Post Script

— Привет, — говорит Брэм, открывая дверь. Он выглядит таким же нервным, как и Саймон. Все равно странно, так разговаривать друг с другом. Лично. Еще страннее, когда они притворяются, что в школе между ними ничего не происходит. Саймон знает, как быть с тем Брэмом. С этим он не знает, должен ли он его поцеловать. Это странно? Будет ли объятие еще более странным? Он останавливается на одном "привет". — Итак, — говорит Брэм. — Эм. Хочешь увидеть мою комнату? Саймон следует за Брэмом, на ходу рассматривая дом. Он знает, что у мамы Брэма престижная работа — дом весь современный, с большими столешницами и огромным количеством стекла. Саймон видит гостиную, где они пели караоке в тот раз. Комната Брэма не похожа на ту, в которой Саймон видел его на Хэллоуин, что странно успокаивает. Она довольно маленькая, учитывая размеры дома, и у него есть только односпальная кровать. В комнате полно книг. Три полных книжных шкафа, и еще больше книг сложено на полу, вдоль стен, по всему письменному столу Брэма. Саймон видит на его кровати небольшую кучку. Одна из них, Комната Джованни, лежит открытой лицом вниз. — О да, — говорит Брэм, видя, что Саймон смотрит на нее. — Она хорошая. Хотя и довольно напряженная. — Ты заставляешь меня хотеть читать больше, — говорит Саймон, и Брэм ухмыляется ему. — Ты заставляешь меня хотеть улучшить свой музыкальный вкус, — говорит он. — Хотя, кстати говоря. Ты должен ценить Кендрика, если мы собираемся зависать друг с другом, так что. Он подходит к своему ноутбуку и ставит что-то на Спотифай. Приятно, когда есть музыка. Она делает тишину, которая постоянно появляется, легче. — Итак, я принес тебе подарок, — говорит Саймон. Он немного волновался по этому поводу, но теперь, увидев комнату Брэма, ему стало намного лучше. Тем не менее, — Это может быть довольно глупо, — говорит он. — Я не хотел, типа, копировать тебя, но. Однако когда Брэм открывает подарок, его глаза становятся огромными и он улыбается так, что Саймон чувствует тепло, разливающееся по всему его телу. — Lunch Poems, — говорит он. — Фрэнк О’Хара! Саймон. Это очень, очень хороший подарок. — Трудно переплюнуть твой, — говорит Саймон, и Брэм выглядит таким довольным и застенчивым, что Саймон ничего не может поделать с желанием поцеловать его. Он протягивает руку, обхватывает шею Брэма, чтобы притянуть его к себе, и Брэм просто... вздрагивает, а затем они целуются. Брэм чувствуется так хорошо, и Саймон так долго думал об этом. Он скользит другой рукой под рубашку Брэма, желая получить все. Брэм снова вздрагивает, затем его руки оказываются в волосах Саймона, и, когда Саймон целует его сильнее, Брэм напрягается и дергает, и острая сладкая боль пронизывает Саймона и заставляет его задыхаться. — Твои звуки, я тебе говорил, — говорит Брэм ему в губы, и Саймон просто не может перестать целовать его. Это даже лучше, чем он помнил. Он продолжает прижиматься к Брэму, будто он может получить его еще больше, а потом Брэм, спотыкаясь, падает на кровать. Они валятся на нее, все еще целуясь. Кучка книг с грохотом падает на пол. — Прости, — говорит Саймон, — прости, прости. — Он все еще целует Брэма, его шею, небольшую ямку между его ключицами. Он втягивает кожу прямо там, и Брэм вздрагивает всем телом. — Все в порядке, — произносит Брэм сдавленным голосом. — Просто... не останавливайся. — Саймон все еще держит руку под рубашкой Брэма, и она вся запуталась там. Когда он пытается вынуть ее, рубашка Брэма снимается наполовину, и тогда Брэм издает разочарованный звук и стягивает ее полностью через голову. — Ох, — говорит Саймон и откидывается назад. Он может чувствовать жар кожи Брэма через ткань, и это так соблазнительно, так близко, что он снова садится, чтобы снять с себя собственную рубашку. Саймон стягивает ее через голову и видит Брэма, лежащего на кровати и не отрывающего от него взгляд. На его шее есть отметина на том месте, где Саймон целовал его. Он протягивает руки, чтобы прикоснуться к Саймону, и они такие большие. Его пальцы чувствуются так хорошо, так хорошо, а когда он сжимает их, чтобы притянуть Саймона обратно, Саймон громко стонет. Он понимает, что он твердый. Очень, очень твердый, и он двигается над Брэмом, их кожа прижимается друг к другу. Брэм возвращает руку в волосы Саймона и сжимает их, а затем он целует Саймона в шею, засасывая кожу, и Саймон понимает, что кончит, если они не остановятся прямо сейчас. Он должен остановиться. Он должен подождать. Наверное, им стоит поговорить об этом. Вместо этого он просто снова прижимается к Брэму, ища... чего-то большего. Бедро Брэма протискивается между бедер Саймона, и он издает еще один звук. — О боже, — говорит Брэм. — Ты? Саймон утыкается лицом в шею Брэма. — Извини, — говорит он прямо в кожу. — Я могу… Мы должны остановиться. — Он действительно не хочет останавливаться. — Да, — говорит Брэм. — Я имею в виду, если только… Могу я… Он двигает рукой. Она царапает о живот Саймона, а затем зависает над ширинкой его джинсов. Саймон прикусывает губу, затем поднимает голову, чтобы Брэм мог видеть, как он кивает. Брэм пытается расстегнуть джинсы, но угол так плох, что Саймону приходится выпрямиться, чтобы Брэм мог сделать это двумя руками. Его руки трясутся. Руки Брэма. А потом его джинсы расстегиваются, и Брэм тянется к нему, а его член становится таким твердым, что он застревает, и Саймону приходится стягивать свои джинсы до конца, а затем рука Брэма оборачивается вокруг него. Брэм долго смотрит Саймону в глаза. Он просто — прикасается к Саймону, и он так тяжело дышит. Саймон не может. Это уже слишком. Он наклоняется и целует Брэма снова. Рот Брэма горячий и влажный, и его рука все еще лежит на Саймоне, и сейчас она движется, это так хорошо, в разы лучше, чем могло ощущаться все остальное в мире. Саймон хочет. Его рука оказывается на поясе Брэма прежде, чем он осознает это, и он говорит "пожалуйста", и теперь Брэм дрожит снова. — Да, — говорит Брэм, и Саймон проскальзывает рукой под баскетбольные шорты Брэма. Его член прямо там, теплый и твердый, и когда рука Саймона сжимается вокруг него, Брэм издает тихий звук. Они почти падают с кровати, на покрывале все еще лежат некоторые книги, и Саймон едва может двигать рукой, и он не может остановиться. Рот Брэма снова на его шее, он дышит в ухо Брэма, и каждый раз, когда он издает звуки, рука Брэма движется быстрее. Все настолько хорошо, что Саймон не может дышать, он борется за воздух, а затем Брэм цепляет зубами шею Саймона, и Саймон кончает. Он кончает так сильно, что его трясет, он пытается поцеловать Брэма, хотя ему все еще трудно дышать, а Брэм чувствуется так хорошо в его руке. Саймон никогда не перестанет хотеть прикасаться к нему таким образом. Каждый раз, когда он двигает рукой, Брэм двигает бедрами, как будто он пытается получить больше. Саймон двигает рукой и целует его, а когда Брэм кончает - это невероятно, все его тело напрягается, и он издает болезненный, нежный звук. Саймон откидывается в сторону, на другую стопку книг. Он так тяжело дышит. Он слышит дыхание Брэма рядом с ним. Спотифай Брэма все еще играет, и музыка звучит так, как тело Саймона чувствует — колотящееся сердце, плавная мелодия: я хочу быть с тобой, слышит Саймон. Я хочу быть с тобой. — Спасибо, — говорит Саймон, потому что это было лучшее. Брэм рядом с ним громко смеется. — Ты серьезно только что сказал "спасибо". Саймон покраснел, если бы в его теле осталось хоть немного крови. — Что! — говорит он. — Разве это не... это было действительно хорошо! Брэм все еще смеется, но этот звук такой прекрасный, что Саймон просто рад, что он может сделать Брэма таким счастливым. — Саймон, ты не должен меня благодарить. Я думал об этом месяцами. Больше чем месяцами. — О, — говорит Саймон. — Я... вау. — Спасибо тебе, — говорит Брэм. Саймон переворачивается на бок, чтобы посмотреть на него. Улыбка Брэма такая красивая, что Саймону приходится поцеловать его снова, по крайней мере, до тех пор, пока он не поймет, что ему, вероятно, следует пойти и привести себя в порядок. Брэм использует ванную после него, и пока его нет, Саймон еще раз рассматривает его комнату. На нескольких плакатах изображены баскетболисты, ни одного из которых Саймон не узнает, кроме Майкла Джордана. Он не так уж спортивно-неграмотен. Две кучи грязной одежды, футбольный мяч и полка, забитая пыльными пластиковыми трофеями маленьких золотых парней, которые пинают, ударяют или бросают мячи. Но в основном это книги. Брэм расставляет книги по алфавитному порядку, замечает он. — Итак, — говорит Брэм, когда возвращается. — На самом деле у меня был целый план на сегодняшний день, и это не было его частью, веришь или нет. Не то, чтобы это не было лучше, чем что-либо еще, что могло бы произойти. — Все его лицо сияет, когда он так улыбается. — Но, — говорит он. — Если хочешь, я подумал, может быть... ну, так как в школе мы не можем делать романтические вещи... Он достает что-то из шкафа. Это корзинка для пикника. В ней есть одеяло для пикника, специально выпущенные на день Святого Валентина розовые орео, бокалы для вина и молоко в термосе. Даже есть маленькая банка из-под джема, полная цветов. — Я не знаю, — говорит Брэм. — Может это глупо. Я знаю, что орео было какой-то шуткой... — Брэм, — говорит Саймон. Он думает, что может нелепо заплакать. Брэм должно быть слышит что-то в его голосе, потому что он перестает извиняться за корзинку для пикника. — Окей, — говорит он. Когда он целует Саймона в этот раз, это легко и сладко, и это заставляет чувствовать тянущую боль внутри. Саймон обхватывает лицо Брэма и целует его в ответ. Он понимает, что Брэму нравится, когда он углубляет поцелуй, потому что их тела практически растворяются друг в друге. — Саймон, — шепчет Брэм. Он так красив, что у Саймона больно в груди. Саймон смотрит и смотрит, а затем снова целует Брэма. На этот раз это медленнее, более осторожно. Они не торопятся друг с другом: снимают рубашки между долгими поцелуями, стягивают штаны, которые лужей растекаются на полу. Саймон позволяет своему вниманию быть захваченным грудью Брэма, его стройными мускулами, его кожей. Когда его губы касаются коричневого круга соска Брэма, он вздрагивает, а его пальцы сжимаются в волосах Саймона. — Я хочу тебя видеть, — тихо говорит Брэм, и Саймону не нужно спрашивать, что он имеет в виду. Он позволяет Брэму запустить пальцы под резинку своих боксеров, задерживаясь там, прежде чем стянуть их вниз. Брэм кладет свою голову на плечо Саймона, когда тот тянется к нему, поворачивается к шее Саймона и целует его там, в то время как руки Саймона дрожат на его поясе, затем на обнаженной коже его бедер. — Иди сюда, — говорит Брэм и тянет Саймона к кровати. Саймон целует его снова и снова, пока Брэм не опускается на матрас. — Сюда, — снова говорит Брэм, и Саймон подходит. Он почти на коленях Брэма, опираясь своими коленями на матрас, рука Брэма между его ног, и это медленно, в этот раз, очень медленно. Саймон смотрит на ширину ладони Брэма, на длину его пальцев. Не должно быть так горячо, думает он, что рука Брэма выглядит такой большой на его члене, но по какой-то причине это так: Саймон не может отвести глаз от нее, прислоняется своим лбом ко лбу Брэма и наблюдает за скольжением его пальцев. Это занимает больше времени, потому что он только что кончил, но почему-то это лучше — медленная боль, потребность, которая усиливается все больше и больше. Он двигает бедрами, ища большего, и его член касается Брэма. Брэм издает приглушенный звук, и Саймон делает это снова, двигается к нему, а затем Брэм сдается и обхватывает огромной ладонью их двоих одновременно. Именно эта картина наконец-то подводит Саймона к концу, лишая зрения. Он кончает на руку Брэма и его член, пытаясь спрятать звуки, которые он издает, в плече Брэма. — Не надо, — незамедлительно говорит Брэм, — пожалуйста, позволь мне слышать тебя, Саймон, — и когда Саймон поднимает голову, он стонет от ощущения, что Брэм все еще прикасается к нему, слабо шевеля рукой, Брэм кончает, заикаясь. Они вместе лежат на кровати, липкие и дрожащие. — Не говори спасибо, — говорит Брэм, и на этот раз Саймон смеется. — Слава богу, ты приготовил лучший в мире сюрприз, — говорит Саймон, — потому что я официально умираю от голода. — Он чувствует, что может съесть все на свете. Он может съесть весь мир. Они едят на полу, все еще голые. Даже едва теплое молоко — лучшее, что Саймон когда-либо пробовал.

***

От: frommywindow1@gmail.com Кому: bluegreen118@gmail.com Дата: 14 февраля в 23:02 Тема: Вопрос Брэм, Странный вопрос. Что за песню Кендрика ты включил, прямо перед тем, когда я сказал спасибо, как идиот? Я не могу выбросить ее из головы. Ты, наверное, понятия не имеешь, о чем я говорю. Извини. Вот песня для тебя, в обмен. Леа рассказала мне об этой группе несколько лет назад, и иногда их музыка — самая правильная музыка, чтобы описать твои чувства. Мои чувства. www.youtube.com/watch?v=hI0KixwOqrk Прости, если мое письмо полный беспорядок. В моей голове полный бардак, в хорошем смысле. В самом лучшем виде. <3 От: bluegreen118@gmail.com Кому: frommywindow1@gmail.com Дата: 14 февраля в 23:43 Тема: Re: Вопрос Саймон, На самом деле я знаю, о какой песне ты говоришь. Я так понимаю, что моя идеологизация Кендрика Ламара работает: www.youtube.com/watch?v=ox7RsX1Ee34 Мне нравится, когда ты отправляешь мне музыку, которую я раньше не слышал, Саймон. Мне очень нравится, что ты чувствуешь то же, что и эта песня. Надеюсь, что я не слишком вчитываюсь в текст. Иногда я не могу отключить свой мозг, когда речь заходит о тебе. Поэтому можно сказать, что мой мозг сейчас тоже в полном беспорядке. Я не могу четко сформулировать сегодняшний день, так что тебе придется довольствоваться тем, что я струсил и позволил стихотворению говорить за меня. 1 вложение: энн секстон.pdf С любовью, Брэм. От: frommywindow1@gmail.com Кому: bluegreen118@gmail.com Дата: 14 февраля в 23:52 Тема: Re: Вопрос Господи, Брэм. Это стихотворение. У тебя это просто рядом лежало? Я не должен быть удивлен. Ведь, ты как будто живешь в библиотеке. Так вот как выглядит твой мозг изнутри. До сегодняшнего дня мое тело тоже было бесполезно. Я полагаю, что я не знал, что все может быть так. С любовью, Саймон