Звёзды над Парижем

Его уверенность таяла на глазах — вот уже который день он сидел в камере, и она из «временного содержания» могла перерасти в «постоянную». Уверенность в себе была прямо пропорциональна теперь вере в справедливость — почти нулевой. Франсуа знал, что, если он продолжит бездействовать, то, скорее, всего убийство на него удастся повесить даже без следственной проверки. Только он-то хотел сделать всё сам. Без помощи отца, который в это утро снова пришел ни свет ни заря и велел отвести его в комнату свиданий. Разговаривать с отцом в качестве адвоката было ещё труднее, чем просто с адвокатом. Франсуа понимал, что для успешного сотрудничества ему понадобится рассказать обо всём, что связывало его с Виннером и другими подозрительными личностями, имена которых у всех на устах. Делиться какими-то своими переживаниями и мыслями с человеком, который всегда и ко всему был равнодушен? Байо не хотел этого. Однако разговор с самого начала пошел не по тому руслу, к которому готовился Франсуа. — Я хочу с тобой серьезно поговорить. — Мы же говорили вчера и позавчера, — вздохнул Франсуа. — Да, но сегодня кое-что изменилось. — Отец, я… — Я скажу тебе только один раз — слушать меня или нет — дело твоё, но имей в виду, что без помощи ты отсюда не выберешься. А твоя единственная возможность это сделать — начать наконец-то слушаться. — Мы что, в детском саду? — С тобой… я уже и не знаю. — Эдуард положил руки на стол. — Всё равно без меня тебе конец. — Звучит как угроза. — Считай, как угодно. Так вот: есть один человек, который может помочь. Очень хорошо помочь, Франс. Не бесплатно, естественно. — У меня сейчас денег нет. — И не надо. Он поможет в долг. — Байо увидел, как загорелись глаза у отца. — И к тому же — его плата чаще всего не подразумевает сделки с проклятыми банковскими купюрами. Его оплата — это работа, которую ты готов выполнить, чтобы рассчитаться. Да? — Стой, я не понимаю тебя… — Помнишь, мы с тобой разговаривали об отце Эго? — Ох, только давай сейчас не будем возвращаться к тому пиздецу, что ты нес. А? — с надеждой спросил Байо. — Ещё как будем, сын. Он приехал в Париж. Если тогда мы обсуждали лишь его возможность стать смотрящим, то сейчас всё изменилось: он уже почти смотрящий. Понимаешь? — Серьёзно? — Иронизируй сколько тебе угодно. — Пап, может оставим эту скользкую тему? — Нет. Мы давно собирались обсудить это. Сейчас самое время. — А у меня башка другим забита, ты прости! — заорал Франс. — Правда — пойди пообщайся с каким-нибудь оборотнем, и расскажи ему всё то, что говорил тогда мне! Вряд ли тебе кто поверит, но попытаться ты можешь! — Жаль тебя разочаровывать, сын, но всё уже решено: с этого момента мы с тобой в одной лодке. Ты можешь относиться ко мне как угодно, но знай, что я желаю тебе добра. Что тут можно было сказать? Только послать куда подальше. — Давай оставим эту тему. Мне всё равно. — А мне не всё равно! — вскричал Эдуард, хлопая ладонями по столешнице. — Мне не все равно, щенок, жить или умирать! Как ты не понимаешь, что отныне никто и ни у кого ничего спрашивать не будет! — Можно мне попросить другого адвоката? — почти не повышая голос, нарочито тихо, спросил Байо. — Я думаю, что он справится лучше. — Ты мне не веришь? — А дело только в том, чему я, черт побери, верю?! — Нет. — Тогда — не верю, — Франсуа решил, что если отец сдастся, то его можно будет добить. — Ещё есть вопросы? — Ты собираешься гнить в тюрьме? — Я не собираюсь… Франсуа не успел договорить и закончить свою мысль. Отец опередил его с такой титанической уверенностью, будто на самом деле мог читать будущее. Или мысли. — Если не собираешься оставаться здесь, то тебе придется сотрудничать со мной. Поверить мне на слово. И не задавать идиотских вопросов. — Поверить тебе на слово? А дорого оно стоит, твоё слово? Отец? — Ты забываешься, щенок… Франсуа усмехнулся — его отец в своей манере. Оскорбляет и считает, что прав. — Это ты забываешься, папа, — отчеканил Байо. — Ты говоришь какие-то не имеющие между собой связи предложения, а потом ещё удивляешься, почему у меня мозги набекрень?! Ты бы послушал себя — это же бред сивой кобылы! Эдуард вздохнул. И потер себе грудь в области сердца. Этот вздох был таким, будто его уже не сегодня-завтра в гроб положат. Франсуа ненавидел подобные сцены, что любил закатывать его папочка, дабы надавить на жалость. — Я всего лишь просил тебя, сукиного сына, не делать глупостей — а потом я узнаю, что ты попал за решетку! От чужих людей! Ну и как к тебе относиться серьезно?! — Всё, — Франсуа откинулся на спинку расшатанного стула. Руки в наручниках стали затекать. — Если тебе больше не чего сказать — то извини. Мне нужно связаться с другим юристом, чтоб меня тут не держали до второго пришествия! — Тогда я скажу коротко и ясно: мой давний знакомый хочет, чтоб ты помог ему. — Помог, — Франсуа закивал, обдумывая. — В чем помог? В завоевании Мира? — Мы с тобой сегодня едем к нему в гости. Познакомишься хоть. И я хочу, чтоб ты выбросил из головы все свои подколы и блядски-идиотские шуточки! Пошутить захотелось ещё больше после этой фразы, но Франсуа не мог не зацепиться за другие слова. — Едем? Сегодня? Что?! Дверь внезапно открылась, как если бы кто-то стоял с той стороны и по сигналу, будто всё слышал, вошел. Появился сержант. А в кабинете Фрая Байо узнал, что его на самом деле готовы отпустить за неимением прямых доказательств вины. По закону, в течение трёх суток, не найдя орудия преступления или свидетелей, прямо указывающих на подозреваемого, его полагается отпускать. С подпиской, разумеется. И правом вызова на очные ставки или допросы. Нет, возможно, что если бы не отец, то его бы промурыжили дольше, — никто не смог бы надавить правилами и законами, тут, в полицейских закутках ведь другая иерархия, — а так виртуозно этим владел лишь Эдуард Байо, — но всё равно, Франсуа не хотелось думать, что Фрая купили. Или ещё чего похуже — запугали. — Хоть бы спасибо сказал, — обратился к нему Филипп, подписывая бумаги. — А, Байо? Ты не думай только, что всё на этом и закончится — я ещё выведу тебя на чистую воду. Лучше бы ты не скрывал ничего. — Больше, чем вы смогли раскопать — не скрывал. — Твой отец умеет убеждать, но однажды ему это не поможет. Убедившись в том, что это дело рук папаши, Франсуа понял — отдалиться от него будет проблематично. Если он на самом деле свихнулся, то всё ещё хуже — любые сделки с ним равносильны подставе. Или же тот на полном серьёзе предлагал ему, своему сыну вступить в игру с криминальным элементом заодно? Байо и представить было страшно любой возможный исход из этих ситуаций. Вляпаться ещё куда-нибудь, да так, что потом ни одно следствие концов не найдет — это не та перспектива, к которой можно было бы тянуться. Нет. Франсуа не мог поверить в этот бред — отец Антуана Эго стал новым смотрящим. Что? Это, мать её, шутка?! И почему же тогда криминальные сводки пустуют? Так или иначе, но у каждого смотрящего есть своя сеть в СМИ — они тоже делают себе рекламу и пиарятся. — У тебя ведь дети есть. Подумай о них, прежде чем снова лезть куда-то, — будто подслушав мысли Байо, сказал Фрай. — Распишись и проваливай. Франс почти понял, почему Фрай такой недружелюбный — коп выглядел уставшим и раздраженным. А едва выдалась минутка отдыха, — ведь после того, как он, Байо, покинет этот кабинет места явно всем станет больше, — снова в дверь постучали. И ввели какого-то лысика. Байо, скользнув по нему взглядом, вдруг подумал, что он слишком похож на Клауса. Эта мысль пришла в голову спонтанно. Но всё, что знал о Клаусе Франсуа, как ни странно, сводилось лишь к тому, что тот выглядел шкафом и разговаривал будто Джон Крамер. В доме у Байо тот появлялся дважды и то всегда в длинных балахонах. А по словам Колетт, у него была особая примета: шрамы на тыльной стороне ладони. Вот только Франсуа не запомнил по своей рассеянности, — на левой или правой руке, — а значит, не было смыла вглядываться в скованные наручниками руки задержанного. Да и некогда было. Того же заволокли в помещение будто бычару на аркане. В проеме сержанты едва затолкали его внутрь, а тот упирался, даже получая удары дубинкой, но не сдаваясь. Франсуа получил назад свои личные вещи, окинул прощальным взглядом камеру, где ещё недавно нарезал круги и молился, чтоб этот кошмар кончился, оделся, свернул матрац, и под перешептывания охранников, гордо вышел из здания почти в центре Парижа. Отец, контролирующий теперь каждое его движение выбешивал нереально, и оттого казалось даже, что из одной камеры он попал в другую. Город показался Франсу изменившимся до неузнаваемости за эти дни, что он провел в изоляции — всюду теперь были какие-то новые детали. Даже на парковке. Однако Франсуа не мог не заметить, что его водитель не особенно обрадовался возвращению своего босса. Зато он стал больше слушаться его папашу. — Садись в машину, — скомандовал Байо-старший. — И без разговоров. — Это моя машина. Во-первых. — Франс не ожидал такой наглости. — Я сказал — залезай. — Отец, это было, конечно, забавно, но я никуда с тобой не поеду. Я хочу сперва увидеть детей. Эдуард от души хлопнул дверцей. Даже водитель в салоне подпрыгнул. — Кстати, какого черта ты их сбагрил не пойми кому?! А теперь заскучал? — Они должны быть с… — С кем?! — издевался Байо. — Давай напрягись, сынок, и скажи, с кем ты их оставил! — Колли обещала присмотреть. — Колли, — передразнил Эдуард. — Франс, я всё понимаю, но… — Она — надежный человек. На самом деле Франсуа хотелось бы охарактеризовать Тату куда более эмоционально. Тепло. И душевно. Сказать, какая она молодец и как он по ней скучал — почти так же, как и по дому, и детям. И по Элоизе. Но при отце он решил, что этого делать не стоит. — Будто я сомневался, — усмехнулся старший. — Только при встрече, знаешь ли, я вдруг подумал, что она решила нажиться на твоей истории. Хорошо, что это ощущение быстро прошло. И вообще — при твоих деньгах и её внешности — почему ты доверяешь ей своих детей, вы с ней дружите, но не… спите? Это для тебя какое-то табу? Или психологический барьер? — Я уже жалею, что она обратилась к тебе… — Да что ты! А кто бы тебя вытащил? — Я сам бы себя вытащил! Без тебя! — Без меня ты уже чуть было не остался на улице! Идиот! Скажи спасибо, что я отбил особняк! И вообще, дорогой мой, неужели, ты думал, что твоя подружка стала бы смотреть за чужими детьми вечно, если б тебя посадили?! — Ты только об этом хочешь сейчас поговорить? — Не только. — Байо снова распахнул дверцу машины. — Поехали. Там тебе всё по полочкам разложат. — Я не поеду. — Упертый баран, да как ты не понимаешь… — Весь в тебя, — парировал Франсуа. — Одолжить тебе тачку? — Пошел ты в задницу — хватит мне тут разговор уводить в сторону! Садись! — Забирай! И исчезни! — Франсуа уже не знал, куда деваться. — Прекрати истерику. Ты ведешь себя как продажная девка на тротуаре! Франс! Байо пришлось действовать радикально — он, не обращая внимания на крики отца, пошел дальше, в сторону машин со значками такси. Он принял решение и уже не мог отступать. — Черт тебя возьми! Не будь идиотом! Это ничего не изменит! — Удачи! — Франсуа махнул одному из водителей, поджидая машину на перекрестке, затем наклоняясь к окошку и называя свой адрес. Ссориться с отцом, с человеком, который, по сути, единственный мог реально помочь связями и деньгами, если задуматься, Франсу не хотелось. Но тот вынудил его. И почему ему так важно было настоять на своем? Что изменится если к этому загадочному авторитету приедет простой адвокат? Франсуа не сомневался — его отец знает куда больше, чем говорит. Но даже это не дает ему права решать за всех. И за него особенно. — Так, что, нахер, за фокусы?! — Франса дернуло вперед, и он чудом не разбил нос, когда машина резко затормозила. — Эй, парень, что это? Байо не поверил своим глазам. Они не проехали и двух поворотов — другая машина преградила путь. Его личная машина. С его личным водителем. Которому он платит деньги. Сукин продажный сын. Франсуа захотелось вылезти и устроить драку не то с водителем, не то — с родным папашей. — Какого долбанного дьявола ты творишь?! — Франсуа выскочил из такси. — Что это всё значит? — Садись, сопляк, — был ответ. — Больше повторять не стану. Тон Байо не допускал не только возражений, а даже банального недоумения. Стоило лишь посмотреть в его горящие каким-то первобытным гневом глаза — становилось не по себе. И пусть Франсуа был не из самого робкого десятка, но всё же. В последнее время это было для него весьма актуальным. Но если бы не стыдился показать свой страх перед отцом — то даже бы сказал, что всё почти в полном, мать его, порядке. Но что такое какой-то чертов порядок?! Было бы смешно, не будь так паршиво. Что было делать? Как кролику перед удавом, пришлось подчиниться. — Почему именно я? — спросил Франсуа, садясь на заднее. — Почему? — Ты не хотел, чтоб я задавал тебе вопросы, — хмыкнул Байо. — Так будь добр, не задавай и ты мне. Придем — тебе всё объяснят. Пока ехали, Франсуа всё время прикидывал возможность слинять. Нет, на самом деле, он бы никогда не стал задумываться над этим, всё же рядом не какой-нибудь придурок, а его отец, однако, после последних действий старика, стало казаться, будто он не в себе. Чего ожидать — неясно. И к кому же они направляются — неизвестно. — Мне ждать вас? — машина затормозила, когда показались столбики парковки перед пятизвездочной гостиницей. — Или можно… — Выйди. — Зачем, босс? — удивился водитель. — Глуши мотор. — Босс? — Ты не понимаешь, что я тебе сказал? — Франс начал терять терпение. — А, идиота кусок?! Байо-старший наблюдал за этим с парадной лестницы. — Не нервничайте так, босс… — Теперь выйди. Немедленно. Водитель, скрепя сердце, повиновался. Он вышел и поежился от холода — он был без теплой куртки. — Ключи и кредитку на бензин, живо, — Франсуа протянул руку. — А как же… — Всё взял? — Да, босс, но… — А теперь — проваливай на все четыре стороны! — Франсуа заблокировал двери машины, закидывая ключи в карман, и оставляя растерянного шофера на улице. — Ты у меня больше не работаешь! Нервы были ни к черту. Или — стали. Пока сидел в изоляторе. Франсуа понимал это, но злоба, вызванная такой вольной «гибкостью» человека, который когда-то клялся и божился, что будет исправно работать только на него, выбила из колеи. — Не боишься, что аукнется потом? — Эдуард задал самый насущный вопрос. — А не побежит ли конкурентам твоим ножки вылизывать? — Конкуренты у меня — я тебя умоляю, их нет, — подумав, выдал Франс, замечая, что от скромности он точно не умрет. — И, если что, я его к тебе отправлю. С рекомендацией. Бери на здоровье. И паши. В любой момент будь готов, что он и тебя кинет. — У меня своих таких идиотов валом, — отмахнулся Байо, подходя к стойке регистрации. — Одним больше — одним меньше. Какая разница? Верно? — Ты думаешь, что я привык разбрасываться верными людьми? Нет. В наших делах, сынок, каждый человек может сыграть свою роль. Я бы на твоем месте догнал его — вдруг недалеко ушел. — Перебьется, — отрезал Франсуа. — Зачем мы здесь? Уже входя в номер, снятый его отцом, по словам которого «здесь и пройдет знакомство», Франс понял, что задал весьма глупый вопрос. Однако такое людное место для криминального авторитета — не слишком ли провокационно? Но с другой стороны — можно быть уверенным в том, что убивать их не станут — помещение снято только на пару часов. — Не включай, — сказал Эдуард, отстраняя руку сына от выключателя. — Света хватит. Не ослепнешь. — Конспирация, да? — Какой ты у меня догадливый, — протянул Байо. — Садись где-нибудь. И не маячь. — Какого черта всё это значит? Может, объяснишь наконец! — Не буду ничего объяснять. — Он здесь под чужим именем? — Ну, почти под своим. — То есть — все знают, что он — папочка Эго?! — Кому надо — те знают. — Копы его не загребут, случайно? — Нет. — Натворил уже чего-нибудь? — Это что, игра «Угадай-ка», сынок? — Долго нам тут торчать? — Франсуа в очередной раз принялся наматывать круги вокруг отца. — Может, тебя обманули? Просили снять номер, а сами… — Заткнись. И сядь. Сидеть на месте было невозможно — мысли скакали туда-сюда. Франсуа обошел номер, оглядывая то один угол, то другой. — Мы люди негордые, сын. Подождём. — А я жрать хочу, вообще-то! — Потерпишь. — И курить! — Это — пожалуйста, — разрешил Байо. — Смотри, заработаешь себе рак лёгких. Будет невесело. При слове «рак» у Франса ком встал в горле — он вспомнил Элоизу. — Мне нужен телефон. — Слушай, родной, как много ты хочешь, а? — старик встал и подошёл к нему, курящему возле окна. — Всё и сразу? Остепенись. Хоть сейчас. Вот если сделка пройдёт удачно, и мы обо всем переговорим — получишь золотые горы! — Я сказал — дай телефон. Срочно. — Перебьешься, сынок. Надеяться на человечность отца не было смысла. — Да пошел ты! Морализатор! — Куда ты намылился? — Отлить! — Франсуа фыркнул. — Можно? Или тоже — с твоего разрешения? Байо удалось только выйти в туалет, и закрыть дверцу, как он услышал поворот ключа в замочной скважине. Писк кодового замка был неизвестен простому номерку за несколько сотен евро. И затем — шаги, по крайней мере, двух пар ног. После раздались голоса. Говорили тоже двое. — Дело принимает всё более ебучий оборот, слышь? — Да, мне уже сообщили, что Кай, сука, попался. — И чё дальше? — Босс сказал, что надо будет с ним поработать. По старой схеме. Ну ты понял? — Да я-то понял, только… жаль пацана… он же… — Жаль не жаль — дело важнее. Твоя очередь грех на душу брать. Мне и Торнтона-копа хватило. — Да брось, бля! Кай — нормальный мужик, он не сдаст. — Думаешь, сможет не расколоться? Там метелят почище, чем в замесах на улицах. Уж я-то знаю. — Босс сказал, что если расколется, то его сестрёнке — пизда. — А он знает её в лицо? — Узнает. Кай ведь и пошел на дело ради того, чтоб он её не трогал. — У всех свои дороги. А что с нашим КЛАДовщиком? — Вроде, шевелится пока. Кай его едва не прикончил. Босс был в бешенстве. Я боюсь ему на глаза после такого попадаться… Пиздец — ты прикинь, Кай, еблан, выстрелил в Торнтона… а ещё говорят, туда сунулся… его сынок… охуеть. Франсуа зажал рот и нос рукой, едва не чихнув. Картинки перед его глазами сменялись как в калейдоскопе. О чем именно говорили эти двое было непонятно, но зато — по обрывкам можно установить, что «Кай», это, судя по всему, тот самый лысый хер, которого привели к Фраю, а «сын босса», должно быть, Эго. Ну и поворот. И причем тут, нахер, Торнтоны?! — Ну и что, где он? — теперь «в свет» вышел его папочка, и самое интересное Франсуа пропустил. — Мы тут заждались! — В смысле — мы? Кто ещё здесь?! Блядская конспирация дала трещину. Его блядский отец всё нарушил. Дверь в туалет распахнулась. Франсуа с самым невинным видом вышел. Амбалы смерили его подозрительным взглядом. — Мой сын. Босс нас ждет, — сказал Эдуард, похлопывая обескураженного Франса по спине. — Так что — где он? — Щас всё будет. Дядя. Не беги впереди паровоза. Их с отцом завели в самое маленькое помещение и опустили жалюзи и исключили уже весь свет. Это напрягало. Франсуа видел несколько фильмов, где бы злодей до последнего прятал свою личину под масками или же, при отсутствии света, — как на допросах в былые времена, — и без них. Неужели ему не удастся открыто идентифицировать отца Эго?! Конечно, он не такой идиот. Хотя, сдавать его себе дороже, по словам отца и амбалов. Снова послышались шаги. — Здравствуй, Эдуард, — голос тихий, слегка хрипловатый. Почти такой же как у Эго, если очень прислушаться. Или — очень захотеть прислушаться. Франсуа напряг каждый мускул. — Молодец, что пришел. — Привет, Ас… — Не надо имен, мы не наедине, — остановил его вошедший. — Сиди, не рыпайся. Ты привел сына? — Да, он рядом. — Отлично. Франсуа видел лишь слабый силуэт, стоявший в проходе. Высокий рост и худое телосложение снова натолкнули на мысли о родстве с Антуаном. Франсуа не мог отделаться от чертовой мысли, что если сейчас включить свет, то он увидит перед собой почти такого же сноба-критика Эго, только может, старше. И явно поехавшее. — Ты рассказал ему, кто я и что от него хочу? — Нет ещё… я просто… — Ты оставляешь это мне на откуп? — усмешка тронула губы мужчины. Франсуа почти увидел его, когда тот прошел дальше и попал в полоску слабого света, вызванную приоткрытой дверью в другую комнату, где расположились амбалы. — Он не испугается? Франсуа хотелось что-нибудь сказать, но рука отца мертвой хваткой вцепилась в его предплечье. Удерживая. От любых телодвижений. И от слов тоже. — Он у меня не из пугливых. Лестное замечание. Байо оно даже понравилось — он улыбнулся. — В таком случае, я хочу быть уверен, что он сможет пойти до конца и не разочаровать меня. — В своё время ты доверился мне, а, значит, и сейчас можешь быть уверен. — Эдуард снова попытался привстать. Но ледяной тон быстро заставил его плюхнуться на место. — Послушай — он… в растерянности, но я думаю, что… — А меня спросить не хотите?! — Франс не мог больше молчать. — Надо же — я как раз хотел задать вопрос о том, почему ты, мальчик, до сих пор молчишь, но, видимо, ты сообразительный. Так что — тебе и слово. — Франсуа снова увидел силуэт, который опустился в кресло почти напротив. — Я весь внимание… — Я лишь хочу, чтоб вы оба поняли — я не буду принимать участия в ваших игрищах. Окей, папа? — Франсуа выдернул руку из чужих пальцев повернулся к отцу, сжавшемуся будто ожидающему удара. — И знайте — если попытаетесь меня грохнуть или заставить — я сделал предупреждающий звонок. И мой водитель сейчас возле полицейского участка… Ответом был смех. Смех, раскатистый и будто усиленный специальными динамиками в несколько раз. Байо мог представить, что такого смешного он сказал. — Эдуардо, ты сказал, что он у тебя не из пугливых? — снова заговорил незнакомец, отсмеявшись. — А мне кажется, что он сейчас уже штаны намочил. Ну или — хотел меня довести до этого своими шутками. Черт возьми. — Мне это надоело! — повысил голос Франсуа, понимая, что его банально высмеивает этот недоумок, а папочка сидит и в рот ему смотрит. — Я сваливаю отсюда! Раздался слабый щелчок. Похоже, это был какой-то позывной сигнал. — Не так быстро, красавчик, — тут же в проходе появились амбалы. — Сперва босс скажет, что ты должен сделать, а потом — ты примешь решение. И от него будет зависеть — выйдешь ты отсюда или тебя вынесут. Понял?! — Видишь ли, Франсуа, — снова голос авторитета стал тихим и даже — мягким. — Ты, похоже, не рассчитывал, что всё в нашем мире имеет свою цену? Ты — избалован, и думаешь, что сейчас сможешь отделаться легким шоком? Но ничего — я здесь и помогу тебе освоиться. Как в своё время мне помог твой отец. — Чего он хочет?! — Франсуа резко повернулся в сторону Эдуарда. — У всех у нас есть свои грехи, Франс, — заговорил тот упавшим голосом. — У кого больше, а у кого — меньше. Безгрешных, ты знаешь, нет. И мои… грехи, видимо, придется отмаливать тебе. — Хорошо сказано, друг мой, — снова щелкнул пальцами человек-невидимка. — За это надо выпить. Телохранители исчезли, переговариваясь и с благоговейным трепетом желая выполнить любое поручение хозяина. Франсуа передернуло от их лизоблюдничества. Но вскакивать и убегать ему резко расхотелось. Он испугался. Теперь — отчётливее. Чем сначала. — Мой бизнес достаточно суровая штука, Франсуа. Твой отец должен был ввести тебя в курс дел, но, поскольку у тебя была уважительная причина… в виде заключения под стражу, то я сделаю скидку и расскажу тебе сам, — мужчина встал и прошелся туда-обратно возле гостей. — Ты не против? Стоило ли говорить, что у него бегали мурашки от каждого слова, которое теперь доносилось куда более громко. Врезаясь в голову словно тяжелый камень. Франс сидел, будто парализованный. — Мне не хотелось бы тебя сразу запугивать, но ты должен понимать, что в случае отказа, или моей неудовлетворённости от твоей будущей работы… я стану… применять к тебе и к твоей семье санкции. Теперь Франсуа засмеялся. — Это нервное, прости его… Байо ткнул сына локтем. — Нет, Эдуардо, пусть посмеется. Потом посмотрим ещё, кто будет смеяться последним. — Меня уже чем только не пугали, если ты не в курсе! — Франс понимал, в какой кабале он рискует оказаться, но поделать ничего не мог. Слова сами слетали с языка. — Даже детьми! Только знаешь, что… — Детьми? — усмехнулся мужчина. — Ты сказал — детьми? Надо же — мне бы такое в голову не пришло. Хотя… спасибо за подсказку! В это момент свет резко включился, и Франсуа зажмурился. — Невероятно милые малыши. Жаль будет, если они пострадают. Верно? Франсуа был готов к чему угодно, но только не к тому, что увидел.