Звёзды над Парижем

Он закрыл глаза, В его крови бушует битва, Войска маршируют сквозь кишки, Внутри медленно теплеет… Ничего нет для тебя, Ничего и не было для тебя, Ничего тебе не останется …и так будет всегда. (перевод песни «Adios», Rammstein)

Машина остановилась на перекрестке проспекта Президента Вильсона и улицы Любек. Эдуард Байо отметил, что они едут в объезд — стало быть, центральную магистраль до сих пор не привели в божеский вид. Однако водитель снова свернул ближе к центру, быстро проезжая имеющиеся светофоры, и затем достал из бардачка черную повязку. — Надень. — Что? — Эдуарду показалось, что он ослышался. — Зачем ещё? — Я сказал, значит, надевай. И без лишнего геморроя, — бросил водитель, наконец-то выключая магнитолу, из которой лилась лающая песенка немецкой группы «Раммштайн», вызывая нервные подергивания у Байо, предпочитающем классическую музыку современному року. — Времени мало — босс будет недоволен. И так уже опаздываем. — Конспираторы, мать вашу. — Байо принялся натягивать повязку на глаза. Она была плотной, совершенно непроницаемой для света. И крайне тугой. Надев её, можно было почувствовать себя пленником, котом в мешке, который, даже имея когти, не может прорвать ткань. — К чему всё это? — Меньше знаешь — крепче спишь! Байо, тяжело вздохнув, откинулся на спинку сиденья. Теперь он понял, куда именно попал. И осознал, что мир за эти годы мало изменился — он хорошо помнил закидоны своего «друга», которого мучила острая паранойя. Может, и не напрасно — в его жизни были, есть и будут враги. Всегда. Оттого ли, что он сам мало с кем находит общий язык? Или чаще предпочитает действовать по правилу: «Нет тела — нет дела»? Байо понял, что они на месте, когда его потянул за рукав дубленки верзила, хлопая дверцей и подталкивая куда-то вперед, говоря, чтоб он не поскользнулся. Байо ради любопытства даже пересчитал ступеньки. Они всё ещё были на улице. Но вот что удивительно — судя по всему, здесь была частная территория, раз шума было по минимуму, да и парковка возле отеля, например, заняла бы больше времени. Автоматические двери разъехались в стороны — Байо уловил характерный звук. И всё же — они в гостинице? Скорее, всего в одной из лучших, раз собственный вход организовали. Никаких посторонних голосов не было — только шаги гулко отдающиеся по пустому коридору. Дальше было слышно, как дверь отпиралась ключом. И за ней ещё одна дверь. Она открылась через введение ключа-пароля. Потом — кто-то глухо переговаривался где-то за стенкой. Байо напрягся, когда услышал сдавленный вскрик. Голос принадлежал мужчине. Определенно. Затем кто-то быстро вышел, звякая каким-то предметом, похоже, ремнем с внушительной пряжкой, и, очевидно, пока была открыта дверь, снова короткий вскрик от боли. Явно не от удовольствия. Эдуард сглотнул и тут же потянулся к повязке, но его остановили. — Не время ещё. Проходим, — сильный толчок в спину заставил тоже поморщиться. — Послушайте, мне кажется, что вы… меня перепутали с кем-то другим… может, уладим это недоразумение? Что вообще происходит?! — Босс, ваш гость. — Байо снова получил затрещину. Правда, уже полегче. — Разрешите снимать повязку? — Да, можно снимать. Свет, хоть и приглушенный, резанул по глазам так, что пришлось зажмуриться. Красноватый оттенок от акриловых обоев, разливающийся по просторной гостиной, точнее — зале, как во дворцах, — украшенной изящными светильниками и позолоченными бра. Вся мебель располагалась по стенам. И была такой же шикарной на вид. Места было очень много, хоть танцы устраивай. Байо осторожно, присмотревшись, повернул голову, когда услышал знакомый голос. До боли знакомый. И ему вдруг захотелось ударить себя, или ущипнуть — лишь бы проснуться. Проснуться и не видеть того, что он увидел. Перед огромным зеркалом — от потолка до пола, — стоял высокий мужчина. В военной форме. Байо прищурился — освещение специально будто было таким, чтоб обманывать зрение. Сперва Эдуард подумал, что ему абсолютно точно померещилось. Потом — он сделал один неуверенный шаг в сторону мужчины, который не поворачивался. Но крутился перед зеркалом так, словно рассматривал себя. И тут, когда между ними сократилось расстояние, Байо понял — он не ошибся. Всё так и есть. Это он. Тот, чьего приезда все так боялись. А он, Эдуард Байо, в частности. Только вот… форма была не современной. Времен Второй Мировой. — Эдуардо… Байо перекосило — теперь он разглядел, что форма на собеседнике темно-серая, немецкая, со свастикой на плече. Мужчина одернул китель, деловито поправляя нагрудные знаки отличия — судя по всему это был мундир какого-то эсесовца. Эдуард давно знал о пристрастии своего приятеля коллекционировать военную форму разных эпох. И в особенности — форму фашистов. Странноватый фетиш, но… у всех свои тараканы. Байо, зная, что сам не святой, не считал себя вправе кого-то осуждать, но почему-то сейчас его едва не вывернуло от такого зрелища. — Ты что, Эдуардо, язык проглотил? — снова поинтересовался мужчина. Он медленно обернулся. Из-под козырька фуражки, на кокарде которой виднелся металлический череп с перекрещенными костями, не было видно глаз. Но когда губы — тонкие, с красивой формой, не по-мужски красивой, — чуть дёрнулись в полуулыбке, обнажая ровные и относительно белые зубы, Байо снова подумал о том, что ему не мешало бы проснуться. Это кошмар. Выворачивающий его наизнанку. — Здравствуй, Астор, — произнес Байо, сглатывая ком в горле. — Не признал меня в такой форме? — рассмеялся тот, снимая фуражку, и вот теперь улыбаясь во все тридцать два. И раскидывая руки в стороны — явно приглашая к объятьям. — Это мой новый экспонат в коллекцию приехал. Три месяца за него бился. Отвалил бешеные бабки музею Военной Истории в Праге. Вот решил мернуть пока один… не смущайся… — Ты как ребёнок, ей-богу… — Все мы дети, так или иначе, — усмехнулся Астор. — Чего застыл, а обниматься будем? Иди сюда, чертяка! Байо лишь сдержанно похлопал Астора по спине, когда тот сжал его так, что едва не поломал ребра. Сколько они не виделись? Десяток лет. А может и больше. Последний раз — в суде. Астор, чье настоящее имя было слишком компрометирующим, и фамилию носил такую, что с его образом жизни попасть за решетку ничего не стоило. Потомок военных, служивших верой и правдой немейскому командованию, Астор свято чтил семейное древо. И своё великое, по его же словам, арийское происхождение. Ну и связи, что ему удалось установить в относительно непростые девяностые. Байо «повезло» как-то столкнуться с ним по проблемам уголовного характера. На всю жизнь, что называется, повезло. Астор Де-Ришаль, взявший фамилию своей экс-жены, шел по статье «жестокое убийство трёх и более человек» — теракт, проще говоря. Был затяжной процесс, после успешного завершения которого Эдуарду было обещано состояние на всю оставшуюся жизнь. Конечно, той суммы хватило не так и надолго — больше двадцати лет, а потом — поменялся курс евро. И тогда снова пришлось работать. Последние годы Байо вспоминал с тревогой — его принялись травить. Кто-то капнул в прессу, что он работает исключительно с криминальными авторитетами. И тут всплыло имя Астора. Байо поливали грязью как «защитника чудовища, снова поставившего во главу угла идеологию Гитлера». Едва не уволили и не посадили. Пришлось уезжать в Англию. Схорониться там. Сделать другой паспорт. Рассчитаться с долгами. — Ты чего-то напряженный, — сказал Астор, нахмуриваясь и отпуская Байо, значительно уступающему ему в росте. — Ну ладно — извини, что я так, без предупреждения. Времени не хватило. Приехал, так сказать, по зову сердца. Тут у вас совсем задница, я вижу? Без Звездочета-то… Нужно браться по полной? — Думаю, что я точно не тот, кто должен тебя вводить в курс этих дел. — Да знаю я, — отозвался Ришаль. — Знаю. У меня и в мыслях не было тебя информатором делать — ты для других дел. Друг мой! Проходи, будь как дома! Я сейчас стол велю накрыть… — Сними, бога ради, это… Байо, сморщившись, указал на форму. — Скажешь, мне не идет? — Я как-то не знаток военной моды. Но такие мундиры явно… чести не добавляют. Ты ведь и сам понимаешь. Чей хоть он? — О, это почти раритет. Хотя — и есть раритет! — Астор глянул сперва на погоны, а потом вчитался в бирку, приколотую к ещё недавнему экспонату музея. — Это у нас майорчик, служивший в концлагере Амерсфорт, по фамилии… — Всё, Астор, хватит, — прервал Байо. — Я просто так спросил. Завязывай. — Ой, какие мы нежные! — фыркнул Астор, снова надевая фуражку, и отдавая честь, вытягиваясь в струнку, а затем кидая едва ли не «зигу». — Но твоё слово для меня, должника твоего по гроб жизни, почти закон… так что — иду, переоденусь, а ты осматривайся! Нравится? Пока тут перекантуюсь, а потом — видно будет… Байо снова осмотрелся, пока ожидал. На выходе стоял амбал, в свою очередь, не сводящий с него глаз. Окна были с опущенными жалюзями и подходить к окну, чтобы выглянуть и понять, где именно они находятся, не представлялось возможным. Но Байо волновало даже не это, а как раз факт нахождения здесь ещё черт знает кого в соседний комнате, где проходило, судя по всему, «милое общение» за жизнь. Вопрос — какого чёрта Астор так неосторожен?! — Эй, накройте нам на двоих на веранде, — обратился переодевшийся Ришаль, проходя мимо охранника. Тот кивнул и быстро удалился. — И пригласите мне этого мелкого засранца в колпаке… — Слушай, я спросить хотел… что вообще происходит? — Байо тревожно оглянулся, когда снова донесся не то стон, не то вскрик. — Там… у тебя кто-то есть? — Всему свое время, друг мой. — Астор, застегивая старомодную фланелевую рубашку на кнопки, флегматично поправил седоватую, почти пепельного цвета, длинную прядь с макушки, упавшую на высокий открытый лоб. Было видно, что волосы не уложены, а оттого стрижка немного потеряла форму. Стрижка гитлерюгенд, всегда шла ему — она идеальна под вытянутую форму черепа и скрашивает другие недостатки во внешности. — А там… у меня… гость. Дорогой гость. Не такой как ты, конечно. Но… я буду надеяться, что скоро станет таким же желанным. На застекленной веранде, где всюду были живые цветы и другие благоухающие растения, Байо почувствовал себя как на райском острове — за окнами бушевала вечерняя метель. А здесь — тепло и тихо. Да ещё и пахнет соблазнительно. Однако же, стоит выслушать что хочет ему поведать Астор. Пусть Байо и не всегда поддерживал его идеи, но всё же — не сомневался, что если друг позовёт помочь, то отказываться не будет. — Я приехал неделю назад, хотел тебя раньше свистнуть, но руки как-то не доходили, приходилось шавок местных по углам разгонять, — сказал Астор, приглашая к столу, вокруг которого сновали не то официанты, не то — переодетые охранники. — Но главное — что мы встретились. — Ты действуешь весьма неожиданно. Я ведь мог и отказаться ехать черти куда. — Ну, Эдуардо, — засмеялся Астор. — Брось. Я б тебя отовсюду достал. Верно? — Это да, — вздохнул Байо. — А как ты узнал про Звездочёта? — Слухами земля полнится. Астор разлил по бокалам коньяк. Протянул гостю. — Ну, тогда ты должен был… узнать, что его сынок… попал в переплет… скрывается сейчас. — От меня бесполезно скрываться. — Астор осушил бокал и опустил его на стол, задерживая дыхание, затем беря дольку лимона. — А что? Почему ты мне с таким видом это сообщаешь? — Да так — я думал, что ты… знаешь… Байо пожалел, что начал этот разговор. Лицо Ришаля тут же изменилось — теперь он смотрел так, как удавы смотрят на добычу. Плотоядно. Жестко. И сейчас врать или извиваться не было никакого смысла. — Видимо, тебе придется просветить меня, Эдуардо… Байо, неловко теребя в руках бокал, уже приготовился к худшему, но тут в веранду забежал маленький мужичонка в робе повара и принялся кланяться, что-то бормоча на французском. Астор почти не обратил на него внимания. А мужичок продолжал: — Мсье… господин… сэр… — Заткнись! — бросил Астор, делая шаг к Байо, обомлевшему и явно незнающему, что теперь делать. — Эдуардо… я жду… — Может, ты сперва его выслушаешь? — Байо кивнул на коротышку, вспоминая, где мог его видеть. — Его я успею выслушать, — глаза Астора блеснули. — Или прибить — однохуйственно будет, знаешь ли. Байо увидел, как побледнел повар, ещё ниже наклоняясь. — Я лишь хотел сказать, что… это может быть важнее моего… рассказа. — Ладно, — махнул рукой подобревший вдруг Астор. Байо, на миг решивший, что ему конец, расслабленно плюхнулся в кресло. — Выкладывай, спичечная головка! И не смей мне врать! Где эта сучья крыса?! — Я ищу её, господин… ищу… но пока глухо… если бы вы мне дали… своего напарника… который… сэр… — Долго ищешь! Долго! Мистер Тейд справится лучше, отродье! — гаркнул Астор, замахиваясь на коротышку. — Проваливай, и принеси нам жаркое! Живо! — Да, господин! — снова поклонился коротышка, поправляя колпак. — Но… позвольте… вам услужить… я… смогу… позвольте… — Ты годишься только на то, чтобы вылизывать мне ботинки или слизывать с пола объедки! — Астор брезгливо скривился. — И не надо мне сейчас рассказывать, как ты для меня на всё готов… ты для себя жопой вертишь! — Господин… прошу вас… — Ещё одно слово, и я тебя точно прибью. — Астор чуть наклонился. — Как муху. Понял? — Но я… ведь… добыл вам… кассету… — И что она мне даст? — качнул головой Астор. Байо начал прислушиваться к их диалогу. — Без крысиной морды ничего не получится. — Да, та крыса, наверняка, знает… местоположение… того, что вы ищете, господин, она вообще… очень коварная тварь! — зарокотал коротышка, усиленно жестикулируя. — Я имел с ней дело в моём… то есть — в «Гюсто», она стащила у меня из-под носа бумаги… ценные бумаги… Байо заметил, что незадачливый повар едва не расплакался. А Ришаль только холодно усмехнулся. И до Байо дошло — этот коротышка — преемник шефа Гюсто. Одно время был заметен. Нужно немного напрячься, и он даже вспомнит его имя. — Бумаги… от них зависело моё будущее… а эта хвостатая тварь… лишила меня… всего… всего лишила, господин! — Ты свою обидку засунь в задницу поглубже, — Астор хохотнул. — Ведь мне плевать. И делай работу, пока я не решил, что тебе пора в утиль. А то… поваров у меня много перебывало — если не хочешь кончить как они, сделай всё как надо. У тебя будет последний шанс. — Спасибо, господин! — коротышка просиял. — А ваше жаркое будет отменным! Я же лучший шеф во Франции! Я клянусь… мамой клянусь! Тут Байо вспомнил его — это Живодэр, бывший шеф повар некогда блиставшего ресторана «Гюсто». — Когда тебя окружают такие идиоты… ты и сам становишься недалеким, — вздохнул Астор, закрывая лицо руками. — Но не будем об этом, Эдуардо… я хочу тебе кое-что показать. У дальнего витражного окна на столе, где цвел папоротник, стояла картина. Она была бережно запакована в пупырчатую пленку. Байо скептически глянул на сие изображение, но лишь до тех пор, пока Астор не достал из кармана маленький перочинный ножик и не вскрыл пленку. — Знаешь её? — Слышал, — Байо старался не показывать волнения. — Но… откуда она… у тебя? — Ты забыл, что я — коллекционер со стажем? — Нет, но… такую картинку… так просто… на аукционе не купишь. — А тебя не проведешь, — хмыкнул Астор. — Да, я её изъял у одного… сукиного сына. Который с чего-то, блядь, решил, что может трогать этот шедевр своими грязными лапами. — Оставишь себе? — Байо осторожно коснулся рамы. — Конечно. — Есть легенда, что эту картину лепил сам… Микеланджело… а идею ему подкинул… — Ну, я тоже слышал, мол, Мику подсказали ракурс для его знаменитой скульптуры… «Бахус», вроде бы, только… это ведь живопись. А Мика у нас не в той категории ваял. — Хотя, как привило, безымянные мастера ценятся куда круче именитых, — ответил Байо, разглядывая картину. — Она на самом деле может стоить дороже трех проданных «Черных квадратов» Малевича? — Я не уточнял, Эдуардо. Но — вполне может. — А ты наведи справочки… — Нельзя быть таким жадным, Эдуардо, — со смешком вставил Астор. — Всех денег не заработаешь. И уж тем более — не украдешь. Когда сели за стол, аппетита у Байо не было. Он лишь изредка поднимал глаза и смотрел на Астора, который уже приступил к трапезе. Снова возле него суетился Живодэр, что-то старательно втолковывающий. — Я уже сказал — идет Мистер Тейд. А ты — на подхвате, — Ришаль потянулся к странной цепочке на шее и достал из-под воротника маленький свисток. Байо усмехнулся — крысоловы в сказках пользуются такими. Однако усмешка сошла, когда уши резанул тонкий писк, такой, от которого можно сойти с ума. Байо дёрнулся, мотая головой, и тут, его взгляд случайно зацепившийся за развязавшийся шнурок на ботинке Живодэра, засек прошмыгнувшую в приоткрытую дверь черную крысу. Она бежала целенаправленно к Астору. — Вот он… иди сюда, мой друг… У Байо мурашки пошли от затылка до пят. Он думал, что этот «мистер Тейд» человек. Компаньон. Ещё один амбал со входа, во всяком случае, но никак не… — Итак, Мистер Тейд. — Астор подождал, пока крыса заберется по скатерти прямо на стол. — Ты знаешь, что нужно делать. Только без осечек как в тот раз. Ты упустил мелкого засранца, а теперь он нам нужен. Живым. Ты понял? Байо показалось, что крыса даже кивнула. — Вот тебе помощник — не стесняйся, кусай его, если будет тупить… Байо смотрел на Живодэра, который, как одержимый, теперь кланялся крысе. А та сверлила его совершенно обезумевшим взглядом. Шевеля отвратительным голым хвостом и подмигивая единственным целым глазом. — Ты, я надеюсь, достал мне карту, Мистер Тейд? — Ришаль приподнял одну бровь. Крыса исчезла в дверях, но скоро вернулась, волоча по полу свернутый пожелтевший листок. Байо сглотнул так громко, что казалось, Астор мог что-то заподозрить. Но нет — тот был полностью увлечен делом. И даже не думал о том, что Байо сейчас является свидетелем… заговора? — Отлично, — Астор восхищенно развернул её. И глаза его загорелись. — Понять бы только… настоящая или подделка. Позови мне Кая. Через минуту вошел амбал, который и вез Байо. Эдуард вжался в стул, чтоб казаться как можно более незаметным. — Слушаю, босс, что угодно? — пробасил лысый. — Как там наш гость? Он всё ещё отказывается поговорить? — Ну, дожать можно. Он уже начал разговаривать. Просит жрать и попить… — Тогда, выясни, что это за карта и есть ли шанс с её помощью… У Кая в кармане заурчала рация. — Да, хорошо, — он нажал на кнопку, и раздался голос его напарника с помехами, правда, но всё же. — Чё там у тебя?! — Передай Боссу, что тут какой-то кренделек пожаловал… упирается, собака… говорит, срочное дело… Пускать? Или нос сломать сперва? Астор молча повернулся в сторону Кая. И стало ясно, что они понимают друг друга без слов. Ещё бы — с таким как Ришаль очень накладно не вовремя исполнять приказы. Убьет. — Босс спрашивает, кто такой? — ответил амбал в рацию, снова нажимая на кнопку. — Документы нашарь. — Не даёт документы… говорю ж — упрямый… можно я его… отмудохаю? — Спроси, кто навел? — Кай напряженно смотрел на Астора, чьи пальцы всё сильнее стискивали карту. До такой силы, что побелели костяшки. — Давай я лучше его к вам отправлю — заебался уже с ним в «угадайку» играть, бля! Астор также молча кивнул Каю — тот отключился и, вытащив пистолет, направился встречать гостя. Байо оглянулся на него. Тейд в это время набивал желудок, уплетая мясо, хватая то с тарелки и утягивая под стол. Живодэр смиренно стоял в углу, не поднимая глаз. — Видишь, Эдуардо… нельзя приехать — всем я сразу нужен. Гостей полный дом. А я ведь не всегда такой радушный. — Астор откинулся на спинку стула. — А те, которых я действительно с охотой приглашаю, — как тебя, например, — чаще отказываются… — Да, иногда лучше сразу отказаться, чем потом расхлебывать. — Что ты сказал? — Астор подался вперед, и Байо прикусил язык. — Тебе ли не знать, Эдуардо, как это бывает? Вспомни, кто помог тебе найти общий язык с сыном? — Угу. — Байо смотрел себе в тарелку. — Если бы… мы нашли этот общий язык… он бы сейчас не был таким… мудаком! — Да, я знаю, что у него проблемы. — Астор смотрел в упор. Байо казалось, что от этого пронизывающего, как ледяной ветер, взгляда невозможно было скрыться. — Хочешь, я могу всё разрулить? Байо дёрнулся. У него выпала вилка из руки. — А что я потом тебе буду… должен? — Ну, мы же свои люди, Эдуардо, — широко улыбнулся Астор. — Сочтёмся. — Можешь сразу обозначить цену? — дрожащим голосом выдал Байо. — Пусть твой сын станет моим страховым агентом. Байо подавился воздухом и зашелся в приступе кашля. — Да, я согласен — риск немаленький, но… если он будет блюсти мои интересы как свои, то… все окажемся в шоколаде. Я бы тебя взял, но ты, друг мой… староват для таких дел. Без обид. А ему ещё детишек поднимать. Верно? — Откуда ты… знаешь о них?! — на лбу Байо выступил холодный пот. — А чего ты так испугался? — Астор усмехнулся. — Эдуардо, дорогой мой, успокойся. Что ж я — изверг? На детей кидаться? — Что ты заешь о детях? — Байо не анализировал свои слова, и поздно понял, что зря. — У тебя же никогда не было и в помине желания… растить сына, которого ты… Астор перестал улыбаться. Его губы сжались в линию. И снова пальцы до хруста вцепились в бумагу. Но затем он отшвырнул её от себя. Крылья носа быстро дёргались как в припадке. Лицо стало красным. Байо испугался. Теперь на самом деле — испугался. — Нет, я… ты не так понял… Астор… — Тебе повезло, что здесь есть свидетели, — рыкнул Ришаль. — Иначе бы я… тебе объяснил всю ситуацию. По полочкам бы разложил. Тебя. Вряд ли бы ты после этого смог вообще существовать. Но пока сиди на жопе ровно — я сегодня добрый. И да: не ты ли мне тогда посоветовал не связываться? — Да, я… слушай, не заводись — прости. Астор налил себе ещё коньяка и также быстро выпил, не став даже закусывать. — Ты пойми, что Франс… он… не готов пока… — Мне плевать. Я тебе всё сказал. Либо он работает на меня, либо ты будешь лично наблюдать как твой сынулька пойдет по этапу. А внуки отправятся в детский дом. — Его вина не доказана, — начал было Байо. — И вообще… — Я докажу. Хоть сейчас. — Астор, прошу тебя… — Насколько я знаю, он уже пронюхал, что и где лежит… а с другими поделиться не хочет? Например, почему я должен уступать твоему сыночку принадлежащие мне по праву алмазы?! — Ты всё ещё о них грезишь… — Это не грёзы, мой друг, а реальность. Они существуют. И лежат где-то совсем не далеко. Надо только знать точное место. — Это и есть твоя основная причина приехать сюда? — Не только, — ответил Астор, закуривая. — Я тоже, стойно тебя… решил наладить контакт с отпрыском. Мало ли, как там в старости сложится — тыл надо прикрыть. — Неужели? Ты же не думал об этом столько лет. — Рано или поздно всё равно пришлось бы. Байо успел подумать, что налаживать семейные связи иногда может быть на самом деле поздно, ибо взрослые дети они, как показывает практика, очень неохотно идут на контакт. И вообще — склонны ненавидеть родителей. А уж зная Антуана Эго — Байо мог с уверенностью сказать, что у Астора почти нет шансов как-то доказать выросшему в сорокалетнего самодостаточного мужика сыну, что всё, что он делал, это от большой любви. Бросить мать с больным ребенком на руках, обокрасть их, потом — исчезнуть на много лет, и вот — объявиться… спорное решение. Весьма. — И ты даже готов признать ошибки? — зачем-то спросил Байо. Ришаль не ответил. Он докурил сигару, откладывая ту в сторону и будто смотря сквозь Байо. Должно быть ему было крайне сложно признать, что его сын, вопреки прогнозам врачей, не умер, не стал калекой ни умственным, ни физическим. А даже наоборот — вырос в относительно известную личность во Франции. Байо ловил себя на мысли, что будь он на месте Астора, не отказывался бы от любого повода пообщаться с Эго. Тот был человеком серьезным. В отличие от его болвана-Франсуа. Двери с грохотом открылись. Байо подпрыгнул на стуле. Это был Кай, он вел на мушке мужчину. Тот не показывал лица, скрывшись за капюшоном толстовки. Он был одет совсем не по погоде. И вообще — голос был у него хриплым, будто сто лет как простуженным. — Кто такой и с чем пожаловал? — Астор приподнялся, опираясь на столешницу. — Отвечай честно, иначе твой мозги станут моему Тейду ужином. — Я не хочу себя называть. О вас я знаю от своего кореша. Нужна помощь. — Что за кореш? — не отставал Астор, хмурясь. — Какого рода помощь? — Кореш откинулся недавно — кликуха Буйвол, — сказал незнакомец. — Помощь… нужна… чтоб я мог… отомстить за сына. — Я не помогаю бесплатно, мальчик, я тебе не богадельня, — сообщил Астор. — У тебя есть, что предложить? — Могу предложить себя… — Чего?! — Астор не поверил. — Возьмите меня на работу — я азам обучен. Стреляю метко, даже киллером был пару месяцев. — И кого же ты грохнуть успел, киллер? — усмехнулся Астор. — Ранил инкассатора. И вывел из строя систему безопасности. — Ух ты… и как — удачно? — Удачно — слышали про ограбление центрального банка? Моя работа. Астор скептически хмыкнул. — И что же случилось с твоим сыном, везунчик? — Его убили. — Ну я понял — что не цветочки с грамотой вручили. — Астор вышел из-за стола. — Рассказывай. Кто. Где. Когда. — Пару месяцев назад. Он поехал бухать с компанией… там завязалась канитель — дальше я почти ничего не знаю — но знаю, что убийцу зовут Клаус. Лысая скотина, охраняющая сына Звездочёта. Астор поменялся в лице. — Ты даже убийцу знаешь? Почему сам не хочешь всё сделать? — У меня нет средств. И оружия. И опасно это — он же с бандой орудует. — И ты хочешь за мой счет прикупить себе винтовочку, чтоб пустить ему пульку в лобик? — издевательски начал Астор. — Мальчик, я не занимаюсь такой херней. Разбирайтесь сами. — А ты знаешь, что он и твоего сына чуть не завалил? Байо почувствовал, как сердце пропускает удар. Снова и снова. Дышать становится больно, а потом сердце бьется так, словно молоток по наковальне. Кровь стучит в висках. — Повтори. — Ришаль сделал ещё один шаг. Теперь он стоял почти вплотную к незнакомцу. В затылок тому упиралось дуло пистолета. — Повтори, я сказал! — Клаус пытался убить твоего сына — Антуана Эго.