Звёзды над Парижем

В темном небе летят Одинокие птицы в ночи, Наши губы дрожат, А сердце всё громче стучит. Но что же ты творишь, Творишь, со мной, Париж? За тобой летят одинокие тучи… (С. Лобода)

— Что там такого? Чё он залип? — тихие шепотки за спиной заставили Макса стряхнуть с себя оцепенение и наконец-то отвести глаза от картины. Её доставили только что — он даже не всю упаковочную пленку успел разорвать. — Эй, босс, всё путем? Макс чуть обернулся, но не стал отвечать. Что толку распинаться перед кучкой людей, которые даже не весь алфавит знают? Что они могут понимать в искусстве? Тем более — в раритетном искусстве. Тем более — в живописи. — Подумаешь, картинка в рамочке… это точно не фотообои? — теперь кто-то явно хихикнул. — А, пацаны? — Будь это фотообои, дебил, то она бы не стоила как два Лас-Вегаса вместе с вшивыми людишками! — громовой бас Клауса узнавали все. Вся шобла притихла, и только Макс скептично хмыкнул. — Что, босс, куда повесим? Только ноздри Де-Троя дернулись в раздражении. Сам он молчал. И смотрел чуть наискось. Большего показать было опасно — Клаус умел затылком чувствовать. Одно неверное слово могло стоить чьей-то жизни. Некогда большой обставленный по последнему слову техники гараж теперь служил им всем «хатой», — да, именно так сказали бы его немногочисленные подневольные, — Де-Трой только усмехнулся. — Я не хочу оставлять её здесь, — сказал наконец Макс. — Надо будет переправить домой. Клаус прищурился и сделал ещё один шаг по направлению к Максу. — Ты забыл, что у тебя больше нет дома, а? — Я выкуплю отцовский особняк в Монако и свалю туда. — Сперва мы завершим работу, — Клаус собственнически подошёл к столу, на котором лежала драгоценная посылка. — А это… Он вдруг взялся за картину, — Макс едва инфаркт не схватил, видя, как небрежно верзила обращается с таким дорогим шедевром, — и содрал пленку, бросая её на пол. — … пока побудет здесь. Под моим присмотром. Понял? — Ты забываешься! — Как ты сказал? — Клаус подцепил пальцем тонкую золотую цепочку, висящую на шее Макса и потянул его на себя. — Думаешь, что уже вырос? Мальчик? Послышались смешки. В самом воздухе повисла напряженная пауза. Рослая фигура Клауса заслоняла весь свет, льющийся с потолка. Макс Де-Трой много раз задавался вопросом: а когда же человек вырастает? Становится по-настоящему взрослым? Когда самостоятельно принимает решения? Или, когда умирает его единственный родственник, имеющий хоть какое-то влияние на тех, кто остаётся рядом? Или, когда осознаёт, что вляпаться в дерьмо куда проще, чем потом отмыться? Макс не мог точно ответить, но знал — даже если он перечислит Клаусу все варианты, и там, среди них, окажется верный, тот все равно посмеется. Посмеётся ему в лицо. — Ты лучше воду не мути — и так намутим, — Клаус отпустил Макса. И вернул картину на столешницу. — Пора бы обсудить детали нашей сделки. Слышь? Когда пауза затянулась, Макс почувствовал, как его толкнули в плечо. Руки у Клауса были весьма и весьма сильными. Казалось, он в одиночку мог утянуть за собой «Камаз». А постоянные тренировки только усиливали его «ореол» неуязвимости. Как и полагается телохранителю, Клаус много времени тратил на поддержание формы. Физической. А вот читал он в последний раз — Макс не мог вспомнить, когда бы видел, чтоб его телохранитель интересовался хоть чем ещё, кроме боксерских навыков. — Я уже сказал тебе, — Максу пришлось чуть повысить голос, — я не буду ничего обсуждать. Ты меня с этой ёбаной грязью не смешивай. Ты накосячил — сам отвечать будешь. И мне плевать на то, что ты… Клаус не стал дослушивать — ударил по лицу. Довольно сильно. Так, что Макса отбросило к столу. Он влетел в него, ударившись спиной, и съехал на пол. Клаус невозмутимо вытер кулак об себя и наклонился. — Так. Сопляк. Запоминай. Не смей. Никогда. Со мной. Так. Разговаривать, — каждое слово заставило Макса болезненно скривиться и дёргаться, будто он был куклой на выручках. — Иначе я, блядь, из тебя шаурму сделаю. Голыми руками. Макс отчетливо почувствовал, что из носа капает кровь. Густая и вязкая, она стекает по губам. Тонкими струйками. На подбородок. Перед глазами у него потемнело. Всё, что он различал, — это силуэты стоящих позади Клауса ищеек. Людей, которые были готовы на всё ради денег и благополучия «большого босса». То есть — его отца. Того они признавали. И поклонялись. Но будут ли признавать его, Макса? Да, этот «титул», что теперь приходилось носить Де-Трою, был ему великоват. И это ещё мягко сказано — Макс пугался даже элементарных обязанностей криминального авторитета, не говоря уже о чем-то большем. — Че ты, бля, такой задохлик-то?! — Клаус рывком поднял Макса на ноги. — Приди в себя! — Да куда ему в мясорубку соваться — прихлопнут и не заметят! — кто-то высказался весьма нелестно. — Слышь, Клаус, может, ну его нахер? Давай сами выбираться? — Не, мы заодно, — Клаус попытался даже улыбнуться, но от этого у Макса едва завтрак наружу не полез. — Мы в одной связке. Своих не бросаем. Не боись — прорвемся. Да? Макс очень смутно знал, что в Париж потянулись другие любители власти. Из других городов и даже — стран. После смерти Звездочёта стало совсем неспокойно. Каждый день Клаус с кем-то созванивался и получал отчёт о том, «кто и сколько потерял» в очередной разборке. Счёт велся на десятки людских жизней. Максу, который и близко не участвовал в подобном, становилось страшно. На самом деле — до ужаса страшно. С каждым днем их «клан» всё больше притесняли. Грозясь и вовсе выпихнуть с когда-то занятой его отцом высоты. — Пора взрослеть, Максик. — Клаус похлопал его по щекам. — Чё ты пялишься — зенки поломаешь. Не боись, сказал — прорвемся. Я тебе помогу. — Да уж, блядь, а если нас с таким вождем, сука, в первом замесе сольют?! — голос одного из подельников был слабеньким и писклявым — Макс только поморщился. — Клаус, может, ты возьмешь командование на себя? Макс заметил, как сразу приосанился Клаус. Ему явно льстило внимание со стороны других. Пониже его ростом и послабее — иначе он бы и не пикнул. Макс успел неплохо изучить психологию Клауса: тот всегда держался возле слабых. Потому, что сам считал себя сильным. И давил тем, что может легко кого-нибудь отправить на тот свет, скажем, неосторожным пинком. — Ещё чего, — а ну молчать, сявки! — Максу пришлось пустить вход свою свою силу воли. И все свои знания, чтобы хоть как-то, но поставить себя среди этих недоумков. — Никто не рыпается, пока я не скажу! И если этому имбецилу-Клаусу надоело жить, то пусть хоть сейчас валит стреляться с расстояния пяти, нахуй, шагов… я сказал — закрыли тему! Никто никуда не идет! Никаких разборок! Плевать мне на них! И на вас, придурки! Макс увидел, когда закончил тираду, как выкатились глазищи у Клауса. И как остальные тихой сапой начали отходить. Драки было не избежать. Клаус выглядел как разъярённый бык. Но Де-Трой решил не отступать — всё же его слово скоро должно стать для них «законом». Пусть не сразу, но должно. — Из-за тебя, малолетки, мы потеряем всё, что нажил твой отец! — Из-за меня, блядь?! — рявкнул Макс, теперь сам подаваясь к Клаусу. — Повтори! Макс протёр запотевшее и довольно грязное зеркало. Нос всё ещё смотрелся отстойно. Распухло пол-лица. Вот тебе и «решил себя поставить». В первые минуты, после того, как он увидел себя в отражении, у него появилось стойкое впечатление что это — сон. Что ему снится кошмар. Один из тех, когда он в детстве просыпался в поту. Да, если и была проблема у Максимилиана Де-Троя, супер-упакованного мальчика, который с пелёнок привык к роскоши, — то это были как раз кошмары. Правда, его родители, которые быстро поняли, что не видать им счастливой семейной жизни, никак не реагировали на его просьбы отвести его к какому-нибудь врачу, — тогда Макс ещё не знал, что все врачи в этом городе куплены его отцом, — и узнать, что же с ним творится. Родительскую заботу Максу с ранних лет заменяли деньги. Всё те же деньги. И хоть отец, худо-бедно, пытался наставлять его на путь «истинный», то вот мать предпочла свалить с любовником в штаты. Потом, когда она вернулась, развелась с отцом, и они жили отдельно. Каждый — в огромном особняке. Макс в своём, а отец — в другом… А потом Макс узнал, что его мать вовсе не мать. А так — донор. Инкубатор, где он рос и набирался сил. Макс Де-Трой узнал незадолго до своего восемнадцатилетия, что его матери никогда не существовало. Была лишь оплодотворенная его отцом яйцеклетка. И суррогатная мамаша. Которая на удивление долго продержалась «в седле». Конечно, Макс никому об этом не рассказывал. И если спрашивали — отшучивался. Они вполне могли изобразить нужные обществу эмоции, к примеру, на светских мероприятиях. Но Макс быстро перестал появляться на «благотворительных вечерах папочки», когда узнал, чем тот на самом деле занимается. Нельзя было сказать, что Макс Де-Трой хотел отойти от этого богатого мира. Нет, он любил себя таким, какой он был — любил, когда к нему липли и не скрывали того, что это из-за денег. Однако всё изменилось в один день — когда он случайно познакомился в парке с довольно забитым, тихим рыжим парнем, катающимся на роликах. Тогда Макс был взбешен очередной ссорой с отцом и хотел простого человеческого общения. Альфредо Лингвини, на удивление, смог поднять его настроение. Они начали общаться. Пару раз выбирались на территорию Де-Троя. С кучей доступных девочек, выпивки, наркотиков. Правда, Альфредо там не нравилось, потому дальше они просиживали вечерами у него в халупе за игрой в шахматы или пили растворимый кофе, а порой — обжирались чипсами под кино, что транслировали каждые выходные бесплатно в старом кинотеатре. И вот получилось так, что «золотой» Макс вдруг захотел стать обычным. С отцом он поговорил, но тот лишь покрутил у виска и заявил, что отбирает у него особняк. Де-Трой из упрямства не остановился, и пошёл работать официантом в «Рататуй», где у Альфредо Лингвини были «наведены мосты» с законным владельцем — Антуаном Эго. Всё, что знал тогда Макс об Эго, только то, что писали в газетках — «напыщенный маразматик, лишившийся авторитета и уважения после того, как назвал «величайшим шеф-проваром Франции» облезлую крысу». Отец, свихнувшийся перед смертью и взбесившийся, явно не на пустом месте, приставил к нему, к Максу, Клауса. А дальше — всё как снежный ком покатилось с горы… И, кажется, катится до сих пор. Макс снова посмотрелся в зеркало — он хотел проснуться. Раз и навсегда забыть всё это. Но, — нет, — он всё ещё стоял здесь, в чертовом гараже. Здесь, куда раньше пригонял свою «Феррари» и раскладывал на капоте девочек. Одну за одной. Макс сбился со счета — сколько их у него было? Ещё бы — к такому как он, лезли все. От страшненьких и нищих, до королев из высшего общества. К примеру, Жанна Адсорбт, которая некогда была одной из центральных фигур в Париже, среди женщин, тоже обращала на него свое внимание. Жалко было, что она годилась ему в бабушки. Макс смыл кровь с подбородка. Вытираться было нечем, поэтому он нашел на столе газеты, и наплевав на всякую брезгливость, промокнул лицо ею. И тут, когда он собирался выбросить её в мусор, он увидел статью-некролог, посвящённую Жюльену. Максу стало не по себе — да, он знал этого парня много лет. Они были друзьями. Пусть и не самыми близкими, но… Макс до сих пор не мог понять — какого, нахер, чёрта Клаус убил его. За что? Да, потасовка, что завязалась возле дома Эго, была та ещё: все отличились. Макс и ума не мог приложить, что Клаус — любовник матери Эго. Эта новость стала для Де-Троя ещё одним открытием. Как, например, то, что их власть рушится стремительно, и удержать её, — несущуюся на всей скорости в пропасть, — не под силу никому. Де-Трой не хотел разбираться в том, почему и отчего Эго обвинял мудака-Клауса в какой-то краже каких-то бабок, и почему Колетт заступилась за Эго, так, будто они с ним уже год трахаются, — ему было плевать. Но единственное, что его на самом деле трогало, — так это то, что с ней, с Колетт, он повёл себя иначе. А она ему отказала. Раньше он мог взять любую бабу, и попробовала бы она сказать «нет». Не сказала бы. Ни одна. Дело было ещё и в том, что Макс, решивший попробовать стать «обычным», решил, что будет действовать так, как никогда прежде не действовал. Нет, ещё он был очень удивлен, когда столкнулся с Колетт в «Рататуй» нос к носу, а потом, при первой встрече, она его даже не могла вспомнить. Или — это был план такой? — Ты… блядь, так и будешь стоять тут и ждать, пока у тебя член не встанет от самого себя, охуительного? — грубо спросил Клаус. — А тебе-то что?! — макс захлопнул дверцу с зеркалом и убрал зубную щетку. — Свалил бы с глаз долой… — Не дождешься. — Ага — теперь у меня появилась новая мечта. Избавиться от тебя. — Пошли, поговорить надо. — С кем? — С людьми. — С какими ещё… — Ты, блядь, тупой?! — прищурился Клаус. — С нашими. — И что я должен им сказать? — Подумай, — гениальнее ответа ожидать было сложно. Этот разговор не мог пройти так, как надо. Во-первых, Клаус настропалил всех присутствующих, и каждый второй норовил достать пушку и расстрелять всех, как в американских фильмах про мафию. Во-вторых, сам Макс не знал, чем их успокоить: не каждый день он должен был «командовать преступной шайкой», чтобы удержать «криминальную империю» на плаву. В-третьих, им помешали. Ну, конечно, — куда же без этого. Клаусу позвонили и сообщили, что скоро к ним прибудет непростой гость. После этого Клауса как подменили — он бегал по гаражу, хватаясь за вещи и пытаясь свалить. — Ебаный в рот! — голосил он, продолжая метаться из стороны в сторону. — Почему сейчас?! Почему я?! — Может, расскажешь? — спросил Макс, усаживаясь на стул. — И хватит орать, бля, уши закладывает… — Да пошел ты! Ты, молокосос, даже не знаешь, куда мы можем вляпаться! — Серьёзно? — уточнил Макс, всё ещё веселясь. — Что, неужели сюда нагрянет с проверкой криминальный ревизор? — Смейся, нахуй, пока можешь… — Так, слушай, заткнись! — Максу резко стало не до смеха. — И рассказывай толком. И Клаус рассказал, что, если кого и стоит бояться больше чем, их самих, то это один из самых скрытных и неуловимых авторитетов, родом из Мюнхена. Который когда-то жил во Франции. И намеревался пождать под себя её всю. Особенно — Париж. Максу сперва показалось, что он слушает детскую сказку. Про злодея, которого никак не могут поймать. Но Клаус сказал, что и злодеи бывают разными: и никогда нельзя быть уверенным в том, что более «порядочные» не подложат, в результате, ещё большую свинью, чем «непорядочные». Так Макс узнал ещё и том, что криминальный мир испокон веков делится на два лагеря. Первые — те, которые всё берут силой: убивают, ломают, похищают, насилуют; и вторые — те, которые действуют тоньше: дают взятки, совершают подлоги, вербуют более слабых, формируют огромные подпольные производства, и вообще, — химичат где-то что-то, — одному богу известно, где и как. Когда Макс спросил, к какому лагерю относился его отец, то Клаус сразу, и не без гордости, ответил, что к первому. Впрочем — ничего удивительного. — Такие кланы дольше держаться. Если есть, на кого положиться. То есть — на нормального лидера, — вещал поучительным тоном Клаус. — Усек? Де-Трой сразу понял, что в словосочетание «нормальный лидер», он-то уж точно никак не вписывается. Но ему не хотелось бы быть им. Правда, сказать об этом Макс не рискнул — лицо всё ещё ныло от оплеухи. — И чем же опасен этот мистер «икс»? — Макс всё же задал вопрос, хоть и знал — Клаус может соврать. — Почему ты так его боишься? — Он — чокнутый псих. — И всё? — Макс не поверил. — Если тебе доведется с ним увидеться, то ты поймёшь меня. — Клаус зловеще усмехнулся. — Навалишь в штаны — я стирать не буду. — Чего он хочет? — проигнорировав выпад, спросил Макс. — Стать новым смотрящим, естественно. — И только? Клаус бросил такой остервенелый взгляд, что Максу пришлось заткнуться. — Париж — наш. И мы должны его отстоять. Точка. — Мы? — у Макса даже голос задрожал. — А я здесь… — Ты — единственный законный наследник Звездочета, не прикидывайся шлангом, сука! — взбесился Клаус, встряхивая Де-Троя. — Это твоя миссия! — А я не хочу! — Макс едва вырвался из пальцев телохранителя. — Отвали! — А тебя, дебила, не спрашивают, чего ты там хочешь!!! — Ну и заебись — я тоже никого спрашивать больше не буду! Свалю и всё! Клаус громко расхохотался. — Да если ты выйдешь отсюда, тебя возьмут за жопу мусора. Ты в камеру так хочешь? — Это ты убил Жюля! — Макс вскочил. — Ты! И стрелял в Эго тоже ты! А не я! — На стволе твои пальцы — ты его отдавал Лингвини! Этого недоумка, кстати, уже оправдали… потому что… ты, долбоеб, не стер свои отпечатки… и наверняка, на тебя уже ведется охота! Макс замер. В голове у него зашумело — он никак не предполагал, что всё окажется так по-идиотски. Но — он сам виноват. На самом деле — он не позаботился о том, чтобы нейтрализовать свои отпечатки. Тогда было не до этого — нужно было сматываться. Лингвини просто вырубили и вложили ему в руку пистолет. Девок, что ехали с ними на тусу, пришлось накачивать лошадиными дозами спиртного. Чтоб утром не помнили, как их звать. Колетт, Эго тоже оставили рядом с домом. А вот Жюльена отвезли чуть дальше… — Дошло, Максик? — издеваясь, протянул Клаус. — Никуда ты с подводной лодки не денешься. Так что — сел и слушай меня. — Ну и падла же ты, — сказал Макс, опускаясь обратно на стул. — Сукин сын… я тебя… ненавижу… — Да-да. Ненавидь, бля, сколько влезет. Только без меня ты — ноль. — Это ты без моего отца — ноль! — Твоего отца больше нет! — Клаус снова сжал кулак и занес его для удара. — А будешь меня заедать — я и тебя, нахер, со свету сживу! Макс только отмахнулся. Некоторое время он думал, но ничего в голову не шло. И тогда он высказал, возможно, самую свою гениальную догадку, которая только могла быть: — Почему нельзя… заключить, скажем, сделку… и поделить Париж пополам? С этим вторым авторитетом? Макс подумал, что Клаус его снова ударит. — Чтоб в одиночку ручки не марать? — усмехнулся Клаус, нависая над притихшим Де-Троем. — Охуенный план! Где ж ты раньше был?! Макс насупился и посмотрел на Клауса с вопросом, мол, «почему бы и нет», правда, внятного ответа так и не последовало. — Аппетит приходит во время еды, не забывай. Сегодня он пойдет на сделку, а завтра — вышвырнет нас… а этого нельзя допустить. — Клаус сплюнул в раковину. — Так что — план твой… полное днище. Засунь его себе куда подальше! — То есть, вы даже никогда договориться и не пытались? — В драке двух сильных не может быть победителя. — Отчего не может? — Макс мотнул головой. — Один из дерущихся же всегда сильнее… — Тебе, блядь, рассказать, отчего?! — Клаус вытащил из кармана смартфон. — Смотри! Вечером Де-Трой смог вздохнуть чуть свободнее — он остался в гараже один. Клаус, прихватив с собой несколько человек, ушел на разведку. Максу казалось нереальным так пронюхать, что и кто, но нет — Клаусу всё удавалось. Вот уж правда — сила решает всё. Де-Трой понимал — до поры, до времени, конечно, это может продлиться, но лучше всего, в их-то ситуации, было жить «сейчас», не заглядывая так далеко в будущее. Макс подошёл к столу, на котором в свете настольной лампы переливалась своей позолоченной рамой картина. Редчайшая в своём роде картина непризнанного при жизни французского пейзажиста начала восемнадцатого века. То, то на неё был утерян сертификат — кармическое совпадение. Не меньше. Музей, который когда-то сотрудничал с его отцом, решил, что лучше избавиться от рухляди, которой требуется реставрация. И потому, Макс получил картину почти даром. Хотя, реальная её стоимость превосходила многие шедевры. Не было теперь ни имени автора, ни названия работы. Да, она выглядела слишком глянцевой, но это оттого, что в музее она хранилась под пленкой. До тех пор, пока не начались ремонтные работы. Именно так, в большинстве своём, и теряются многие раритетные картины и экспонаты — некому проконтролировать рабочих. Чаще всего. Макс сразу обратил внимание, что на полотне изображен ночной город. И конечно, сомневаться не приходилось — это их Париж. Иначе, зачем бы картина лежала в Национальном Музее Франции больше тридцати пяти лет? До этого её «домом» была коллекция одного богатенького инвестора. В отличие от Клауса, который просто «запал» за цену этой картины, Макса волновало несколько другое. Ему хотелось изучить это полотно. Узнать, кто именно и когда его нарисовал. Почему. Почему именно такой ракурс — почти снизу-вверх будто художник лежал на спине… и всматривался в ночное звездное небо. Впрочем, долго наслаждаться одиночеством не пришлось — Макс услышал гогот и смех снаружи. Увы. — Как прошло? — он обратился без особого энтузиазма. — Всех там усмирили? — Так точно. Только… есть и плохие новости. — Да? Какие? — Шавки завелись на нашей территории… чьи-то чужаки начали наезжать на нашу братву… — Ох, это, конечно, непорядок… — Слушай, сиди молча! — рыкнул Клаус. — Без сопливых скользко. Разберёмся. — Не сомневаюсь, — Макс снова посмотрел на картину. — Да, чуть не забыл… разрешите доложить? — один из людей Клауса, который всё чаще подходил к Максу, ища у него защиты, робко вставил слово. — Босс? — Что? — Макс даже не обернулся. — Давай покороче… — Если совсем коротко, то мы проследили. — За кем? — Де-Трой на самом деле не вспомнил. — Ты можешь яснее, дегенерат?! — За вашей… то есть, за этой бабой. — За Колетт? — Макс резко развернулся. — И что? — Ничего. Она была на стадионе — круги нарезала на своём мотике… потом, она… заметила… меня и… По лицу Макса заходили желваки. Руки сжались в кулаки. Он и сам не понял, когда стал так относиться к любой крупице информации, что приносили ему из внешнего мира подельники. Особенно — информации о Колетт. — Что было дальше?! — Она свалилась, босс, простите, — Макс порадовался тому, что ему не стали врать. — Мы ретировались. Там был мужик… он, видимо, и помог. — Я просил вас аккуратно! — закипел Макс. — Идиоты! — Босс, мы старались… Максу захотелось ударить этого недоумка. Он все чаще ловил себя на мысли, что бесится каждый раз, когда его указания не соблюдаются. Так, как должны. Уж неизвестно — специально или случайно. — Головой будешь отвечать мне за неё. — С какой стати ты так носишься с этой сукой? — Клаус не заставил себя ждать. — Я бы давно её припер к стенке… — И трахнул? — усмехнулся второй — пониже и посимпатичнее. — Да? — Если бы было желание, то — да. — А не закрыл бы свой вонючий рот?! Макса, определенно, стали раздражать люди, находящиеся рядом. Особенно, Клаус. Ну, от кого его, Макса, сейчас нужно охранять?! Да ни от кого. Твою мать. Он же не выходит из гаража. Так что — Клаусу пора на покой. Шел бы он лесом. Вместе со своими претензиями. — Как ты сейчас квакнул? — Клаус подскочил в мгновение ока. — Опять захотел по роже? Смотри, я тебе так личико поправлю что потом тёлки давать перестанут… — Босс, мы тебе передавали, что она ждёт твоего звонка? — опомнился один из присутствующих. — Чего? — вытаращился Макс — ему резко перестало хватать воздуха. — Ну, она сказала, мол, «пусть ваш босс позвонит»… перетереть надо с ним. Типа, в полицию не идет — но с вами… хочет замутить… наверное, насчет этого… — Всё, заткнись, — Макс остановил поток слов. — С чего бы это? — Может, ты ей нравишься? Босс? Клаус сразу выставил доносчика за двери. И глянул на Макса. — Ты ведь не совсем дебил, чтобы так покупаться? — А вдруг… это важно? — Хочешь, я тебе скажу, что важно? — глаза Клауса загорелись. — То, что тебе надо думать о другом. А не о суке, которая спит с кретином-Эго. Максимум, что ты от неё поимеешь — это неприятности. А захочешь проучить — обращайся. Я только за. — Проучить? — спросил Макс. — Как это? — У тебя кишка тонка решиться. — Почему это? — с вызовом спросил Макс. — Хочешь сказать, что ты впрягаешься? — Может, и впрягаюсь… — Она так хочет с тобой поговорить… или даже повидаться? — спросил Клаус, насмешливо растягивая слова. — Может, предоставим ей такую возможность? Заодно и… ещё одно дельце провернем… — Какое дельце? — Узнаешь позже. Если не струсишь… — Ты предлагаешь начать её запугивать? — догадался Макс. Клаус кивнул. — И чего мы этим добьёмся? — Всего, Максик, — усмехнулся Клаус. — Поверь мне. Если грамотно подойти к этому… то она сделает всё, что ни попросим. — Хочешь её шантажировать чем-нибудь? — А ты не хочешь? — Клаус приблизился к Максу. — И может, не только… шантажировать… — Пошёл ты… — Да ладно — я вижу, ты на неё запал! — Нет… — Да! Не отрицай! — Ни на кого я не западал, — сконфузился Макс. — И вообще: может, стоит пошантажировать сперва живучего таракана-Эго? — Нет-нет-нет. — Клаус покачал головой. — Эту мразь я оставлю на сладенькое. Будет весело.