***
— Извините, не хотела будить, — Петра стояла над Леви, который заснул прямо за столом. На непобритой щеке даже остался отпечаток руки. Девушка пыталась его укрыть, но, так как спал он чутко, ненароком разбудила. — Чёрт, долго я провалялся? Надо доделать отчёт и сдать к 8 утра, — спросонья он схватился сразу за всё, испугавшись, что потерял много времени. — Всё нормально, только полчаса. Я взяла часть бумаг на себя, так что дала вам поспать немного, — Петра села в кресло в углу кабинета, чтобы доделать документы. Леви взялся за голову, которая просто раскалывалась от всех мыслей. Затем проверил телефон и снова расслабился. Отсутствие новостей — тоже хорошая новость. Девушка заметила, что со стола пропала его фотография с Одри. Не то, чтобы она обрадовалась, но эта девка всё время её бесила, с самой первой встречи, когда она пришла в офис в середине рабочего дня, скорее чтобы показать Петре, что вот его девушка и «ничего тебе, сучка, не достанется». Именно это говорил весь её вид и прямой злой взгляд на Рал, которая и без этого всё равно никогда не общалась с Аккерманом в том ключе (почти никогда). Этим приходом Одри высадила на коня и Леви: он сразу всё понял и отправил её домой. В тот день Аккерман даже попытался извиниться перед Петрой, но не нашёл нужных слов и тема была оборвана на половине. Девушка сделала вид, что ничего не поняла. Рал украдкой посмотрела на мужчину: он сидел в напряжённой позе, будто был готов в любой момент сорваться с места. Петра уже давно знала эти слухи, что у Аккермана проблемы в семье, что самый сильный боец разведки закидывается снотворным, как витаминками, но не хотела надоедать ему расспросами, потому направила свои мысли в другое русло. Но предательские мысли всё равно копошились в голове Рал, пока в один момент она не решила, что лучше спросить издалека и попытаться помочь, чем оставить его с этим один на один. — У вас что-то случилось? Неловкая пауза. Подойти издалека не получилось. Леви повернулся к девушке, пытаясь сфокусировать тяжёлый уставший взгляд на ней. Слишком очевидно, чтобы отрицать, что всё летит к чертям, но и втягивать в это Рал, которая даже осталась ночевать на работе, только бы помочь ему с документами, было, по меньшей мере, эгоистичным. — Бывало и лучше, но это временно, — сколько времени у него осталось, он не знал. Врачи говорили, дело идёт к считанным часам. — Тебе не стоит оставаться в офисе так долго, а то потратишь всю молодость на пыль и старых мужчин, тебе оно надо? Как всегда в своём репертуаре. Всегда строил из себя старика, хотя самому даже 30 ещё не стукнуло. Петра и не ожидала другого ответа. — К счастью, это не вам решать. Если моя помощь понадобится, то говорите, — девушка не стала узнавать дальше и снова углубилась в документы. Леви явно не хотел ей говорить, поэтому лучше было оставить его в покое. На самом деле она ему очень сильно помогала и даже не догадывалась, насколько её присутствие его держало. Насколько её присутствие в эту ночь спасало его. Примерно через час раздался звонок. Леви дёрнул плечом, но не спешил поднимать трубку, заранее понимая, что этот вызов поделит жизнь на до и после. — Да? — то, каким тоном он это спросил, заставило Петру напряжённо вглядеться в фигуру Аккермана. Леви сидел к ней спиной, и она не могла видеть его лицо, но почему-то чётко его представила. Ей вдруг заранее сделалось очень больно. — Я приеду утром, Кенни. Проследи, чтобы к ней никто не подходил. После этих слов Леви отшвырнул от себя телефон и обхватил лицо ладонями. Петра подскочила от испуга. Она никогда не видела его таким. Девушка села рядом с Аккерманом, но говорить и успокаивать не осмелилась, пока он сам не поднял на неё красные, воспалённые от недель недосыпа и нервов глаза. — Могу я попросить тебя остаться ненадолго? — Конечно, я и не собиралась уходить. Леви колебался, стоит ли Петре знать. Ему казалось, что если он скажет, то это навсегда что-то изменит между ними, если это «что-то» не изменилось ещё раньше. Но в тот момент он был слишком слаб, чтобы оставаться одному наедине со своими проблемами, поэтому тихо, почти шёпотом — и его голос показался ему самому чужим и страшным — проговорил: — Она умерла. И Петра, сама не зная почему, поняла, кого он имеет в виду. Больше никаких слов не прозвучало. Они все вдруг потеряли смысл. Маленькая рука ещё долго держала большую шершавую ладонь в своей.3.
14 апреля 2019 г. в 02:33
Когда Рал только попала на службу, атмосфера в бюро была другой: это было самое счастливое время в её жизни. Леви тогда был только офицером, и хотя ни о каком спецотряде к тому времени даже речи не шло, их компания каким-то волшебным образом сложилась сама по себе, ещё до чужих распоряжений.
На первой тренировке для отбора новобранцев Петра побила Оруо. Причём побила так сильно, что он почти откусил себе язык (и ещё это был первый раз, когда она сломала ему ребро), о чём девушка ещё много лет ему напоминала. Эрвин был впечатлён и, не раздумывая, взял её в разведку.
Поначалу её распределили в канцелярию. Должность — не фонтан, но зато почти никогда не бывало скучно. Петра работала за столом рядом с Аккерманом и Джином, но лучший друг Джина, Гюнтер Шульц, всегда ошивался рядом с ним. Как и Боссард возле Петры. В итоге, часть офиса, куда вскоре перекочевали столы Гюнтера и Оруо, стала называться «островом Леви».
Аккерман неофициально взял бразды правления над их шумной компанией на себя, иначе бюро разведки вскоре взлетело бы на воздух от количества выделяемой энергии. Остальные слушались и подчинялись, отчасти из-за звания «офицер», отчасти из-за того, что он мог всыпать или посмотреть тяжёлым взглядом, который не сулил ничего хорошего даже для неопытной Петры.
Они проработали вместе целый год, перебирая бумаги и по очереди бегая за новой порцией кофеина и утренней газетой. Часто приходилось засиживаться до ночи и кричать друг на друга, чтобы выпустить пар: в то время они просто тонули в бумагах, «падавших» со всех двадцати верхних этажей и казалось, что им ни конца, ни края не будет. Но когда главой бюро стал Эрвин, он соединил «остров» в одну расследовательскую группу и отправил их в их собственный кабинет пятью этажами выше. Петре казалось, что на пятнадцатом этаже даже легче дышится.
В это время ответственность стала больше, Леви больше на них орал, но и отдыхали они чаще. По субботам было обязательное посещение бара «Peru», после которого Аккерману часто приходилось развозить некоторых домой. Это был словно злой рок: алкоголь почти его не брал. Особенно из всех давало по мозгам Петре, которая в свои 24 не успела нормально привыкнуть к выпивке. Когда Леви видел, что Рал в боевом настроении, он всегда заказывал себе безалкогольный глинтвейн: ведь тогда её всегда надо довезти самому, иначе свалится где-нибудь в подъезде или заблюёт такси.
Одри, тогдашняя девушка Леви, страшно приревновала его, когда нашла в его машине браслет Петры. Объяснение, что его пьяная коллега заблевала пол бара и другого коллегу, а затем он отвёз её домой — немного остудили Одри, но этот червячок ревности навсегда поселился в их отношениях, хотя, кроме этого инцидента, мужчина не дал ни одного повода для ревности. Или, по крайней мере, старался не давать. Он и сам не знал, что с ним происходит, а даже если бы и знал, Петра всегда вела себя слишком достойно и никогда никого в этом плане к себе не подпускала. По непонятным причинам. Когда один раз Оруо после двух стаканов пива нарушил её границы в том самом баре, она второй раз в жизни сломала ему ребро. Несмотря на это, отношения в команде были тёплыми. Они были семьёй.
Летом отряд Леви на неделю ездил на озеро, где стоял небольшой загородный дом Шульца, чтобы поплавать на байдарках и отдохнуть от офисной суеты. Когда они были там, то даже могли называть своего офицера просто Леви, хотя, почему-то, это не слишком прижилось.
Петра научилась плавать именно там, на озере. Один раз Эрд, шутя, скинул её с лодки. Он не понял, что Рал не оценила шутку, и если бы Оруо не подплыл к ней, то смеяться было бы уже не над кем. После она весь вечер просидела возле камина, задумчивая и серьёзная, пытаясь согреться, хотя вода не была такой холодной. Близость смерти всегда вгоняла её в это состояние, но одновременно и отрезвляла: профессиональная привычка. В следующий заход в воду Петра, каким-то чудом, уже умела плавать.
Грустнее всего было уезжать из этого дома. Девушка украдкой смотрела, как все разбредались с конечной станции по своим уютным гнёздам: к девушкам, к семьям — а она возвращалась в холодную квартиру, в которой даже цветы — и те постоянно вяли.
Но Петра всегда вспоминала это время службы с теплом, хоть они все были слишком беззаботны, чтобы понимать, насколько были счастливы. Каждый думал о своих проблемах. У Леви были изжившие себя отношения, которые ему никак не хватало сил оборвать. У Эрда — маленький ребёнок и звание рядового, при котором и себя одного сложно выкормить, не говоря уже о семье. У Гюнтера — куча родни, полностью от него зависящей. У Оруо — Петра, которую он никак не мог забыть, а о себе Петра и думать не хотела: иначе можно было окончательно свихнуться. Так они и жили, не зная, что настоящие проблемы ещё не пришли к ним, не постучались в дверь одним осенним утром, чтобы пригласить на кофе, как старые друзья, которые давно не давали о себе знать.
Вскоре всё начало меняться.
В один день бюро перевернулось с ног на голову. Всплыл наркотик и, впервые за всё существование бюро разведки, при исполнении начали массово погибать сотрудники. Многие были Петре очень близки. На этом всё не остановилось. Эрвин сформировал спецотряд, и расследовательская деятельность их команды подошла к концу: они начали выходить на операции и вести за собой людей, что не всегда давалось легко. «Островок Леви» затонул и среди других сотрудников переименовался просто в «отряд Леви». Больше не было шумных посиделок в баре и поездок на озеро. Даже их столы теперь стояли далеко друг от друга: вместе с повышением у Аккермана появился свой кабинет, а остальные перекочевали в небольшую пыльную каморку ещё пятью этажами выше.
Леви никогда не говорил другим, но в его жизни начал твориться ещё больший хаос: в самый пик загруженности, когда в офисе все просто на стену лезли, заболела его мама. Мужчина начал метаться от родительского дома к работе и полностью себя потерял.