Дикая кровь

— КАК? — вопросил у пустоты Эф, когда они погрузили бомбу в наспех реанимированный старый фургон электрической компании, и расселись по местам. Фет за руль, Рожденный — с ним рядом, они с Датч — у бомбы. Роман и Гас покатили вперед на виды видавшем фермерском джипе, в качестве разведки и прикрытия. — Как она это делает? Одна секунда на полную трансформацию! Причем, в обе стороны. Невероятно.       В доке снова пробудился замордованный бесплодной борьбой и тяжелым выживанием ученый. Да, стригойский вирус менял тело жертвы, и такая форма паразитирования в принципе в животном мире встречается. Но менял безвозвратно! Изгнав червей, нельзя сделать стригоя снова человеком. Механизм же моментального перехода из одного вида в принципиально иной науке известен не был. Как трансформация клеток могла происходить с такой скоростью? А может, это что-то типа массового гипноза, и на самом деле ни в какого волка девчонка не перекидывалась? Но покусы, оставленные на руке полукровки, не могли быть нанесены человеческими зубами. — Что, захотелось привязать Дикую к анатомическому столу и посмотреть, как там в ней все это работает? — хмыкнула Датч, яростно почесав висок под шапкой. — Вроде того, — кивнул Эф, задумчиво глядя на уставившегося в окно Квинлана. — Слушай, а то, что она тебя укусила… — начал он. — Она не заразна, — оборвал его Непобежденный, больше не ощущавший себя таковым. — Дикая — такая же как я. Полукровка. — Это как? — оживился Фет, выруливая со стоянки на трассу. Брошенный вертолет остался темнеть среди утоптанного снега, свесив винты. — Ее родила инфицированная женщина, не завершившая трансформации. Плод успел измениться, но Дикая — не совсем ликан. Она не передает вирус при укусах, может контролировать свои превращения и сохраняет рассудок в облике зверя. И ей уже перевалило за тысячу лет. — А оборотни не бессмертны? — удивилась Датч. — Нет. Вирус ликантропии дает крепкое здоровье и долголетие, но я не встречал ликан старше ста двадцати. Они не любят городов — предпочитают глушь, но и там часто погибают, не прожив и четверти этого срока. Полная луна лишает их разума, а пара-тройка крестьян с вилами вполне способна прикончить одного волколака. — Невероятно! — снова повторил Эф, и азарт истинного ученого заблестел в его потускневшем от усталости взоре. — Да ведь это — настоящее бессмертие! Наверное, вирус отключил ту часть генома, что ответственна за старение…       Он уже успел изругать себя за то, что не догадался набрать в какую-нибудь склянку снега, окропленного кровью Дикой, хотя и не представлял, где тут можно найти подходящую для такого сложного анализа лабораторию. — Да уж, — согласился Фет. — Это тебе не тупой стригой с комком червей вместо мозгов. От такого подарочка и я б, пожалуй, не отказался. Как думаешь, — спросил он у Датч, быстро оглянувшись, — какой бы из меня вышел волчище? — Гигантский, бородатый и искренне ненавидящий крыс и стригоев, — усмехнулась хакерша. — А что это было? Что за штука, через которую она кувыркалась? — спросил Фет, предвосхитив следующий вопрос Гудвэзэра, словно всерьез собрался начать карьеру оборотня. — Карандаш, — процедил Квинлан неохотно сквозь сжатые зубы. Ему хотелось свернуть этот разговор, или парочку шей, но он понимал, что от него все равно не отстанут. — Бревно, пень, спичка, стул. Не важно, лишь бы предмет был деревянный. Дерево ускоряет трансформацию. Ликан в любом случае перекинется на полнолуние, но без кувырка это будет дольше и болезненней. Это связано с мифом об их происхождении. Первый оборотень был охотником, укушенным Великим Волком. Он возвращался домой ночью, лошадь испугалась, понесла, и охотник вылетел из седла, кувыркнувшись через поваленное дерево. А поднялся с земли уже зверем. — Великий Волк… — повторил задумчиво Василий, крутя баранку. — Это же на него охотился Сарду вместе со своей родней?       Квинлан кивнул, снова уставившись в унылый темный пейзаж за окном. Фары головной машины не мелькали впереди — они ехали, погасив огни, чтобы не привлекать внимания. — Искал одно лихо, а нашел еще хлеще, — резюмировал крысолов философски. У него на языке вертелась еще парочка вопросов, более деликатного характера, но он решил задать их как-нибудь потом, когда они окажутся с Рожденным с глазу на глаз. — Зачем ты ее прогнал? — спросила Датч. — Она могла нам помочь. С ее-то апгрейдом. Вместе мы бы придумали что-нибудь получше самоубийства. Получилось же один раз засунуть Хозяина в серебряный ящик? Если бы не взрыв — булькал бы кровосос на дне Атлантики… — Уже помогла, — парировал мрачно полустригой. — Достаточно. — А ты уверен, что кучеряшка действовала исключительно из… нежной привязанности к тебе? — поинтересовался Фет, покосившись на разодранный рукав пальто, перепачканный белой кровью. — Уверен! — отрезал Квинт. — Дикая никогда не вступит в сговор ни с Хозяином, ни с самим Великим Волком, если только его шкура не украсила еще чью-нибудь гостиную. Ни власть, ни богатство ее не интересуют. А стригоев она просто ненавидит. И еще мне надоели ваши вопросы.       Как бы неприятно поразился полукровка — куда как больше, чем вульгарным словечкам Дикой — узнай он, что именно этот вариант она сейчас и обдумывает, как вполне подходящий для осуществления ее новенького плана.       Ушла ликанка решительно и гордо, но недалеко и не навсегда. Дождавшись, пока террористы упакуют свое смертоносное сокровище и покинут импровизированный аэродром, она вернулась и прострелила вертолету один из баков. Топлива оставалось чуть меньше половины. Струйка керосина зажурчала в снег, распространяя химическую вонь, а Дикая отступила и присела на капот ближайшей машины, дожидаясь стригоев. Скоро они тут появятся… будет тварям фейерверк. Благодаря трансформации рана почти затянулась и больше не беспокоила ее. Та, что на ноге. Рана душевная саднила почище, чем от серебра. Ловац выбрал месть, благородно сохранив ей ее бесконечную жизнь. Она проиграла. Хотя и надеялась в глубине души, что значит для него нечто большее, чем Луиза. Дикая хотя бы принимала его таким какой он есть, не пытаясь очеловечить с помощью глупого грима. Не одно столетие ушло у ликанки на то, чтобы сначала свыкнуться, потом привязаться и, наконец, полюбить это существо. Теперь никакие силы не могли бы вырвать Квинта из ее сердца. Что ж… в любом случае от слова своего она не отступится. И постарается уничтожить Владыку. Еще лучше — навсегда изолировать. От нечего делать она листала истерзанный «Люмен» — в темноте ликанка видела прекрасно, и уже отдала должное находчивости египтян, заперших одного из упырей в серебряном саркофаге.       Впрочем, особенно углубиться в древний трактат она не успела. Стригойскую вонь уловила за много сотен метров, убрала книгу в сумку и спряталась между машин, выжидая. Вскоре на трассе показалась пара больших внедорожников. Машины свернули с трассы, остановились, перегородив выезд со стоянки, и из распахнутых дверей посыпались упыри с ищейками на поводках. Как тараканы, бросились к опустевшему вертолету, полезли внутрь, вынюхивая след. Дикая достала зажигалку и, пригнувшись, метнулась к расползшемуся керосиновому пятну. Топливо занялось моментально, побежало голубым драконом в продырявленный бак. Ликанка понеслась прочь, и, отбежав, упала на землю между машин, прикрыв голову руками. Вертушка ахнула так, что пламя взметнулось метров на двадцать вверх, а взрывная волна чуть не слизала с девушки кудрявый скальп. Кусок лопасти пронесся над ней с раздирающим свистом, и искореженный вертолет исчез в ревущем огненном шаре вместе с хозяйскими прихвостнями. Дикая осторожно приподняла голову, оценила дело рук своих шкодливых, и улыбнулась до ушей. Яркое зарево осветило забывшее солнце небо. — Юпикаэй*, ублюдки! — крикнула она. — Всегда хотела это сказать, — добавила страшно довольная собой бессмертная. Кажется, США начинают ей даже нравиться. Оранжевое пламя отражалось в ее хищных зрачках, заставляя темные глаза пылать. Жаль, не с кем разделить этот восторг…       Девушка поднялась и двинулась к внедорожникам, на всякий случай достав кукри из ножен. Она не была уверена, что все стригои оказались в радиусе поражения. И не ошиблась — вылупившись на горящие обломки, перед головной машиной с визгом приплясывал здоровенный амбал. Дикая побежала, разгоняясь, прыгнула и в полете развалила череп вампира пополам. Интересно, успел ли он связаться с Хозяином? Попавший на лезвие вместе с белесой кровью червь метнулся по рукоятке к ее затянутой в кожу руке, но ликанка перехватила гадину, отшвырнув прочь. — Костюмчик подклеить бы надо, — буркнула она, быстро осмотрев машины. Ключи стригои побросали на месте, и она без проблем завела одну из них и вырулила на трассу. Подумала секунду и свернула в том же направлении, куда подался Квинт.       Алый червь полз по пыльной нью-йоркской улице в поисках сосуда или хотя бы пропитания, ведомый двумя сильнейшими чувствами: голодом и жаждой мести. Когда проклятый фашист взорвал убежище Патриархов, он уцелел только чудом. Двое других погибли. Это он почувствовал, как только в его обожженное, ослепшее и оглохшее тельце вернулся первый проблеск каких-то ощущений. Они остались вдвоем — он и тот, кого люди звали Хозяином. Самый молодой и самый жестокий из них. И он пополз, пока просто вперед, не в состоянии сориентироваться, где верх, а где низ. Полз со скоростью раздавленной улитки, кое-как раздвигая головой породу, протискиваясь в тесные щели, страдая от боли и жажды. Полз и полз, пока не наткнулся на что-то крохотное, но живое, бог весть как оказавшееся на этой зараженной радиацией глубине, и это что-то он поглотил полностью. Прозрачная жижа, наполнявшая тельце насекомого, не шла ни в какое сравнение с человеческой кровью по питательности, но и она смогла придать Древнему каких-никаких сил. Он долго отдыхал после этого, и потом снова двинулся в путь, поймал еще одну козявку, и еще… Постепенно раны его заживали, чувства возвращались. Он уже мог сориентироваться в кромешной подземной мгле. Мог выбрать направление. Мог ловить добычу покрупнее. Мог ненавидеть. На то, чтобы добраться до поверхности и практически полностью регенерировать, у Древнего ушел почти целый год.       Увы, человеческой особи ему не попадалось. Чтобы напиться, подошла бы и какая-нибудь собака, но даже бродячей шавки не встретил Древний. В конце концов он скользнул на ботинок к какому-то стригою, принадлежащему Владыке, вплелся в шнурки и безбилетником поехал туда, где надеялся утолить жажду и обрести тело. Черви хозяина не учуяли его сквозь толстую кожу ботинка — так еще он был слаб, и стригой ничего не заметил. *Ковбойский клич для подгона скота и присказка ГГ фильма «Крепкий орешек».