***
Джозеф обнял маму: она первой застала его в дверях. Объятие длилось дольше, чем обычно длилось с любым другим членом семьи, так что отцу пришлось силой отрывать жену, чтобы тоже, хотя бы на минутку, дорваться до сына. Раньше Джозеф и не замечал, как сильно перерос отца, но полгода под началом Смита сделали своё дело: теперь родители казались ему меньше и добрее, а ещё, почему-то, гораздо старше. У обоих в тёмных волосах показалась седина, и парень напрасно надеялся, что это только их возраст, а не переживания за них с Петрой. Снимать обувь он не стал, зная, что долго дома не пробудет. — Сынок, ты почему не предупредил? Мы с папой ничего не приготовили к твоему приезду, нельзя же так, — женщина зацеловала сына в щёки и снова отошла, чтобы получше его разглядеть. — Спонтанно решил. Захотел вас увидеть и попросил отгул. Не к чему тут готовиться, — парень, мысленно переносясь в детство, когда мамина забота ещё казалась перебором, по наитию вытер щёки рукавом рубашки и попытался принять солидный вид. Но кого он обманывал, этой заботы сейчас ужасно не хватало, поэтому вышло у него довольно скверно. — Как работа, Джозеф? — отец внимательно посмотрел на сына. Парень тут же напрягся, не ожидая этого разговора так рано, и в спешке пытался подобрать правильные слова. В конце концов, чтобы отвести внимание, он решил включить режим офисного клерка: родители обычно очень быстро такое съедали и дальше могли существовать без подробностей. Хотя бы какое-то время. — Детектив Смит взял меня в свою расследовательскую группу, я как-то говорил вам о нём. В основном, не вылезаем из офиса, бумажной работы по шею. Я позже всё расскажу. А где Петигри? — Пришла с танцев, отмокает в ванной. Ты чего обувь не снимаешь? — у матери закрались сомнения, что Джозеф спешит ретироваться, и она в ожидании скрестила руки на груди. — Хочу прокатить Петру на новой машине. Если она, конечно, сегодня спустится. — Когда ты успел машину купить? Мы с отцом тебе уже сто лет ничего не присылаем. Не думала, что в полиции такие хорошие зарплаты. — Я ведь уже не в полиции работаю, а в бюро разведки… Там зарплаты лучше, тем более я просто отремонтировал машину со свалки. Мать не слишком поняла разницу, да и на машину ей было всё равно. Главное, чтобы сын не похудел, а в остальном, пусть занимается, чем хочет. — Аа, ну молодец, разведчик. Я схожу позову Петру, а то она там может и час лежать. — Не нужно, мам, я сам позову. Идите отдыхайте, — парень только приехал, но уже снова хотел оказаться в одиночестве. В бюро бы не поверили: в 24 года он уже получил звание офицер, а ему таким тоном говорят «молодец, разведчик», будто он только что расставил игрушечных солдатиков в форме сердечка. Отец их диалог вообще не дослушал и к тому времени уже открыл входную дверь и вышел во двор, прямо в домашних тапочках. — Старый пень, а ведёт себя как ребёнок, ей богу. Пошёл твою машину оценивать. Если тапки не поменяет, будет пол до ночи мыть, — мать бросила небрежный взгляд на входную дверь. — Ладно, пойду досчитаю бухгалтерию. Долго не ездите. Петре готовиться нужно, а тебе отсыпаться, — женщина напоследок обняла сына ещё раз и пошла в рабочий кабинет. Через минуту вернулся отец, весь распираемый гордостью, похлопал Джозефа по плечу и, получив пару советов по поводу своей обуви, переобулся и пошёл помогать жене. Оставшись один, парень выдохнул, сел на лестницу и, прождав минут десять, решил, что всё-таки нужно как-то позвать сестру. У него даже была одна идея по этому поводу, которая точно бы впечатлила Петру. Парень заговорщицки улыбнулся, предвкушая реакцию сестры, прокашлялся и демонстративно хриплым голосом… запел.***
Петра не знала, сколько провалялась в ванной, но когда, наконец, вылезла, кожа на пальцах рук и ног уже была ребристой, розовой и будто совсем новой. Девушка переоделась в чистую, пахнущую стиральным порошком одежду и повалилась на кровать. Она ещё долго бы так пролежала, прежде чем сесть за учебники, если бы не звук, донёсшийся до её комнаты с первого этажа. Кто-то, кого она не ожидала услышать, хриплым, но мягким баритоном запел изменённую песню Клэптона: Petra, you've got me on my knees. Petra, I'm begging, darling please. Petra, darling won't you ease my worried mind. Этого просто не могло быть. Петра, не веря в происходящее, но вопреки этому наполняясь живым восторгом, подскочила с постели и побежала вниз, в прихожую.***
Джозеф обнял буквально влетевшую в него с разбега сестру. — Вот это ты вымахала, скоро дорастёшь до меня. Девушка холодно посмотрела на его сарказм. Но посмотрела откуда-то снизу, а потому Джозеф мог засчитать его себе в копилочку. — Смотри по яйцам не получи, они тут в близкой доступности. Правда придётся долго целиться в такую маленькую мишень. Парень ещё крепче обхватил сестру и, хорошенько потёрев свой кулак об её рыжую голову, гордо прорычал «моя школа». — Петра, что за слова? — иногда Джозефу казалось, что у матери где-то есть радар, сообщающий, когда кто-то из них двоих (иногда ещё и отец) накосячил. Она выглянула из кабинета и рассерженно уставилась на дочь, которая и так в последнее время была причиной беспокойств из-за своего огненного характера. — Если ещё раз услышу подобное, из комнаты больше и носа не высунешь, поняла? — Кивни, а то никуда не пойдём, — прошептал парень. Петра кивнула и процедила «да, мам». Конечно, по большей части, чтобы поскорее свалить из дома, но матери и этого хватило, так что она снова скрылась за дверью. — А куда мы пойдём? — Переоденься сначала, а там посмотрим. — Заинтриговал. Дай мне десять минут. — Окей, жду здесь. Петра поскакала наверх, а Джозеф остался сидеть на лестнице. Он отсчитал на часах семь минут, зная, что девчонка будет лететь сломя голову, но она побила все мыслимые и немыслимые рекорды и прибежала через пять. Волосы были всё ещё мокрые, но зато она успела надеть выглаженное цветастое платье (подарок Джозефа на семнадцатилетие), и свитер поверх него: на улице наверняка уже было довольно холодно. В руке Петра держала припрятанную до лучших времён бутылку красного вина и штопор, даже не подозревая, что сегодня ей с братом не суждено было сидеть на лужайке школьного двора, куда они частенько приходили. Джозеф запоздало подумал, что алкоголь не лучший помощник в ведении машины, но раскрывать карты раньше положенного не стал. Он с самого начала решил ничего не говорить о покупке: парень просто не мог упустить возможность посмотреть на реакцию Петры — и не промахнулся. Когда они вышли на улицу, девушка встала, как воды в рот набрав, и то поворачивалась к Джозефу, то обратно к стоящему в метрах десяти от дома новёхонькому бордовому автомобилю. Каждый раз, когда парень смотрел на своё новое приобретение, он тоже слегка терялся и не мог поверить, что оно принадлежит ему, но дороже этого была только реакция сестры. И Джозеф добился того, чего хотел. — Купил недавно на свалке. Он был почти неузнаваемым металлоломом, вот мы с ребятами его слегка и обновили. Изначальный цвет скорее всего был чёрный, сложно сказать наверняка, но такой ему больше к лицу. Как и мне, собственно говоря. Ну как, нравится? — Это же грёбанный Ford Mustang! — девушка обежала машину со всех сторон и показательно села на капот, как какая-то актриса из прошлого. Парень расценил это как положительный ответ. — Он самый, 1969-й год, первое поколение, — Джозеф открыл пассажирскую дверь и галантно указал на сидение. — Прошу. Петра сделала нарочито женственный реверанс и неуклюже забралась в машину. Джозеф, смеясь, закрыл за ней дверь, обошёл авто и сел на своё место. Через минуту из кассетника уже вовсю играл Джо Кокер, а грёбанный Ford Mustang рассекал пустые дороги маленького сельского городка.***
— Давай тут остановимся, съезжай на поле, — Петра подставила лицо ветру из открытого окна, давая волосам окончательно высохнуть. Они легли на плечах неровно, в некоторых местах слегка завились, но очень ей шли. — Если нас увидят фермеры, будут проблемы. — Пшеница в этом году больная, много урожая всё равно не соберут. Так что съезжай. Устроим им инопланетные круги. Парень усмехнулся, повернул руль и съехал с дороги на импровизированную парковку. Машина, наполовину утопая в пшенице, покружилась по полю и остановилась в его центре. Прямо под небесным сводом. Оба вышли из машины и посмотрели наверх. Петра второй раз за день затаила дыхание. Из багажника был заботливо вытащен и разложен на капоте плед, вино глухо хлопнуло под натиском крепких рук — и Джозеф с Петрой, наконец, смогли спокойно устроиться на машине, передавая друг другу бутылку и понемногу отпивая из неё. — Как же я по этому скучал. Там сейчас жизнь кажется совсем другой. Сложной. Петра взглянула на брата, вдруг замечая, каким он стал взрослым. Теперь это не скрывали ни слегка натянутая улыбка, ни гладко выбритое лицо, ни манера держаться с ней наравне. Почему это не бросилось Петре в глаза с самого начала? — Я читала в газете, что разведка взяла на себя дело по исчезновению людей. Ты не его сейчас, случайно, расследуешь? Сестра застала Джозефа врасплох: он повернулся, будто ошпаренный, поздно понимая, что слишком бурно среагировал для непричастного человека. Но он ей никогда не врал, что поделать, если Петра лезет, куда ей не следует. Он решил не скрывать от неё и в этот раз. — Его. И это дело меня страшно бесит. Эрвин отчего-то совсем своей жопой не шевелит. Мы только и делаем, что берём показания родственников пропавших. А они ничего не знают, это любому понятно. У меня была одна идея, но ей, конечно же, не дали зелёный свет. — Что за идея? — Давай сначала проверим, как работают твои мозги. Петра, для чего обычно в больших количествах похищают людей? Девушка устремила взгляд куда-то наверх, задумываясь. — Какие у них общие признаки? — Разношёрстное население: мужчины, женщины, старые, молодые. Есть даже дети. Разные цвета кожи, глаз. Всего. Есть люди с неизлечимыми болезнями, есть здоровые, спортсмены, интеллектуалы и душевнобольные. Уверяю, ни один математик не найдёт функцию от этого множества. — Хм… — девушка отпила два довольно больших глотка вина и отдала бутылку брату.— Тут несколько вариантов. Вариант с сексуальным рабством отпадает: для такого обычно требуются здоровые люди. И это не серийное убийство. Слишком широкий вкусовой диапазон для одного маньяка. — Идёшь в правильном направлении. Петра подумала ещё минутку. — Похоже на сбор материала. Джозеф внимательно следил за сестрой, ни капли не удивлённый её сообразительностью, но при этом очень гордый. — Точнее. Что ты имеешь ввиду? — Опыты над людьми. Все эти люди имеют одно общее качество: они все разные. Разве не это нужно для опытов? Джозеф довольно откинулся на лобовое стекло машины и положил руки под голову. — Бинго. Я думаю так же. А теперь проблема: мой начальник стремится всё делать легально. Я ему говорю: «Смит, давай я пойду под прикрытием во все клиники города, поспрашиваю людей, послежу». А он мне: «Без ордера ты никуда не пойдёшь». — Так, а в чём собственно проблема? — Проблема в том, что если речь идёт об опытах, то тут наверняка есть легальное лицо и, возможно, легальная клиника. Двести человек не могли пропасть бесследно, не оставив никаких улик. Кто-то довольно влиятельный мастерски заметает следы. Стоит нам выписать ордерок, как все улики (конечно, при их наличии) сразу же исчезнут. Мы не успеем снять штанишки, а они уже будут знать о нашем желании просраться, — Петра испуганно уставилась на Джозефа, начиная понимать, во что он встревает. — Но это неточно. Возможно, речь просто идёт о нелегальной миграции, а я тут напридумывал. Тебе переживать не стоит, мне всё равно не разрешают за это браться. Именно этого Петра и боялась, ведь запрещать что-то Джозефу — это всё равно, что развевать красную тряпку перед быком. Девушка села, подобрав под себя ноги, и укуталась в часть пледа. Вино должно было согреть, но сильные порывы осеннего ветра обдували мустанга со всех сторон, и алкоголь уже не особо спасал. — Пообещай, что не будешь в это лезть, — серьёзный взгляд и отрезвляющие слова подвели черту в этой теме. — А то я передумаю и поступлю в Академию. Джозеф опустил взгляд и заулыбался. Перед глазами пронеслись воспоминания их единственного большого скандала, после которого Петра повесила перчатки на гвоздь и пошла в танцевальный класс. Она тогда получила сотрясение мозга и Джозеф был просто в ярости. У них был уговор. Он больше не подставляется на операциях, а она не дерётся и занимается тем, для чего рассчитано тело её комплекции. Больше всего Джозеф хотел, чтобы Петра танцевала дальше, потому тихо, как бы уступая, сказал: — Я обещаю. Эй, Петигри, не парься. Тебе это не идёт. Он укутал сестру в плед и крепко обнял. Они медленно допивали бутылку вина и смотрели на мерцающую россыпь холодных синеватых огней на небе. Петра совсем опьянела от вина и счастья — и уткнулась носом брату в плечо, вдыхая родной запах, по которому так скучала. Неожиданно её посетило то же самое чувство, что и вечером, когда она любовалась самым прекрасным закатом в своей жизни. Только через много лет Петра поняла, что это чувство было пониманием неизбежного факта: самые чудесные вещи происходят в гуще обыденности, когда ты совсем к этому не готов. Поймать момент за хвост невозможно, как и прожить его в полной мере: ведь ты никогда не узнаешь, что момент был особенным, пока он не пройдёт. И потому, остаётся только помнить. И Петра помнила.