Шрамы

Тсуна стоял перед домом Ханы в компании Реборна, Франа и Лар Милч, навострившейся составлять профессионально непрофессиональные отчеты, в которых правдой являлись всего три слова: «Иетсуна», «Реборн» и «поехали». Тсуна не просил ее об этом, он вообще не думал, что женщина на самом деле будет составлять им компанию до самого конца, но, как сказал Реборн, даже заключив контракт с какой-либо семьей, они в первую очередь остаются Аркобалено — сильнейшими себе на уме, что так же оговаривается условиями соглашений. С Ланчией, как и предсказывала интуиция, проблем не возникло. Тсуна разыскал его в одном из баров Рима, где мужчина как раз отдыхал перед тем, как отправиться дальше, выполняя свой болезненный долг по искуплению старых грехов. Стоило только поклясться на пламени, что во главе Вонголы непременно встанет Тсунаеши, как сильнейший человек Италии согласился выступить на стороне младшего близнеца в грядущем конфликте. Тсуна подписал с ним контракт, так как его Хранителем Ланчия не мог бы стать в любом случае. Несмотря на устрашающую внешность, тот являлся добрым, отзывчивым, хотя и глубоко несчастным человеком, буквально истекающим виной. В результате то немногое, что он запланировал — включая несколько писем — Тсуна закончил за несколько дней, и оставшееся время их компания провела, путешествуя по Европе в поисках Хранителей. Вдобавок это дало дополнительное время на отработку техник вдали от наполненного камерами и соглядатаями Намимори, перед которыми он пока не был готов раскрывать свои главные козыри. Возможно, Дечимо не являлся гением во всем, что касалось пламени, как его легендарный предок, знавший о Воле такое, что у многих волосы вставали дыбом, но он обладал тонким чутьем, острым чувством справедливости, роднившим с Примо больше, чем все заверенные кровью бумаги и атрибуты. Дечимо сражался для семьи, ради семьи, во имя семьи, он защищал, а не атаковал, и это делало его пламя особенно сильным и чистым. Выражения молодого, похожего на собственное, лица стояли перед глазами, в ушах звучал голос Тсунаеши Савады, того, другого, уже умершего. Тсуна знал, что его вело, видел мотивацию и теперь, когда отсеялось все ненужное, неправильное, фальшивое, когда осталось немногое, но истинное, он знал, что у него все получится. Потому что тоже был готов защищать, даже ценой собственной жизни. Был готов идти по расплавленному стеклу, если понадобится, чтобы уберечь ставших очень важными трех человек. Он не следовал по пути Дечимо, а адаптировал его знания под себя, под собственное исполосованное шрамами Небо. Лар вовсю пользовалась незапланированным отдыхом и развлекалась, тренируя Франа, вернее, ставя тому фундамент основ. Все-таки женщина не являлась полноценным иллюзионистом, могла помочь лишь в самом начале пути, с остальным мальчику придется разбираться самому. Однако Тсуна не сомневался, что Фран с его удивительным природным чутьем и мощным даром справится. Особенно под чутким руководством консультирующейся у какого-то своего туманного должника Лар. — Тебе разве не нужно занять какую-нибудь скрытую позицию для тайной слежки? — издевательски спросил Реборн, изогнувшись на плече Тсуны так, чтобы видеть Лар, сидящую на другом, голос его буквально сочился сарказмом. Военная одарила его взглядом, полным превосходства. — Думаю, тебе будет интересно, что, пока наследник в Намимори, Емитсу не нуждается в моих услугах. Он даже дал мне длительный отпуск. Пожалуй, проведу его в тихой японской глубинке, совершенствуя юные таланты… — О, тогда тебя непременно порадует известие, что при нашей прошлой телефонной беседе я сказал Колонелло, что ты то ли усыновила кого-то, то ли нашла себе любовника помоложе. Он обещал прибыть. Если бы взгляды могли убивать, Реборн умер бы весьма мучительной смертью. Потемневшие глаза Лар метали молнии. — Ты… Сволочь! Облако выхватила винтовку, Солнце взмахнул пистолетом, и оба скрылись за домом Ханы, откуда тут же рекой полились звуки выстрелов. Если Тсуна из памяти о прошлой жизни и по своему нынешнему знакомству с Аркобалено что и понял, так это то, что члены Семерки сильнейших на дух друг друга не переносят. Причина заключалась не во вражде, надуманной или реальной, а в силе характеров. Даже Скалл, считающийся плаксой, трусом и слабейшим из Аркобалено, являлся сильной, цельной личностью, иначе просто не выжил бы, внезапно загремев в мафию. Поэтому встреча Аркобалено — как столкновение двух боеголовок чудовищной мощности — всегда приводит к взрыву. — Надеюсь, они не сломают любимые мамины пионы, — Хана вышла из дома, поправляя забранные в высокий хвост волосы, с кончика носа то и дело соскальзывали овальные очки, необходимые при работе с компьютером. Девушка озабоченно прислушивалась к взрывам, но, кажется, уже потеряла способность удивляться. — А это мой новый сосед? — обратила она внимание на Франа. — Да, это Фран. Фран, это моя лучшая подруга Хана. — Несостоявшийся парень Тсуны, — протянул, представляясь, иллюзионист. — Что поделать, малыш, — посочувствовала ему со вздохом Курокава, — Тсуне нравятся убийственные карапузы в костюмах. Тсуна усмехнулся, покачал головой. Интуиция подсказывала, что подруга с Хранителем найдут общий язык, но иногда Савада все же размышлял, каким вырастет Фран с такими ролевыми моделями для подражания. Однако, стоя рядом с подругой, Тсуна как никогда чувствовал себя дома, на своем месте. Может быть, потому что, несмотря на колкие слова и язвительность, здесь его всегда ждали, а глаза Ханы темнели от радости, смешанной с беспокойством. Ему не хватало уникального подхода Ханы, ее удивительного здравомыслия. Однако Тсуна никогда, ни за что бы, даже если бы имелась такая возможность, не сделал бы ее Хранителем. К счастью, в ней не виднелось ни капельки пламени. Даже в милой, беззащитной Сасагаве Киоко теплилось чуть-чуть, а в строгой, сильной духом Курокаве Хане — нет. — Кстати, — вспомнила вдруг девушка, — пару дней назад звонила Нана-сан. Тебе пришли какие-то письма, судя по всему, важные, она искала, чтобы предупредить, так как вместе с твоим братом не сумела их открыть. Тсуна прикусил губу. Если старший брат не сумел вскрыть его почту, значит, послания предназначены именно для Тсуны, запечатаны пламенем. Только двое могли писать ему. Одного Тсуна закономерно опасался, на второго — надеялся. — Мне нужно узнать, что там. Хана, Фран, передадите тем двоим, что я пошел домой? — Коне-ечно… — Хана-чан, не причиняй вред мирному населению. Подруга фыркнула, сложив руки на груди. — Тсуна, когда ты уйдешь, здесь не останется мирного населения. Он только покачал головой и, попрощавшись с Франом, пообещав заглянуть завтра, бросился домой. По связи Хранители поймут, что с ним все в порядке, а прерывать их сейчас себе дороже. Дома мама как всегда готовила ужин для всей обширной компании Тсунаеши. Тсуна испытал угрызения стыда из-за того, что надолго оставил женщину без помощи, и понадеялся, что у нее хватило духу привлечь к домашним делам старшего брата. — Тсуна-кун! — Нана обрадовалась сыну, мимолетно поцеловав того в лоб, вновь упорхнула к плите, на которой как раз начала подрагивать крышка кастрюли. — С возвращением! Как прошла призовая поездка? Я так тобой горжусь! Реборн-кун сказал, что это была особая олимпиада по математике. Кстати, тебе тут пришли письма, — Нана таинственно понизила голос, округлила глаза. — Такие серьезные, на дорогой бумаге. Мы с Тсу-куном опасались, что там нечто важное, поэтому хотели вскрыть и перезвонить тебе, но не сумели. Надеюсь, у тебя не возникнет проблем? — Нана обеспокоенно прижала руку к щеке. — Ничего страшного, это просто небольшой проект, — Тсуна забрал конверты с холодильника. — Будешь ужинать? — Нет, спасибо, я в дороге перекусил. Лучше пойду к себе, хорошо, мам? — Конечно, конечно. Тсуна поднялся по лестнице. Когда он проходил мимо комнаты брата, оттуда вышел Гокудера, на миг выпустив шум веселой дружеской вечеринки. Тсуна непроизвольно напрягся. Отношения с подрывником не ладились, о чем, кстати, он ни капельки не жалел. Гокудера был несдержанным, хамоватым, громким — всего слишком. Если честно, Тсуна действительно считал внезапный переход от ненависти к раболепию подозрительно стремительным. При виде него подрывник цокнул языком. — Ты! — казалось, еще мгновение, и он спросит, что Тсуна тут забыл. — Вообще-то, я пришел к себе домой. Мог бы более уважительно относиться к семье, которая тебя кормит. Впрочем, я уже догадался, что воспитание — не самая сильная твоя сторона. Тсуна захлопнул дверь своей комнаты раньше, чем подрывник успел придумать достойный ответ. Включив свет, он расположился на компьютерном кресле и уставился на два письма в руках. Тонкие конверты из дорогой бумаги, запечатанные гербами, слегка подрагивали в руках. От одного по коже проходило слабое тепло, не вызывающее ничего в душе, как будто просто повеял теплый ветерок. Второе же кололо пальцы темным морозом. Вендиче и Вонгола. Первым Тсуна открыл письмо Вонголы, так как от новостей в нем зависело многое на встрече с Вендиче. Возможно, придется поменять какие-нибудь нюансы в плане. Написанные твердой рукой лаконичные итальянские строки, подсвечиваемые вспыхнувшим на листе Небесным пламенем, извещали о проведении Конфликта колец. Тсуна почувствовал, как, несмотря на скрутившиеся от волнения внутренности, с плеч свалилась огромная гора. Возможные различия Вселенных внушали некоторые опасения, а потому сейчас он испытывал облегчение пополам с тревогой. Теперь, когда пути назад не осталось, а встреча с Вендиче лишь удвоит ставки, он просто не имел права допускать какие-либо ошибки. …используя твой проигрыш Рокудо Мукуро в качестве предлога, мой сын Занзас заявил о необходимости проверить Наследника, поставив на карту все… …второй шанс редко выпадает в жизни… …я верю: теперь ты покажешь все, на что способен, Иетсуна-кун. Конфликт состоится через месяц — за это время успеют подготовить площадку для проведения, созвать свидетелей, союзников. За это время он должен успеть создать свои собственные условия, увидеть начало, конец, правильно расположить даже мельчайшие детали… Занзас даже не подозревает, сколько на самом деле поставлено «на карту». Аккуратно убрав письмо в стол, Тсуна взялся за послание Вендиче. Через полчаса после вскрытия конверта в парке Намимори. Бросив короткий взгляд на часы, Тсуна накинул толстовку и подхватил сумку, с которой практически не расставался в последнее время, ожидая ответа Стражей омерты. Выскочив в окно, он помчался к месту встречи. Они вернулись в Намимори довольно-таки поздно, солнце уже касалось огненным краем макушек деревьев, однако, несмотря на это, люди все еще прогуливались по парку, не торопясь домой на ужин. Вендиче не назначили конкретного места встречи, и Тсуна знал об их способностях достаточно, чтобы понимать: его найдут в любом случае. Поэтому выбрал отдаленный, закрытый со всех сторон кустами и деревьями укромный, но все равно просторный уголок, куда не забегали даже самые фанатичные спортсмены. Стражи появились точно в срок, ровно через полчаса после открытия конверта. От прошедшегося наждаком по коже потустороннего холода Тсуна непроизвольно поежился. Пламя Стражей омерты напоминало бездну, полную острых, как бритва, пробивающих насквозь лезвий изо льда. Если Тсуна оставил шрамы на пламени переживаниями, накопленными за недолгую жизнь, то сколько пришлось пережить Бермуде, чтобы суметь так изменить собственную суть? Сколько ненависти в нем было изначально, если его пламя потемнело, превратившись фактически в другой вид? Интересно, каким атрибутом он обладал раньше? Маленькая фигурка Бермуды, кутавшегося в теплый плащ, удобно устроилась на широком плече высоченного Джагера, чей единственный видневшийся из-под бинтов глаз смотрел холодно-безучастно, с едва тлеющими на дне углями чувств. Тсуна перевел дыхание, собирая мужество в кулак. Реборн точно его прибьет, но без Вендиче ничего не выйдет. — Наследник Вонголы, в своем письме ты заявил, что владеешь информацией, способной заинтересовать Вендиче, — пронзительно пропищал Бермуда. Его голос был даже выше, чем у остальных Аркобалено. — И попросил о встрече. Мы согласились, но если ты солгал, если информация не стоит внимания Вендиче, то ты сильно пожалеешь. Внутри вспыхнул крохотный язычок пламени, слишком слабый, чтобы угрожать или защищаться, но достаточный, чтобы на Тсуну снизошло удивительное спокойствие. — Не столько информация, сколько взаимовыгодное предложение. Оно касается проклятия Аркобалено. Я хочу снять его. Джагер застыл изваянием, а Бермуда едва заметно завибрировал, волны гнева главы Вендиче распространились во все стороны. — Не знаю, — опасно начал он, и Тсуна ощутил дыхание смерти у своего горла, словно нежную кожу приласкали холодным острым лезвием, однако он не шевельнулся, не отвел взгляд, — кто тебе сказал о нашем интересе, но ты выбрал опасную тему для шуток, Иетсуна Савада. Веками мы пытались избавиться от проклятия… от контроля… Над проблемой бились лучшие умы нескольких поколений, включая второго да Винчи!.. — Значит, у него просто не хватало информации, — резко оборвал собеседника Тсуна, в глазах наверняка загорелось пламя, что Вендиче вполне могли посчитать угрозой, но… Он слишком далеко зашел, чтобы сдаться, засомневавшись! — Уверен, в этом столетии мы спасем Аркобалено! — Какое интересное, а, главное, сильное заявление, — прозвучал незнакомый голос, заставив присутствующих вздрогнуть и развернуться к новому действующему лицу. Под сень деревьев шагнул мужчина в застегнутом наглухо плаще, как у шпионов из старых фильмов. Половину лица его прикрывала маска с шахматным узором, а доступная взгляду часть выражала сардоническое недоверие. Помнится, Иетсуна отшатнулся от огромной звезды пламени Реборна, но теперь, случайно коснувшись сосредоточия огня знакомого незнакомца, он задыхался, барахтался в кисельном море Тумана, превосходящего любые масштабы. Синие щупальца затягивали его под воду вновь и вновь, топили с головой, желая утянуть в свои глубины. — Не стоит, Иетсуна-кун, — мягко, но категорично произнес мужчина, и Тсуна облегченно вздохнул, когда чужое пламя ловко отгородилось от него, выпуская из объятий. Он уже думал, что утонет в безбрежном океане силы. — Понимаю, любопытство… — Простите, я по привычке. — Понимаю, понимаю. Уникальная способность — определять наличие пламени во всех людях без исключения. Но будь осторожен, твой взгляд слишком глубок. — Благодарю за совет. К сожалению, я не отмеряю глубину, это получается как-то… само. — Хм… — Шаман задумчиво потер подбородок. — Как странно мутировала гипер-интуиция в твоем случае… Вендиче наконец-то отмерли, осознав, что стоящий перед ними мужчина, мирно беседующий о возможностях пламени, реален. — Шахматноголовый! — прорычал Бермуда, и даже детский голос не сделал этот рык менее страшным. Казалось, вся ненависть маленького тельца выплескивается наружу. Вокруг завихрилось пламя, из открывшихся порталов вышли остальные Вендиче, мгновенно доставшие оружие. — Что ты здесь делаешь?! — Как я мог пропустить собрание на такую увлекательную тему? — развел руками мужчина. — Даже если меня не пригласили. — Простите, — повинился Тсуна. — Я хотел, но сомневался, где стоит вас искать. Однако рассчитывал, что древний Шаман присматривается к сильным пламенным в поисках следующего поколения Аркобалено, а потому обязательно придет, едва прознает про снятие проклятия. Тсуна нуждался в хотя бы невмешательстве Кавахиры, потому что, вздумай тот препятствовать, вся затея пойдет коту под хвост. Даже в одиночку Шаман чересчур могущественен, что убедительно доказывала битва представителей другого мира. Поэтому нужно было заполучить его на свою сторону, убедить в реальности, в возможности преобразования системы. — Что ты знаешь о проклятии? — под маской Шаман наверняка прищурился, не сводя с Тсуны глаз. — Я много переписывался с Арией Джиглио Неро… Хотя пришлось постараться, составляя письмо, способное заинтересовать ясновидящую донну. Его радость не имела границ, когда та пошла на контакт. Специально выдрессированный, преобразованный с помощью пламени ястреб Арии находил Тсуну в любой точке Европы. Вендиче не шевелились, но Тсуна ощущал их неослабевающее внимание и готовность напасть, как только представится возможность, превратив мирный парк в пахнущее смертью пепелище. Они не все знали о проклятии, о Тринисетте, составив какое-то свое мнение по наблюдениям, обмолвкам, обрывкам сведений. Ария тоже поделилась далеко не всем, пока не поняла, насколько осведомлен собеседник. Наверное, их компания выглядела странно со стороны: темные фигуры в плащах и бинтах, с позвякивающими блестящими цепями, мужчина в вычурной маске и шляпе, с изысканной, но мощной на вид тростью, и подросток между ними, обычный школьник с пухлой, забитой до отказа сумкой через плечо. Тсуна больше беспокоился не о случайных свидетелях, а о том, как бы накаленная атмосфера не взорвалась раньше, чем он расскажет свой план. — Ты бы не пришел, если бы Наследник не имел стоящей, опасной для тебя информации, — вдруг задумчиво произнес Бермуда, и Вендиче напряглись, передвинулись ближе к Тсуне, почти загораживая его от Кавахиры. — Хочешь помешать ему рассказать все нам? — Зачем? Тебе ли не знать, сколько было энтузиастов, желающих помочь Аркобалено. И где они сейчас? Мне просто любопытно, что же мог придумать ребенок? А главное — зачем? Зачем тебе это, Иетсуна-кун? Почему ты хочешь помочь проклятым младенцам? — Потому что я эгоист, — пожал плечами Тсуна под скрестившимися на нем взглядами. Он не сводил глаз с Шамана, не обращая внимания ни на кого больше, даже если те способны были его убить. Слова, живущие в сердце, наконец-то разыскали желанный выход. Пусть он не мог выразить эмоции из-за вечной маски, его речь пронизывали чувства, так долго растущие в душе. — Я не хочу видеть, как умирают дорогие мне люди. Не хочу терять Реборна и Лар. Даже если все остальные Аркобалено меня не любят, как я могу молчать, если знаю способ все исправить?! Вы наблюдали за Тринисетте долгими веками, даже оставшись в одиночестве, все равно спасали людей… — Он решал все за нас! — взвизгнул Бермуда. — Убивал Аркобалено по собственной прихоти! —…так позвольте нам, людям, взять на себя инициативу, — продолжал Тсуна, не обращая внимания на ярость главы Вендиче. Он все поймет, когда ему расскажут правду. — Дайте нам шанс попробовать все исправить! Единицы или миллиарды — пусть его коробил этот выбор, он понимал его необходимость, когда смотрел на маму, на Хану, на брата. Что было бы, откажись Шаман жертвовать другими, жертвовать собой? Существовал бы вообще Намимори? По этой же причине Дечимо никогда не сердился, не ненавидел Кавахиру. Поэтому, ради блага всех других, он был готов стать в случае неудачи следующим Аркобалено Неба, заменив Юни. — Даже если что-то не получится, даже если произойдет ошибка, она станет ценным опытом для следующих поколений. Я понимаю, что все слишком серьезно, что речь идет о судьбе мира, но отказываюсь принимать жертву любимого человека! Особенно если могу что-то сделать! Тсуна замолчал, задыхаясь от выплеснутых эмоций, опустошенный, но не смиренный, яростно смотрящий на Шамана, словно пытаясь убедить его мысленно. — Готов ли ты к последствиям возможной ошибки, Иетсуна-кун? Ты знаешь, что тебя ждет, если с Арией Джиглио Неро что-то случится? — Да, — на все вопросы. — Я приму любые последствия, если это спасет Реборна и Лар. Атмосфера паркового уголка грозила взорваться от любого неосторожного движения, слишком громкого вздоха, когда Шаман поднял голову, отрывая взгляд от трости, которую крутил в руках. — Что ты предлагаешь, Иетсуна-кун? Тсуна ощутил, как распахиваются глаза от изумления, смешанного с недоверием, от медленно, как росток из почвы после долгой зимы, проклевывающейся радости, надежды. Чтобы не испытывать судьбу, он достал из сумки альбом с эскизами контейнеров, виденных в другом мире, показывая рисунки собравшимся. До этого он стоял в центре толпы Вендиче, а тут внезапно оказался на «острие» копья, когда Стражи развернулись к нему, немного отодвинувшись. — Я предлагаю создать замену пустышкам. Артефакты наподобие колец Вонголы и Маре, — обращался он в основном к Шаману, как к самому осведомленному в этом вопросе. Вендиче все пояснить можно будет потом. — В каждый из накопителей поместить энергию, равную пламени Аркобалено. А чтобы оно не гасло, использовать пламя Мрака для разгона его до определенной скорости, потому что так оно увеличит свою мощь. Если вдобавок отпечатать на контейнерах Волю, желание спасти Аркобалено, то система примет замену. — Но какая выгода нам от этого? — немного подумав, подал голос Бермуда. — Я планировал передать контейнеры вам, чтобы вы стали их Стражами. Новыми — вечными — Аркобалено. В Шахматноголовом уже не будет никакой необходимости, по сути вы замените его… — Я согласен! Тсуна резко закрыл рот, не успев привести даже половину доводов в пользу сотрудничества Вендиче с остальными. Как он и предполагал, Бермуда слишком жаждал мести, убрать Шахматноголового, лишить его хотя бы части власти. — Все это, конечно, хорошо, — протянул ничуть не обидевшийся Кавахира, — но хотелось бы, помимо веры, увидеть хотя бы теоретическое обоснование решения. — Разумеется, — кивнув, Тсуна достал из сумки толстую стопку распечаток. Его брат, несмотря на знакомство с мафией, оставался поразительно беспечным в отношении безопасности личных данных и собственного компьютера. Он не особо скрывался, обсуждая свои дела с Шоичи по телефону прямо в школе, выдумывал сложнейшие пароли, но записывал их, чтобы не забыть, в, как ему казалось, надежном месте. Тсуне даже не потребовалось ничего взламывать, он просто вошел в систему под видом старшего брата, пока того, весьма успешно, надо сказать, удерживала в школе Хана. Верде по неизвестной причине поделился с Тсунаеши и его компанией всеми незавершенными исследованиями, включая проблему Аркобалено, что поражало, если брать во внимание паранойю гениального ученого. Возможно, он надеялся, что Истинное Небо с талантливыми миньонами поможет разгадать загадку. Тсуна узнал об этом случайно, подслушав разговор старшего брата еще до отъезда к Франу. Он копировал данные частично, затронув только проклятие, так как не являлся ученым, не желал заработать денег на украденных идеях. Даже то, что утащил, обязательно использует в интересах самого Верде. Правда, вряд ли скажет ему об этом.

***

—… таким образом, пламя, независимо от места прохождения, объединится по атрибутам… Тсуна перебирал вычисления, перечеркнутые графики, листы с уравнениями, старыми, напечатанными, и свежими, написанными быстро, от руки. Верде отметил максимальную мощность выпускаемого пламени всех более-менее известных мафиози — вряд ли он проводил исследования открыто, но когда этика волновала второго да Винчи? Разыскивая способ снять проклятие, он в первую очередь исследовал пустышки, чтобы узнать, сколько пламени излучают они, какую именно альтернативу нужно подыскивать. Вот только не излучают, а поглощают… Тсуна еще раз вспомнил золотые нити пламени, обвивающие Реборна и уходящие куда-то далеко. Верде, когда только начинал, не сумел подобрать мощность, аналогичную даже одной пустышке, а после потерял интерес, собирая данные по мафиози скорее на автомате, признав версию нерентабельной, так как пламя, по его мнению, должно быть однородным, принадлежащим одному, максимум, двум людям, значит, искать решение необходимо в другом месте. Ему просто не хватило информации, что такое на самом деле пустышки Аркобалено. Стоит учитывать, что кольца Маре обрели владельца, значит, давление на пустышки уменьшилось, в свою очередь это означает, что людей из составленного Тсуной списка должно хватить. Конечно, лучше было бы найти побольше добровольцев… Тсуна вновь начал перебирать списки, деля людей по атрибутам, подсчитывая их общую мощь, облизывая пересохшие губы. Сбоку появился высокий прозрачный стакан с холодной водой, который он принял с благодарным кивком, осушив сразу несколькими могучими глотками. Только потом до него начала доходить некоторая… необычность ситуации. Откинув с глаз отросшую челку, он огляделся по сторонам, словно просыпаясь от длительного сна. Процесс обсуждения захватил настолько, что на обстановку Тсуна перестал обращать внимание. На парк давно опустилась глубокая ночь, но свет фонарей не достигал их укрытия, удаленного от основных дорожек. Деревья притихли, почти не шелестели на ветру, а между их ветвей легкой осенней паутинкой повисла дымка Тумана. Мощная, искусная, неуловимая иллюзия скрывала господ переговорщиков от посторонних любопытных глаз. На траве появился массивный полированный стол из красного дерева, в данный момент полностью заваленный бумагами, каким-то образом размножившимися, обретшими многочисленных товарищей, когда Бермуда с Кавахирой склонились над ними, горячо споря по поводу кандидатур доноров пламени. Свет дарили странные беспроводные светильники, судя по мрачному дизайну, принадлежавшие Вендиче. — Эм… Спасибо. Принимая обратно стакан, Джагер хмыкнул. — Значит, основные вопросы мы обсудили, — подвел итог Бермуда, собирая предназначенные ему бумаги. — Когда планируется действо? — После завершения Конфликта колец, так я смогу получить помощь пламенных, не вызывая лишних подозрений. — Тогда Вендиче займутся вопросом изготовления контейнеров. Мы свяжемся с Талботом. — Мне бы не хотелось, чтобы кто-то еще знал об истинной природе Тринисетте, — медленно произнес Шаман. Вендиче пришлось рассказать под клятву о неразглашении, но с Тсуны брать ее было бессмысленно, потому что, желай он, давно бы уже поделился с кем-нибудь. То, что даже Реборн до сих пор не знал правды, Шаман счел лучшим доказательством умения подростка молчать. Просто он боялся реакции людей, если те вдруг узнают, что уничтожить мир гораздо проще, чем думалось. — Я не собираюсь никого просвещать, — Тсуна мотнул головой, сдувая упрямую челку. — Все будет проходить как помощь в снятии проклятия. — Это твоя единственная претензия? — Бермуда недоверчиво уставился на Шамана. Тот покачал головой с усталым, понимающим снисхождением, как будто смотрел на маленького, глупого ребенка, заставив ходить желваки фон Вихтенштайна. Но что мог противопоставить лидер Стражей невероятно могущественному, древнему существу? — Ты считаешь меня врагом, но по большей части создал этот образ сам. Я поддерживаю Тринисетте, слежу за ее существованием, но как я могу любить систему Аркобалено, если первыми пустышки приняли мои собственные дети…

***

Тсуна возвращался домой с легким сердцем. Основной процесс запущен, остальное не так страшно по сравнению со встречей с Вендиче. Подтвердив еще раз договоренность, Кавахира растворился. Бермуда ушел домой в состоянии глубокой задумчивости. По-видимому, он никогда не рассматривал Шамана как кого-то, умеющего любить, тоже пострадавшего от системы. Возможно, пусть не сразу, он переменит свое мнение о Кавахире. Впрочем, это дело будущего. Сейчас достаточно того, что они все сумели договориться, и об этом договоре никто не узнает раньше времени. Более того, Вендиче взяли на себя самую тяжелую работу. Значит, пришло время подумать о Конфликте и недостающих Хранителях. К его удивлению, несмотря на поздний час, на кухне, единственном помещении в целом доме, горел свет. Неужели мама еще не спит? Но интуиция твердила об обратном, и Тсуна напружинился, загнал пламя максимально глубоко, чтобы не выдать своего присутствия раньше времени, бесшумно скользнув в дом. Дверные петли не скрипнули, пропуская подростка внутрь. С кухни несся звонкий детский голос, полный нахальства и гнева. Очень знакомый голос. —… то есть этот ублюдок теперь твое Небо, кора?! — возмущенно прорычал Колонелло. — Не смей! — от удара Лар Милч по столу зазвенели чашки. — Не смей так говорить о Тсуне! Ты ни черта не знаешь! Хотя Тсуна не мог видеть выражения лица Аркобалено, он чувствовал ее Облако, звенящее в своей категоричной уверенности. Они никогда не упоминали, не заговаривали об установленной связи. Несмотря на то, что Лар послал Емитсу, Тсуна не испытывал к ней негативных чувств, понимая ее работу. В конце концов, военная, когда ее обнаружили, не делала из этого особого секрета. Однако он ни на минуту не забывал, что Лар является взрослым, самостоятельным человеком, пусть и запертым в детском теле, Аркобалено, никогда не нуждавшимся в связи, особенно с подростком, неопытным Небом, решившим выкрутиться из лап Вонголы. Тсуна не ставил под сомнение интеллект их невольной спутницы, Лар наверняка быстро обо всем догадалась, поэтому испытывал благодарность за молчание. Как сказал Реборн, они в первую очередь Аркобалено, потом идет все остальное. И лишь связь с Небом способна перевесить этот титул. Однако Тсуна не желал неволить, навязываться сильной, независимой личности. Пусть лучше он останется без признания Облака, чем будет жить с ее ненавистью. Поэтому сейчас сжимал футболку на груди, стараясь унять недоверчиво бьющееся сердце. Неужели Лар думает обо всем по-другому? Колонелло какое-то время молчал, судя по яростному сопению, о чем-то усердно размышляя, боролся с собой, из-за чего его пламя так и норовило выйти из-под контроля. — Ладно! Тогда я тоже стану его Хранителем, кора! И если понадобится, пристрелю! Лар закашлялась. — Чего?! — Я всегда был невысокого мнения о твоих умственных способностях, — Реборн, составлявший компанию военным, сделал глоток. — Что ты сказал?! — Я сказал, что Тсуна может не захотеть устанавливать связь с ограниченным, дубоголовым военным. — Как погляжу, киллер-задохлик ему тоже без надобности! Тсуна решил, что пора вмешаться, пока конфликт не перерос в нечто весьма разрушительное. Хана прислала фотографии перепаханного заднего двора, на котором чудом уцелел один-единственный клочок земли — с пионами. Кто бы сомневался, что лучшие в мире ее услышат. И так своеобразно не проигнорируют. Поэтому надо спасти кухню и пресечь идею Колонелло до того, как та обретет ужасающие масштабы, укоренившись в мозгах снайпера. Тсуна не хотел всю жизнь быть связанным с ненавидящим его человеком. — Добрый вечер, — перед Аркобалено на кухонном столе стояли чашки и чайничек. — Вы ужинали? — Нет. Тсунаеши с его бандой подъели все, а мы не захотели напрягать маман — она без того слишком устала, — Реборн выжидающе воззрился на Тсуну. Тоньше намека просто не существовало. — Хорошо, сейчас что-нибудь придумаю, — он отвернулся к холодильнику. За спиной раздался щелчок, в затылок уперлось холодное дуло любимой винтовки Колонелло, с которой тот не расставался ни днем, ни ночью. — Я стану твоим Хранителем, кора! — объявил снайпер. — И пристрелю тебя, если обидишь Лар! — Мда, твои навыки дипломата оставляют желать лучшего, — прокомментировал Реборн под звонкий, хлесткий шлепок. Тсуна, сжимая упаковку яиц, развернулся. Теперь винтовка почти упиралась ему в лицо, а воинственно настроенный Колонелло сверлил решительным голубым взглядом. Лар Милч с обреченным видом прикрывала глаза ладонью. Но, что на самом деле успокаивало, Реборн даже не пошевелился, продолжая невозмутимо пить кофе. Он лучше Тсуны знал способности Колонелло, и, если не вмешивался, значит, не принимал выступление товарища всерьез. Ну, или верил, что Тсуна сможет защититься. В любом случае, его поведение придавало уверенности. Изо всех своих Хранителей больше всего Тсуна полагался на Солнце. Поэтому ответил твердо, глядя прямо на Колонелло: — Нет. Я не хочу быть связанным с человеком, который меня заочно ненавидит. После чего вернулся к приготовлению омлета с овощами по-сицилийски, не ослабляя интуиции, но доверяя прикрывать спину Реборну. Когда взбивал смесь палочками, то увидел, как Колонелло коротко взглянул на репетитора. Тот тяжело вздохнул. — Piccolino, он не ненавидит тебя, просто тупица. Влюбленный по уши тупица — не повезло Лар. Но относительно безвредный. Попробуй образовать с ним связь, с тебя не убудет. Хотя не думаю, что получится, твое Небо выбирает лучших, а Колонелло к ним никак не относится. — Эй, не принижай меня, сволочь! — Зачем на правду обижаться? — Не в этом дело, Реборн, — Тсуна начал замешивать тесто для кофейных кексов, все равно спать не хотелось. — Ноно назначил Конфликт колец, и я не хочу волноваться, что мой Хранитель в последнюю минуту сдастся. Мне нужен кто-то, кто точно выступит. Он расставил тарелки с омлетом, игнорируя воцарившееся молчание. — И ты меня называешь тупицей? — возмутился Колонелло. — Ты был прав, Реборн, — непонятно заметила Лар, а затем перевела серьезный взгляд на Тсуну. — Я выступлю как твой Хранитель Облака и принесу тебе победу. — Я тоже, кора! Это станет моей платой за то, что сделаешь меня Хранителем, — Колонелло ловким движением закинул винтовку за спину, а затем протянул пухлую ручку. — Давай, устанавливай, кора! — Можно я сначала закончу с кексами? — обреченно вздохнул Тсуна. — Иначе они точно пригорят. — Почему? — снайпер недоуменно свел светлые бровки. — Увидишь, — хихикнула Лар Милч. Тсуна вновь отвернулся к плите. Пусть немного, но у него появилось время подумать. Если честно, Колонелло являлся лучшим из имеющихся вариантов. Смелый, сильный, преданный. Тсуна ни капли не сомневался в искренности его мотивов — тот хотел защитить Лар от сына Внешнего советника. Колонелло всегда следовал за бывшей напарницей, в огонь и воду, всегда оставался на ее стороне. Он защитил ее собой при принятии проклятия, сделал все, чтобы она выжила в войне с Бьякураном, он собирался отдать ей свою победу в битве представителей. Этот Колонелло совсем не отличался от того, из воспоминаний. И если он действительно не ненавидит… Интуиция довольно мурлыкала. Единственное, в чем сомневался Тсуна — в самом установлении связи. В случае с Реборном они оба хотели уз, с Франом хотел только Тсуна, но Туман мальчика почти требовал якорь, с Лар Милч — теперь он понимал это — женщина нуждалась, подсознательно искала принадлежности, и произошло то самое взаимодействие пламени, когда воплощение воли становится чересчур живым. С обеих сторон. Как в случае Дечимо. Но Колонелло… Он может решить все на словах, а внутри… Тсуна невидящим взглядом смотрел на готовую выпечку, спиной ощущая нетерпение снайпера. Преврати то в пламя — взлетит весь дом. Не попробуешь — не узнаешь. Повернувшись к снайперу, Тсуна раскрыл пламя, протягивая руку. Ладошка у Колонелло была мозолистой, как у Реборна, но, в отличие от киллера, слегка прохладной, словно под кожей текла темно-синяя морская вода. Пламя Дождя рвануло вперед, вторгаясь, готовясь бушевать, но застыло, смешавшись с насмешливо-спокойными лиловыми Облаками, немного растерянно, но с радостью. И под исполосованными тонкими белесыми прожилками Небесами впервые пошел легкий весенний ливень. Он умыл Небо, принеся освежающую прохладу, заставил ярче сиять Солнце, после чего утонул в синеватой дымке Тумана. Мир переменился, легко, неуловимо, как происходило всегда после появления новых элементов. Теперь в воздухе висела прозрачная, сверкающая под Солнцем миллиардом бриллиантов водная дымка, соединяя Туман и Облако окончательно. Тсуна пришел в себя на полу кухни, с зеленой глазастой подушкой под головой. Где-то наверху негромко переговаривались Аркобалено, уплетая кексы так, что за ушами трещало. — Так вот, что вы имели в виду, кора! Действительно забавно. Мальчик совершенно не умеет устанавливать постепенные связи. И такой масштаб… — Не думаю, что Емитсу вообще говорил ему про это. Ты уже проснулся, piccolino? Вставай, мы оставили тебе один кекс. — Ты — и оставил? — не поверил Тсуна, подозрительно прищурившись на довольного жизнью Реборна. — Ну, ладно, — признался тот, ничуть не выглядя виноватым, — это кекс Леона, но он хотел подождать тебя, так что можете разделить пополам. Тсуна с трудом вскарабкался на стул, все еще отходя от установки связи. Дождь Колонелло оказался не в меру непоседливым, энергичным, беспокойным. — Кого еще тебе не хватает из атрибутов, кора? — Грозы и Урагана, — немедленно ответил Реборн. — Урагана, — в один голос с ним произнес Тсуна. Они переглянулись. — Для Конфликта мне не хватает Урагана, — пояснил Савада. — Но в качестве Хранителя еще и Грозы, — подхватил Реборн. — Ужас, — поежился Колонелло, обращаясь к Лар. — Они недавно начали встречаться, а уже заканчивают предложения друг за другом, как старые супруги. Что дальше-то будет?! Лар глубокомысленно закивала. — Итак, кто подойдет на роль Урагана? — задумался снайпер. — У Варии нет собственного достаточно сильного Облака, скорей всего, заключат с кем-нибудь контракт. Можно, конечно, попросить ребят из Мафия-лэнда… Кстати, Роберто передавал привет. Помнишь, парень, которого ты запугал до смерти на даче взятки? Это, кстати, первый раз, когда Роберто не брал деньги, а отдавал. — Я не запугивал. — Ага, он тоже так сказал, кора. Но не думаю, что стоит доверять мнению человека, который нервно косится на дверь и вздрагивает от громких звуков. Ах, да, мы же говорили об Урагане! Тсуна не мог поверить тому, что видел и слышал: Хранители, не задавая вопросов, азартно строили планы противостояния Варии, обсуждая кандидатуры возможного Урагана. Так… непривычно-странно. Сейчас, с незнакомыми людьми, он ощущал себя более Небом, чем с теми, кого называл друзьями. Когда они сузили список до трех человек, на кухню ворвалась И-Пин, до этого подслушивающая под дверями. Ее заметил даже Тсуна, пусть и при помощи гипер-интуиции, что уж говорить об Аркобалено. Но промолчали, позволили слушать. Девочка дрожала от едва сдерживаемого негодования, при этом косичка ее качалась, как веточка дерева в сильный шторм. — Тсуна-сан ищет Хранителя Урагана? — Да, но не знаю, кого выбрать. В ответ И-Пин разразилась бурной, эмоциональной речью, от волнения перейдя на родной язык. Она тыкала пальцем в Аркобалено, размахивала руками, не замечая, что Реборн не торопится переводить. Впрочем, Тсуна подозревал, что все сильнейшие в той или иной степени знают язык Поднебесной благодаря длительному знакомству с Фонгом. Сам он изучал его с подачи отца, теперь, наконец-то, поняв причину странной настойчивости Емитсу в выборе языков. Суть речи И-Пин сводилась к «Теперь я твой Ураган, глупый, уязвимый для китайских боевых искусств, которые я отлично знаю, смертный». Тсуна мог бы запротестовать, указать на возраст девочки, однако он знал: это не продлится долго. Ему, как Небу, нужен всего один бой, после чего все закончится. Если судить по возрасту, в качестве Хранителя И-Пин предпочтительнее Ламбо, потому что более разумна, спокойна. К тому же, Тсуна подозревал, что вряд ли Фонг отпустил бы девочку от себя, если бы та владела только гьеза-кемпо… — Возможно, мне кто-то помогал приводить в негодность твоих бывших Хранителей, — усмехнулся Реборн, пряча глаза в тени полей шляпы. И-Пин гордо фыркнула. — Ой, да возьми ты уже малявку, Савада, — махнул рукой Колонелло. — Зная Фонга, он вырастил очередное чудовище. — Бери, — кивнула Лар. — Не пожалеешь. И-Пин выжидательно повернулась к Тсуне. У него просто не оставалось другого выбора.