Post Script

Пятый урок раздражающе врывается в мечты Саймона, прорезая воспоминания о том, как бедро Брэма прижималось к его бедру, о легкой царапине на его щеке — боже, это была щетина? Так вот, как это чувствуется. — Вам понадобится партнер для этого проекта, — неумолимо вторгается голос мистера Розена, — который, как я уже сказал, должен состояться 5 марта. Это раньше, чем вы думаете! Пожалуйста, запишите это — да, ты, Хорхе, запиши это. Не волнуйтесь, у вас будет куча времени в классе, чтобы поработать над этим, и — но никто уже не слушает — началась традиционная паника по выбору партнера и всеобщее безумие. Саймон видит, как взгляд Мартина скользит к нему — господи, Мартин действительно настойчив в своих раздражающих попытках извиниться, и Саймону нужно избежать этого. Проблема в том, что на его курсе продвинутой истории* нет ни одного хорошего друга — все взяли курс государственной системы* — и все, с кем он вроде бы неплохо общается, уже нашли пару за то время, которое потребовалось ему, чтобы избежать взгляда Мартина. *AP world — курс продвинутой истории, и судя по описанию это самый ужасный предмет. *Gov — честно, не нашла что это такое, но предполагаю что это курс про правительство, государственные системы, формы правления и т.п. Есть только Мартин, этот неуклюжий студент по обмену, который в основном говорит по-немецки, и ... — Итан, — быстро говорит Саймон. — Хочешь поработать вместе? Брови Итана поднимаются вверх, но он кивает. Саймон пододвигает свой стул к столу Итана. — Ладно, — говорит он, — у тебя есть какие-нибудь идеи насчет нашей темы? Потому что я подумал, что мы могли бы сделать, например, постколониальную независимость... Позади них кто-то что-то шепчет. Слышится сдавленный смех, а затем еще шепот. — Не надо, — говорит Итан, когда Саймон начинает оборачиваться. — Делай это только тогда, когда знаешь. — Знаешь что? — Спрашивает Саймон, хотя думает, что он вроде бы знает. — Знаешь, что они на самом деле смеются над тобой, конечно, — говорит Итан. — Если ты ошибешься, это заставит тебя выглядеть грустным и защищающимся. — Я не… — говорит Саймон. — Конечно, — говорит Итан тем тоном, который Саймон считает — раньше считал — его самым гейским голосом. — Смотри, вот в чем дело: если ты работаешь со мной, то они будут смеяться над тобой. Если ты работаешь с Герр Хотти, то они будут смеяться над ним. Если ты работаешь с девушкой, то обычно это нормально. — Он с вызовом откидывает волосы назад, и пузырь тепла, в котором Саймон плавал последние 18 часов — поддерживаемый на втором уроке волнующим знанием о Брэме, сидящем в паре мест от него — высыхает и лопается. — О, — говорит Саймон. Он не знает, что еще сказать. Итан, должно быть, увидел что-то убийственное на его лице, потому что он говорит: «о, дорогой», более мягким тоном. — Все в порядке? — спрашивает Итан, и это так нежно, что у Саймона сжимается горло. Он кивает, не доверяя себе говорить. — Ну, хорошо, — говорит Итан. Наступает неловкое молчание, и затем он по-деловому открывает учебник. — Итак, я думаю, мы должны сосредоточиться на чем-то, что никто из этих кретинов не додумается выбрать. Например, тот тупой и еще тупее… — он кивает в сторону шепчущихся, — абсолютно точно будут делать «народные протесты», потому что для них это означает Вьетнам, что-то вроде армии и Вудстокских* сисек. *Вудстокская ярмарка музыки и искусств (Woodstock Music & Art Fair) — один из знаменитейших рок-фестивалей. Проходил 15–18 августа 1969 года на одной из ферм городка в сельской местности Бетел, штат Нью-Йорк, США. Этот фестиваль смело можно назвать символом конца «эры хиппи» и началом “сексуальной революции”. — Я думаю, что мы должны сделать «протесты против неравенства», — внезапно говорит Саймон. Итан пристально смотрит на него. — Детка, ты не в себе, — говорит он. — Ты хочешь сделать проект о глобальной истории прав геев за все время? Ты же знаешь, что в основном тема про это, верно? Если ты хочешь рассказать о гендерном неравенстве, мы должны взять «избирательное право и феминизм», и для расы... — Я знаю, — говорит Саймон. Он не знает, откуда это взялось, кроме того, что это что-то, как говорил Итан. Он как будто сошел с ума, но в то же время он знает что-то секретное, чего никто не знает. Это заставляет Саймона чувствовать странную ревность. И немного безрассудность, а еще, как будто ему есть чему поучиться. — Ты хочешь, чтобы мы вдвоем сделали презентацию для всего класса о правах геев, — говорит Итан, все еще пристально смотря. — Ты, должно быть, хочешь умереть. — Я имею в виду, если ты не хочешь, — быстро Саймон говорит. Внезапно он понимает, что Итан, возможно, не хочет быть втянутым в это вместе с ним. Он иногда такой идиот. — Как я уже сказал, постколониальная независимость тоже звучит круто. — Нет, нет, — медленно говорит Итан. — Я думаю, мне даже нравится? Я просто не ожидал, что ты будешь бросать бутылки рядом со мной, в нашей Стоунволлской* старшей школе. — Что такое Стоунволл? — спрашивает Саймон. Итан громко смеется. *Стоунволлская старшая школа - школа, где обучается много наркоманов и позеров, которые как я поняла считают себя эмо или еще кем-то, но на деле таковыми не являются. — Ох, милый, — говорит он. — Ну, это будет весело. Саймон все еще думает о проекте после звонка, и это своего рода чудо, что он так поглощен, что даже не замечает Брэма, пока тот не встает прямо перед ним, прислонившись к своему шкафчику. Но когда он видит его, все тело Саймона наполняется теплом. — Эй, — говорит Брэм, немного нервничая. Он оглядывается по сторонам. В другом конце коридора разговаривают несколько ребят. — Привет, — говорит Саймон. Брэм смотрит на него, а не вокруг, и он улыбается. Он опирается одной рукой о стенку шкафчика. Он такой большой. Саймону нужно перестать думать об этом. — Я подумал, ну... — говорит Брэм. Это мило, что в письмах его предложения тщательно сформулированы, — думает Саймон — это горячо, то, как он умен — но когда он говорит, он звучит нервно, несовершенно и реально. Саймон моргает, фокусируясь. — Я подумал, может быть, мы могли бы, эм, поработать над этим эссе по английскому в эти выходные? — спрашивает Брэм. — Эссе по английскому? — спрашивает Саймон. Черт, им задали эссе, о котором он забыл? Он определенно превратился в Юлия Цезаря, он знает это. — Да, — настойчиво говорит Брэм. — Эссе по английскому. — Вау, — говорит Саймон, понимая. — Да. Да, эм, мне определенно нужна помощь с этим. — Круто, — говорит Брэм, расслабляясь. — Он опускает голову, улыбаясь. — Увидимся в воскресенье? — Звучит неплохо, — едва слышно говорит Саймон. Брэм сглатывает, снова смотрит вокруг, а затем хватает руку Саймона, ненадолго. Его большой палец трется о кожу Саймона. Всего секунду. Саймон все еще чувствует прикосновение, даже после того как Брэм ушел.

***

От: bluegreen118@gmail.com Кому: frommywindow1@gmail.com Дата: 6 февраля в 4:32 Тема: Re: Cathedral Дорогой Саймон, Возможно, я сейчас немного пьян, так что, пожалуйста, потерпи меня. У Гарретта была вечеринка. Я хотел, чтобы ты был там — где ты был сегодня вечером, Саймон? Что ты делал? Я был очень расстроен, огромная вечеринка. Я проиграл в бир-понг семь раз подряд. Может быть, потому что я пьян. Немного. Я так же, как и ты, делю предложение на несколько маленьких! Я думал о том, когда мы в последний раз были на вечеринке вместе. Не вечеринка Ника. Хэллоуин. И я думал о «Соборе», поэтому я продолжаю перечитывать то письмо, которое ты мне прислал, и оно заставляет мое сердце сжиматься, но в хорошем смысле. Ты понимаешь, что я имею в виду? Как будто трудно дышать. Однажды ты написал мне сочинение по английскому, так что вот тебе мое (слегка) пьяное сочинение, Саймон. Ты можешь оценить его, если хочешь. «Собор» Брэма для Саймона, 2/6 — Это не было похоже ни на что другое в моей жизни до сих пор, — говорит рассказчик Карвера в «Соборе», когда он рисует собор с Робертом, слепым человеком. Рассказчик имеет в виду, буквально, опыт рисования собора, конечно, но он также безоговорочно говорит о Я слишком пьян, чтобы звучать умно. Я ставлю этому сочинению два с минусом. Если бы я не был пьян (только немного), я бы написал сочинение, в котором говорится, что рассказчик не испытывал ничего подобного тому, что он испытывает, когда отпускает все свои предрассудки, те, которые заставили его опасаться слепого человека всю ночь. Он никогда не испытывал такой человеческой связи, которую он наконец получает, когда отпускает свой страх перед различием и встречает слепого человека в том месте, где они оба могут жить. Когда он позволяет слепому человеку положить руку на руку рассказчика и почувствовать, как он рисует. Когда он верит, что все будет хорошо, чтобы сделать что-то подобное с кем-то вроде этого и посмотреть, что это такое и Саймон Саймон Саймон мне нравится, как звучит твое имя и то, как оно выглядит. Саймон, на Хэллоуин я был пьян (более пьян, чем сейчас), и я был глуп (даже глупее, чем сейчас), но больше того, я был рассказчиком из «Собора», прежде чем он нарисовал собор. Может быть, это не имеет смысла. Я хочу сказать, что где-то глубоко внутри я думал, что если бы я смог поцеловать эту девушку — Алейшу, ее зовут Алейша, но это могла быть любая девушка — я бы никогда не позволил тебе положить свою руку на мою и нарисовать что-то со мной. Может быть, если бы я поцеловал Алейшу, это было бы правильное чувство. Я знал, что этого не будет, но я хотел, чтобы это было, потому что я трус, и я был им тогда, и являюсь им сейчас, и я хотел чтобы это было легко. Итак, короче говоря, этого не было, не было, но пока я не поцеловал тебя, я знал, что теперь я знаю наверняка, что ты не похож ни на что другое в моей жизни до сих пор. С любовью, Брэм. От: bluegreen118@gmail.com Кому: frommywindow1@gmail.com Дата: 6 февраля в 9:13 Тема: Последнее письмо Саймон, Если ты получил письмо от меня прошлой ночью, пожалуйста, сделай мне большое одолжение и удали его. Я был пьян. Я отправил тебе что-то, а затем удалил его из своего ящика, потому что пьяный я действительно идиот (прошлые события это подтверждают). Я думаю, что помню, что там написано, но не совсем уверен, и что бы это ни было, просто знай, что я был очень пьян. Господи, мне так жаль, я правда извиняюсь. Большое спасибо, Брэм.