Круги по воде

– Я знаю, из чего делать клей и пудру, но разве это большой секрет?.. – Нет, и я тоже это знаю, я всё-таки не зря изучала библиотечные книги, но я молчу, надеясь, что Рутил продолжит. – А-а! Ночная дозорная, Киноварь, должна много знать. Фос не упустила бы случая обозвать Рутил шарлатанкой – она вообще хоть раз его до той зимы упускала? – но мне так не хочется! – Слушай, Рутил, насчёт Киновари. Как вообще она ходит в дозор по ночам? Мы же ночью ни на что не способны, когда света нет. – Верно, – Рутил смотрит на меня странно. – Для нас, живущих за счёт солнечной энергии, ночь – не лучшее время. Но Киноварь – исключение. Её тело вырабатывает серебристый яд, который помогает ей усваивать даже слабый лунный свет. Поэтому она может всю ночь ходить, оставаясь начеку. Вот только… – театральная пауза, – луняне ни разу не появлялись ночью. Мне совсем не вовремя хочется грустно смеяться, потому что я-то знаю, что у лунян профсоюзы! Лунянам влом работать по ночам, и поэтому для Шинши тоже нет работы! – То есть… в её работе нет смысла? Рутил слегка морщится. – Скажем так, вероятность ночного нападения крайне мала. Как бы то ни было, это её работа. Если хочешь её повидать, будь осторожна – ты, наверное, знаешь, но если её яд попадёт на тебя, то эти участки не смогут больше впитывать свет. Их останется только сколоть, и ты потеряешь все воспоминания, вложенные в них. – Ну что ж поделаешь. Мне понадобится её помощь для энциклопедии в любом случае, так что я готова к таким потерям. Рутил смотрит на меня с интересом. – Не боишься? – Не! – Правда в том, что Киноварь очень умна и одарена, – вздыхает Рутил. Ого, этот кусок информации я и не надеялась получить сейчас. – Ты совершенно права, если кто-то и сможет помочь тебе с научными изысканиями, это Киноварь. Но её касание, даже просто её присутствие – яд. Мы не знаем, что с этим делать, потому и заперли её в ночи. – Как жалко, – я не могу сдержаться, просто не могу, несправедливость в отношении Шинши пробивала меня насквозь ещё когда я была человеком. – Я бы хотела ей помочь. – Попробуй, – говорит Рутил после паузы. – Может быть, у тебя и получится. Рутил сама не верит в то, что говорит, я это вижу. Да я и сама не верю, что у меня получится как-то облегчить Шинше жизнь. Но я не могу не попробовать. На моторном уровне я отлично знаю остров, видимо, благодаря настоящей Фосфофиллит, но сознательно я очень плохо представляю, где что находится, и исследовать остров в поисках Киновари оказывается очень интересно. Где лес, где поле, где пляж, где мыс – всё это появляется в моём поле зрения неожиданно, и я боюсь, что ни черта не запомню, потому что и в прошлой, человеческой, жизни плохо ориентировалась в пространстве. Но, как и Фос, на мыс Пустой я выхожу к закату, и мне остаётся только глазеть в море, пока не появятся луняне, потому что негде больше искать. Жаль, я не знаю, как пробраться в ту пещеру, а искать не стану – боюсь сорваться и оказаться в океане по кускам. Луняне и Кино появляются практически одновременно, я едва успеваю плюхнуться на землю сама, чтобы не попасть под стрелы и яд. – Ну конечно же, кто ещё может прийти сюда в сумерках, как не ты, три с половиной?! До меня только сейчас дошло, что я, вероятно, могу и человеческие воспоминания потерять, измазавшись в ртути. Не то чтобы они так уж нужны мне здесь, но было бы… неудобно… – Я искала тебя! – Да какого чёрта?! – я даже дёргаюсь, но, кажется, Кино просто ругается в пространство. – От одних моих испарений умирает трава и сама земля, по которой я хожу! Я не хочу загрязнять. Я не хочу, чтобы меня видели. Я не хочу бороться! Каждое слово – будто ножом по сердцу. Ответ ли это мне или просто мантра её терзаний, но боль в её голосе буквально физически ощутима. Я просто не могу теперь опустить руки, понимаю я, бессильно глядя на то, как её выворачивает, как её тошнит ядом, и как она, взяв себя в руки, атакует корабль лунян огромным объёмом ртути. Я не смогу оставить её. Боль её отпечаталась на дне моих глаз и резонирует где-то в груди, и я не брошу Киноварь, даже если она сама меня прогонит. Я должна её защитить. Прости меня, Фосфофиллит. Я не буду жить твою жизнь за тебя. Я проживу свою собственную, уж не знаю, легче она будет или тяжелей. Кино падает мимо мыса, и, даже зная, что ничего не получится, я с какой-то дикой надеждой подбегаю к самой вершине и протягиваю ей планшет. Листья шебуршат на ветру – да нет, какой ветер, сегодня штиль! Воздух взбаламучен боем Кино, подозреваю. Она цепляется за планшет, словно утопающий за соломинку, и на секунду кажется, что я действительно её удержу, но мои руки не выдерживают – чёрт бы побрал твёрдость три с половиной! – и Киноварь летит вниз вместе с планшетом. И моими руками. Странно быть без рук. Сознание фрагментарное какое-то, словно выпал большой кусок. Словно я пытаюсь обратиться к удалённому файлу… что это значит? Откуда эти слова? Нет, ну точно что-то большое забыла. Усталость накатывает волной, я едва держусь на… коленях… Почему я не боюсь за Киноварь? – Я не просила о помощи, – слышится голос из-за моей спины. – Я тоже, – тихо говорю я. – Но ты же защитила меня. Прости, что не смогла помочь. Киноварь замирает на месте. Я встаю, пошатываясь; несколько раз едва не теряю равновесие, и Кино дёргается ко мне, готовая подхватить. – Видишь? – я улыбаюсь. – Для нас помочь – условный рефлекс. – Это моя работа, – недовольно говорит Кино, будто оправдываясь. – Я должна… – И почему же ты взяла на себя такую обязанность? По-моему, я произвожу то ещё впечатление. Мелочь, которая едва стоит на ногах, пытается читать лекции по философии. – Тебе не понять! – вспыхивает вдруг Киноварь. – Ты, которую любят даже луняне… – Только они меня и любят, – перебиваю я. Я правда не хочу жаловаться ей на жизнь, тем более, моя-то жизнь в этом мире пока состояла в основном из бдений над книгами, но – а что ещё сказать? Пожалеть? Это ещё хуже, думается мне. – Я же ни на что не способна, меня называют бесполезной по пять раз на дню, я никогда не была никому нужна. Даже работу мне выдали… “важную и творческую”, – я выделяю эти слова голосом, будто не верю в них. – Единственное, что во мне есть хорошего, – это внешность, и то она привлекает лунян и беды. Киноварь пытается меня перебить, но фиг же она меня остановит, меня уже понесло. – Я не хочу сказать, что тебе живётся лучше, тебе ещё хуже живётся, наверно, но не надо, не надо думать, что только ты можешь быть никому не нужна! Кстати, ты нужна мне. Я забыла, для чего. Кино делает шаг назад; на её лице такая смесь эмоций, что я невольно отвожу глаза – кажется, что подглядываю за чем-то постыдным. На глаза попадаются мои руки и планшет с записками – видимо, Киноварь прихватила их с собой из океана, когда выбиралась. Спасибо ей. Я нагибаюсь и пытаюсь аккуратно сдвинуть с места хотя бы свои многострадальные конечности их же остатками, но культяпка трещит, и я отступаюсь, прежде чем в траву упадёт новый осколок. – Туфлями проще, – говорит вдруг Киноварь. – А? – Туфли мягкие, ими проще двигать осколки рук. – И правда… С-спасибо! – “лайфхак” Киновари действительно работает, если б я ещё смогла нормально держать равновесие, вообще была бы победа. – А откуда ты знаешь? – Моя твёрдость наименьшая среди всех двадцати восьми самоцветов. Два. Я не успеваю заметить, куда она уходит.