Звёзды над Парижем

Я завожу мотор и пускаюсь в ночь. Я хочу к тебе, я хочу помочь. Ты делаешь назло, ты тянешь меня вниз. Твой новый не твоё, оглянись. И ты напрасно меняешь замки — Я проникну в тебя, как дым; И окутаю всё, что я не успел, стану вновь твоим. Это вирус, и я не убью его — как бы я не хотел. Я убил бы любовь, но она так желает тепла наших тел. (LX24)

Напрасно Эго думал, что будет трудно начать разговор. На самом деле, куда труднее оказалось просто посмотреть на Колетт. Антуан не припоминал случая, чтобы он был так смущен. Обычно он прикрывал смущение едкой ухмылкой или колкой фразой, но сейчас ни того, ни другого и на уме не было. Больше того, Антуану показалось даже неприличным рассматривать Колетт. Она стояла, не поднимая головы. Смотрела себе под ноги. Её отец некоторое время тоже оставался неподалёку, сверля спину Эго пристальным взглядом, но потом, деликатно кашлянув и кивнув дочери, исчез где-то в недрах небольшой квартирки. Эго было неудобно также разглядывать чужое жильё, но он сразу отметил, что места тут с гулькин нос. И как вообще на такой маленькой территории могут поместиться четыре человека — для него оказалось загадкой. Однако, обо всём этом Антуан думал почти параллельно с тем, как лихорадочно соображал, с чего же ему начать. Больше всего его удивила реакция Колетт — она до сих пор молчала. Не проронила ни слова. Только в первые секунды, когда они встретились глазами, она застыла в явном недоумении и легком испуге. Наверное, не ожидала. Что он решится приехать. Эго сглотнул и произнес всего два слова, которые дались ему тяжелее всех когда-либо сказанных им: — Как ты? И он тут же спохватился: обращение на «ты» вдруг показалось неуместным. Каким-то фамильярным. Эго всё ещё казалось, что за ними наблюдает её отец. И ещё, — как он успел услышать по голосу, — Байо, который, слава богу, пока не высовывался. Колетт не ответила. Она всё ещё стояла перед ним как к казни приговоренная. В домашней одежде и босиком. Эго было непривычно видеть её такой. Он чуть неодобрительно качнул головой, подумав о том, что пол может быть холодным. Он четко осознал, что беспокойство за неё даже в таких мелочах стало для него почти обыденностью. Словно они знакомы много лет, и он знает её как облупленную. Это чувство, острее, явственнее ощущающееся сейчас, будто придало ему сил. — Извини, что без приглашения… — Нет, всё в порядке, — наконец Колетт заговорила. Голос у неё был сиплым. — Как ты меня нашел? Эго снова обратил внимание на босые ноги Колетт. Ему всегда казалось, что женщины не умеют одеваться по погоде, и он порой замечал то же самое за Колетт. Ходить без шапки, или в легонькой куртке в угоду моде — в этом все женщины. — Это было не сложно, — он, конечно, чуть слукавил. Колетт посмотрела на него, явно ожидая продолжения столь увлекательной истории. Но Эго замолчал. И чем дольше он молчал, тем напряженнее становилась обстановка. Колетт быстро поняла это. И уже собиралась что-то сказать, но Эго опередил. — Я хочу поговорить, — Эго выпрямился и вновь посмотрел на Колетт. Она вдруг отвела глаза в сторону. — А сейчас мы что делаем? Эго резко стало не по себе — не лучшее начало важного разговора. Отговорки. Да и вообще — Колетт выглядела как-то иначе. Чувствовалось, что она старается не показывать своего смущения и страха, но это не так хорошо выходит, как ей того хочется. — Было бы смешно, не будь так гадко, — заметил Антуан. — Верно? Колетт не могла не согласиться. И её кивок стал для Эго ещё одним подтверждением мыслей, насчет того, что этот разговор вряд ли закончится примирением. Хотя — они разве ссорились? Антуан снова готов был развернуться и уйти. — Я хочу поговорить о том, что случилось, в смысле — почему ты… ушла. — Эго изо всех сил старался уместить всё в одно цельное связное предложение, но получилась рваная каша. — Точнее, не ушла, а сбежала… Колетт не ответила. Снова молчала и смотрела себе под ноги. Как маленькая девочка. Эго в это время кое-как собирал мысли в кучу. И готовился к ещё одну вопросу. Вопросу, ответа на который боялся. И хоть стыдно было себе в этом признаваться — готов был даже заткнуть уши, лишь бы не слышать его. — Ты считаешь, что мы… поторопились? — тихо спросил Эго. Колетт покусала губы. И покачала головой. Антуан чуть успокоился. И снова поднял на неё глаза. Теперь он пометил такие детали, о которых раньше не задумывался, например, теперь он мог определить по её мимике и, особенно, — по движению губ, — что она чувствует. Пусть не досконально, но всё же. Одни могут кусать губы, когда задумываются. Вторые — от нервов. Третьи — стараются таким образом держаться, чтоб не заплакать. И Эго теперь наконец-то знал, что Колетт Тату относится, скорее, к третьей категории. А ещё он отчетливо уловил, насколько она выглядит беззащитной. Он бы никогда не задумался над этим, если бы сейчас не находился так близко. Антуану резко расхотелось выяснять отношения. И хоть он намеревался получить конструктивный ответ на свой вопрос, вдруг стало абсолютно всё равно, продолжит она молчать или скажет что-нибудь, — ему вдруг захотелось просто обнять её. Антуан сразу подумал о том, что такой порыв пока стоит держать при себе, ведь они не одни. Да и выяснить детали не помешает. Едва отругав самого себя за столь ханжеское и сентиментальное настроение, Эго снова выжидающе посмотрел на Колетт. Он понимал, что они оба сейчас ведут себя как дети. Зачем? Отчего? Почему? И какого долбанного хрена он обдумывает каждое слово по десять раз, если может просто сказать всё как есть?! Эго снова был зол. Но показывать этого не хотел. Он сможет позлиться и позже. — Я что-то сделал не так? — Эго спросил Колетт, но вышло так, будто — себя. — Нет… — Ты уверена? Он сделал шаг к Колетт. — Да, я уверена… Идиотские односложные ответы. Как же они бесят. Как же женщины любят манипулировать мужчинами с помощью этих фраз. Черт побери. И ведь срабатывает. Антуан никогда не думал, что и с ним сработает. — Если всё было нормально, то… ты бы не повела себя так, как повела… разве нет? Колетт только замотала головой. Зажмурилась. — Тебе было плохо со мной? Вот теперь Эго пустил в ход контраргумент. И следил за реакцией. Хотя, его внутреннее тоже царапнула мыслишка, о том, что он настолько не уверен в себе, что вынужден спрашивать. И ведь отрицательный ответ будет оскорблением. Так что, остается только один выход — соврать. Но будет ли Колетт это делать? А если и будет — он-то поймет? Эго едва в голос не заматерился — его голова разрывалась. Этот вопрос, казалось, высосал из него все силы. Он будто прямо тут постарел лет на десять. Колетт снова отрицательно покачала головой. Она наконец-то посмотрела ему прямо в глаза. Эго был рад и этому. — Тогда, может, расскажешь, что случилось? — спросил Эго, выдыхая. — Если я скажу, то… ты от меня сбежишь, — выдала Колетт. — Вот сейчас я точно не понял… — Мне трудно всё объяснить, — Колетт говорила тихо. Очень тихо. — Мне просто показалось, что… ты… отказался… то есть… сказал «в другой раз», потому что… тебе со мной было плохо. Пока она заканчивала это предложение, то несколько раз избегала его глазами. Будто боялась задержаться на его лице на секунду дольше. Эго же думал во время этой фразы только о том, насколько всё глупо. Просто глупо. Они — взрослые люди. А проблемы себе выстраивают — как дети песочные замки. На пустом-то месте. Или нет? — Значит, дело лишь в том, что я… отказался от секса? Антуан на всякий случай понизил голос. И оглянулся — нет ли кого поблизости. Все же — дети бегают. Пару раз они пронеслись мимо, чуть не наткнувшись на высокого незнакомого мужчину. На которого, впоследствии, всё же засмотрелись, и начали спрашивать: «Кто это?». — По большей части — да, — призналась Колетт. К её лицу прилила краска. Она опять опустила глаза. — Извини, что я несу всё это… просто… — Я был не готов, — Антуан тоже почувствовал, что лицо у него горит. — К чему угодно, но не к этому. Считай, что ты застала меня врасплох. Колетт кивнула. — Ты спрашивала меня, чего я испугался, помнишь? — Антуан старался говорить мягко, но вместе с тем и настойчиво. Чтобы она поняла, что ему важно донести до неё свое мнение. — Для меня вопросы интима… всегда были… сложными. Может, я испугался как раз того, что и произошло, в итоге? — То есть, того, что я — уйду? — Колетт внимательно посмотрела на него. — Так? — И этого я тоже испугался… — Почему ты мне об этом не сказал? — ещё тише спросила Колетт. — Антуан, почему? — А почему ты, ничего не объяснив, оставила меня?! — Эго закипел, как чайник. Вдруг он почувствовал, что готов вот-вот взорваться. — Почему? — Мы оба виноваты, — заключила Колетт. — Вот, что бывает, когда люди не знают, как друг с другом разговаривать… Вот это ответ. Эго нахмурился. — Почему-то я до этого момента был уверен, что ты ко мне в кабинет десерт принесла, и не на разговоры за жизнь рассчитывала. Так что — какой смысл сейчас… — Ты приехал, чтобы мне этот вопрос задать? — также нахмурилась Колетт. — Я не буду об этом говорить. И я не ожидала, что ты… — Я приехал, потому что не мог дозвониться. — Эго не менял выражения лица. Ему на секунду показалось, что она и не ждала его. Это больно укололо куда-то под ребра. — Видимо, зря… — Мог бы не тратить время! — Колетт отвернулась. — Я волновался, — произнес Антуан уже мягче, понимая, что сейчас они стоят на очень шатком мостике, и если оступятся, то — пиши пропало. — Между прочим. Колетт чуть повернула голову в его сторону. И Эго увидел, как плечи расслабились. Ещё минуту назад они были напряжены. И она явно собиралась уйти, но вот — передумала. — Я не знала, что… ответить, поэтому не брала трубку… Антуан стиснул зубы — вот они, женщины. Не думают, зато — делают. Такие дела делают, порой, что хоть вешайся. Везде лезут, думая, что без них никто не справится. А коснись — не дозвониться. — Отличное оправдание — лучше я ещё не слышал. — Антуан, я… Колетт теперь стояла в пол-оборота. И смотрела Эго в глаза. — Если у тебя нет времени, то… давай не будем устраивать всё это. — Эго неопределенно развел руками. — Если тебе так сложно кинуть хотя бы сообщение, что всё в порядке, то… — Антуан! — перебила Колетт. — Ты не так понял… — А как прикажешь понимать? — Эго поджал губы. — Ты же не просто не брала трубку — ты скидывала. Значит, была занята. Чем-то куда более важным. — Я не подумала, что ты будешь переживать, — пришлось признаться Колетт. — Я сама так переживала, что… — Да нет — ты подумала. О себе, правда. И ни о ком больше. — Эго заговорил громче. Почему-то именно сейчас обида на то, что она не отвечала ему на звонки, всплыла и сидела костью в горле. — Скажешь, не так? — Да, я знаю… — Когда «знают», так не поступают, — крылья носа Антуана дёрнулись в раздражении. — Ты что, ребенок? Которого нужно контролировать? Знаешь, я в няньки не нанимался пока что! Колетт шмыгнула носом. Именно сейчас она на самом деле поняла, что у Эго есть все поводы на неё злиться. Он сказал истинную правду — она повела себя как эгоистка. Она всех поставила на уши. Из-за чего? Из-за своих домыслов? И пусть, частично они подтвердились, Колетт осознала, что всё это — такая ерунда по сравнению с тем, что она заставила волноваться своих близких. Колетт видела с каким лицом ходил полдня отец. А теперь ещё и Эго. Сейчас, видя его, и вспоминая о тех мыслях, что посещали её ночью, Колетт отчетливо поняла — её желание быть с ним перевешивает всё, чтобы она о нём ни узнала. Страх, что он не захочет её больше видеть, ещё не прошел, но, по крайней мере, — Эго приехал. Значит, не всё потеряно. — Хорошо, хоть не стала врать про севшую батарейку, — вздохнул Эго. — Вот, значит, какого ты обо мне мнения? — Колетт повернулась к нему лицом, снова шмыгая носом. Очередная женская уловка. Антуан думал, что уж он-то точно не попадется. — Я о тебе такого же мнения, как и был, — сказал Эго. — И если ты не будешь давать повода сомневаться… — Ты жалеешь о том, что у нас произошло? — Колетт вдруг испуганно посмотрела на Эго. — Ты сейчас это мне пытаешься сказать? Антуан отрицательно покачал головой. — Нет. И близко не это я пытаюсь сказать… — Правда? — Колетт почти улыбнулась, но слезы, полезшие из глаз, помешали. — Извини… я просто подумала, что… Колетт снова замолчала. Антуан понимал, как трудно ей говорить. Он и сам с большой заминкой подбирал слова. Наверное, этого, что подобные темы слишком редко перед ним вставали. Он был не любитель выяснять отношения. Он чаще всего предпочитал переждать. Пересидеть в уголке. Ничего не объяснять и не оправдываться. Ждать. Когда женщина сама захочет поговорить. — Я, правда, не хотела, чтоб так вышло… Прости меня… Эго немного отпустило. Во всяком случае, он сократил дистанцию между ними ещё на шаг. Теперь он вполне мог коснуться её, но всё ещё медлил. — Может, нам стоило поговорить, прежде чем ты ушла? — снова возвращаясь к изначальной теме, начал Эго. — Мне почему-то кажется, что вышло бы куда эффективнее и лучше… Антуан поправил очки, будто не знал, куда ещё можно деть руки. Он никогда не чувствовал себя таким идиотом. Таким, чтоб захотелось самому себе выписать парочку крепких лещей. Он какое-то время стоял молча. Колетт тоже не решалась заговорить. Но то, что они смотрели друг на друга и не шарахались — уже немало. Ещё через какое-то время Эго понял, что сейчас лучший выход — оставить как есть. И пусть Колетт переварит всё это. Да и ему не помешает привести мысли в порядок. Может, они ещё не готовы к отношениям? — Я тебя, наверное, отвлекаю? — Антуан поразился сам себе — он задал самый, черт его, насущный вопрос. — Ты отдыхала? — Ещё нет, — ответила Колетт. — Будет время — отдохну… — А чтоб оно у тебя появилось, то… я, пожалуй, пойду. — Эго обернулся уже в дверях. — Точно ничего не случилось? Колетт слабо кивнула. — Ты выглядишь так, словно… сейчас расплачешься, — сказал Эго. — Колетт? Колетт старалась не смотреть на него, но Эго заметил куда больше. — А синяк у тебя откуда? — в его голосе отчетливо появилась тревога. — Колетт? Колетт и сама не уловила, когда на её предплечья, скрытым сейчас только рукавом футболки, вылез огромный синяк. Она смутилась, не зная, что ответить. — Ты упала? — теперь Эго спрашивал со всей строгостью и серьезностью. — Где? Когда? — Навернулась с мотоцикла, — не стала юлить Колетт. — Ничего страшного. Всё могло быть и хуже. — И часто ты так «навертываешься»? — Эго вопросительно глянул на неё, снова возвращаясь. — По тону — можно подумать, что каждый день. — Этот раз — один из первых, — Колетт сморщилась, когда дотронулась до гематомы. — Я буду осторожнее. Обещаю. — К врачу надо, — констатировал Эго. — С травмами не шутят. — Нет, это не перелом, — уверенно заявила Колетт. — Я обезболивающее выпью… И только тут до неё дошло, что она до сих пор, ёлки-палки, не пригласила Эго войти. Так, как подобает настоящей хозяйке: предложить снять обувь, верхнюю одежду, присесть и выпить чай-кофе. — Раздевайся — проходи. Заодно — проконтролируешь. — Колетт оказалась почти вплотную к Эго. — Я по глазам вижу — ты думаешь, что я не выпью лекарство и буду ходить-терпеть боль. Антуан слегка улыбнулся. — Нет, мне на самом деле пора, — сказал он. — А контролеры у тебя найдутся. — Но ты бы справился безукоризненно, — Колетт всё ещё надеялась уговорить его остаться. Несмотря на то, что она пыталась кокетничать, в глубине души не была уверена: смогли ли они друг друга понять. И правильно ли смогли. — Антуан? — Да? — Эго обернулся, на этот раз точно намереваясь выйти. Его рука уже лежала на дверной ручке. — Мы ещё увидимся? — Колетт готова была себя проклясть за этот вопрос. Прозвучало так, словно они расстаются. — В смысле, я хотела сказать… Антуан всё-таки решил, что может себе позволить подойти, и вместо того, чтобы начать что-то объяснять и доказывать, просто обнять. Ведь может? Чего стесняться? Отца Колетт, который пару раз, как бы между делом, прошел мимо, даже не смотря на них? Нет. Эго понял, что он просто переживает. А вовсе не следит. Зато, когда Колетт прижалась к нему так, словно он был плюшевым медведем, обвила теплыми руками, забираясь ими под распахнутое пальто, и уткнулась ему в грудь, снова всхлипывая, — Эго почувствовал себя неловко. Он чуть наклонился, с наслаждением вдыхая тонкий аромат шампуня, и прошептал ей в растрепанную макушку: — Не делай так больше. Я на самом деле волновался… — Угу, я больше не буду… Колетт смогла произнести только это, стискивая Эго в объятиях. Плакать никак не хотелось, но слезы все равно любят заставать врасплох. Антуан, чувствуя, как крепко держит его Колетт, спокойно выдохнул — ему показалось, что с момента и расставания прошла не одна ночь, а целых три. Или даже больше. И снова он был удивлен тем, что желание проводить с ней как можно больше времени, у него вполне себе постоянное. А ещё он, наверное, почти впервые ясно осознал, что людям, которые только начали отношения, нельзя так долго обниматься. Во-первых, потому, что руки живут какой-то своей жизнью и норовят залезть в самые неожиданные места, а, во-вторых, в присутствии других это делать не так и удобно. Эго чуть отстранился, когда отец Колетт снова прошмыгнул мимо. И тут ладони Антуана, которые он держал на её щеках, вдруг почувствовали, что кожа настолько горячая, что вывод был лишь один — это температура. — Ты не заболела? — беспокойно спросил Эго. — Колетт? Он снова наклонился и коснулся губами её лба. — У тебя жар, сто процентов, — Эго проверил себя, приложив ещё и тыльную сторону ладони. — Измерь-ка температуру… Столбик ртути в градуснике поднялся до тридцати восьми и шести. Колетт и сама не ожидала. Обычно она не чувствовала температуры. Да и сейчас бы тоже до последнего списывала свою головную боль и озноб на стрессовую реакцию. Первым засуетился отец, Антуан, однако же, не желающий уходить, пока она не примет жаропонижающее и не уляжется под одеяло, тоже выглядел озабоченным. Всё испортил Франсуа. Колетт никогда не подумала бы, что будет против того, чтобы Байо оставался у неё. С недавних пор Антуан и Байо не могли находиться рядом. Их буквально трясло друг от друга. И Колетт знала, что не на пустом месте. И если Эго благоразумно промолчал, то вот Франсуа оказался не готов к такому «взрослому поступку». Они зацепились с той секунды, когда Байо, оказывается, давно уже наблюдающий за разговором Колетт и Эго, высунулся из-за шкафа и принялся комментировать ситуацию с поднявшейся температурой у неё, Колетт. Сперва он не поверил — и решил пошутить. Эго одёрнул его раз и другой. Прилично. Потом в ход пошли и резкие выражения. И тогда вмешался отец. Он как мудрый мужчина, проживший больше пятидесяти лет на этом свете, сразу понял, в чем дело. Слава богу, — как успела подметить Колетт, — что Байо хорошо ладил с ним, и явно не был готов терять его доверие. Потому, он быстро прекратил ломать комедию, попрощался, и убрался восвояси. Колетт видела, как отходил от этого «разговора» Эго. По его лицу ходили желваки. Он то бледнел, то краснел. И тоже засобирался сразу, как только двери за Байо закрылись. И она сперва даже подумала, что Эго решил догнать Франсуа, чтобы сказать ещё парочку ласковых. Но нет — Эго успокоил её тем, что у него есть дела в городе. Правда, позднее, он всё же сказал, что с большой радостью отменил бы их все. И остался посидеть с ней. На что она ответила счастливым кивком и полным согласием. Колетт порадовалась ещё и тому, что её отец, поначалу очень скептично отнёсшийся к Эго, но, увидев, как старательно тот укутывает его дочь в одеяло и поит с ложечки бульоном, успокоился. И перестал ходить вокруг да около. Говорят, что болеть неприятно. Да. Приятного там, конечно, мало, но, когда рядом с тобой находится близкий человек, готовый позаботиться, — любая болезнь приобретает некоторые положительные черты. Во всяком случае, Колетт так показалось. Конечно, она всё ещё помнила о том, что произошло, но Антуан Эго, находящийся рядом, в зоне досягаемости, — точнее — сидящий в её ногах, — был лучшим лекарством. И от простуды, и от сомнений. — Где ты умудрилась простыть? — Антуан стянул с шеи свой тёмно-фиолетовый шарф, который Колетт запомнила ещё в тот день, когда он впервые перешагнул порог ресторана «Гюсто». — Ума не приложу... — Чтобы покататься я никогда тепло не одеваюсь — это, как и на лыжах. Выйдешь, одетый во сто шуб, — простынешь точно. А так — рулетка, — сказала Колетт, всё ещё трясясь от озноба. — Ты ведь тоже в легком пальто ходишь… — Я как знал, что ты это скажешь. Но я привык. В детстве закалялся. — Ну да — я помню, как ты ночью по лесу в одной рубашке щеголял… — Зараза к заразе не липнет, — усмехнулся Эго. — Ты до сих пор не согрелась? — Не очень… — Надо перемерять, — Эго взял со стола градусник и, встряхивая его, посмотрел на Колетт. — Если не снижается, значит, придется вызывать медиков. Колетт чуть раскуталась и позволила Эго придвинуться ближе и даже поставить ей градусник. Он осторожно оттянул рукав футболки, пальцами задев кожу. Смутилась сперва Колетт, а потом и Эго. И снова озноб заставил Колетт улечься в кокон из одеяла. — Слушай, я тут подумал… Эго на мгновение замялся. — Твоему отцу трудно будет с детьми возиться и с тобой ещё… — Не надо со мной возиться, — сразу сказала Колетт. — Я сама позабочусь о себе. Папа и правда устал… — Что ты скажешь, если я… тебя заберу и полечу у себя? Колетт сперва не поверила в то, что услышала. — А если я тебя заражу? — Значит, Розенкранц будет лечить нас обоих, — усмехнулся Эго. — Бедный Розенкранц. — Колетт качнула головой. — Ты ему не дал выходной? Антуан, он же сутками на тебя работает… — Сутками? — выгнул бровь Эго. — Может, с курами? Колетт улыбнулась, оценивая такую старую, как мир, шутку. — Не поверишь — сегодня я ему неделю отпуска предлагал. Не идет. — Серьезно? — Представь себе, — кивнул Эго. — Так что — пусть работает. — И всё равно — не хочу я тебя заражать, — озвучила Колетт. — А я думаю, что мой иммунитет выдержит натиск твоих бацилл, — одна рука Антуана оказалась под одеялом и пощекотала Колетт пятку. — Что скажешь? — А тебе это… не помешает? — спросила Колетт, дергаясь от щекотки. — Я точно не помешаю? — Нет, ты мне не помешаешь, — сказал Эго. — Просто… если быть до конца откровенным, то… мне не хочется думать, что я уеду, а сюда нагрянет Байо… Да и вообще, лучше тебе заразить меня, чем заразить чужих детей и беднягу-отца. Так ведь? Колетт задумалась — да, доля истины в этих рассуждениях была. А ещё там явно было желание Эго не расставаться с ней. И кто бы отказался? — О, ну вот — снижается, — удовлетворенно хмыкнул Эго, когда снова взялся за градусник. — Значит, не всё так плохо. И ещё: я бы тебе руку перебинтовать настоятельно рекомендовал. Больно? Колетт пошевелилась — да, ушибленная рука её дала сбой. Распухла. — Больно. Да. Сейчас стало ощущаться… — Как ты упала? — Антуан осторожно пощупал руку. — Сомневаюсь, что ты разучилась водить за тот короткий срок, пока была в больнице. Колетт колебалась — она знала, что рассказывать Антуану про слежку не стоит. И что отвечать в таком случае — тоже не знала. — Резину не сменила. Сейчас уже подмерзает здорово. — Ты не думала, чтобы не кататься больше? — помолчав, спросил Эго. — Опасно же. — Бросить совсем? — Колетт сразу нахмурилась. — Нет. — Я однажды тоже упал. С трактора, — Антуан провел рукой по затылку. — Мне повезло, что вовремя затормозили… иначе… был бы калекой. — И как ты умудрился на тракторе оказаться? — Парни старшие предложили прокатить, мне восемь было, — помрачнев, выдал Эго. — С тех пор я никогда с ними не играл. Помню, сколько крови они мне попортили. И не только. Ещё и велику доставалось. — У тебя был велик? — Колетт решила зацепиться за эту тему, чтоб Антуан не слишком-то углублялся в неприятные для него воспоминания. — Двухколесный хоть? — Обижаешь, — Эго устроился чуть поудобнее на маленькой кровати. — Самой крутой фирмы. Дорогой. Я его выиграл на конкурсе сочинений на иностранном языке. Красный «Стрингер». Да, у него целых четыре скорости было… я на нем мог от кого угодно удрать… — А я вот… не умею на велике, — призналась Колетт. — И как на нем сидеть? Неудобно же — педали ещё крутить. Кошмар. Я извалялась бы вся. — Но на мотоцикле же ты сидишь, а на велике — нет? — удивился Эго. — На самом деле? — Ну… как-то так вышло. — Надо будет тебя научить, — сказал Антуан, и его глаза загорелись как у ребёнка. — Так что — вот тебе новый стимул к выздоровлению.