нужна бомба, а вы вертитесь вокруг неё, как назойливые мухи.       Он сделал пару глотков и затушил окурок.       — Но ничего, скоро от вас и от этого стадиона останется только воронка. Зато представьте, как будут плакать и цыганочка, и твоя цветочница, — он снова кивнул в сторону Маттиаса, — и твой именитый папаша, — Хельмут метнул колкий взгляд в Ласт, — как они возненавидят нацистов! Все, чьи дети, мужья, братья, жены, матери и отцы полягут здесь — все! Все возненавидят нацистов! Германия ещё больше потонет в междоусобицах и долго не сможет оказаться на мировой арене как та страна, с которой хоть сколько-нибудь стоит считаться!       Исаак усомнился — этот человек никак не мог быть разведчиком Советов. Но он однозначно был шпионом, ещё и раскрывшим часть карт. Не Советы — потому что руководство этой страны никогда бы не пошло на организацию кровавого теракта из-за такой мелочи. Но кто тогда? Британия? США?       Внизу начались ска́чки, и стадион огласился криками, свистом и бурными апплодисментами.       — Вот ты, — Шлезингер снова обратился к Исааку. Голос его не стал звучать громче, но каждое слово доносилось отчетливо, несмотря на шум и гам вокруг, — вот что тебе в обществе Туле? Что ты там вынюхивал? Искал, какую бы информацию кинуть своей подстилке-шпи…       Он не договорил. Раздался выстрел, потом ещё один, и ещё… Хельмут Шлезингер захрипел, из раскрытого рта толчками полилась алая кровь. Стоявшая за спиной бьющегося в агонии человека официантка опустила пистолет, стянула темный парик, распуская светлые волосы, и, прищурившись, обвела взглядом изумлённых аместрийцев и волею случая попавшего в это сборище комиссара полиции Маттиаса Хана.