Звёзды над Парижем

Колетт резко проснулась от шороха, когда скрипнула кровать, а затем Антуан опустился рядом. За окном было светло. Она уже просыпалась под утро с какими-то нехорошими мыслями и предчувствиями, но всякий раз ложилась, уговаривая саму себя, что всё это лишь плоды её воображения. Розенкранц подозрительно часто «проходил мимо», отговариваясь тем, что ему не спится. По его лицу Колетт уловила — что-то не так. Когда она спросила, почему Антуан не пришел спать, он принялся убеждать её, что у него бывают такие ночи, когда он всё время проводит в кабинете. А когда спросила, что за причина не спать на этот раз, — Розенкранц сразу замялся. Колетт несколько раз порывалась зайти в кабинет, но дворецкий стоял там будто на стреме и отговаривал. Дескать, так она ничего не добьется. Нужно переждать. Колетт не понимала — чего она должна ждать. Почему. И зачем. Но всё-таки, стремясь уважать чужие привычки и не нагнетать обстановку, делала вид, что поняла, пусть не с первого, но со второго раза. Колетт чуть оторвала голову от подушки и, щурясь, повернулась. — Доброе утро, — Эго, будучи полностью одетым, и как она предполагала, — точно не ложившимся, — чуть улыбнулся. Его насквозь выдавали красные глаза. Уставшие. Казалось, он всю ночь мешки таскал. Да и поза у него была слишком сгорбленной. — Я не разбудил? — Доброе утро, нет, я уже не спала… а ты… Колетт хотела бы улыбнуться в ответ, но получилось слабовато. Она сразу подумала, что Эго не спит, получается, вторую ночь. И что дальше? Всё, как тогда? Снова придется его как ребенка укладывать? Нет, она не была против того, чтобы рассказать ему ещё какую-нибудь сказку, ласково убаюкать и прочее — однако же, насторожиться пришлось. Какого черта он не спит? Почему так нервничает? Из-за чего? Что могло произойти такого страшного? И повлияло ли как-нибудь на это решение то, чем они занимались вчера утром? И почему он не рассказал ей о том, с кем болтал по телефону? Конечно, первой её мыслью была самая отвратительная. Колетт и думать не хотела о том, что Эго мог бы так поступить. Но слепо отрицать факт того, что Антуан начал в тайне общаться с Сорелем — верх глупости. Ей же не пять лет. Она хорошо знала, что иногда делают с людьми искушения. — …почему не ложился? — Колетт всё-таки договорила, спрятав все эмоции подальше. Сейчас главное — не навредить. — Антуан? — Я покемарил в кабинете. Тату после этой фразы очень захотелось начать читать лекцию на тему здорового режима дня и прочего, но она вовремя вспомнила о том, что у Антуана с детства были с этим проблемы. И трогать такую тему для него явно будет болезненно. Потому она только вздохнула, кивая. А когда полностью повернулась, и обнаружила в руках у Эго небольшой букетик, собранный в корзинке. В центре сидел большеглазый плюшевый мишка, держащий в лапках вместо традиционного сердечка тоже красный декоративный конверт. — Вот, — смущенно проговорил Эго, протягивая цветы. — Я не был уверен насчет того, нравятся ли тебе медведи, но… Колетт заулыбалась уже шире и, также смущаясь, взяла подарок. — Из меня плохой романтик, знаешь ли… — Ты как скажешь что-нибудь. — Колетт закатила глаза. — Антуан! — Да, я серьезно. — Мне приятно между прочим, а ты рискуешь испортить момент! — она потянулась к нему и поцеловала в щеку. — Спасибо, очень мило. И медведи мне нравятся! — Да? — Эго приподнял одну бровь. — Да. — Колетт снова поцеловала его. — Смотри, какая прелесть! — Ну что ж, пусть будет прелестью, — усмехнулся Эго. — Просто я подумал, что просто так отдавать тебе приглашение будет слишком банально. — Приглашение? — только теперь Колетт поняла, что это за конверт. — Твоё приглашение на банкет. Тату моментально вспомнила о конкурсе. О том, что уже завтра ей придется готовить и скармливать не кому-нибудь, а судьям одного из важнейших кулинарных состязаний, своё блюдо. Пытаться убедить их в том, что она умеет готовить. И умеет готовить идеально. Настолько, что достойна занимать место аж в финале. А ведь каждый из судей, наверняка, знает о высокой кухне всё и даже больше. И времени у неё остается совсем мало. И если не устранить всё изъяны сейчас, то будет поздно. И несмотря на то, что Микро-шеф, пришедший в более-менее удобоваримый вид, одобрил её десерт, а Антуан помог определиться с формой и названием, сомнения оставались. Колетт понимала, что уровень, который требуется на таких мероприятиях, высокий. Очень высокий. А она со своей второй категорией, и шестью годами работы в одном из лучших ресторанов Парижа на должности простого повара, вряд ли доберет очки до нужной планки. Увы. Нужно смотреть правде в глаза. Но больше конкурса её беспокоил банкет. Колетт понимала, что высший — кулинарный и не только — свет Парижа, вряд ли обрадует её появление. Вот только сказать Эго о страхах было неудобно — как он отреагирует на то, что она плохо себе представляет, как именно нужно держаться в обществе галантного и узнаваемого кавалера, а также многих других мужчин, что посетят данное мероприятие. Нет, само собой, она знала базовые правила этикета, но вот нюансы, — которых, увы, может быть много, — для неё оставались тёмным лесом. Пока Колетт читала приглашение, она лихорадочно думала, каким бы образом незаметно для Антуана попросить помочь с этим Розенкранца. Ведь он, всегда такой рассудительный и воспитанный, мог дать ей парочку полезных уроков. Вот только Антуан сразу заметил её эмоции и замешательство. — Что-то не так? Колетт? — Да, то есть — нет, — она густо покраснела. Эго наблюдал за ней, выгнув одну бровь. — То есть… я просто… — Ты так озадачена чем-то, — выдал Антуан. — Скажешь? — Да, я очень озадачена… — Знаешь, у меня такое чувство, будто ты думала, что я пошутил, когда сказал, что мы идем вместе. — Антуан чуть пододвинулся к ней, завернутой в одеяло. — Я прав? — Нет, я так не думала, просто… у нас были и другие проблемы, и я… слегка… как бы это сказать… переключилась. Забыла про конкурс. Точнее — не думала об этом. — От этого конкурса зависит твоя будущая карьера, а ты взяла и переключилась? — в голосе Эго проскочило искреннее удивление. Мол, как вообще можно пускать всё на самотек и не думать о таком. — Колетт? — Извини… Колетт хотелось сквозь землю провалиться. Наверное, другим кажется, что она вообще не желает участвовать. Хотя, опять же — с его-то стороны были приложены силы для того, чтобы это вообще стало возможным. — Что тебя беспокоит? — сразу спросил Эго. Колетт не знала — сказать или промолчать. — Шутки-шутками, но если тебя на самом деле что-то сильно тревожит, то лучше нам об этом поговорить сейчас. Ты согласна? — Антуан коснулся её лица, приподнимая за подбородок и заставляя смотреть ему в глаза. — Может, я смогу помочь. — Мне кажется, что… это была плохая идея. — Колетт смутилась, всячески пытаясь избежать зрительного контакта. Она вдруг почувствовала себя неуверенно. Крайне неуверенно. И не могла понять — отчего. — Скажи, а есть шанс отказаться? — Почему ты хочешь отказаться? Что тебя пугает? — Я не очень… знаю… некоторые… правила этикета… — смогла всё же произнести Колетт, вертя в руках приглашение. — Черт… стыдно… — Ничего стыдного, — Эго с явным облегчением выдохнул, притягивая её к себе и обнимая. — Я уж было подумал… — Антуан, ну там же будут влиятельные люди, которые… — Да-да, — он кивнул. — Только, как ты сказала, некоторые правила этикета, используется лишь в некоторых ситуациях. И если ты боишься именно их, этих ситуаций, то не стоит. — Хорошо, а если я скажу, что… не знаю… многих правил высокого этикета, как ты отреагируешь? — Колетт задрала голову, смотря на Эго. — Если мы придем вместе, то… это будет очень заметным. Понимаешь? — Догадываюсь, что ты хочешь сказать, — ответил Эго. — Боишься меня опозорить? Ну, знаешь, больше чем опозорила меня однажды стерва-Люси, я думаю, ты точно не опозоришь. Тату сглотнула — Люси опозорила Эго? Это, кончено, не новость, с таким-то скверным характером, но всё же — подробности бы не помешали. Однако говорить об этом вслух и как-либо комментировать Колетт побоялась. — И вообще — перестань быть такой неуверенной в себе. — Для твоих… знакомых не будет странным, что ты… придешь со мной, а не с ней? — Для моих знакомых будет странным, что я вообще приду. Не люблю подобные сборища, — хмыкнул Эго. — А насчет того, с кем — это только моё дело. — Да, всё так, только… — Хорошо, если это для тебя так важно, то… я могу устроить тебе мини-экзамен по этикету. — Экзамен? — Колетт качнула головой. — Так сразу? — Да, чтобы понять, насколько ты… в курсе, что и как делать. — Э-э-э… ну, а подготовка как? То есть — экзамен без… — Я понял, — улыбнулся Эго. — Можем… попросить Розенкранца… — Да! — Колетт обрадованно вскинулась, вырываясь из теплых объятий. — Точно! Я именно это и… хотела предложить. Ой… — …дать тебе пару подсказок, — закончил свою мысль Антуан. — Но экзамен я всё равно устрою… Колетт смутилась. — Ты ведь не испугаешься? — Ну, если ты меня… заваливать не станешь с ходу… — Заваливать, — Эго просмаковал это слово. — Хм, ты знаешь, я именно это и планировал… сделать… но если ты против… — С чего ты взял, что я против? — Колетт улыбнулась, когда уловила игривые нотки в его речи. — Не буду… — То есть, можно тебя завалить? — Эм… ну, если ты завалишь меня, скажем, на кровать и… — Да, я догадался, куда вы клоните, мадмуазель Тату, но… боюсь, что… сегодня… я не в лучшей форме для этого. — Антуан развел руками. — Прошу меня простить. — Ну, важно ведь… не только физически мочь, но и морально хотеть, правильно? — Колетт снова потянулась за поцелуем. — Мсье Эго? — И после этого кто-то будет доказывать, что мужчины помешаны на сексе. — Антуан устало улыбнулся, принимая поцелуй и довольно сдержанно отвечая на него. — Мда уж… — Ты завтракал? — Колетт на сей раз опередила его, поправив очки. — Кстати, где ты их… разбил? — Да как бы сказать — упали… видимо, я неудачную позу для сна принял. — Эго резко замялся. И это не укрылось от Тату. — Я куплю новые. Как раз собирался. А позавтракать я бы хотел с тобой. — Что, устроишь мне экзамен на умение держать вилку и нож? — Не без этого, — Эго встал и галантно протянул руку. Колетт выскользнула из-под одеяла. — Жду вас, мадмуазель Тату, на истинно французский завтрак с багетом и сыром «Бри». Как только Антуан вышел из комнаты, Колетт почувствовала себя так, как не чувствовала уже давно — обманутой. Да, она улыбалась и шутила с Эго, но едва заметила побитые очки и его бегающий взгляд — поняла, что он чего-то недоговаривает. А раз недоговаривает, то у неё есть повод его подозревать. А любые подозрения всегда губительны доя отношений. Антуан Эго мастерски умел делать кое-что — заговаривать зубы. И пусть она не хотела представлять его именно в этой испостаси — воображение, будь оно неладно, подкинуло свежих картинок. Прошмыгнув в ванную, Колетт никак не ожидала, что Эго и Розенкранц окажутся близко. Ей не хотелось бы подслушивать, но это само собой вышло. Антуан что-то говорил дворецкому, а тот охал и ахал, разводя руками и задавая тонну вопросов. Жаль, что почти шепотом. Затем Колетт услышала, как Эго уже громче велел Розенкранцу приготовить ему на завтрашний день фрак, и затем — купить новые очки. — Ох, прости! — Эго вошел в ванную как раз, когда Колетт принялась умываться. — Не думал, что ты… здесь. То есть — думал, но… не думал, что ты… задержишься. Колетт плеснула на лицо водой и подняла на него глаза. И тут вдруг увидела, что на шее у него, — это было заметно, только если он задирал голову, — странный, длинный и свежий порез. — Что это? — Где? — Эго оглянулся. — Антуан, что у тебя на шее? — повторила Колетт. — Ах, это… я… порезался. Да, сегодня утром. Когда брился. Спросонья. Наверное, чуть сильнее надавил. Ничего. Я как раз собирался обработать. — Брился, значит? — Да, только я забыл, что… йод у нас не здесь, — Эго, как ошпаренный, вдруг выскочил из ванной. — Розенкранц! Черт тебя возьми! Колетт хмыкнула — неужели, ему есть что скрывать, раз он решил врать до победного? Даже если вы вчера вышли из леса, то должны представлять, какие порезы может оставить бритва. Электрическая. Тем более. Никаких. Максимум — небольшое покраснение. А тут — будто он брился лезвиями Фредди Крюгера. Да и вообще, когда она целовала его, то чувствовала пробивающуюся щетину. Вывод — не брился он. Пусть и не заливает. За завтраком Колетт не переставала об этом думать. Конечно, ей пришлось снова изображать из себя дурочку, которая верит всему, что ей говорит Эго. Но в глубине души она негодовала. Она не могла поверить в то, что Антуану так легко даётся эта ложь. Которая разъедает её изнутри. Главное — зачем ему это? Ради чего он жертвует сейчас их отношениями? Ради долбанного Сореля? Ради чёртовой иллюзии, что у него всё отлично?! — Антуан, я спросить хотела… там, на банкете, будет какой-то особый дресс-код? Или вечернее платье любого фасона подойдет? — Колетт, намазывая на тост сыр, обратилась к Эго. Он стал молчаливым и ел снова очень мало. — Просто если «да», то всё нормально, а если… — Особого дресс-кода не будет. Стандартный. — Отлично, — выдохнула Тату, замечая, что Антуан слишком погружен в себя. — О чем ты сейчас думаешь? — Да так — пустяки. Колетт с силой сжала ручку от чашки с кофе пальцами. Она была на пределе. И одно неосторожное слово могло учинить эмоциональный взрыв. — Мсье Эго, — Розенкранц подошел к нему. — Вас к телефону. Срочно. — Да, хорошо. Я возьму в кабинете, — Эго изменился в лице, затем извинился и поспешно вышел из-за стола. Колетт только и осталось что проводить его недоуменным взглядом. — Розенкранц. А что происходит? — Не понимаю, о чем вы… — Понимаете! — Колетт не дала дворецкому уйти. Она встала и загородила проход. — Ещё как! Что всё это значит? — Э-э-э… мадмуазель… Тату… — Таинственные посиделки в кабинете, сломанные очки, бритвы, которыми он располосовал себе шею, теперь ещё — звонки от черт знает кого! Вы меня за кого держите?! — Мадмуазель Тату… не нужно так нервничать… — Розенкранц! — Мадмуазель Тату, — дворецкий качнул головой. — Что вы, в самом деле… всё в порядке. У вас нет причин… — У меня нет причин?! — Колетт наступала на него, оттесняя к столу. — Это вы кому-нибудь другому расскажете, идет? Но не мне! — Вам следует поговорить с мсье Эго. Я ничего… — Знаете! Не надо прикидываться! — Боже упаси! Я вам серьёзно говорю. У вас нет поводов для паники. — Антуана не было сегодня ночью дома, да? — Колетт почувствовала, что внутри у неё будто что-то обрывается, и она пытается ухватиться за кончик, но не может. — Он был… с Сорелем? Да? Розенкранц резко побледнел. Он смотрел на неё широко распахнутыми глазами. Будто боялся лишнее слово произнести — вдруг её удар хватит. И Колетт уже не была уверена, что не хватит. — Ещё раз вам повторяю: поводов для паники нет. Это раз. Если вы доверяете мсье Эго, что, по идее, должны бы делать на автомате, раз вы с ним в отношениях, то можете спросить у него всё сами. Это два. Он вам и так уже сказал — очки, знаете ли, бьются, потому что они из стекла… посиделки в кабинете — это у него не единичный случай, а насчет бритв… это же рулетка. Я недавно так порезался масляным ножом, что… — Довольно. — Колетт остановила дворецкого. — Я поняла. Только учтите — я не дура. И за нос водить меня не надо. Я всё равно узнаю, где и с кем пропадает по ночам, даже если вы будете покрывать его с удвоенной силой. Ясно? — Конечно, — кивнул Розенкранц. — Я могу идти? Меня там дети ждут. — Идите, — Колетт, яростно сверля его глазами, отошла. — Идите пока… — Что у вас тут происходит? — Антуан вошел в самый подходящий момент. — Розенкранц? — Ничего, мсье Эго, — дворецкий замер, испугавшись ещё сильнее. — Ничего. — Ты уверен? Колетт фыркнула. — Да, я абсолютно уверен, мсье Эго. — Мне нужно… встретиться с одним человеком. Я отъеду, — сказал Антуан. — А вам будет чем заняться… Колетт уже расхотелось принимать помощь от Розенкранца. Но она решила этого не показывать. Хотя бы сейчас. — Завтра мы идем на мероприятие… Розенкранц, ты не мог бы… объяснить мадмуазель Тату… тонкости светского этикета? — Да, мсье Эго. Будет сделано. Колетт сделала бы всё, что угодно, лишь бы не отпускать Антуана. Только сейчас он был настолько серьёзным и задумавшимся о чем-то важном, что лезть с глупой ревностью она не могла себе позволить. Или — эта ревность вовсе не глупая? Может, он опять к Сорелю намылился?! А чёртового Розенкранца приставил к ней, чтоб она не могла проследить? — Мадмуазель Тату, простите меня, бога ради, я лишь хочу сказать, что вам… — Не надо ничего говорить, Розенкранц, — Колетт сникла, когда за Антуаном захлопнулась входная дверь. — Просто я очень не люблю вранья. И от вас я такого не ожидала. — Иногда, чтобы защитить кого-то, мы вынуждены врать или говорить не всю правду. — Мне казалось, что мы с вами нашли общий язык. — Колетт посмотрела на него, не придавая значения реплике. — Видимо, я ошиблась. — Ну, зачем же вы сразу так… — А как ещё? — Колетт уселась на стул. И снова она вспомнила, как чувствовала себя, когда Сорель только-только должен был появиться. Ужасно. Опустошенно. — Я ещё ночью поняла, что здесь что-то не так. Вы бы не стали по десять раз проходить мимо спальни и спрашивать, как у меня дела, просто так, верно? — Мадмуазель Тату, вы заставляете меня чувствовать себя свиньей, — сконфуженно начал Розенкранц. — Правда. — Вот и скажите мне правду. Прошу. — Я не могу. — Почему не можете? — Потому, что я давал слово молчать мсье Эго. — Ага, значит, всё-таки, он мне врет? Розенкранц тяжело вздохнул. — Поговорите с ним. — А что толку? — Колетт, разозлившись, откинулась на спинку стула. — Он также будет делать из меня идиотку. — Он хочет вас защитить. — При этом творя разную ерунду сам?! — Он — мужчина. И может позволить себе рисковать. Рисковать собой. Но не вами. — Розенкранц, я вас умоляю — какой из него рыцарь? — отмахнулась Колетт. — Мы с вами очень хорошо знаем, что он… безобиден. И на него тоже идет охота. Разве нет? — Вы правы. Но ещё раз вам повторяю: мсье Эго имеет право сам решать, что лучше сделать для того, чтобы обезопасить близкого человека. Я бы на вашем месте не сомневался в нем. — Если бы он говорил мне правду… если бы советовался, а не просто отгораживал меня от того, что происходит, то… — Почему вы… настолько не уверены в себе? — Розенкранц вдруг мастерски перевел тему. — Мадмуазель Тату? Почему вы не можете поверить в то, что мсье Эго испытывает к вам серьёзные чувства? Колетт не сразу нашлась, что ответить. Он здорово смутил её. Кто бы ещё раньше мог сказать такое, тем более об отношениях её с мужчиной? Раньше мужчины чувствовали себя неуверенно. Особенно, если косячили на её глазах. А слова дворецкого о том, что Эго «хочет её защитить» не выходили из головы. Колетт трактовала их несколькими вариантами, но всё равно не могла до конца понять, с чем именно это связано. Понятное дело, что основной угрозой для неё был Клаус, но Антуану соваться к нему тоже было опасно. Или он делает это оттого, что не хочет, чтоб она пыталась оправдать Байо? — Как же вы завтра пойдете с ним на торжественный прием? Как же вы будете находиться в обществе, где неуверенность в себе расценивается как высшая форма слабости? — Ещё и этот… банкет, чтоб его! — Колетт нахмурилась. — Я должен вам сказать, что мадмуазель Люси отличалась уверенностью и даже самоуверенностью в некоторых вопросах, и благодаря этому она могла держаться почти наравне с теми, кто намного выше её по социальному статусу. Но у неё была и проблема — она была уверена в себе, но не верила в мсье Эго. У вас же, кажется, всё наоборот? Так? — Может быть, — промямлила Тату, ощущая, как Розенкранц постепенно доминирует в этом диалоге. Он потихоньку-помаленьку, но дает ей отпор. И вообще — намекает, что, в случае чего, легко задавит аргументами. — Я не знаю… — Мы с Люси никогда не разговаривали по душам. Как с вами, — дворецкий присел на соседний стул. — И я, признаюсь, совсем не жаловал её. Её общество, её беседы, её мировоззрение. Колетт смотрела на свои руки, не желая поднимать глаз. — Вы же приятны мне, как человек, — сказал Розенкранц. — Я понял это, даже когда не знал вас толком — когда мы встретились там, возле дома матери мсье Эго. Помните, ночью? Колетт кивнула. — Если бы я каждый раз хотел выгородить мсье Эго, скажем, после их перепалок с Люси, то меня бы здесь давно не было. Я и заморачиваться бы не стал — это не тот случай. Она бы даже не поняла, а ему было бы уже всё равно. Но с вами я хочу быть максимально открытым. Не в ущерб, конечно, своему фактическому работодателю, но… Колетт не знала, в каком ключе продолжится этот разговор. И боялась, что сейчас Розенкранц либо проболтается, либо заведет её в такие дебри, что она уже не сможет отличить правду от лжи. — …как я уже озвучил — вам нет нужды беспокоиться и сомневаться. Если вдруг что-то пойдет не так, то, я уверен, — мсье Эго скажет вам лично. А доверие — вещь очень хрупкая. С ней нужно обращаться крайне бережно. Да что я распинаюсь — вы и сами понимаете. — Скажите просто навскидку, Розенкранц, Антуан… может… наладить связь с Сорелем… и тайно… её поддерживать? — В вашем воображении и не такое может быть, — усмехнулся мужчина. — Но с моей точки зрения — нет. Мсье Эго всегда очень уважительно относится к любым проявлением серьезных отношений. — Но они же общаются? Например, вчера я слышала, как он с кем-то говорил по телефону… а едва я оказалась в зоне досягаемости — сразу скинул. Это нормально? — Разговор по телефону не является запрещенным приемом. И вообще — давайте-ка лучше займемся делом. — Розенкранц быстро ушел от этой темы. И Колетт поняла — её подозрения правдивы. — Вам нужно перестать себя накручивать. Или может стать только хуже. — Кажется, уже стало. — Колетт злилась на себя за то, что она так быстро дала слабину. За то, что, не выудив из Розенкранца ничего полезного, расстроилась, и теперь в её голове полный кавардак — она запутывается всё больше. будто муха в паутине. — И я хотела вас спросить: вы бы на моем месте отказались идти на прием? Или всё-таки пошли туда, задрав голову и делая вид, что уверены в том, что… — Я бы пошел. — Розенкранц сказала это с таким мечтательным видом, что Колетт поняла — давно этот человек не отдыхал. — Обязательно бы пошел. Тем более — если верить мсье Эго, то у вас есть задатки и шансы на… пусть и не первое место, но гран-при, скажем. — Ох, гран-при мне точно не видать. Там же Адсорбт за председателя, — хохотнула Колетт. — Я помню, что она мне вывезла, когда я просто в её ресторан на работу пришла устраиваться. Полный ужас. — Давайте разберёмся: какие у вас есть вопросы? Ну, по правилам этикета… Вы спрашивайте, а я отвечу. — Розенкранц встал со стула и выглянул из столовой. — Кстати, дети сегодня ведут себя, на удивление, тихо. Видимо, некоторые мультфильмы… угнетают. Да уж. — А что они смотрят? — поинтересовалась Колетт. — Что-то из оперы про мутантов. Да. — Люди «Икс» что ли? — Может быть — мы листали каналы, а они, увидев, Росомаху, или как там его? — Розенкранц неопределенно покрутил в руке щетку для протирания пыли. — Сказали, чтоб я остановился. И принялись смотреть. — Да, мне тоже иногда хочется отвратись когти и порвать кого-нибудь, — сказала Колетт. — В последнее время — особенно часто приходит это желание. Что бы оно могло значить? Вечером Колетт нашла Эго дремлющим в кабинете сидя. Ему явно было неудобно, но почему-то он предпочел спрятаться здесь. И она уже не была уверена в том, что он делает это не специально. — Антуан, — тихо позвала она, коснувшись его плеча. Мужчина вздрогнул, распахнул глаза и повернулся к ней. — А, что? — Ничего, — Колетт мотнула головой, желая показать, что вовсе не собиралась его пугать. — Ты снова здесь спать собираешься? — Нет, я… просто… читал… и… Колетт заметила книгу на столе. Та лежала вверх обложкой в раскрытом состоянии. Книга была сборником критических заметок и статей выдающегося культуролога Франции — Микаэля Поллака. Его труды были основаны на идеологическом восприятии страшных событий Второй Мировой различными странами мира. По большей части он работал с группами, где многие участники были рождены в гетто, а также областями его исследовательских интересов было поведение заключенных в концлагерях. Читать было бы трудно не будь специальной подготовки и морального настроя: Колетт бы и близко не подошла к подобной литературе, но она знала, что Эго свободно изъясняется на пяти языках. А потому, старый немецкий ему был по зубам. — Надолго я, интересно, отключился? — Антуан снял очки, потер переносицу. — Ты чем-нибудь занималась? — Да, мы с Розенкранцем приготовили ужин. — А как прошли твои уроки высокой этики? — спросил Эго, потягиваясь. — Ну… ничего вроде бы, — смущенно произнесла Колетт. — Он мне всё рассказал и показал. Нет, конечно, я не все вилки-ложки наизусть выучила, но… кажется, что-то да знаю. — Главное — не нервничать. А то, бывает, начинаешь паниковать, и тогда то, что знаешь, можно забыть. — Я ещё никогда не была в высшем обществе… — Ну, вот — отличная возможность восполнить пробел. Колетт вяло улыбнулась — для него это, должно быть, обыденно, а для неё — сущий стресс. Эго притянул её ближе, заглядывая в глаза. — Ты ничего не потеряла, поверь мне. В высшем обществе, — как ты говоришь, — не на что смотреть, в большинстве случаев. Это просто богатые или запредельно богатые люди, которые много работают, иногда — всего лишь получают большое наследство, а в редких случаях ещё какими-то путями гребут в карман деньги. Ежедневно. Но главная их проблема в другом. Они, чаще всего, не знают, что такое настоящая жизнь. Они — фальшивые. Они — меркантильные и циничные. С ними нельзя быть хорошим или плохим — с ними нужно быть… на уровне, то есть — никаким. Пустым. Но способным поддержать светскую беседу о погоде или благотворительности — сейчас за этим гонятся. Всем им нужно быть на виду или сделать вид… — И ты был таким? — Колетт опустила ладони на плечи Антуану, становясь к нему лицом. — Когда общался только с ними? — Я никогда не общался только с ними. Да и с ними общался крайне редко. — А с кем ты общался сегодня? Эго не стал сразу отвечать — было видно, что он взвешивает каждое слово. И тут не Колетт, а любой бы заподозрил, что человек что-то недоговаривает. Впрочем, она не стала допытываться, решив оставить это ему на совести. Если он хочет врать и юлить — пусть будет так. До поры до времени. Скоро она всё поймет. Придется, конечно, пускать в ход не самые приятные методы, но цель оправдывает средства. Всегда так было. Пока они шли ужинать, Эго задавал вопросы о том, как должна ходить женщина, кто первым подает руку в знак приветствия, как сидят за столом и так далее. С большинством вопросов Колетт отлично справилась, даже продемонстрировав царственную осанку. Но завалилась на простом — когда Эго спросил, в каком случае женщинам целую тыльную сторону ладони. Колетт думала, что эта традиция ушла далеко в прошлое, но как выяснилось — нет. И её по-прежнему используют в некоторых обособленных группах. Оказалось, что руки целуют старшим или замужним женщинам, либо хозяйкам устроенных пиршеств. — Стой, получается, что… Адсорбт будут целовать руки? Бр-р-р! Она же мегера! — С чего это? — Ну как — ресторан «Аспик» ведь входит в её сеть. Значит, она — фактически хозяйка… — Сеть? — усмехнулся Эго, впрочем, явно обрадовавшись, что Колетт не поленилась и заглянула в интернет, дабы узнать поподробнее про то место куда они пойдут. — А она вроде как Черная вдова? Хорошо сказано. — Антуан… там в приглашении указано, что нужно будет… вносить сумму… на благотворительность… каждому… — Да, без этого никуда. — У меня же нет… — Я знаю, — Эго посмотрел на неё, казалось, совсем обычным взглядом. Как и всегда. — Колетт, если мы идем туда вместе, то… я думал, что ты догадаешься — платить мне. — Да, но… тебе тогда придется… платить за двоих. — Мне нравится твой экономный взгляд на жизнь, серьезно. — Ну да — я не привыкла, знаешь, сорить деньгами. — Один раз в году — можно и посорить, — Эго улыбнулся, заглядывая в казанок с благоухающим пловом. — Ты переживаешь из-за того, из-за чего не нужно. Почему? — Потому, что мне проще остаться дома. Чем идти куда-то. — Потому, что ты в себе сомневаешься. — Антуан разложил по тарелкам еду и выудил вилки. — Заканчивай с этим. Колетт хотела сказать, что она уже успела перекусить вместе с детьми и Розенкранцем, но отказаться от возможности понаблюдать за Антуаном Эго во время еды — не было сил. Одно то, как он изящно держал столовые приборы, уже приводило её в благоговейный трепет. — Спиногрызы Байо оценили это чудо из самого пресного мяса? — поинтересовался Эго. — Кура — это пресное мясо? — Для меня — да, — кивнул он, всё же с аппетитом отправляя первую порцию в рот. — Я больше свинину люблю. Или — говядину. Но их нужно уметь готовить. Колетт молча смотрела на него. — Ты явно хочешь о чем-то поговорить. Колетт надеялась, что все домочадцы уже улеглись спать, так как день был довольно долгим. Розенкранц, тем более, полночи не спал вообще. Для таких разговоров никак не нужны были лишние уши. — Антуан… я… хотела спросить… — Спрашивай, — Эго выжидающе смотрел на неё. — У нас с тобой… всё в порядке? — вопрос прозвучал слишком тихо для большого пространства кухни, но слишком громко для неё самой. Колетт прикрыла глаза. — В смысле — в отношениях? То есть — между нами… Теперь Эго посмотрел обеспокоенно. — Или… есть что-то… — Кто тебе сказал, что между нами что-то не в порядке? — Я так думаю. — Колетт надеялась, что хоть сейчас ей удастся вывести Эго на эмоции. Чтоб он был с ней максимально честным. — Ты ночью… спал в кабинете… если вообще спал, и я хочу знать: это означает, что ты… не хочешь спать в одной постели со мной?