Звёзды над Парижем

В понедельник утром следователь Филипп Фрай начал изучать распечатку звонков, сделанных их новым «экспонатом», сидящим в камере временного содержания — Каем Фишером. За последние дни раскопать удалось немного. Кое-как восстановленная сим-карта была зарегистрирована на другого человека. Звонки в основном были входящими — то есть, сам Фишер никого не набирал. Почти никого — один из номеров принадлежал его сестре, информации по которой нашлось немногим больше. Девушка двадцати четырех лет отроду, после развода родителей давненько уже переехала из США с матерью, окончила фармацевтическое отделение медицинского, и устроилась работать в центральную аптеку Парижа. Звали её Бонни Фишер — никаких подозрительных контактов не обнаружилось, — Фрай даже запросил характеристику с её места работы дабы убедиться. С матерью она давно живет по разным квартирам, с отцом, который остался в Штатах, не связывается. Является волонтером и помогает местному приюту для животных. Одним словом — ничего интересного. Но предположение о том, что Кай звонил ей не просто так, было: Фрай вспомнил о найденном у подогреваемого пузырьке с хлоргексидином. По номеру на штрих-коде удалось установить, что препарат был продан Фишеру как раз в одной из близлежащих к Парижу аптек. Вполне возможно, что даже в той самой, где работает его сестра. Тем более, что путь следования, установленный в ходе проверки навигатора на снегоходе, как никогда подтверждал эту теорию. — Задержанный доставлен, — отрапортовал вошедший чуть позже сержант. — Оставить на нём наручники, товарищ майор? — Да, оставь. И наручники, и нас. — Фрай смерил взглядом высоченного мужчину, стоящего с заломленными руками, пробитой головой и с выражением какого-то обреченного, неотвратимого конца. Если бы не сложившаяся ситуация, его было бы искренне жаль. — Спасибо. Ещё какое-то время помолчав и вглядываясь в лицо сидящего напротив, Фрай устало выгреб из стола папку с новым делом, которая теперь будет пополняться новыми сведениями, если, конечно, ему удастся разговорить этого парня. — Итак, я напоминаю, что сотрудничество со следствием значительно сокращает срок в случае вынесения приговора, а также смягчает ещё неопределенную меру пресечения. Ясно? Ответом послужил короткий кивок. — Если есть, что сказать — говори. — Фрай сделал широкий жест рукой, давая понять, что готов к конструктивному диалогу. — Если нет — отвечай на мои вопросы. Коротко и по делу. — Второй вариант, — прозвучало из уст арестанта. — Ты помнишь, что произошло с тобой в ночь с четверга на пятницу? Иначе говоря — с семнадцатого на восемнадцатое декабря текущего года? — Да. Помню. — Ты помнишь, как произвёл выстрел в Вильгельма Торнтона, который сейчас находится в реанимации? — Да, во время драки… с каким-то шлепком, который… защищал этого долговязого… в очках… — Хорошо, значит хронологию событий ты помнишь. А теперь, скажи мне, дорогой мой, какого черта ты там делал и чего хотел добиться? — У меня был приказ… — Приказ? — оживился Фрай. — От кого? Какой приказ? — Так я и сказал, дядя, — усмехнулся ему в лицо Фишер. — Значит, сотрудничать ты наотрез отказываешься? Тогда — не обессудь. — Фрай до последнего надеялся, что парень хоть что-то прояснит, если не полный дурак. Хотя, видимо, он и есть. — Я не предлагаю дважды. Подумай. — Я имею право на телефонный звонок? — спросил вдруг Фишер. — Да, имеешь… Когда Фрай заметил, что он с надеждой покосился на телефонный аппарат, стоящий на столе, пришлось немного осадить: — …но лишь после того, как ты ответишь на мои вопросы. — Я хочу сперва звонок! — А я вообще в Гималаи хочу, но ведь молчу! — разозлился Фрай. — Слушай меня, верзила, чем дольше ты упрямишься, тем хуже становится твое положение. Ещё раз говорю — думай! — Не о чем! — Ты уверен, что не о чем? Например, о своей сестре… Фрай услышал, как звякнули браслеты наручников, сталкиваясь с железными прутьями спинки стула, когда мордоворот дернулся на него. Теперь на лице появилась злоба. Да такая, что соваться к нему с голыми руками — было бы себе дороже. — Не приплетай к этому дерьму мою сестру! Филипп Фрай криво усмехнулся — его всегда забавляла реакция задержанных на подобные темы. Понятное дело, что близкие люди есть у каждого, но, когда матерый преступник, согласившийся работать на криминального авторитета, не задумался о том, что будет с его родными, начинает из кожи вон лезть, чтобы «защитить» кого-то из них — это вызывает лишь недоумение и резонный вопрос: «А какого хера?!» — А ты не голоси, иначе я велю оставить тебя в карцере на пару ночек с крысами и без жрачки — шёлковым станешь! Фрай сразу отметил, что парень всё ещё красный после ора, перестал дёргаться. — Ты можешь быть самым крутым копом на районе, но ничего уже не сможешь предотвратить — состав давно спущен с горы… — Ты про что? — Фрай оторвался от заполнения формы протокола и посмотрел в глаза Фишеру. — Какой ещё состав? — Ни ты, ни я ничего здесь не решаем. Понял, да? — Назови того, кто решает. — Мне нужен звонок! Мать твою! Сейчас же! Нервозность задержанного передавалась и ему, но Фрай знал, что в начале пути на усталость не жалуются. А если жалуются, значит слабаки. — Ты получишь свой звонок, но после допроса, — снова пришлось повторять. — Может, хватит вокруг да около, Фишер? Давай уже по делу. — Ты понимаешь, что если я не сделаю этот долбанный звонок, может пострадать моя сестра?! — Ей кто-то угрожает? — будничным тоном спросил Фрай, понимая, что так может лишь усугубить ситуацию, но церемониться порядком надоело. — Держу пари, что больше, чем твоя репутация и твоё прошлое, по ней ничто не сможет ударить… — Чего ты хочешь, коп? Чтобы я рассказал, кто за этим стоит? А что толку? Фрай напрягся, а Фишер заерзал на стуле. — Он всё равно на десять шагов опередит. Он всегда опережает. Я и так уже списан в утиль… вся жизнь коту под хвост… а если расколюсь, то и мою семью ждет то же самое. — Этот самый «Он» знает местонахождение твоих близких? — Он знает всё… — Слушай, может хватит говорить загадками? — Фрай потер подбородок и откинулся на спинку кресла. — Детский сад просто. Ты либо скажешь, либо мне придется узнавать самому. Если ты просто пытаешься тянуть время, то… у меня-то его вагон. А у тебя, как ты верно подметил, — немного. Решай. Пока он заполнял бумаги Фишер сидел молча с опущенной головой. Филиппу хотелось верить, что парень примет правильное решение. — Я встречал копов, играющих в благородство… встречал шкур, которые думают лишь о себе. Но ты… ты какой-то особенный, что ли? — Да, я особенный. — Фрай закончил писанину и пафосным жестом отбросил ручку. — Я — тот, кто распутает этот клубок из змей, чего бы мне это не стоило. Ещё вопросы? Или мне можно снова задавать свои? Фишер безразлично пожал плечами. — Зачем ты покупал у сестры в аптеке хлоргексидин? Фрай пошел по стандартному списку вопросов. Не надеясь, что получится. Но чем черт не шутит. — Ничего я не покупал… — Ага. — Фрай выставил пузырек в полиэтиленовом пакете на стол. — Электронный чек пришел на твою сим-карту. У тебя привязана карта к номеру. Так что — я знаю, что и когда ты покупал. И даже — где и у кого. — Ну и чё? — огрызнулся Фишер, однако же, выглядящий теперь обескураженным. — Подумаешь. Бля! Хлоргексидин этот… не наркота, так что — предъявы мне кидать не надо! Это всего лишь антисептик! Может, я поранился?! — Давай я тебе скажу, для кого ты его покупал… — Сможешь защитить мою сестру? Фишер, покусав губы, посмотрел прямо ему в глаза, и у Фрая что-то внутри дрогнуло. — Обещай, что защитишь, и я расскажу. Всё, что знаю… Чуть погодя Филипп сумел взять себя в руки. — Извини, дружок, но… раздавать каждому зеку обещания — меня просто не хватит. Сперва расскажи, а я подумаю, что можно сделать… — Ничего ты не сделаешь — если он решит, что я больше не пригожусь, то… меня прикончат ещё раньше, чем её. К чёрту — ведите меня обратно в камеру! Заебало всё! Апатичное состояние вновь сменилось истеричным. Давно Фраю не попадались такие неустойчивые «пациенты». Если не брать в расчет Альфредо Лингвини. Тот тоже вечно вел себя как женщина с синдромом ПМС. — И всё-таки, перед тем, как ты пойдешь в камеру… посмотри сюда. Фишер нехотя скользнул взглядом по листу бумаги, который Фрай положил на столешницу. — Что это? — Это заключение. Заключение экспертизы, проведенной с твоей одеждой и обувью. — Дальше что? — Ничего. Мы нашли кровь, принадлежащую не только Вильгельму Торнтону, но и Виктору — его брату, которого похитили. Ты знаешь, что будет, если на тебя повесят кроме покушения ещё и соучастие в похищении работника полиции? — Я никого не похищал! — Да, я и говорю — за соучастие, — выделил последнее голосом слово Фрай. — Но мне тебя уже жаль… — Я должен был только вытрясти информацию о местонахождении алмазов! И всё! Остальное — не ко мне! Я только… избил его… чтобы он стал говорить… откуда мне было знать, что это — коп?! Фрай победно хлопнул ладонями по столу — процесс пошел. — Зачем ты приезжал к Вильгельму? — Велено было его контролировать. Чтоб волновался за родственничка… Рано или поздно он бы раскололся. Или этот… который коп — на это и расчет был… — И кто же из них пригодился больше? — Честно — оба фуфло! — И все же — пока они живы… — Это ненадолго. — Фишер ухмыльнулся. — Как только он поймет, что его водят за нос — их в расход не задумываясь пустят. Особенно этого Вильгельма… с ним и вони меньше — под капельницей валяется… У Фрая тут же закралась мысль о том, что Торнтона теперь могут запросто убрать. И как он не подумал — нужно было приставить охрану. Черт побери — так лохануться. Кому сказать — не поверят. — Зайди ко мне! — гаркнул он в трубку. Появился дежурный. — Срочно проверить Торнтона Вильгельма в больнице! Узнать, не было ли посторонних! И велеть персоналу лучше следить за его состоянием! Живо! Исполнять! Как только выйдет из комы — пусть сообщат! — Задёргался, да? — Если он умрет, это будет на твоей совести! — сверкнул глазами Филипп. — И убийцей будешь ты, даже если умрет он не от выстрела! И я бы поостерегся зубы скалить — на зоне выбить могут! — А ты меня, дяденька, зоной не пугай — пуганный, слава богу. — Я пробил номер, который был внесен в список как «RAT», и вышел на весьма интересную информацию… рассказать? — Если ты такой дохера умный, коп, то зачем тебе я и мои показания? — ощетинился Фишер. — Делай всё сам. Всё, что посчитаешь нужным… только помни — крысы тоже умными бывают… — Посмотрим ещё. — Звонок, — требовательно произнес Фишер. — Сейчас. — Обойдешься! Ты не ответил на один мой вопрос — вот теперь и подумай, кто и как пострадает от этого! — Не имеешь права, ублюдок! Но Фрай уже нажал на кнопку вызова конвоира. — Сука! До тебя тоже доберутся!!! — Видит бог — я хотел помочь, — с сожалением произнес Фрай, прежде чем отправить его обратно в камеру. — Пытался всё исправить… ты сам не захотел… После неудачного допроса Фрай пришел к выводу, что помощников у него нет. Видимо, и правда, перед тем, как уйти со службы, ему в самом деле придётся лезть в унитаз башкой вперед. Почему он не хотел раскапывать всё это? Потому, что знал — за одним делом потянется другое. И так далее-далее. Первостепенной задачей их руководство считало поиски пропавшего Виктора Торнтона. И связывало все эти таинственные смерти от сердечных приступов с общественным резонансом. Не бред ли? А Филипп Фрай всегда мыслил проще — если Торнтоны связаны с историей об алмазах, значит, всё, что происходит в данное время — связано с этим. Продолжая поднимать дело Звездочёта, Фрай наткнулся на одну преинтересную деталь: свой первый срок тот мотал в той же тюрьме, где чуть позднее сидел отец Торнтонов. Дело было в вопросе причастности к хищению в особо крупных размерах из Французской Национальной Галереи. Среди украденного числились редкие картины, гравюры и оружие времен Второй Мировой войны. Некоторые утверждали, что также в этой галерее хранилась единственная в своем роде коллекция алмазов, снятых с короны одного из французских королей шестнадцатого века. Для пущей безопасности коллекция была разбита на несколько частей. И «распрятана» по всей территории страны. Несколько особенно ценных и крупных алмазов остались в Париже. «Если именно об этих алмазах так «болит душа у нынешнего авторитета», как болела у Звездочёта и даже у Торнтонов, то дело принимает дурной оборот», — подумал Фрай, прежде чем снова начать просматривать дела, присланные ему из архива одним очень хорошим человеком. И чем больше он думал об этом, тем сильнее разрасталось чувство вины. Фраю казалось, что он виноват перед Эго. Перед его матерью, которую, возможно, могли бы спасти. Только никого рядом не оказалось. Прокручивая раз за разом последний их с Антуаном разговор, Филипп пришел к мысли, что Торнтон неспроста схватился за нож. И Эго, конечно, что-то не договаривал. Вывод, довольно сумасшедший, надо признать, — влез в голову сам собой. Случайно. Но Фрай не был бы полицейским если бы не допускал и возможности ухватиться за самую безбашенную версию. — Товарищ майор! — снова в двери просунулась голова одного из дежурных. — Разрешите? — Что там? — Пришла бумага подтверждения подлинности бриллианта, использованного для украшения кольца Звездочёта… — Давай сюда! — обрадовался Фрай — настал момент истины. Сейчас его догадки либо подтвердятся, либо — рухнут. — Наконец-то! Пробегая глазами по строчкам, он надеялся увидеть только одно: паленый ли бриллиант. И, наткнувшись на предложение, где говорилось, что бриллиант подлинный, понял — Звездочёт мог участвовать в том рейде на галерею. Косвенно. Он вообще мог всё это организовать. — Слушай, а могут они определить, принадлежит ли бриллиант к коллекции, которую свистнули из ФНГ? — Фрай с надеждой обратился к сержанту. — Пусть проведут дополнительную проверку… — Но они и так хари кривят, дескать, мы им работать мешаем… говорят, с такими вопросами к ювелирам или культуроведам идите… — Ничего — на что нам вообще эксперты нужны? Пусть-ка отрабатывают свои бешеные бабки! Скажи, что очень надо! — Есть! Едва Фрай уселся за компьютер, в надежде поискать что-то в базе данных, срочный вызов оторвал его. В одном из центральных ломбардов объявился какой-то умник, пытающийся втюхать продавцу красивейший маленький камушек, явно спертый из не менее красивой драгоценной вещи. Парня привезли в участок, где бедняга, захлебываясь слезами, рассказал, что камень достался ему в «знак благодарности» от какого-то мутного типа, которому срочно нужно было добыть лекарств. А в аптеку идти он не захотел, сославшись на то, что его друга избили до полусмерти. По составленному фотороботу удалось опознать в этом «типе» Макса Де-Троя. Фрай не мог поверить в такую удачу — паренек рассказал и показал даже место, где именно всё случилось. Это был захолустный гаражный кооператив. Перешерстив там всё, нашли ещё больше проблем: изуродованный дальше ехать некуда труп, оружие, и вообще — всяческие следы пребывания преступной группировки. Фрай сожалел только о том, что они чуть-чуть опоздали, — Макс и его шестерки успели улизнуть — буквально на пару часов. Гребанных пару часов. А камушек отправили на экспертизу, и к вечеру у Фрая были неопровержимые доказательства того, что Звездочёт абсолютно точно приложился к краже коллекции — то, чем Де-Трой по глупости отблагодарил пацана, — оказалось осколком старейшего алмаза. Рабочий день уже подходил к концу, а Филипп продолжал рыться в бумагах. Он не заметил, как завалился ими по самую макушку. Раздался настойчивый стук в дверь. — Да, войдите! — Здравствуйте. Мне нужен следователь Филипп Фрай… — Добрый вечер. Вы по адресу. — Фрай не поднял головы, но осознал, что голос ему очень знаком. — Что случилось, мадмуазель… — Мадмуазель Тату. Фрай не успел перелистнуть очередную страницу уголовного дела. С некоторым ступором, но он всё же высунулся из-за кипы. — Слушаю — что-то срочное? И увидел перед собой вовсе не ту жизнерадостную, симпатичную девушку, которую запомнил с прошлого визита. Сейчас на него смотрела крайне испуганная и одновременно совершенно потерянная особа. — Какой-то человек угрожает… моему другу. Фрай вздохнул — вот она самая четкая, мать её, формулировка. Только ему-то что от этого? Люди, увы, часто не понимают, насколько важна детальность и конкретика. Особенно в случаях, когда речь идет о преступниках и преступлениях. — Какой человек? Имя, фамилия, место жительства… — Я не знаю его! — С чего вы взяли тогда, что кому-то кто-то угрожает? — С того — я видела! — Тату несмело прошагала внутрь кабинета, закрывая за собой двери и несколько раз оглядываясь, будто её могли бы преследовать. — Опишите его. — Высокий… худощавый брюнет… Ухоженный… Фрай едва не хлопнул себя по лбу. — Секунду. Я имел в виду особые приметы, черты лица, может, особенности в речи. А не то, какие у него там часы, или нет ли кольца на пальце… Вы, женщины, чаще всего, должен заметить, именно на этом и концентрируйтесь… Но поймал на себе осуждающий взгляд, и замолк. — Я не видела его лица. Не слышала его речи… — Совсем? Тату мотнула головой. — Я видела его мельком, со спины. Из окна… — Мда, так мы с вами далеко не продвинемся… Фрай жестом пригласил её присесть и захлопнул дело. — Ещё раз. Какой человек и кому он угрожает? Вы можете сказать? — Что вы от меня хотите? — Тату нахмурилась. — Я пришла за помощью! — За какой помощью, мадмуазель Тату? — Фрай уселся поудобнее. — Мне нужны улики. Четкие описания. Свидетели, в конце концов. Хоть что-то существенное, кроме ваших расплывчатых слов! Я должен знать, что и кто этот человек, иначе не смогу ничем помочь! Я не гоняюсь за призраками, да будет вам известно… Лицо Тату же исказилось в болезненной гримасе. Фрай неотрывно наблюдал за её мимикой. — …сфотографировать вы этого типа не додумались? — Я уже сказала — моему другу угрожают! Угрожают не в первый раз, между прочим! А у него и так проблем выше крыши! Гражданская жена при смерти и на руках остаются двое маленьких детей! Он сам не сможет решить эти проблемы! И я не могу спокойно смотреть на то, как его превращают в чудовище! И когда, черт возьми, мне было их фотографировать — они сразу сели в машину и уехали!!! — Так, успокойтесь. — Фрай налил стакан воды. — Давайте по порядку. Кто угрожает. Кому угрожает. Как угрожает — да, не поверите, и это очень важно. Тату теребила в руках мокрый насквозь носовой платок. — Давайте, выпейте воды и успокойтесь. А потом начнем с самого начала… — Хорошо… Она сделала глоток и хотела было начать, но Фрай прервал её, спрашивая: — Вы сказали, что вашему другу угрожает какой-то неизвестный вам человек. А сейчас вы, повторяя эту же фразу, озвучиваете, что «угрожателей» уже два или более. Тату непонимающе уставилась на него. — Вы сказали «они сели и уехали», верно? Во множественном числе. Так? — Ну… да, — сделав над собой, очевидно, усилие, ответила она. — Да. Всё так. — Когда всё это началось? Она на мгновение задумалась. — Всё началось… наверное, после того убийства. В котором обвинили Франсуа Байо. Помните? Во время того, пока Франс сидел тут у вас… в застенках… и дело здесь в его отце… — В его отце? Тату кивнула. — Значит, тот, кому угрожают — Франсуа Байо. Ваш друг. Да? — Да. — Хорошо. С этим определились. — Фрай облегченно вздохнул. — А тот, кто ему угрожает — это его отец? — Не совсем… — Вторым человеком, который сел в машину, помимо того, которого вы не знаете, был он? Отец Франсуа Байо? — в лоб задал вопрос Фрай. — Мадмуазель Тату? — Это важно? — А вы как думали! — всплеснул руками Фрай. — Боже, как вы… наивны, ладно — не будем отвлекаться… расскажите, как вы вообще стали свидетелем этих угроз. — Я была в гостях у Франсуа… вечером к нему приезжал его отец с этим… типом… Франс очень занервничал, запер меня с детьми в комнате наверху. Они втроем что-то обсуждали… довольно долго… — И с чего же вы взяли, что ему угрожали? — не выдержал и снова перебил Фрай. — Они могли обсуждать бизнес. Нет? — …а когда я случайно выглянула в окно, то увидела, как его избивают на лужайке… — Кто его избивал? — Охрана. — Его же охрана? — удивился Фрай. — Нет. Дело в том, что его отец выкупил дом, находящийся в момент ареста Франса в залоге… и перепродал кому-то! Теперь охранники не подчиняются Франсу, они работают, судя по всему, на нового владельца… но это не самое страшное… Фрай внимательно посмотрел на Тату, ожидая что же такого она скажет. — Охрана вооружена до зубов… у них огнестрельное оружие… у всех. А их там больше десятка! В доме, где есть двое четырехлетних детей! И к тому же — эти амбалы агрессивны! Я на себе испытала их гостеприимство! Вы понимаете?! — Да, я понимаю. Ваши чувства. И тревогу. Но, увы, не понимаю другого: с чего вы решили, что Байо на самом деле угрожают? Тату сжала губы в тонкую линию — её терпения явно было на исходе. Как и его. Фрай собрал себя в кучку, сцепляя руки в замок. И мысленно уговаривая себя держаться. — Кстати, его шантажируют? Что-то требуют? Или просто глумятся, избивая в вашем присутствии? — Что именно от него требуют я не знаю, но… думаю, что не без этого, иначе он бы не боялся их так. Его могут шантажировать детьми. Как уже было. — Уже было? — Да, тогда это делал… Клаус. — Что вы знаете о Клаусе? — грубо и резко спросил Фрай, хоть и старался держать себя в руках. — Только то, что он — некогда правая рука авторитета-Звездочета и телохранитель его сына — Макса Де-Троя… От упоминания этой парочки у Фрая свело зубы. — Которые всё ещё в бегах, я напомню… — Да, именно, — кивнула Тату. — А ещё он… — …любовник матери Эго… — …покушался на жизнь Эго, — добавил Фрай, чуть хмурясь. — И, вероятнее всего, убил Жульена Лавачски, сына вашего бывшего коллеги — Хорста. Который тоже пропал несколько дней назад… Фрай отметил, что после этих слов Тату вся вздрогнула. — Хорст пропал?! — Именно. Его жена подала заявление. Разбираемся. — Неужели и его могут… — Убить? — Фрай сделал особый акцент на этом слове. Тату подняла на него глаза — она едва не расплакалась. — Вы были в той заварушке. Когда покушались на Эго. Я ж приходил к вам в больницу после инцидента. Но, сколько бы я не втягивал из вас информацию и хоть какие-то показания, вы предпочитали молчать и отнекиваться. — Я боялась… — А сейчас — не боитесь? — Боюсь, — пряча глаза, сообщила Тату. — Тогда, позвольте задать ещё вопрос — что изменилось, и что заставило вас прийти сюда именно сейчас? — Фрай посмотрел на неё прямо, не таясь, и надеялся на такой же прямой ответ. — Мне тоже угрожают… Фрай не первый день работал в полиции, и мог моментально отличить, где вранье, а где — правда. Сейчас была правда. Вся его скептичность ушла. Он взял из пачки лист бумаги и вытащил из стоящей на столе подставки шариковую ручку. — Вы снова не знаете того, кто вам угрожает? — Знаю. — Пишите. — Фрай придвинул лист к ней. — Это Де-Трой. — Каким образом он угрожает? — Он вчера… был у меня… под дверью… когда я вернулась… домой… — Вам некого было позвать на помощь? — сочувственно спросил Фрай. — Он был вооружен. Я не стала рисковать… — Что именно было в угрозе? Пишите. — Фрай снова указал на листок. — Пишите, мадмуазель Тату. Всё. В деталях. Даже его слова. Лишним не будет. Заведем дело. — Он говорил, что ему нужно… исчезнуть из страны… что ему нужны деньги… — То есть — было и вымогательство? — Нет, он сказал, что… это… «сюрприз» для Эго. И велел не дёргаться… — Вас пытались похитить? — догадался Фрай. — Однажды пытались, но сейчас… Де-Трой будто… пытался меня предупредить… что это… готовящееся похищение… или что-то в этом роде… — Кстати, я дозвониться до мсье Эго не могу — у него там всё нормально? — с некоторой запинкой спросил Фрай. — Мадмуазель Тату? — Должно быть нормально. Мы не виделись со вчерашнего дня, — она пыталась писать, но строчки у неё прыгали одна выше другой. — Извините… Фрай долго наблюдал за её мучениями и выдал: — Если вас это успокоит, то мы вышли на след Де-Троя. Тату остановилась на полуслове. — Почти взяли его… — Правда? Фрай кивнул. — Но он действует не сам, насколько мне известно… — Да. Вероятнее всего не сам. — В прошлый раз меня пытались увезти тоже из дома. Клаус и его… подельники… Фрай ненадолго задумался. — Преступники любят возвращаться на место первой встречи. Я отправлю к вашему дому патрульную машину… вы будете под присмотром… Тату будто не прореагировала на эти его слова. — А с Франсом что будет? — Я бы хотел с ним лично пообщаться. Это возможно? — Боюсь, что он не станет ничего рассказывать. И вообще — он не должен знать, что я была здесь. — Почему это? Фрай ждал, что она ответит, хотя и так было ясно — судя по всему, Байо удалось сломить куда быстрее. Но, если у тебя двое детей и ещё гражданская жена умирает — не сломаться сложно. — Потому что он… связан с этими людьми, — выдавила Тату. — Они могут заставить его сделать что угодно! — Кажется, я понял… Фрай вчитался в её писанину. И набрал номер коллег по цеху, чтобы отдать распоряжение приставить охрану, но тут в кабинет влетел бледный как простыня сержант. — Там… такое… — Ты что, забыл, как нужно входить в помещение? — рявкнул, для порядку, Фрай. — Товарищ майор! Прошу прощения! Срочно! Форс-мажор! — Что ещё? Сержант, заметив Тату, замялся. — Говори! — Вы просили меня договориться о дополнительной экспертизе… в общем… бриллиант пропал! Вместе с кольцом!