Прошло на самом деле достаточно времени, а именно месяц. Чимин все в «своей этой Америке», и никакой от него ни весточки, ни звонка, ни смс-ки. Вот засранец!
Тэхен всю неделю проводит вечера однообразно, но уютно, так, как он любит. На диване сидит Чонгук, а между его ногами, закинув голову тому на плечо и завернувшись в одеяло, лежит Тэ и тихонечко так посапывает. Чон насмотреться не может, а потом слышит шипение чайника и тяжело вздыхает, ведь придется разбудить любимого, простуженого хена, который сейчас настолько невинен и красив, что плакать от счастья хочется, но он не может. Он ведь Гуки-мужик!
Аккуратно стягивая с себя обмякшее тело, младший ложит Тэхена и укрывает того одеялом. Чонгук бегом отправляется на кухню, потому что чайник свистит и пыхтит, всем видом показывая, что если его сейчас-же не выключат, то он попросту взорвется к чертям. Гук спешит снять железяку с плиты, одновременно закрывая форточку, чтобы температура не понизилась.
Младший вспоминает-таки пропорции, в которых добрый Сокджин-хен с работы велел мед с лимоном, да лекарством каким-то, в чай Тэхену добавлять. Оно хорошо помогает, ведь Тэхе полегчало, поэтому Чонгук находу пишет в телефон заметку «купить Сокджину соджу» и несет готовый, заранее остуженный (чтобы обожаемый хен не обжегся) чай.
Чон заходит в комнату и умиляется картине: на диване, поджав ноги, сидит комок из двух одеял, а на его верхушке виднеется милая сонная мордашка.
— О, Кукки, а я думал ты ушел на работу…
— Ну куда я уйду, если тебе так плохо? Позвонил на работу, всех предупредил и взял отпуск на неделю, поэтому не волнуйся. Будем тебя лечить, — и Чон бы сейчас возмутился на счет этого по-детски нелепого «Кукки», но старшему и так плохо, да и вообще его уже не переубедишь. Чонгук привык, ему даже нравится. — Вот, возьми.
Гук протягивает округлую кружку с какими-то аниме героями, тэхенову любимую, и замечает на его лице морщинку меж бровей, что выдает все его негодование.
— Ну Кукки, оно же до жути противное! Его просто невозможно пить. Ты каждый вечер меня мучаешь этим своим «чаем», — хнычет старший, но перед строгим взглядом сдается и чашку в руки берет, залпом выпивая содержимое, — Фууу…
— Фукай, ни фукай, а надо… Кстати, а что там с Чимином? Он не писал?
— Нет, — Тэхен недовольно отводит взгляд и Гук уже понимает, к чему тот клонит, — А ты так сильно хочешь, чтобы писал?
— Господи, Тэхен-а… А ты разве не хочешь этого?
— Хочу… Просто страшно, что он там похорошеет, покрасивеет без меня, приедет и тебя у меня уведет… — буркает Тэ куда-то в гущу одеял и, судя по всему, смущается.
Чонгук молча относит чашку на кухню, также бесшумно возвращается на диван и укладывает «глупенькую головушку, а еще врач» к себе на колени, медленно поглаживая мягкую шевелюру.
— Мой глупенький хен…
— Йа, Гукки, ну я же хен в конце концов! — возмущается Ви и не понимает вообще. Ну он же хен! Ким слегка приподнимается, но тут же ложится обратно под тяжестью руки, значительно большей его собственной.
— Тебе точно Чимин не нравился тогда, ведь так?
В один момент Гук вторую руку слегка зжимает и склоняется над тэхеновым ушком, сразу же кусая за мочку.
— Тэ, не говори ерунды. Иначе я покажу тебе по другому, насколько сильны мои чувства. И не посмотрю, что ты болеешь. — Чон не своей крольчьей улыбается, а совсем другой, и явно сооблазняя проходится язычком по нижней губе.
***
Чимин тяжело дышит и укладывается на теплое тело рядом.
Это — его начальник и Чим правда не знает, как так получилось.
Неделю назад Пак впервые в жизни столкнулся с поиском работы. А если учитывать, что адвокатура, оказывается, в Америке не актуальна, то его усилия можно назвать внеземными. Но он справился и нашел. То, что нужно.
Этим вечером Чим до поздна остался, ведь взял дополнительное дело. Бабушка связалась с квартирными мошенниками и потеряла единственное жилье — легко, но Чимин добросовестно выполняет свою работу, находит всю информацию, мысленно уже выигрывает дело, а еще… Встречается взглядом с Юнги.
Кабы чимкины коллеги узнали, что он остался с Мин Юнги, шефом их юристического бюро наедине, то пожалели бы и стали отпаивать чаем с ромашкой, ведь это — сущий ад. Но они не узнают.
— Мне… уйти?
— Прошу, останься.
Ведь каждый имеет право на счастье.
Уже утром, кутаясь в такие теплые объятья, Пак ставит две напоминалки — «собрать вещи для переезда», потому что Мин собрался вернутся на родину (не один), и «позвонить ТэТэ». Потому что Чимин соскучился.
