Сборничек

Думать – действие полезное. Много думать – слишком вредно для здоровья и слишком опасно, потому что да, этим всё сказано, но по каким-то другим, совершенно не объяснимым причинам он думает, думает, думает и, пожалуй, думает. Думает утром, во время завтрака, вплоть до обеда; там до четырёх вечера, приходя домой, разуваясь лениво и примечая, что квартира идеально чистая и пахнет очень вкусно из кухни; до ужина и там заканчивая к часам так одиннадцати, потому как дальше – чисто сон, в котором он не думает, а уже наглядно смотрит и что хуже – неизвестно пока. Хосок в свои малые двадцать пять не особо успел повидать мир, побывать там, где всегда хотел, поесть то, о чём лишь читал, мысленно пуская слюни. Но не смотря на это он уверен абсолютно точно, что все эти желания – потребности, которыми просто хочется удовлетворить себя. А ещё он уверен, что существует плюс один мир, который лично его, исключительно для него. И точка. Думать – действие полезное. Много думать – тратить попусту драгоценное время. А Чон это как раз и делает, завалившись на просторной кровати, которая должна была быть для него одного. Которая должна была быть местами холодной. «А сколько завтра придётся потратить на дом? Когда я смогу освободится? Что будет на ужин? А будут ли снова пробки? А в шкафу перебрали? Там, наверное, бардак беспредельный.» – Хосок прикрывает глаза и выдыхает, двумя пальцами массируя переносицу. Он за сегодняшний день сильно вымотался и теперь тело вместе с сознанием требует незамедлительного отдыха, а спать нужно сегодня лечь пораньше, чтобы на следующий день – бодрый дух, свежая улыбка на лице и уверенные движения. Как жаль, что этого не случиться, потому что как обычно – переживания, смс-ки по типу: «ты поел?», «Всё хорошо?», «Я волнуюсь.», «Скучаю.» Он тоже. И даже слишком сильно. Поэтому думает больше, лишь бы отвлечься. Пытается загрузить себя работой, порой спускаясь вниз, чтобы купить стаканчик кофе – заставляет очнуться и действовать в том же темпе. А когда на пол падает случайно ручка, Чон пытается достать ту из-под стола и внезапно тело пронзает болью. Где-то в районе лопаток, ведь там уязвимое место, говорящее лишь об одном: за него боятся и сильно ждут. Хосок выпрямляется, продолжая работу. Не особо парень слышит, как дверь в привычном скрипе открывается и внутрь тихонько прошмыгивает человек, что уже давно стал, можно сказать, хозяином в доме и частью жизни. Смыслом жизни. Всего вообще. Осторожно, будто боясь спугнуть, Джиён ложится рядом и обнимает одной рукой, утыкается носом куда-то в щёку, еле ощутимо ведёт кончиком. Он безумно соскучился. Хосок открывает глаза и тут же встречается с безднами напротив. И медленно тонет. Тонет так, чтобы приятно, чтобы до дрожи в пальцах, когда касаешься щеки. Странный прилив сил. Это исключительно их способность. Когда кто-то из них на пределе, когда нет никаких сил двигаться дальше, когда хочешь опустить руки, всегда имеется выход. Джиён легко целует в щёку, передавая часть своих сил Чону, и улыбается, потому что приятно. По телу, начиная от лопаток, бежит будоражащая волна, огибающая так несколько раз. И это чертовски классно, потому что осознаёшь, что ты часть кого-то и способен помочь. Хосок расслабляется в мгновение и поворачивается на бок, смотря на человека перед собой и... Странно... — Я вот тут подумал... – вдруг говорит младший, но резко замолкает, потому что касание ладони щеки убивает любое подобное желание. Просто смотреть, просто наслаждаться. — Хосок, – почему-то звучит немного строго. – Хватит думать. – И Джиён поддаётся вперёд. Целует нежно, чтобы дать отдохнуть, но в то же время требовательно, лишь показывая, что нужен очень сильно. Что жизнь уже не будет такой, как раньше, что ну вот не так будет без него. Не так. И Хосок млеет, тает, принимает. Забывает как думать, освобождает мысли и отдаёт себя во власть судьбе; прижимается слишком близко, дарит себя по многу, чтобы через край полилось, чтобы в памяти отпечаталось; двигается навстречу слишком идеально, чуть ли не до взрывов перед глазами, но до взрывов в душе, что уже захлебнулась в собственном море, захлебнулась, кажется, в себе; кричит беззвучно, но слишком громко для самого Джиёна; дышит слишком тяжело, зарываясь пальцами в волосы, мягкость которых мечтал ощутить целый день, начиная от поцелуя перед уходом на работу. Хосок, с тех пор, как в его жизни появился этот человек, стал много думать. Слишком много, чтобы приходить домой уставшим чрезмерно. Но, возможно, всё это так – пустошь. Мыслей много, но большинство из них лишь нечто не грани. Стоят у края, готовые сорваться и упасть. А вечером это и случается. Стоит только его увидеть. Жизнь как будто каждый день начинается с чистого листа. Но сейчас об этом лучше не думать. Бод боком такой тёплый и родной Джиён. Любимый Джиён. И ничего больше не надо.