Тик-так

— Ну, как он? — раздалось в давящей тишине. — Ещё спит. Я оставил с ним Джейсона, а Альфреда отправил отсыпаться. — Дик аккуратно выложил тосты на тарелку и потянулся за маслом. — Тима ещё не видел, скорее всего тоже у Дэмиана в комнате. Это так, если интересно. — он, всё так же не поднимая взгляда, взял в руку нож и принялся равномерно намазывать масло на хлеб. Брюс, до этого стоявший в дверях, переступил порог кухни и прошёл к холодильнику, никак не отреагировав на доклад Грейсона. Мужчина постоял напротив аппарата, развернулся и сел на стоящий рядом табурет, подвигая его ближе к столу. Руки машинально опустились на ровную поверхность, сцепившись в замок. Задумчивый взгляд был направлен вникуда, говоря о серьёзных решениях, принимавшихся сейчас в голове мужчины. — Не волнуйся, он поправится, — руки дотронулся палец Дика, выводя из своих мыслей и возвращая в реальность. Брюс поднял полный усталости взгляд, устремив его на сына, — А что насчёт прыжка в воду, думаю для этого найдётся разумное объяснение. — улыбка Дика всегда вселяла надежду на лучшее, но порой и она не могла справится с грузом, что возложил себе на плечи Брюс. — Спасибо, что остался. Если честно… не знаю, что бы я делал без тебя, — Брюс вновь опустил взгляд, и попытался убрать руки, но Дик не дал этому случиться, схватив запястья, тем самым удержав их на столе. Брюс от неожиданности поднял голову, встретившись с внимательно смотрящими на него глазами Грейсона. Тот лишь улыбнулся шире — не часто Брюса прорывает на подобные разговоры. Хотя в последнее время и его железная воля даёт слабину. Наверное, больше всего влияет Бэтмен, что должен заниматься расследованием серии убийств и изнасилований, а не сидеть дома, но и немаловажную роль играет возраст. В свои сорок два герой в чёрном костюме неплохо справляется с преступностью, но всё же под маской Бэтмена скрывается человек, который, как и все, стареет. А чем старше этот человек, тем уязвимей Бэтмен, и тем больше боли, чаще всего физической, приходится терпеть Брюсу. А боль, как известно, неприятна в большинстве случаев. — Ты должен вернуться домой, у тебя теперь своя семья, которой ты необходим, да и состояние Дэмиана стабилизировалось, так что… — Моя семья не только Кори и Роуз, и тебе это прекрасно известно. — отчеканил Грейсон, позабыв о том, что перебивать неприлично, и сильнее сжал руки Брюса, заставляя смотреть в глаза. — И здесь я не только из-за Дэмиана, — во взгляде промелькнул страх, но чем тот был вызван, Брюсу понять не удалось, — Брюс, я же вижу… — улыбка из приободряющей стала печальной. — Тебе тяжело. Кто и нуждается в помощи, дак это ты. Дэмиан оклемается, но ты… — Дик опустил взгляд, но рук не убрал. — Больше всего я боюсь за тебя, ты и не такое пережил, знаю… Но такое впервые, и теперь я понимаю твоё волнение за него. Сам уже не раз волновался за дочь. Грейсон встал из-за стола и направился к холодильнику, открыл дверцу и, пробежавшись по полкам взглядом, достал продукты. — Ты прав. Прости, сам не знаю, что со мной происходит, — послышалось за спиной. Дик повернулся — Брюс, всё также сидел за столом, сцепив руки в замок и прожигая взглядом стену напротив. — А я знаю, — Брюс, хоть и не видел лица Грейсона, понял, что тот улыбается. Когда Дик присел на стул и положил перед собой ингредиенты, то улыбку было невозможно не заметить. Грейсон вновь потянулся к ножу, — Ты устал, — мужчина, всё также улыбаясь, принялся нарезать ветчину. В глазах плясали озорные огоньки, от чего Брюсу становилось не по себе, но отрицать сказанное всё же не стал. Глава Уэйнов и вправду устал, он и сам это понимал. Возраст и многочисленные шрамы дают о себе знать. И чаще всего болят не те шрамы, что остались на теле, а те, что отпечатались в душе. Сердце разрывается от боли и страха, переполняющих его. Оно не выдерживает такого напора, и, однажды, должно будет не справиться с натиском эмоций и чувств. Такого пока не произошло, но Дик чувствовал, что если ничего не предпринять, то скоро произойдёт. Именно поэтому он остался здесь. Нет, он, конечно, волнуется за брата и, в первую очередь, остался в поместье из-за беспокойства об его здоровье, но сейчас Грейсон понимает, что Дэмиану ничего не угрожает, в отличии от Брюса. Отец сам не свой с момента прыжка в реку. Он вообще очень сильно переживает за своего единственного родного сына и печётся о нём больше всех. И если сказать, что Брюсу сейчас плохо, то это значит — сказать ровным счётом ничего. Уэйн не мог найти себе места в день прыжка, и если бы не Дик, выслушавший и успокоивший, то тот бы сделал что-то нехорошее. Причём очень нехорошее и, не исключено, что мог сделать это с собой. Но старший сын не дал ничему такому произойти, за что вся семья была ему благодарна. Брюс признаёт, что расклеился, но, к сожалению, может сказать это только себе. Показать свою слабость, особенно когда твой сын болен — никогда и ни за что. Он привык быть идеалом в которого верят, на которого надеятся, и он не подведёт. — Я подумал тут… — Дик поудобнее устроил на доске огурец и ненавящего продолжил — …погостить у вас подольше. — прозвучало не то чтобы неожиданно, нет. Брюс, на самом деле, рассчитывал, что Грейсон останется у них на какое-то время. Но сейчас, понимая, что тот видит его нынешнее состояние, и, что сын вынужден остаться в поместье из-за него, Брюсу стало неудобно. Привыкший заботиться о других, он почти не замечал заботу, направленную на него и от того страх разливался в груди. — Я сказал Кори, что бы приехала. Не могу же я бросить вас здесь одних, всё разнесёте к чертям, я то вас знаю, — с лёгким смешком пробормотал мужчина. Послышался звон соприкосновения металла с лакированной поверхностью стола. Уэйн старший поднял взгляд на своего собеседника, который с недавних пор вёл занимательнейший монолог. Руки Дика, натренированные годами практики, аккуратно выкладывали на хлеб тонко нарезанные овощи и мясо. Завершающим штрихом бутерброда послужил сыр. Брюс удивился скорости Грейсона в готовке, и, не в первый раз, своей задумчивости. — К тому же, тебе пойдёт на пользу общение с внучкой. Она, между прочим, спрашивает о тебе, — Дик поднял укоризненный взгляд на отца, глупо надеясь прочитать на его лице хоть каплю положительных эмоций — тщетно. Лицо напротив ничего кроме задумчивости не отражало, и это начинало напрягать. Задумчивый взгляд Брюса ничего хорошего не предвещал. Наконец, покончив с созданием шедевра кулинарии Грейсон начал прибераться, складывая продукты обратно в холодильник и убирая доску с ножом в раковину. Вскоре послышался звук воды, но так же внезапно, как и появился, он исчез. Дик, сложив посуду в кухонный шкаф, вернулся обратно к столу, разложил бутерброды на большой узорчатой тарелке и поставил угощение на поднос. Туда же поместились чашки с блюдцами и чайными ложечками, пара салфеток — ибо Дик не понаслышке знал об аккуратности своих братьев — и сахарница. Мужчина, закончив с приготовлениями, взял в руки увесистый поднос и перевёл взгляд на Брюса, который вновь выпал из реальности. В голову закрались не самые лучшие мысли, касающиеся психического и физического состояния отца, но Дик никак не показал этого, решив, что его мыслям лучше оставаться в его голове. Не выдержав более, он решил напомнить о своём присутствии и планах на это прекрасное осеннее утро: — Пойдём, если, конечно, не хочешь остаться здесь, — Грейсон искривил губы в подобии улыбки, настолько притворной, что даже незрячий увидел бы его беспокойство. К счастью, или же нет, Брюс был не в том состоянии, чтобы заметить столь очевидную вещь. Прибывая в своём невидимом окружающим мире, он не сразу понял что от него хотят. А когда до больного, уставшего, требующего сна мозга дошла информация, то мужчина слегка заторможенно, сонно встал, взял покрепче в руки пузатый фарфоровый чайник, весящий немало, и направился в сторону выхода с кухни, не обращая внимания на сына. Подобие улыбки с лица Дика мигом сошло, брови невольно свелись на переносице, образуя складки. Ещё более настороженный поведением Брюса Грейсон пошёл вслед за ним. Преодолеть лестницу, ведущую на второй этаж, не составило труда, как и не составило труда пройти коридор и повернуть пару раз на лево. Добрались они до комнаты Дэмиана быстро и остановились напротив двери, ведущей, собственно говоря, в комнату брата, а для Брюса сына. Грейсон положил одну руку на ручку, намереваясь повернуть её и войти внутрь. Так он и поступил, дверь слегка скрипнула, оповещая парней, что сидели в комнате, о прибытии долгожданного перекуса и, соответсвенно, новых посетителей. Дик легко вошёл внутрь, улыбаясь и излучая всем своим телом оптимизм, что нужен был Дэмиану, как воздух. Брюс же шагнул следом, тоже улыбаясь, но прямо противоположно Грейсону. Уголки губ его слегка подняты вверх, и сделано это с таким трудом, что, кажется, любое неверное движение и печальная улыбка совсем спадёт с лица. Никто его не осуждал, всем находящимся в комнате было тяжело держать улыбки, и делать это так, чтобы они выглядели правдоподобно. Хотелось рвать и метать, а не сидеть у кровати, хотелось — всем без исключения, и, даже, Дику, что так, казалось на первый взгляд, легко и непринуждённо улыбается — найти негодяя, что позволил себе сотворить такое с их недоступным никому и ничему сокровищу. Однако не было виновного в том, что произошло, и Уэйны это прекрасно понимали, от того и сидели здесь, в комнате Дэмиана, ведь единсивенное чем могли помочь сейчас — поддержать его своими улыбками, окутать теплотой и заботой, сделать так, чтобы больной ни в чём не нуждался и скорее шёл на поправку, а этого хотели все без исключения. — Ну что, как наш больной? — Дик, как всегда прекрасно играл роль мамочки и помогал чем сможет. В этот раз с помощью бутербродов. — Сильно соскучился по мне пока спал? — голос его не дрожал, звучал чётко и в меру громко. Дэмиан поднял на него усталый взгляд и вымученно улыбнулся, так же как сделал это Брюс. Даже когда характер Дэмиан поменялся, как считали многие, в лучшую сторону, он остался максимально похожим на отца. — Как же я без тебя. — голос звучал охрипше, видно было, что мальчику слова даются с трудом — простуда сделала своё дело. — Ужасно всё болит, особенно это, — слегка приподняв правую руку, он кивнул на загипсованное запястье. Оно ужасно ныло и чесалось, ему не в первый раз приходилось ходить с гипсом, однако сейчас, когда Лига Убийц осталась в прошлом, а на патрули с Бэтменом он выходил пару раз в неделю, в связи с учёбой, Дэмиан подразмяк и подстроился под обычную, человеческую жизнь, без убийств и кровопролитий. Брюс был несказанно рад за выбор своего сына, он считал, что мальчик должен идти своей дорогой, найти себя в этом мире. Он нисколько не сомневался в Дэмиане и был уверен, что путь, который выбрал юноша прекрасен. Старший Уэйн хотел подарить своему единственному родному сыну то, что не смог подарить другим детям — любовь. Так или иначе, любовь, которую дарил Брюс своим сыновьям, была не совсем той, в которой они нуждались. Хорошо это сказалось на Дике, оставшимся в тени своего наставника, однако теперь выросшим и позабывшим детские обиды. Брюс жаждал дать сыну той любви, ласки и заботы, которой сам лишился когда-то. И его стремление со временем никуда не делось, наоборот, лишь усилилось и вскоре нашло применение. Дэмиан всё меньше говорил том, что он — хладнокровный убийца, созданный для выполнения заданий, подружился, сплотился со сводными братьями. А потом и кардинально поменял отношение к миру, став смотреть на него совершенно под другим углом. Со временем Брюс и Дэмиан стали больше времени проводить вместе как отец и сын, а не как Бэтмен и Робин. Нет, Дэмиан не перестал быть подручным Рыцаря Ночи, он всё-так же, когда не был против Брюс, и когда время позволяло, отправлялся на различные миссии и расследовал дела, что подкидывал Гордон. Но чаще всего работал в Бэт-пещере, помогая Бэтмену, как навигатор, направляя его в нужное место и, если потребуется, звал на помощь. — Ничего скоро пройдёт и будешь как новенький, — улыбка Дика казалось засияла ещё ярче. Он подошёл к кофейному столику и поставил поднос на прозрачную стеклянную поверхность. — А пока, постельный режим. — Улыбка Грейсона прибавляла сил. Брюс поставил вслед за сыном пузатый чайник с напитком, и Дрейк незамедлительно потянулся за чашкой, попутно хватая больше всех приглянувшийся бутерброд. Его примеру последовали остальные. Послышался лёгкий стук фарфора, запахло травами. Не прошло и минуты, как все уже сидели с кружками, наполненными до краёв ароматным чаем, в руках. Дэмиану тоже вручили кружечку с блюдцем, нагревшийся от кипятка фарфор приятно грел холодную кожу. Дэмиан, пожалуй, впервые за прошедшую неделю почувствовал облегчение. Парню всё рассказали, прекрасно объяснили, и он, очнувшись вчера после нескольких дней сна, несказанно удивился от услышанного. Он ничего не помнил, начиная с момента прыжка и заканчивая вчерашним вечером. Дэмиан не помнил своих редких пробуждений посреди ночи, не помнил как сломал руку и прыгнул с моста. Ни-че-го. Вот что крутилось у него в голове. Пустота заполнила его черепушку и гудела там похлеще боли в висках. Он сначала не поверил в услышанное, но не поверить в то, что случалось — пусть и давно — с тобой каждый день, полнейшая глупость. И он поверил, надеясь, что память вернётся и сможет утешить, не столько родных, сколько себя, что ничего с ним страшного не произошло. Но все прекрасно понимали, что всё не в порядке, и что обследование, которое предстоит пройти Дэмиану, может показать далеко не радужные результаты. Нет, а что они должны были ожидать, после безумного, необоснованного прыжка с моста? «Явно что-то с психикой» — твердили все газеты, а заголовок «Юный наследник сошёл с ума» можно было прочесть на первой странице, и не важно что берёшь в руки, будь то журнал или газета. Новости не умолкали, а ведущие передач бурно обсуждали эту тему всю неделю. И Дэмиан откровенно боялся этого, боялся остаться один на один с этими ужасными репортёрами, которые желали заполучить заветную информацию, побывать в поместье Уэйнов и выведать всё до последней капли о Дэмиане, и не только. И этот страх был вполне обоснованным — мальчик ходил в школу, обыкновенную, не самую заурядную, но и не через чур выделяющуюся на фоне остальных учебных заведений Готэма. Репортёры для которых не было закрытых дверей — кроме поместья Уэйнов, от чего они и толпились у самых ворот, не имея возможности проникнуть дальше — могли спокойно заявиться в школу, подкараулить у парадных дверей или же у запасного выхода. От одной мысли о том, что он останется совсем один, беззащитный и не способный постоять за себя в таком состоянии, бросало в холод. Пожалуй это был его единственный страх, от сложившейся ситуации. Его не волновали смешки и издевательства в школе — он давно всем показал, что может постоять за себя и совершенно не терпит беспочвенных драк и, тем более, издевательств. Он давным давно перестал бояться смешков со стороны семьи, и особенно со стороны Бэтмена. Все страхи, что наполняли его сердце, давно-давно испарились, и вот теперь, появился новый, единственный и неповторимый, вселяющий ужас в сердце и душу мальчика, заставляющий повиноваться и подчиняться ему. — Так и не вспомнил, — тяжко выдохнул Тим. Чай остыл, фарфор охладился и теперь морозил и так ледяные пальцы. Он поднял голову и посмотрел в сторону брата, сидящего в кресле около его кровати, — Но вспомнишь. — тут же приободрил Дэмиана Дрейк. Юноша задумался, пропустив вопрос отца, поэтому за него ответил брат. Всё-таки восстановление после болезни ещё только началось, за два дня Дэмиан это хорошо ощутил. Усталость могла придти быстро и неожиданно, хотя он ничего такого не делал: успел посмотреть материал изученный в школе во время его отсутствия, что бы не отстать от одноклассников; начал читать новую книгу, однако она его не заинтересовала, и он решил отложить её на потом; обсудил с Тодом планы после окончания школы, рассказал о том, что хотел бы поступить в Гарвардский университет, Джейсон поддержал его выбор. Вот так незамысловато, отчасти скучно прошёл вчерашний день. И, несмотря на небольшой выбор занятий, Дэмиан устал сильно, в сон клонило чуть ли не каждые полчаса, но как бы он не старался погрузиться в царство Морфея у него это не получалось, поэтому он просто лежал на своей большой кровати под мягким одеялом и думал. Думал о многом: бывали важные тревожащие не первый день мысли, что не давали порой уснуть, бывали вещи о которых он вспоминал всколзь, они всплывали в памяти одна за другой и тут же исчезали, сменяясь новой. Он мог подолгу смотреть в одну точку, не отрывая от неё взгляда, будто хочет просверлить в ней дыру, и со стороны это выглядело немного странно. Дэмиан уходил глубоко в себя, копался в самых заветных мыслях и чувствах, тревожащих его вещах и моментах, что произошли и могут произойти, потом. Он совершенно не слышал, что ему говорят, как и сейчас. — Эй, ты ещё с нами? — небрежно, но так привычно по-доброму и в какой-то мере по-своему ласково спросил Тодд, и Дэмиан не мог не улыбнуться и посмотреть на него уставшими глазами в знак несогласия. Он опять задумался и прослушал все вопросы адресованные ему. — Идёмте он ещё не окреп для таких частых визитов. — слова ворвались в сознание Дэмиана, заставляя поднять глаза на Дика. — Тим, чайник. — напомнил Грейсон Дрейку и направился в сторону двери. Тодд взял в руки поднос и последовал за братом, практически выйдя из комнаты он посмотрел Дэмиану в глаза, с секунду постоял в проёме двери и, улыбнувшись в знак поддержки, шагнул в коридор. Тим попрощался, бросив короткое: «Пока» и тоже улыбнулся. «Мы придём попозже, пока с тобой побудет Брюс» — сказал Дик прежде чем уйти. Но слов Дэмиан не услышал, а если и услышал, то не понял их сути и тут же забыл. Когда младший Уэйн понял, что в комнате остались только он и отец, прошло около десяти минут. Чтобы осознать, что кружки в руках давно нет и их можно опустить потребовалось две минуты. Брюс сидел в кресле подпирая голову левой рукой и слегка прикрыв глаза. — Который сейчас час? — поинтересовался Дэмиан, и тут же незамедлительно получил ответ. — Без пятнадцати одиннадцать. — полусонным голосом пробормотал Брюс, сжимая пальцами переносицу. — Как себя чувствуешь? — он посмотрел на сына и слегка улыбнулся. — Лучше, чем вчера. Я всё ещё не могу поверить, что мог сделать такое. — Дэмиан опустил взгляд вниз, рассматривая тёмно-коричневое одеяло с золотым узором. — Я… — начал он, — боюсь обследования… И Брюсу не надо было объяснять или повторять дважды. Некий материнский инстинкт заиграл в нём. Он тут же встал с насиженного места и присел на кровать рядом с мальчиком, взяв в свои большие мозолистые руки его мягкие, нежные ладони, тем самым привлекая внимание зелёных глаз. — Не бойся, — голос отца всегда успокаивал Дэмиана. Бархатистый мягкий полушёпот — именно так с ним говорил Брюс, когда они оставались наедине. — Всё в порядке, ты ничего такого не сделал, а что насчёт обследования, то я с этим сам разберусь. Тебе не о чем волноваться, — он сделал небольшую паузу заглядывая в прекрасные насыщенные зеленью глаза, — Твоя главная задача — поправляться как можно скорее. — улыбка на его лица, пожалуй впервые за этот день, не состояла из усталости и тревоги, а излучала самое настоящее тепло. И делал он это только для одно единственного человека. — Я ведь понимаю, что всё не в порядке. — Дэмиан прекрасно понимал это. — Я прыг… — Мы найдём всему объяснение, — не дал договорить ему Брюс. Он вздохнул, покрепче сжав руки сына, — Всё образуется. — он подвинулся ближе к Дэмиану обхватывая тонкое, слегка тощее тело руками, мальчик прижался к тёплому родному телу в ответ, обнимая отца ещё сильнее. Брюс полностью залез на кровать, пристроившись рядом с подростком. Обсуждение различных тем — то чем они занимались ближайший час. Время текло медленно и уныло, погода ничуть не радовала — пасмурно всю неделю, а завтра, ко всему в придачу, ещё и дождь обещали. Но ни погода, ни сломанная рука, ни усталость, что никак не хотела покидать тело подростка, не помешали хорошо провести время вместе. Этого всегда так хотел Брюс, этого всегда так хотел Дэмиан. За играми, шутками и разговорами время пошло гораздо быстрее. Приходил Альфред, приносил обед и лекарства, что необходимо принять юному мистеру Уэйну. Его пытались уговорить сыграть в карты, тот долго не поддавался, но всё же сдался и согласился на одну партию. Ещё позже, уже после обеда, в комнату заглянул Тим, и тут же он был приглашён в игру. Дрейк мигом согласился, сбегал вниз и позвал Дика с Тодом. Усталость, что не желала уходить от Дэмиана, покинула его незаметно. Он и забыл про неё, а когда вспомнил, то уже закрывал глаза, отправляясь в мир снов и сказочных фантазий.

***

— Что-то нашёл? — поинтересовался Брюс, подходя ближе к столу. — Пока нет. — Джейсон откинулся на спинку кресла, потягиваясь, разминая затёкшие мышцы. — Его отравили, сильный галюцинагенный препарат — это всё, что я могу сказать. — он повернулся лицом к Брюсу. — Есть предположения кто это? — Нет. — сухо ответил Уэйн, вчитываясь в надписи на экране. — Может быть это он? — Нет, не думаю. Ты ведь знаешь… Джейсон закатил глаза, вновь откидываясь на спинку кресла. — Да, да, да… любовь, и всё такое прочее. — он поднял взгляд на отца. — И как тебе не противно трахаться с двумя мужиками враз? Я бы блеванул на месте. Брюс приподнял бровь, искривив губы в усмешке. Руки устроились на груди. — Это не он, я бы знал. Да и у нас с ним договор, так что… — Брюс, это психопат-шизофреник и к тому же самый разыскиваемый преступник Готэма. Да, в последнее время он и вправду залёг на дно и, конечно, не без твоей помощи, но знаешь… Твой метод немного непонятен мне. — он поднялся с кресла, вставая рядом с Брюсом. — Но не мне тебя учить как жить. Просто будь аккуратней с ним, ладно? — Конечно. Тодд развернулся и направился к лестнице. — Ладно Кларк, но Джей — это что-то немыслимое. — бормотал Джейсон под нос, удаляясь из помещения. Брюс слегка улыбнулся, усаживаясь в кресло и углубляясь в чтение состава, что откапал Тодд.