***
— О боже, Нил, ты как? — прежде, чем Лютов успел ответить, его захлестнуло волной мягких и блестящих волос его девушки, повисшей у него на шее и уткнувшейся лицом в его грудь. Завывания ветра, вызванного Рудик и Лютовым, слышала вся школа. Никто не мог понять откуда взялись эти стремительные порывы, грозящие выбить витражные окна в башнях и почему небо в одно мгновение почернело и затянулось тучами. Агния узнала о произошедшем от младшекурссников из Золотого глаза, носившихся по коридорам Думгрота с криками о вырвавшемся из-под контроля смерче. Она сразу же заподозрила что-то неладное, откуда бы ещё взялось бушующее в парке средь бела дня торнадо? «Летающие парты и левитирующие дети уже были», — подумала она. — «Когда же это закончится?» Конечно, она сердилась. Сердилась, но переживала за Лютова больше. — В порядке, — наконец высвободившийся из цепких объятий Агнии, Нил отошёл от неё и стал расстёгивать рубашку. Девушка прикусила щеку, её глаза наполнились слезами. Лишь справившись со всеми пуговицами, он это заметил и мысленно выругавшись, притянул Агнию к себе. — Ты чего? — он провёл пальцами по её безупречно гладкой щеке. Ему нужно было стереть из мыслей эти чёртовы веснушки и кровь, застывшую на огненных волосах. — Я так волновалась, — прошептала Агния, глотая слёзы и доверительно всматриваясь в лицо парня. — Зачем ты опять с ней сцепился? От неё одни неприятности. Владыка, говорят, вне себя был от гнева. Лютов про себя удивился. Ему показалось, что Велемир был вполне спокойным ранее днём. Ему даже удалось избежать лекции. Лишь только взглянув на ночь за окном, опустившуюся на Троллинбург, он понял, что очевидно провёл весь день в Доме Знахарей. Странно, подумал Лютов, там он совсем не замечал ни течения времени, ни сумерек за окном, целиком погружённый в свои мысли. — Случайно вышло, — пожал плечами он. Аккуратно убрав пальцами волосы Агнии с её шеи, Лютов прикоснулся к пульсирующей под кожей венке губами, посылая по телу девушки разряды тока. Агния шумно выдохнула в ответ на прикосновение. Её пальцы скользнули по его обнажённой груди и сбросили с плеч ненужную рубашку. Выгибаясь от пылких поцелуев в шею, она плавилась под умелыми руками, исследующими её тело. Подхватив девушку за бедра, он резко бросил её на кровать, тут же накрывая своим телом. Она потянулась к губам Нила, но тот ловко увернулся, опуская свои поцелуи ниже, на ключицы и грудь. Он ловко избавлял Агнию от одежды, немного грубо сжимая её талию и бедра и зная, что наверняка оставит синяки на её красивой смуглой коже. Впрочем, его это не волновало. Всё чего он хотел — это не видеть крови, стекающей на землю, запекшейся на его рубашке, отпечатавшейся на лбу другой девушки. Другой девушки, чьи губы были совершенно иными на вкус, а глаза прожигали насквозь, добираясь до окаменевшего сгустка крови и мышц где-то глубоко внутри его грудной клетки и заставляя тот болезненно ныть. Толчок. Агния прогнулась под ним, а её длинные ноги обвились вокруг его талии. Девичьи приглушённые стоны и тяжелое дыхание Лютова наполнили комнату. Длинные волосы Агнии разметались по подушке, она прикрыла глаза, наслаждаясь сильным телом рядом с собой, а её пальцы вцепились в крепкие плечи парня. Лютов тут же перехватил девушку за запястья, удерживая их над её головой одной рукой и срывая с её губ протестующий стон. Возмущение Агнии было оставлено без внимания: его движения были грубыми, быстрыми, а губы — требовательными. Он впивался в тонкую шею девушки, цепляя её зубами, и крепко сжимал её бедра, упиваясь податливым телом и пытаясь не думать о серых океанах, непонимающе взирающих на него.***
Проснулся он утром один — Агния ушла, спеша на своё мероприятие с подопечными меченосцами. Смятые простыни напомнили ему о вчерашней ночи, и стремясь смыть с себя все следы, он направился в душ, собирая по дороге разбросанную одежду. На глаза попалась вчерашняя рубашка, и он вспомнил пятна крови, растекшейся по его груди, и так напугавшие Рудик. Рудик. Он настороженно рассматривал смятую ткань, вспоминая её хрупкое тело, прижатое к его груди и задаваясь вопросом «А пахнет ли она ею?» Проверять Лютов не стал — вместо этого, бросил рубашку в мусорное ведро, направляя в него вспышку магии из своего перстня. Мгновение — и оно загорелось. Её было слишком много. Ещё не хватало начать задаваться вопросом, как она? Да, между прочим, а как она? Лютов встряхнул головой. Пора выбросить эту навязчивую идею о Рудик прочь из головы. Каким бы горячим не был тот поцелуй во сне и какими бы пронзительными не были её упрямые глаза, это начинало переходить все границы. Он уже даже не помнил, за что ненавидел её. Кажется, по умолчанию. Кажется, за каждый раз, когда видел, как Смелый сжимает её ладонь, а она ему улыбается. За каждый раз, когда она гордо и упрямо поднимала голову, поражаемая его колкими фразами и порезами Воронова. Когда слёзы застывали в её глазах, ни разу не пролившись. Ему было легче жить, зная что эта глупая детская ненависть и вражда всё ещё обоюдна, но после того, как эта идиотка Рудик отказалась бить его магией в виду того, что он не смог бы ответить, сомнения закрались в его голову и крепчали с каждым днём. Все стены, так усердно выстроенные им в течение долгих лет, рушились под прищуром её дождевых глаз с бушующим пламенем внутри. Как быть дальше? Ему нужно было срочно что-то с этим делать. Она, такая хрупкая и слабая на вид вполне могла стать его погибелью, если не начать избавляться от неё. И он начнёт прямо сейчас, вот только посмотрит кто там ломится в его дверь и, может даже, нашлёт на гостя парочку заклятий. С полотенцем, повязанным на бёдрах, всё ещё мокрый после душа и злой после своих размышлений, Лютов распахнул дверь своей комнаты и застыл, как вкопанный, наткнувшись на огромные серые глаза и вихрь огненных кудрей. — Рудик?***
Она застыла на пороге с открытым ртом, уставившись на полуобнажённого парня перед собой. Её лицо стало стремительно заливаться краской, и девушка тут же отвела глаза от хозяина комнаты. Лютов, тем временем, всё ещё не мог поверить в то, что, во-первых, её так быстро отпустили, а во-вторых, она набралась наглости явиться в Чёрную Кухню, да и ещё ломиться к нему в комнату. Вовремя придя в себя, он понял, как неоднозначно они должно быть выглядят со стороны — он, в одном полотенце и Рудик в двери, поэтому схватив её за руку и втянув вовнутрь, захлопнул дверь, проворачивая ключ в замке. На лице гостьи отобразился ужас. — Ты зачем дверь закрыл? — в её голосе отчётливо слышалась паника. — Боишься меня? — вскинул бровь Лютов, складывая руки на груди и даже не думая о том, чтобы одеться. Он впервые видел её такой смущённой, казалось, её лицо по цвету стремилось приблизиться к волосам. Его это несказанно забавляло. — Ты зачем сюда пришла? — Может, ты оденешься? — Рудик отчаянно пыталась бороться с неловкостью, тут же ощетинившись и напустив на себя своё привычное иронично-скептическое выражение лица. — Не нравится то, что ты видишь? — невинно вскинув брови спросил Лютов. Она ошарашенно приоткрыла рот и шумно вдохнула, сбитая с толку его фразой. Лютов лишь лениво ухмылялся, рассматривая её. Девушка выглядела вполне себе целой и здоровой, разве что тени под глазами залегли немного глубже, чем обычно. Придя в себя от удивления, Рудик всё же оставила вопрос без ответа, прожигая его глазами. Лютов задыхался под этим взглядом. Воздух между ними накалялся, и он никак не ожидал, что это произойдёт так быстро. — Я пришла поблагодарить тебя. Его словно ударили под дых. Воздух стремительно покинул лёгкие. Что она сказала? — За что? — собственный голос казался Лютову чужим. Ему хотелось подойти к ней и хорошенько встряхнуть, а затем крикнуть, чтобы уходила прочь, ударить её каким-нибудь заклятием, а потом запустить пальцы в эти раздражающе-яркие волосы и впиться в губы сносящим всё на своём пути поцелуем. Целовать её так, как никогда не целовал Смелый и уж точно никто не поцелует после. Ему хотелось самому кусать её губы, сжимать её тело в своих руках и слышать собственное имя, слетающее с её губ. — За то, что спас меня. Замолчи же. — Госпожа Мамми сказала, что несколькими минутами позже мне уже нельзя было бы помочь, — её голос даже не дрогнул. Рудик так спокойно говорила о собственной смерти, что его это начинало злить, — ещё она сказала, что ты телепортировался в Дом Знахарей вместе со мной. — Было бы неприятно погибнуть от какой-нибудь там ветки, не так ли? — безразлично пожав плечами, проговорил Лютов. Мила выглядела озадаченной. Её глаза скользили по его лицу, по которому стекали капли воды с растрёпанных волос, ища ответы. — Я не понимаю, — удручённо вздохнув, пробормотала она. Лютов молчал. Он тоже не понимал. Рудик украдкой рассматривала его из-под нахмуренных бровей, наивно полагая, что он не видит, как её взгляд задержался на его груди. Лишь спустя мгновение его осенило: татуировка. Рудик рассматривала его татуировку в виде одноногого пугала, ведь у неё была точно такая же. — Твоё пугало больше, — с непонятным выражением проговорила она, подтверждая его догадки. В голосе улавливалась досада, и он почувствовал укол удовлетворения, но тут же себя одёрнул. Ещё он с ней только татуировками не мерился. — Потому что я больше, Рудик, глаза разуй, — словно маленькому ребёнку, насмешливо объяснил он девушке, которая тут же закатила глаза. Их взгляды вновь пересеклись. Щёки Рудик снова покраснели, но она упрямо смотрела в глаза Лютова, пока воздух вокруг них стремительно заряжался электричеством. Девушка стояла на расстоянии нескольких шагов от него, но и этого было достаточно, чтобы заставить его хотеть дотронуться до неё. Рудик резко выдохнула, несомненно, тоже чувствуя напряжение между ними, её дыхание участилось. Лютову хотелось бросить всё к чертям и поддаться искушению, терзающему его со времён того сна, но вместо этого с его губ сорвалось лишь: — Не за что, Рудик. Она встрепенулась, казалось, его безразличная фраза выбила почву у неё из-под ног. Гордо вскинув голову, Рудик смерила его холодным взглядом и подошла к нему ближе, почти упираясь носом в обнажённую грудь. Лютов на секунду задержал дыхание. Его рельефный торс уже не отвлекал девушку, она посмотрела на него снизу-вверх, стараясь взглядом продемонстрировать ему то, что произошедшее ничего не поменяло. Она всё так же ненавидит его. Ври сама себе. — Выпусти меня, — потребовала Рудик. Лютов, стоящий прямиком перед дверью, пожал плечами. — Тебя никто не держит. Вспышка ярости в её грозовых глазах, казалось, могла сжечь его дотла, оставив лишь горстку пепла. Хорошо, что он был таким хладнокровным. Возмущённой и стремительно приобретающей пунцовый оттенок Рудик пришлось едва ли не вплотную прислониться к Лютову, для того чтобы открыть дверь. Её дыхание опалило его плечо, когда она, раздражённо фыркнув, провернула ключ в замке и повернула ручку. Лишь тогда он сошёл с места, и стал боком в дверном проёме, в ожидании вскинув бровь. Он мог поклясться, что она была готова взорваться от злости и неловкости. Ещё бы, он и сам не мог объяснить себе почему вёл себя так вызывающе и странно. Ему нравилось смущать Рудик. Она казалась такой живой, когда её эмоции брали верх и грозились вырваться наружу яркой вспышкой. Глядя в спину удаляющейся по коридору девушки, он думал лишь о том, что её пламя стремительно топило его лёд, и спасения, видимо, уже не было.