Волчонок

      Воронов не мог поверить своим глазам — Нил Лютов сидел на краю кровати в своей спальне и задумчиво перебирал пальцами струны старой гитары. Её Лютов привёз из своего дома в Симферополе несколько лет назад, и с тех пор гитара скапливала пыль на лаковых боках где-то далеко в шкафу. Он наигрывал что-то из баллад, таких популярных во Внешнем мире, задумчиво глядя то на свои пальцы, всё ещё помнящие аккорды, то в окно.       Движение за спиной он почувствовал чуть ли не нутром, и резко обернувшись, тут же отложил гитару. Воронов вскинул брови, гаденько ухмыляясь.       — Что за меланхолия на тебя напала? — фыркнул он, падая в продавленное кресло у окна. Лютов аж зубами заскрипел.       — Чего тебе? — буркнул, поспешно убирая гитару обратно в шкаф.       Лютов и сам не знал какого хрена на него нашло, зачем он потянулся играть старые песни, услышанные в далёком детстве, разученные в недалёкой юности. Оправдывал себя тем, что так думать легче, хотя на самом деле дикая ностальгия напала на него в ту самую секунду, как он вспомнил о матери.       — Мы в Слепую Курицу собираемся, пятница же, — пожал плечами Воронов, лениво вращая в руках один из учебников по алхимии, подобранный со стола. — Ты с нами?       Воронова хотелось выставить за дверь. Фыркнуть, сверкнуть холодом черных глаз, поджать губы недовольно и велеть проваливать нахрен. Лютов безразлично кивнул. Сколько угодно можно было погружаться в мысли о Регине, отце, Рудик и Воранте — то бишь, Мстиславе — но что было толку, если никаким образом на течение событий повлиять своей мозговой деятельностью он не мог? Натягивая на себя тёплую мантию и небрежно набрасывая сверху шарф, Лютов жалел лишь о том, что в Слепой Курице не подавали виски.       Вместо виски, зато, подавали кучку меченосцев, и рыжей шевелюры среди них видно не было. Скрип зубов Лютова, когда тот приземлился за выбранный товарищами стол можно было услышать из самого дальнего угла кафе. Совершенно отстранено он сделал заказ, стянул мантию, развалился на стуле и не сводил, тем временем, взгляда с Лапшина. Тот, как обычно, не затыкался, сыпал на право и налево шутками, не всегда приличными, от чего Векша стандартно заливалась краской и толкала его в плечо. Стало почти странно от того, что он, Лютов, так хорошо изучил не только предмет своего интереса в лице Рудик, но и её друзей, окружающих, отчего стало как-то неуютно. Поспешно отвернувшись, дабы случайно не попасться на рассматривании, он прислушался к разговору за своим столиком.       Гвоздем вечерней программы, конечно же, оказался Воронов, подчеркнуто игнорировавший Агнию, которую, вроде как сам и пригласил. Не надо было быть гением, чтобы догадаться, что между ними что-то происходило. Радовало хотя бы то, что Воронов был достаточно ему предан чтобы открыто не вступать с Агнией в отношения — да и кому хотелось бы подбирать после Лютова? Тем не менее несмотря на то, что они с Волчек давно разбежались, из их компании она никуда не делась — все так же сидела, накручивая по привычке светлые локоны на палец и невинно флиртуя то с Ремом, то с Крыланом. Лютов презрительно скривился, едва поймав её испытывающий взгляд — и дураку было понятно, что она пытается заставить его ревновать. С какой целью, конечно, непонятно — шансов на восстановление отношений у них не было, и Агния всегда казалась ему достаточно сообразительной, чтобы понимать это. Проскользнула мысль о том, что это всё проделки Регины, которая пытается свести сына с Волчек, но Лютов лишь недовольно поморщился — в какой-то момент он осознал, что нарочно делает из матери чудовище, виня её во всех бедах. Может Лютова и отвратительный родитель, но настолько низко она не смогла бы пасть. Или смогла?       За этими размышлениями от внимания Лютова совершенно ускользнул вопрос, заданный Грызовым, и он холодно попросил его повторить.       — Я спросил, нашли ли тех, кто устроил погром в вашем доме на твой День рождения?       Лютов нахмурился. Со всеми последними событиями, вскружившими ему голову, вкупе с горячими поцелуями строптивой Рудик то, что произошло в особняке Лютовых на приеме в его честь совершенно вылетело из головы. Как и обещания Владыки наказать виновных.       — Нет. Не нашли, — сухо ответил Лютов. — Разберутся, не твоего ума это дело.       Грызов предусмотрительно заткнулся под тяжелым взглядом едва заметно покачавшего головой Воронова. По Нилу видно было — желанием продолжать разговор он не горел.       Лютов задумался. Сейчас никаких сомнений в том, что именно Владыкой всё это было подстроено даже не возникало. Цепочка складывалась подозрительно чётко: такое внезапное приглашение для Рудик; дом, кишащий боевыми магами, напрямую подчиняющимися тому же Мстиславу; суета, вызванная взрывами, наверняка устроенными для прикрытия. И учитывая то, кто теперь занимает тело Второго лица Триумвирата, всё вышеперечисленное выглядело как вполне тщательно спланированная попытка добраться до Рудик. В которой он неплохо преуспел бы если бы не он, Лютов, так неожиданно для самого себя вступивший в игру, повинуясь собственным инстинктам. Вопрос оставался лишь один — была ли Регина в курсе того, зачем пригласила Рудик, если сделала это с подачи Мстислава? Странно было бы, если подобная просьба Владыки не вызвала у неё никаких сомнений. Вывод напрашивался сам собой — Регина Лютова знала о его целях, что могло означать только одно.       Регина заодно с Многоликом.       Лютов прикрыл глаза и крепко стиснул челюсть, не давая ни малейшего шанс отчаянию, так стремительно пробивающемуся в его сознание.       Нет. Нельзя.       Он может строить догадки, предположения, домыслы, но делать подобные выводы он просто не в праве. Регина Лютова по-прежнему его плоть и кровь, и, прежде чем обвинять мать в сотрудничестве с Мстиславом, Лютов должен в этом убедиться. Довольствоваться сухими фактами и чистой правдой, и никак иначе — и с этим решением, он откинулся на стуле, включаясь в разговор. Обо всём остальном он подумает позже.

***

      Регина перебирала какие-то бумаги сидя за массивным дубовым столом в кабинете Ликурга Менделя, который Амальгама скрепя сердцем выделила сестре в личное пользование. К счастью, Лютова оказалась достаточно толерантной, чтобы занять лишь письменный стол и несколько ближайших стеллажей, не трогая личные вещи погибшего мужа сестры, бережно сохраненные на численных полках и шкафах.       Здесь же висела картина, являющаяся причиной редких появлений тётки в этой комнате — на ней был изображен светловолосый мужчина с красивыми чертами лица, обнимающий одной рукой Амальгаму, сияющую мягкой, такой несвойственной ей теперь улыбкой, а другой держащий на сгибе локтя младенца — совсем ещё крошечную Алюмину, которой на рисунке даже видно толком не было. Платина с двумя забавными белыми косичками и нахмуренным личиком стояла посередине перед родителями, и рука матери ласково лежала на её плече. Ликург Мендель погиб от руки Гильдии через восемь дней после того, как семейный портрет появился на стене в его кабинете.       Регина подняла глаза на вошедшего и на секунду, кажется, даже стушевалась, увидев в посетителе сына. Лютову показалось, что её глаза даже немного потеплели, но женщина тут же вернула себе былое самообладание и растянула губы в холодной улыбке, слегка склонив голову.       — Нил, — поприветствовала она его кивком и отодвинула в сторону бумаги, над которыми работала, обращая всё внимание на сына.       — Здравствуй, мама, — Лютов уселся в кресло напротив Регины, не вложив в своё «мама» даже сотой доли того яда, с которым привык к ней обращаться. — Как дела?       Госпожа Лютова вскинула бровь, заинтересованно взглянув на Нила. Он же ощутил прилив небывалого удовлетворения от реакции матери. Оказывается, не только она может успешно им манипулировать.       — Всё в порядке, спасибо, — чопорно ответила женщина, немного прищурено рассматривая парня. — Думаю, что не ошибусь, если предположу, что ты пожаловал с определенной целью?       Лютов не удержался от того, чтобы вздохнуть и картинно закатить глаза. Регина — само воплощение строгости и деловитости не собиралась тратить ни секунды своего драгоценного времени на пустую болтовню даже с собственным сыном.       — Ну как же, мама! — воскликнул парень, уже даже не пытаясь убрать иронию из голоса. — Я просто пришел пообщаться, а ты себя так ведешь, — он неодобрительно покачал головой. — Нехорошо.       Регина ухмыльнулась краешком рта и приняла игру, слегка облокотившись на стол и водрузив подбородок на сцепленные в замок пальцы.       — Ну что же, давай пообщаемся.       Лютов хитро прищурил глаза, совсем в тон матери и расслабленно развалившись в кресле, цепко изучал ее.       — Ну, во-первых, я хотел поблагодарить тебя за то, что пригласила тогда ту «рыжую меченоску», как ты о ней высказалась, на мой День рождения, — в ответ на приподнятые брови Регины он поспешно добавил: — Нет-нет, правда! Если бы ты этого не сделала, то кто знает, каким образом сложились бы наши отношения, а так я должен сказать тебе спасибо.       Наживка была заброшена, и Регина, судя по выражению бесстрастного лица, безбожно повелась. Удивление, чётко проглядывающее сквозь ледяную маску, которая, казалось, давно срослась с её лицом, грело Лютову душу.       — И что же изменило это приглашение? — надменно поинтересовалась Регина. — Ты знаком с ней с первого курса, если не ошибаюсь. Не просто знаком — вы с ней враждуете уже шесть лет. Соревнуетесь. Говорят, ненавидите друг друга. В чём же дело?       Убедиться в том, что Регине палец в рот класть не стоит Лютову удалось в очередной раз — мамочка-то оказалась весьма подкованной в тонкостях их с Рудик взаимоотношений. Интересно только, во всех ли?       — Мы сблизились, — пожал плечами Лютов, даже не солгав. — Благодаря тому нападению, а остальное неважно. Важно лишь то, что ты приложила к этому руку, поэтому — спасибо.       Только вот заслуги его матери во внезапно потеплевших отношениях совсем не было. Да и так внезапно ли? Перед глазами проскользнули эпизоды прошедшего учебного года: залеченный им порез на её лодыжке, ужин в доме Безродных, потом тот злосчастный смерч, а ещё её первое искреннее «спасибо» в его комнате. Потом Новый год и лестница, и её пальцы на его лбу, телепортация в башню Геродота. Их отношения медленно налаживались уже долгое время, только значения этому похоже никто из них не придавал, не осознавая тех самых крошечных, но таких ощутимых шажков, которые они делали навстречу друг другу.       Регина ещё с полминуты изучала сына цепким взглядом тёмных глаз, а затем хмыкнула почти озадаченно.       — Ты счастлив, Нил? — проникновенно взглянув на него спросила Лютова. — С этой девушкой, она делает тебя счастливым?       Вопрос оставил за собой смятение. Лютов нахмурился, рассматривая деревянную резьбу на столе. Счастлив ли он? Да чёрт его знает. Лютов никогда не задавал себе этот вопрос, да и понятие счастья никогда не рассматривал как применяемое к себе. Его жизнь была… нормальной. Обычной. Иногда интересной, иногда скучной, непременно чётко спланированной, с легкими проблесками философствований на тему бытия и будущего. Но только не в последнее время.       Последние недели Лютову казалось, что он на американских горках — на таких он катался с Платиной когда-то в парке во Внешнем мире. Вместе с ворвавшимися в его жизнь растрепанными рыжими кудрями он не знал, что ждёт его завтра, а ненавязчиво-острое чувство опасности теперь, когда он был посвящен в её тайну связанную с Ворантом, подстёгивало каждый день. Вкупе с нетерпеливым ожиданием, резким раздражением, злостью, ревностью и крышесносным наслаждением от её поцелуев. Его жизнь превратилась в сплошную интригу, и если желание просыпаться каждый день для того, чтобы узнать, что сегодня выкинет несносная Рудик это счастье, то да — он счастлив.       Поэтому, лишь подняв голову и как-то задумчиво ухмыльнувшись куда-то внутрь себя, Лютов молча кивнул, опять встречаясь глазами с матерью. Пожал плечами.       — Я знаю, чего хочу.       Пронзительные глаза Регины Лютовой изучали его лицо ещё несколько долгих мгновений, прежде чем, кажется, оттаять. Женщина едва заметно растянула уголки губ в подобии улыбки и склонила голову в сторону, как часто делал сам Нил.       — Этого у тебя всегда было не отнять, — проговорила Регина чуть более отстранено, чем обычно. — Что же, — откинулась она на спинку своего кресла, возвращаясь к привычному тону, — в таком случае я могу только пожелать вам обоим всего наилучшего.       Лютов кивнул, внимательно наблюдая за Региной, тщательно высматривая хоть малейший намек на недовольство, но кажется, она была совсем не против его выбора. Не настораживать это не могло.       — Я вот к чему вел, — вдруг произнес Лютов, лениво подавшись вперед, излучая из себя чистую уверенность и надменность. — Почему ты её тогда пригласила?       Глаза Регины чуть прищурились, но ни слова не прозвучало. Она ждала.       — Ты же навела справки прежде, чем позвать её в дом нашей семьи, не так ли? Потому, что увидела нас вместе на Новый год, так ведь? — изрекая свои предположения Лютов буквально светился превосходством, картина казалась ему такой целостной, не хватало лишь маленького фрагмента в виде признания Регины. — Только вот если всё, что ты о ней знала на тот момент это то, что она подопечная Безродных и прямо скажем, не самая близкая моя подруга, зачем тебе понадобилось приглашать её на мой День Рождения?       Лицо госпожи Лютовой даже не дрогнуло к концу его речи, лишь глаза превратились в две чёрные щелочки, и парень впервые рассмотрел вокруг них маленькие, едва заметные морщинки. Похоже, время над её телом всё же какую-никакую, а власть имело.       — Я не понимаю к чему этот допрос, Нил, — пожала плечами Регина. — Мне было интересно, с кем общается мой сын, ведь как ты уже сам сказал, я увидела её с тобой в том доме и решила познакомиться поближе.       Гладко стелет, да как бы не так.       — В таком случае, почему из всего остального моего окружения приглашен был только Рем и то потому, что ты прислала пригласительные на семью Вороновых? Если тебя так воодушевляла идея видеть меня парой с Волчек, почему ты позвала не её?       Допрос Регине не нравился — крепко сжавшиеся скулы и проступившие на них желваки говорили громче любых слов. Взгляд Лютовой сочился холодным гневом, и Нилу на секунду даже почти стало неуютно под прицелом её черных глаз.       — Я не могу понять, Нил, — негромко, но с ощутимым недовольством процедила Регина, — что ты от меня хочешь услышать?       Лютов в ответ лишь беззаботно пожал плечами, склоняясь еще ближе, гипнотизируя мать парой совершенно идентичных глаз, горящих неподдельным превосходством.       — Я хочу знать, почему она появилась в твоём доме в ту ночь. В ночь, когда на этот самый особняк было совершено нападение с до сих пор непонятной целью, — медленно протянул парень, наблюдая за реакцией Регины, не заставившей себя ждать.       Регина насмешливо вздернула бровь и снисходительно взглянула на сына. Слишком нарочито снисходительно для того, чтобы он не заметил никуда не исчезнувший твёрдый лёд её глаз. И тогда он решился на очередной выпад.       — Кстати, как там Владыка? — небрежно спросил он, внимательно следя за матерью, которая вопреки его ожиданиям даже бровью не повела, лишь напряглась едва заметно. — Он же обещал разобраться в произошедшем и найти виновных.       В кабинете затянулась очередная пауза. Регина и Лютов прожигали друг друга одинаково испытывающими взглядами, силясь рассмотреть в лицах другого хоть что-то, что могло выдать их истинные намерения. Оба в этой игре оказались слишком хороши.       — У тебя паранойя, Нил, — насмешливо хмыкнула Регина, демонстративно притягивая к себе бумаги с которыми работала до того, как её потревожили. — А насчёт Владыки — уверена, виновных ищут.       И вернулась к работе, давая таким образом понять, что разговор для неё больше интереса не представляет. Лютова мельком даже накрыло дежавю — в подобном русле проходили большинство их разговоров в те редкие случаи, когда родители приезжали в Таврику. К счастью, ему больше не десять — парень спокойно поднялся с кресла и вальяжно направился к выходу, ожидая брошенной в спину мнимо заботливой фразы. Не ошибся.       — Если ты так печешься о своей девушке, я бы на твоем месте получше за ней присматривала.       С этими словами Лютов покинул кабинет дяди, пряча довольную ухмылку. Регина определённо знала больше, чем говорила. Вопрос только в том, насколько.       Не волнуйся, мама, присмотреть за Рудик я только рад.

***

      Присматривать за непутевой Рудик было делом занимательным — все выходные она провела в Львином Зеве, изредка высовываясь на улицу с псом, поэтому Лютов принял решение потратить это время наведавшись к ещё одному человеку, который мог дать ответы на интересующие его вопросы.       Профессор Безродный почти не удивился, увидев парня на пороге своего дома тем субботним вечером, и дружелюбно улыбнувшись, проводил его в гостиную. Уже привычно в камине потрескивал огонь, удобное мягкое кресло прогнулось под весом тела парня, когда он устроился в нём напротив учителя и обратил взгляд на каминную полку. Акулина, видимо, проявила фотографии с прошлого года во Внешнем Мире и теперь снимки в рамках красовались в их обители. Вот она с Гурием в обнимку возле елки; профессор Безродный валяется в снегу рядом с Шалопаем, который безалаберно жует заранее приготовленные снежки; Рудик и Векша обнимают сияющего ярче лампочки Лапшина с обеих сторон. Идиллия, иначе не скажешь.       Лютов отвернулся, уставившись на собеседника, и немного потянулся вперед, чтобы упереться локтями в колени и положить подбородок на сцепленные ладони. Задумчиво обведя взглядом комнату, он подумал о том, что здесь за последние несколько месяцев прошёл уже не один откровенный разговор.       — Вы же знаете о способностях моей матери, так? — больше для виду уточнил Лютов, не сомневаясь в положительном ответе. Гурий лишь утвердительно кивнул. — У меня есть подозрения на её счет.       Гурий умел слушать. Внимательно смотрел на собеседника, слегка задумчиво потирая гладко выбритый подбородок кончиками пальцев, пока Нил поведывал учителю о приёме в особняке его семьи, рассказах самой Рудик и разговоре с матерью. Безродный не перебивал его, глядя отстранено то в окно, то на пламя в камине. Когда Лютов замолчал, напряженно стискивая пальцы, профессор наконец обратил взгляд на парня.       — Нил, — вздохнул он, устало качая головой, — я думаю, ты и без меня понимаешь, что ситуация выглядит подозрительной, так же, как и появление твоей матери в Троллинбурге. Но это ещё не значит, что у Регины имеется цель навредить кому-либо.       Лютов напряженными пальцами потёр щёки и подбородок, устало прикрывая веки.       — Мила тебе многое рассказала, — вздохнул Гурий, поморщившись, — но кое-чего не упомянула.       Резко вскинутая в недоумении бровь выдала заинтересованность златодела. Он даже и предположить не мог, что профессор станет выдавать ему интересы своей подопечной, ведь он так надежно защищал от неё его же, Нила, тайны. Но, правильно уловив отблески нетерпения в глазах ученика, Безродный лишь с сожалением покачал головой.       — Я не могу тебе рассказать, но думаю, что придет время, когда Мила тебе сама всё объяснит.       Укол раздражения был слишком ощутимым, но неоправданным. Все имеют право на секреты. Особенно она. Особенно от него. На желание всеми правдами и неправдами защищать её эта недосказанность никаким образом не влияла, в отличие от возможности это делать. Ну и как он может ей помочь, если Рудик так много от него скрывает.       — Доверие нужно заслужить, Нил, — проговорил Гурий, словно читая его мысли, от чего Лютов даже слегка встрепенулся, немного взвинчено поведя плечами.       Гурий рассказал Нилу, что исходя из его источников в Менгире, ни один боевой маг даже примерно не собирался заниматься делом нападения на особняк Лютовых, из чего напрашивался лишь один вывод — никому это выгодно не было.       Конечно, зачем самим себе могилу копать?       В остальном, профессор Безродный дал понять, что тему Владыки Мстислава он предпочитает не поднимать до тех пор, пока ему не будет известно как минимум чуть больше. Было, тем не мене, кое-что иное, представляющее для Гурия немалый интерес.       — Значит, Мила? — с лукавой улыбкой произнёс учитель, наблюдая чуть прищуренными глазами за тем, как быстро отвёл взгляд Лютов. Не сильно помогло — в поле зрения сразу же попала каминная полка с фотографиями рыжеволосой колдуньи. Казалось, даже дом пах ею.       Способностью краснеть от смущения парень наделён не был, но чуть поджатые губы выдали его с головой. В ответ на снисходительную улыбку Гурия он лишь сдержанно кивнул, изучая того взглядом.       — Я рад.       У Лютова не было ни единой причины в этом сомневаться, но слова учителя все равно отозвались едва уловимым теплом внутри. Не то чтобы он ждал его одобрения в свою сторону, или, не дай боже, благословения для Рудик, но почему-то подобное отношение Гурия имело для Нила особое, необъяснимое значение.       Плевать, вряд ли из них когда-нибудь вышла бы милая парочка по всем канонам, как и на то, что будущее их уж слишком расплывчато и неясно — мерцающее в камине пламя добавляло уюта холодному мартовскому вечеру и надежды медленно оттаивающему сердцу Нила.