death in the name of death

Прошло две недели с момента, как рыжий съехал. Все те веселье, радость и заботу, царившие в двушке, будто выкачали, выпили до дна. Не было слышно радостного смеха, ироничных обзываний и приглушённого кашля. Даже толстовка Миши, в которой Кашин периодически выходил покурить, больше не пахла сандалом и едким дымом табака. Казалось, это всё был один большой сон. Такой большой, прекрасный сон, словно розовое облако, мирно плывущее по небу во время заката. Последние несколько дней брюнет очень много спал: то ли это всё бешеная усталость от глыбы проблем, обрушившихся на его худощавые плечи; то ли старая подруга грусть накрывала его саваном и уводила в мир сновидений. Хотя в этом был большой плюс — во снах всегда был Даня, который с такой любовью заключал в объятия, из которых всегда не хотелось вылезать, он просто был рядом. Но иногда проскальзывали моменты, которых брюнет не ожидал даже от своего подсознания: редкие, но яркие сны, где Кашин его страстно целует, осыпая бледную тонкую шею багровыми засосами, словно лепестками роз, сжимает ребра так, что становится тяжело дышать, а в голове пульсирует лишь томное «люблю». Парню начинало казаться, что он сходит с ума. Медленно, но верно. В реальной же жизни татарин вновь перестал подавать признаки существования. Он давно уже не писал и не звонил Мише, стори и твитов также не было.

***

— Рыжий, ты заебал дома сидеть, погнали в бар, — настырно твердил голос в телефоне. — Да, бля, Руся, у меня альбом. Сколько тебе нужно ещё раз это сказать, чтобы до твоей ебаной головы это дошло? — недовольно пробубнил Кашин, сонно потирая глаза. Он всю ночь писал бит и заснул только под утро. — А сколько, блять, тебе повторять, что ты скоро по стопам моего бати пойдешь, если не начнёшь дышать свежим воздухом? — не унимался парень. — Ты сам щас, блять, пойдёшь по стопам своего бати, если не отъебёшься, — Даня краем глаза посмотрел на электронные часы. Девять вечера, он спал больше двенадцати часов. «Почему будильник не сработал?» — И вообще, я выхожу на балкон покурить? Выхожу. Чем это тебе, блять, не свежий воздух? — Так, всё, нахуй, жду тебя через час в «1703». Не приедешь — тикай с города, — закончил Тушенцов и сбросил трубку. Меньше всего на свете Кашину хотелось сейчас куда-либо ехать, он и без того успел потерять большую часть дня. «Что бы сказал на это Миша?» Так, стоп, почему он до сих пор задаётся подобным вопросом и, в принципе, думает о нём? Он специально делает всё, чтобы не вспоминать об этом солнце, что никогда не будет ему светить. «Ладно, терять день, так полностью». Рыжий нашёл в себе силы встать и отправиться в душ, попутно набирая Руслана.

***

Первые лучи солнца еле заметно выглядывали из-за горизонта. Однако в спящем городе ещё стояла тьма. Плотные ряды построек не давали проникнуть первым солнечным лучам и заполонить собой улицы, аллеи и парки. За окном не было слышно ни воя ветра, ни звонкого пения птиц, которые начинали свою песню с самого раннего утра. Только отдалённые звуки машин, вечно куда-то спешащих, разбавляли немую тишину. Холодное утро с привкусом миндаля — вот как бы описал его Миша. Снова бессонная ночь, проведённая за компьютером. Парень еле держался на ногах, сутки без сна давали о себе знать, годы берут своё. Прижавшись спиной к кухонной стене, он съехал по ней на пол и на пару секунд задремал. Голодные мысли впивались в и без того уставшее от страданий сердце. Казалось, его уже никто и не потревожит. Он устал от постоянной полярности своих же сновидений. Голова раскалывалась так, будто по ней без остановки били тяжеленной кувалдой, а в глаза засыпали горячий песок. Внезапно раздался противный звонок в дверь, разрезавший тишину, словно ломтик спелого яблока. Парень зевнул, протёр глаза и пошёл открывать её. На пороге еле стоял растрепанный и помятый Кашин, от которого пахло спиртом и дорогим одеколоном. Он ехидно улыбался, оперевшись локтем на соседнюю дверь. — Блять, ты на время вообще смотрел? Пять утра, на секундочку! — возмущался Совергон, закрывая дверь за парнем. — Что ты тут забыл? — Ну, првет, Рмео, — начал было рыжий, но язык его не слушался, и речь выходила весьма смазанная. Облокотившись на стену в коридоре, он продолжил. — А ты че не спшь? Врем ж пять тра. Ля, а вот еси бы я с тбой жил, ты бы уже спал нхуй, как милинький. Адно, не суть. Я прсто хтел тебе скзать, что… Парень прервался и внимательно посмотрел на Мишу. Здравый смысл разрывал все надежды на успокоение души в пух и прах. «Блять, что я творю?» Под обильным количеством выпитого алкоголя в Дане проснулись чувства, которые он пытался долгое время остудить. Уже после первой бутылки пива стало понятно, что идея выпить имела изначальный провал, но останавливаться смысла не было. Слово за слово, пиво сменилось на виски с периодическими шотами самбуки. Последний шот был решающим, рыжий взял такси и поехал к Совергону домой, решать проблему. Хватит от неё бегать, как от огня. Только вот он не рассчитал, что начнёт постепенно приходить в себя и идея с признанием в чувствах так быстро провалится. Лакричные глаза натыкаются на глубокие карие, которые смотрят на него с заботой и некой опаской. Его любимые глаза цвета карамели. Он окончательно утонул в них. — Что?.. — вырывается из бледных губ тихий вопрос. Кашин делает невольный шаг в сторону Миши, заставляя того сделать ответный шаг назад. Мысли сплетаются в одну большую кричащую стаю, заставляя табун мурашек пронестись вдоль выпирающего позвоночника. Мгновение, и лицо рыжего находится в паре сантиметров от лица парня. Сильный запах алкоголя режет рецепторы, сбивая дыхание к чертям. «Если ебашить, то по полной», — проносится пушечным выстрелом в голове, он прижимает Совергона к стене, закрывает глаза и аккуратно целует в мягкую щёку. Силы покидают Даню, он падает в бездну пустоты, успев лишь зацепиться за шею брюнета