Ты главный герой

      — Капитан Аккерман, отдел быстрого реагирования, — мужчина показал удостоверение на пункте пропуска и его провели внутрь конвоем из трёх полицейских. Они зашли в небольшое помещение с рядом сейфов и несколькими заваленными столами, за которыми сидели клерки-полицейские. Кажется, тут велась отчётность о входящих и покидающих комплекс.       — Прошу прощения, но нам придётся обыскать вас на наличие оружия и записывающей техники, — Леви много лет был полицейским, поэтому ещё до фразы, сказанной молодым сотрудником, скинул с себя плащ и портупею, в которой лежали телефон, бумажник и ключи от авто.       Сотрудник тюрьмы провёл портативным металлоискателем по Леви и, ничего не обнаружив, записал фамилию капитана в толстую отчётную книгу.        — Ознакомьтесь с правилами посещения, — паренёк указал на стену, где висел плакат с выделенными пунктами, которые должен соблюдать любой приходящий, если не хочет вылететь отсюда, так и не дойдя до нужной камеры.       — Я их знаю, не утруждайтесь, — о да, Леви очень хорошо знал эти правила. Пожалуй, даже слишком хорошо, чтобы когда-либо забыть их. Сотрудник не стал возражать, хотя в других случаях настаивал бы на ознакомлении или даже перечислил бы сам.       Когда все формальности были улажены, и вещи Леви попали в железный сейф, мужчина, следуя за охранниками, вышел из приёмной в длинный коридор, освещённый белым, но немного притупленным светом. Таким, будто лампочки почти перегорели. Наверняка, если долго тут находиться, может разболеться голова.       Это была огромная федеральная тюрьма на 400 мест, с охраной, вооружённой новейшей техникой и наделённой полномочиями, которых нет ни у одного другого подразделения города. Как будто содержание невооружённых преступников, сидящих в камерах с бетонными стенами толщиной по несколько метров, было задачей сложнее, чем подставляться под пули этих самых преступников на заданиях. Леви от мысли, что отдел быстрого реагирования вооружён хуже этих ленивых сопляков, контролирующих тюремный порядок, становилось душно, а к горлу подступал ком злости и, одновременно с этим, бессилия. Ведь так было не всегда.       Они шли по этим коридорам бесконечно долго, затем поднялись на лифте на этаж выше, снова сменили крыло и проехались на лифте ещё раз. Мужчине казалось, что он ещё никогда в жизни не поднимался так долго на какой-то жалкий третий этаж, но когда его терпение уже было подошло к концу, они зашли в помещение с рядом камер. В одной из них беспокойным сном спал Эрвин Смит, бывший комиссар бюро разведки.       Один из сопровождающих Аккермана подошёл к охранникам этажа.       — Это капитан Аккерман. Заказывал посещение сегодня на три часа, — мужчина напротив посмотрел в записную книгу и кивнул. Охранник вернулся к Леви.       — У вас будет 20 минут, встреча будет в комнате для допроса. Там установлена камера, но разговор не записывается. Если мистер Смит пожелает, то придётся дождаться присутствия его адвоката. Он отъехал по неотложным делам.       Такое посещение было возможно только потому, что приговор ещё не был вынесен, и формально Эрвин ещё не считался виновным. Иначе они бы смотрели друг на друга через стекло, а все разговоры бы записывались.       Леви уже посещал другую тюрьму до этого, сначала в детстве (воспоминания об этом были ужасны, хоть и размыты), а затем в университете, в качестве практиканта. Но именно сейчас мужчину объяло непонятное чужое чувство страха. Чужое, потому что страх действительно принадлежал не ему: в этом крыле находились люди, ожидавшие вынесения приговора, который, в большинстве случаев не был в их пользу, ведь обычно речь шла не о простых кражах или драках.       Здесь этот ненавистный дух обречённости, который витал вокруг Смита последние недели до ареста, достигал максимальной точки. Именно его Леви никак не мог разглядеть, путая со стрессом и усталостью.       Дурак.       Теперь, находясь тут, Аккерман не сомневался, что Эрвин уже давно словно в воду глядел, разве что не предсказал номер своей камеры.       Леви остался ждать в начале коридора с охранниками. Двое остальных пошли к камере Эрвина. Они бесцеремонно разбудили мужчину и, надев на него наручники, вывели в коридор. Леви был шокирован видом Смита. Мужчина похудел килограмм на десять и, кажется, постарел. Он вымученно, но искренне улыбнулся. Это был третий раз, когда к нему кого-то пустили: до этого приходили только жена и адвокат.       — Леви! — если бы не ситуация, они наверняка бы обнялись и похлопали друг друга по плечу, как в старые добрые времена. Но оставалось только обмениваться понимающими взглядами.       — Смотрю, тебя тут кормят похуже, чем меня в больнице, — когда он успел перенять эту манеру Петры отшучиваться в серьёзных ситуациях?       После ещё одной проверки на запрещённые предметы, их провели в комнату для допроса, в которой кроме стола, двух стульев и камеры больше ничего не было. Охранники усадили Эрвина, прикрепив его руки в наручниках к столу, и оставили их одних.       — Не беспокойся, тут был мой адвокат, он проверил камеру видеонаблюдения, в ней нет динамика, так что нас не прослушивают.       — Хорошо, тогда спрошу сразу, чтобы мы больше не возвращались к этой теме. Ты ведь не выйдешь, да?       Смит отрицательно помотал головой. Ему почему-то не хотелось произносить это «нет», ведь он и так постоянно прокручивал его у себя в голове.       — Чёрт, — Леви откинул голову назад. — Я так и знал. Они уже предложили мне твоё место.       Мужчина не казался удивлённым этой новостью.       — Соглашайся. Но делай только то, что от тебя хотят. Не подставляйся. И пока не используй полномочия для расследования. Извини, но сейчас я не могу сказать тебе больше.       — А когда сможешь? Суд через пару дней, а потом мы уже вряд ли сможем всё обсудить. Я же знаю, что что-то не так. Всё, что произошло, было, мать твою, не так, — Леви начал злиться. — Ты же не думаешь, что я буду сидеть на месте и ждать, пока нас всех поубивают?       Смит раздумывал пару секунд и в своей привычной спокойной манере сказал:       — Ты всё узнаешь. Я уже позаботился об этом. Просто не дай им усомниться, что ты работаешь на верхушку. Играй пешку, иначе я зря тут сижу.       Леви выдохнул. Со Смитом бесполезно разговаривать, когда он знает, что прав. Леви никогда его не понимал, но это ни разу не помешало доверию.       — Я рекомендую офицера Рал для повышения. Мне нужен будет помощник, — вот тут Аккерман уже наткнулся на удивлённый взгляд Смита. — Она не боеспособна из-за ранения и вряд ли когда-нибудь снова будет. Но в отставку не подастся.       Наверное, вообще не стоило рассказывать Эрвину. Эта информация наверняка была бесполезна для дела, но Аккерману нужно было поделиться с кем-то ещё, понять, правильно ли поступает.       — И давно у вас это? — мужчина даже придвинул лицо немного ближе, как бы внимая в эту длинную занимательную историю, о которой Леви нечего было сказать (но это не отнимало того факта, что история всё-таки была). Если бы на Эрвине не было наручников, он бы уверенно откинул руку назад и рассмеялся, как это часто было на университетских посиделках в баре. Леви представил это явно и на секунду почти поверил, что они вернулись туда, а когда наваждение исчезло, у мужчины на душе остался кислый неприятный вкус: такой обычно бывает, когда выпьешь остывший кофе. Ведь Эрвин больше не тот молодой счастливый паренёк. И вряд ли уже сможет снова стать таким.       — Не знаю, о чём ты говоришь, но мне в любом случае нужен человек, которому можно доверять. Ты-то теперь здесь. Петра погибнет на первой же вылазке, если останется в отделе, но и уволить я её не могу. Она работала с нами много лет, это будет нечестно, — Леви ушёл от вопроса, но Эрвин и так всё понял.       — Не делай этого. Ради неё же не делай.       Аккерман всмотрелся в лицо Смита.       — А что тогда делать?       Но тот не смог ответить ничего внятного.       — Ладно, извини, ты прав. Она справится с этим. И будет хорошим лейтенантом, в этом можно не сомневаться.       Ненадолго воцарилось неловкое молчание. Им в один момент стало нечего сказать друг другу, будто не было всех этих лет плечом к плечу и они совершенно незнакомы. Оба устало усмехнулись.       — Кажется, у нас выходит время.       — Похоже на то.       — Леви, могу я просить одну вещь? — Смит снова стал серьёзным и напряжённым. Аккерман понял, что сейчас Эрвин скажет то, что больше всего хотел сказать с самого начала.       — Конечно. Я сделаю всё, что нужно.       — Я не могу просить тебя об этом, но у меня нет выбора, — он замолчал ненадолго, пытаясь подобрать слова. — Карли осталась одна. Наш дом и большую часть имущества конфискуют, она уже переехала в маленькую квартиру на окраине. Прошу, поддержи её. Хотя бы первое время, пока она сама не встанет на ноги, - Эрвину нелегко давалось просить о помощи. Раньше он всегда сам решал проблемы своей семьи (особенно, когда являлся их причиной). Но сейчас Леви был единственным человеком, который мог помочь.— У нас с ней будет ребёнок.       Мужчина уставился на Эрвина и, несмотря на обещание не жалеть Смита, жалел его как никогда.       — Мы так ждали его. Столько лет. Я ужасный человек, — было горько понимать, что он уже ничего не может изменить. Если бы знал, что так будет, оставил бы дело ещё тогда. Когда понял, кто за всем стоит. Но Леви не подвёл его ожидания. Он и секунды не колебался с ответом.       — Эрвин, я вытяну тебя отсюда. И за Карли не беспокойся, она ни в чём не будет нуждаться. Это меньшее, что я могу сейчас для тебя сделать.       В комнату вошёл охранник.       — Время вышло. Капитан Аккерман, пойдёмте, я проведу вас.       Леви поднялся и бросил на Эрвина неопределённый взгляд. Он просто забыл, что время выходит, и не знал, как прощаться и когда они увидятся снова. Так обычно расстаются два человека, когда неожиданно подъезжает поезд одного из них: нужно сказать какие-то слова напоследок, но они как назло не лезут в голову.       Аккерман вышел, оставляя Смита одного, ждать прихода конвоя. Слова наконец-то придумались, но уже слишком поздно, чтобы быть высказанными.       «Береги себя».