интердевочка

Злится. Неимоверно бесится.       «Могу предложить вам Синди—блондинку », — несчастный обрубок от Золушки, выдернутый из какого-то очередного однотипного романа Барбары Картленд, мерзкой розовой сладкой ватой ложится на губы, вызывая отвратительное липкое ощущение настолько сильное, что Рид проводит по ним тыльной стороной ладони, желая избавиться от него.       «Универсальная модель, ничего лишнего, для тех кто предпочитает классику», — небрежно брошенное: «давайте ее», — теперь кажется самой тупой на свете ошибкой. Он таких терпеть не мог. Обесцвеченные чем-то ядреным, синтетические волосы — как в той старой идиотской песенке*, — с л и ш к о м светлая и ровная кожа, без каких-либо признаков человечности: ни тебе родинок, веснушек, — ничего, что могло бы обмануть его, смутить, облегчить участь пластиковой проститутки. Пальцы туда сюда шныряют по всему ее телу, скрываются за тканью типового белья, возвращаются к волосам, будто бы естественно путаясь в них, идут по четкой скуле к розовым губам, которые она постоянно прикусывает. Кто бы мог подумать, что у киберлайф среди их реалистичных моделей нашлось место для куклы. Идеальной куклы, которая подошла бы в каком-нибудь две тысячи шестом для мальчишки-девственника из Техаса, у нее бы была корона «мисс Детройт две тысячи пять», а у него каменный стояк и яйца полные спермы. Но сейчас был далеко не две тысячи шестой, а Гэвин родился и вырос в Детройте и у него не стоял. Пластиковые шлюхи его не возбуждали.       — Блять, прекрати, — когда она оказалась слишком близко к его лицу, это стало просто невыносимым. Оттолкнув ее, Рид уже пожалел об этой затее, но потраченных денег было не вернуть. Перегидрольная Синди, остановилась и молча уставилась своими серыми стекляшками глаз, на мужчину, явно ожидая указаний.       — Сначала сопротивляйся, а затем моли не останавливаться, — ведёт плечом, тяжело выдыхая. Андроид долю секунды смотрит на него все тем же тупым пустым взглядом, обрабатывая запрос, а затем театрально кривит губы, пятясь к стене, пока не упирается в нее. Ноет и скулит где-то над ухом, пока мужчина тяжело дышит ей в шею, не обращая внимания на то, что жалостливое «нет», не сменяется на развратное «да, пожалуйста». Игрушка все ещё хнычет, стискивает плечи Рида в своих пальцах до такой степени сильно, что на сгибах от напряжения проступает белый пластик.       «Прошу, хватит», — тонет где-то в искусственной глотке, когда на нее ложится тяжёлая ладонь, крепко надавливая. Мужчина понятия не имеет, что прямо сейчас «Рай» превращается для нее в самый настоящий ад. Именно поэтому удар куда-то под ребра становится таким неожиданным и кажется чем-то из сферы невероятного. Слишком юрко это хреново ведро с болтами отскакивает на другой конец комнаты, ломится в дверь, а поняв, что выхода нет, оборачивается беспомощно пяля свои пустые стекляшки в дуло пистолета недалеко от ее переносицы. Гэвин знал что он охуенно трахается, охуенно, но не до такой степени, что суки с компьютером в башке, вместо мозга, слетают с катушек, становятся девиантами, не до такой степени охуенно, что он будет без штанов целиться в голову пластиковой потаскухе.       — Пожалуйста, не надо, я не хотела… я, — размазывая крупные слезы, по синтетическому личику, захлёбывается собственными словами.       — Рот закрой, — шаркнув ногой по полу, ищет джинсы. Разбираться со всем этим дерьмом с голым членом, зато с пушкой, его не особо прельщало.       — Я не… пожалуйста, — последовательными движениями мотает нервы Гэвина — тонкую иссиня черную ниточку — на кулак до упора, чтобы оружием совсем в лоб, чтобы было совсем понятно, что нужно заткнуться. Машина начинает юлить, ёрзает, подгибая колени спускается вниз, пытаясь как-то избежать столь тесного контакта с табельным. До выстрела одна мысль: если он это сделает, — тут же принесется Андерсон со своим мерзким тазиком, а Гэвину, при таком раскладе, светит стать вторым Майклом Грэмом. Андроид вся дрожит, придерживая ладони у подбородка, потому что совсем закрыть лицо не может — не дают — поэтому и собирает в них то, что заменяет роботам слезы. Послушно ползет обратно к постели в ответ на короткий кивок. Складывает ладони на коленях, как последняя умница. И молча терпит, пока Гэвин всеми силами своего рассудка заставляет себя убрать пистолет от головы кибер-шлюхи. Ей на вид было не больше девятнадцати, от этого даже издеваться не хотелось. Желание хотя бы «морально», хотя бы в своих собственных глазах уничтожить одну из жестянок, подобных этой, медленно стихало, уступая место негодованию.       — И что с тобой делать? — и целиться в нее нет смысла, уж слишком зашуганная она оказалась, даже будучи девиантом. Пожимает плечами и смотрит на мужчину, силится сказать что-то взглядом, но жаль только, что она не понимает того, что Рид вообще ничего не видит в ее глазах. Он бы и рад проникнуться сочувствием к (совсем как) живой кукле, но не видит ничего кроме мутных осколков от пустой бутылки кока-колы, которую он терпеть не мог. Убрав волосы от лица, она открыла диод, который уже не мигал, а непрестанно светился красным. Вот сейчас она перегреется от избытка эмоций и самоуничтожится, забрав с собой все проблемы, которые могла бы доставить Гэвину. Он даже сможет написать жалобу и ему возместят моральный ущерб. Клиент всегда прав.       — Отпустите меня, пожалуйста, — впивается короткими ногтями в острые колени, когда Рид вопросительно приподнимает брови.       — Трейси сбежали, и я смогу, — ну конечно, Трейси. Американ айдолы для всех ведроидов из «Рая», тут теперь на них каждый девиант молится, размазывая искусственные сопли по лицу и мечтая о том дне, когда они тоже станут свободными.        — Если тебе поймают, а тебя поймают, то тебя деактивируют, — опять смотрит на него и молчит. Глупая, совсем глупая. И ничего не понимает. — И что теперь будешь делать? — Хнычет опять.        — Что же мне теперь делать? — Мужчина в ответ лишь пожимает плечами и накидывает куртку на плечи.        — Верить в чудо, наверное, — ищет в кармане ключ-карту, которой там нет. Синди быстро реагирует, окидывает смятую постель ищущим взглядом, а затем протягивает находку Риду. Каким-то чрезмерно блядски наивным и искренним кажется этот жест. Бесит.