Звёзды над Парижем

-…бриллиант пропал! Вместе с кольцом! Колетт обернулась на голос, порядком испугавшись и вздрогнув. Фрай мгновенно изменился в лице. — Вы там что… оху… офонарели в конец?! — рявкнул он, вовремя спохватываясь и смотря на неё позже смущенно. — Прошу прощения… мадмуазель Тату, мы выйдем? Колетт кивнула. Дальше она слышала только ругань по ту сторону дверей, не особенно вдаваясь в подробности. Она просто не могла ни на чем сосредоточиться. Перед её глазами до сих пор стояла картина, от которой мурашки бегали от затылка до пят — Де-Трой с ножом в руке медленно приближается к ней и говорит, что, если она рванет бежать, издаст хоть звук — он пырнет её. Можно было бы, конечно, проявить крайнюю степень неосторожности, или же поддаться импульсам и вмазать ему, скажем, по челюсти сумкой, сбежать, позвать на помощь или даже вызвать копов, но… она не решилась. Это только в кино жертвы порой наделяются качествами суперменов, а в жизни всё куда сложнее. И хоть по глазам Де-Троя было видно — кишка у него тонка реально причинить вред, однако Колетт всё равно не рискнула связываться. Она покорно выслушала его, задавая иногда вопросы, на которые он всё время отвечал уклончиво. Но одно «предсказал» точно — Клаус не остановится. Но и это не стало новостью — Тату уже давно поняла, что так просто закончиться криминальная история не может. — Да я убью тебя на месте! Если ты мне не найдешь это кольцо!!! Так и знай! — Фрай неожиданно влетел в кабинет, продолжая орать на сержанта. — Вы что, идиоты?! И ты, и все в этом чертовом отделе! Какого черта вы не уследили?! Полицейские! Да вас всех к стенке бы за такое разгильдяйство поставить!!! — Простите, товарищ майор! Простите… мы всё исправим! — Как кольцо могло пропасть?! Ну как — скажи мне! — Я сам в шоке! Товарищ майор! Сержант говорил с такой непосредственностью и наивностью, что Колетт стало его даже жаль. Возможно, пойди он на другую работу — был бы первым. — Кто дежурил в смену? — Э-э-э… — На ковер ко мне их живо! Сержант не успел ответить. — Кстати, когда обнаружили пропажу?! — Только сейчас, товарищ майор… — Только сейчас! Идиот! — передразнил Фрай. — Срочно поднять все подразделения — скажи, что у нас чрезвычайное положение! — Есть! — Если это кто-то… из своих… — Двери не были взломаны, товарищ майор… в лабораторию никто не входил, кроме работников… — А я о чем! — Фрай принялся кому-то звонить и что-то быстро писать. — Черт побери!!! Так, сержант, если хочешь жить и главное — работать здесь, запоминай: провести проверку по факту хищения из лаборатории особого отдела, снять видео с камер наружного и внутреннего наблюдения, допросить всех дежуривших за последние несколько дней! Рапорты все мне в руки! Немедленно! Выполнять! Когда, наконец, суета чуть улеглась, Колетт кашлянула, чтобы привлечь к себе внимание. Фрай сидел, опустив голову и нервно перебирал лежащие на его столе папки. — Да, мадмуазель Тату, — вздохнул он. — У вас есть какие-то вопросы? — Ну, если честно, то есть… — Задавайте. — Что мне теперь делать? Фрай поднял голову и смертельно-уставшим взглядом посмотрел на неё. — Я очень жалею, что нам нельзя отвечать в рифму… Колетт поджала губы, не оценив попытки пошутить. — Езжайте домой. Я распоряжусь, чтобы вас сопровождали… А затем она решила, что он издевается. — Нет, я не об этом… в смысле — езжайте домой?! От этого, по-вашему, те люди, которые захотели меня похитить, остановятся?! И что дальше — мне в четырех стенах сидеть? Надолго ли это? И поможет ли вообще? Да и не могут же меня сопровождать всю жизнь! Вы же сказали, что почти взяли Де-Троя! Когда это было? И как всё прошло — почему вы его не взяли?! — Во-первых, мадмуазель Тату, — начал Фрай довольно жестким тоном. — Я не имею права раскрывать вам подробности следственной работы, проводимой нами в соответствии с установленными нормами и возложенными на нас полномочиями… Колетт поняла, что сейчас Фрай сделает что угодно, чтобы заговорить ей зубы. Но она не считала его пустословом. Не считала. Да. Но лишь до этого момента. — А во-вторых, я осмелюсь напомнить, что именно вы могли бы содействовать поиску и задержанию опасного преступника… — Рискуя своей жизнью и жизнью окружающих?! — Ох, не скромничайте… я слышал историю о том, как вы грудью готовы были защищать мсье Эго, когда… — Я не рассчитала силы… и того раза мне хватило… — Мадмуазель Тату, людей нужно уметь считывать, как текст, напечатанный на белом листе… Де-Трой не причинил бы вам вреда, вы сами озвучили, что он пытался вас предупредить, верно? — Да откуда вы знаете: причинил бы или нет?! — Мадмуазель Тату, успокойтесь. Я всего лишь привожу вам аргументы в свою защиту… — А на вас я что — нападала? — Нет, вы упрекаете наше подразделение в нерасторопности, но, извините, пожалуйста, в Париже есть и другие участки. Не так ли? — Так, давайте не будем валить с больной головы на здоровую! — Тату нахмурилась. — Я пришла сюда именно к вам! И прошу помочь! Не только себе! Я вам сказала — в опасности и другие люди! Придумывайте что-нибудь! А не выясняйте, кто и в чем больше виноват! — Боюсь, что это тоже наша работа — выяснять, кто и в чем виноват и сколько будет за это сидеть… Колетт недоверчиво произнесла: — А кроме сопровождения можно рассчитывать на какую-нибудь существенную помощь? — Давайте думать вместе, мадмуазель Тату, — сказал тогда Фрай. — Вернемся на несколько шагов назад. Вы не против? Колетт неопределенно кивнула. — Я хочу, чтобы мы прояснили один момент. Я много думал на эту тему. Спросить как-то не решался, потому что не знал вас, да и вообще — не было повода нам так плотно пообщаться. — Фрай заметно нервничал. — Но теперь, раз уж я вынужден приставить к вам охрану из личного состава… вы можете рассказать, как именно вы узнали о Клаусе и обо всем, что связано с делами Эго? С его погибшей матерью? — Это всё вышло… можно сказать… случайно… о том, что у Эго умерла мать, я узнала от него лично, когда он приходил в кафе, где я работала… а обо всем остальном — ну так, по ходу дела… — Как вы узнали о Клаусе? — Мне рассказал Франсуа. Но он не знал тогда, с кем имеет дело. Никто не знал. Только Эго. — Вы говорили, что именно он когда-то угрожал вашему другу? Так? — Да, это случилось как раз после того, как Эго решил нанять адвоката для того, чтобы не делить дом с ним… — И этим адвокатом был Байо? Колетт кивнула. — То, есть логично предположить, что Клаус узнал об этом, и решил угрожать Франсуа Байо расправой над его детьми? — Всё так и было! — выпалила Колетт. — Франс мне это уже потом рассказал, но… — Хорошо, — будто намеренно перебил Фрай и несколько оживился. — Чтобы узнать, насколько же Байо был осведомлен о делах Эго, мне нужен он сам. Пока оставим эту тему. И перейдем к другой. А как вы познакомились с Де-Троем? Колетт в раздражении откинулась на спинку стула. — У нас сегодня вечер вопросов и ответов? — Я — следователь, и я имею право задавать любые вопросы. — На Де-Троя меня вывел Хорст… — Лавачски? — поиграв бровями зачем-то, спросил Фрай. — Да. — Интересная мозаика вырисовывается, так, мадмуазель Тату? — Я вас не понимаю… — Скоро поймёте. — Фрай постукивал концом ручки по столу. — Есть некий зек. Его кличка — Бизон. Так вот — это Бизон когда-то был одноклассником вашего Хорста. И когда-то давно, а если точнее — лет двадцать пять назад, они с ним работали… на кого бы вы думали? Да, на Звездочета… Колетт решила не показывать эмоций, но всё же была сильно удивлена. — …странно, что Хорст, зная, кто вам нужен, не вывел вас сразу на Клауса… а отправил к Де-Трою… ведь вашим планом было именно через мальчишку выйти на Звездочета или — на его подельников, чтобы спасти бедственное положение друга — Франсуа Байо… Колетт сидела молча. — Я всё правильно рассказываю? — невинно осведомился Фрай. — Да, только… — Что вы знаете о семье Антуана Эго? — резко спросил Фрай. Колетт снова замялась. — Простите, но… это вы сейчас специально? — Прошу прощения, мадмуазель Тату, однако я должен спросить: насколько близко вы вообще знакомы? — Я должна отвечать? — Да, было бы неплохо. — Близко знакома, но не настолько, чтобы знать все его семейные тайны. Так лучше? — Вы знаете об истинной причине смерти его матери? Колетт мотнула головой. — Вы уверены? — Я знаю только то, что все знают — она умерла от сердечного приступа. — А чем был вызван сей приступ вы знаете? — Нет! — Колетт ответила резко и посмотрела ему прямо в глаза. — Кажется, или вы на самом деле мне не доверяете? — деловито осведомился Фрай. Колетт напряженно молчала. — Чем больше мы с вами говорим, тем сильнее вы закрываетесь. Нет? Я не психотерапевт, конечно, и не могу сказать наверняка, но ощущение именно такое. Мадмуазель Тату, раз вы пришли сюда за помощью, то я, знаете ли, имею право спросить вас о том, о чем считаю нужным. Не стоит на меня обижаться и тем более — в чем-то подозревать. Это моя работа. И вообще — я искренне хочу вам помочь. Поверьте. И будет лучше, если мы начнем конструктивный и обоюдный диалог… Колетт опустила глаза. Стало не по себе — Фрай был в чем-то прав. И она не должна была себе придумывать всякую чушь. — Хорошо. Будем считать, что я просто слишком углубился в дебри. Но спрошу снова: что вы знаете о семье Антуана Эго? Мне это нужно не просто так — я хочу понимать, насколько вы вхожи в его круг близких и можете ли быть в опасности… Колетт не поняла — что он имеет в виду? Ещё одна «опасность»? Да куда уж больше-то! — Вы, наверное, уже поняли, что всё, что происходит — неслучайно. И Эго играет здесь не последнюю роль. Точнее — не он сам, а… Фрай, не договорив, полез в стол и выудил толстую книгу. — …вот, — он перевернул книгу обложкой вверх, — знаете, что это? Колетт увидела книгу, которую не запомнить было бы очень сложно. Ту самую, которую она читала всего раз и то потому, что была крайне зла. И ей хотелось в этой книге найти лишь подтверждение того, что она видела своими глазами. Она и нашла — однако, тогда у неё не было и мысли о том, что «когда-нибудь» она сможет посмотреть на этого человека другим взглядом. Название на выполненной в минималистичном стиле обложке гласило: «Антуан Эго. Гениальное помешательство — миф или реальность?». — Вы шутите что ли?! — не сдержалась Колетт. Её снова накрыла волна злости. — Или вы серьезно? — Я серьезно… — Угу, — промычала Колетт и не поверила своим ушам. — Что, читать сейчас будем? А как же преступники, многоуважаемый мсье Фрай? — Нет, читать не будем. — Фрай усмехнулся. — Вы и сами сможете это делать, если будет необходимость. Я хочу показать вам кое-что другое. И раз уж мы ушли на несколько шагов назад, то… подъедем ещё к одному моменту… а именно — к гибели вашего босса — шефа Огюста Гюсто. — А это здесь при чем? — Посмотрите на фамилии авторов этой книги. — И что? — А теперь — сюда, — и тут Фрай вытащил знаменитую «Готовить может каждый». — Ничего не замечаете? Колетт присмотрелась. Сперва она ничего не заметила, и хотела уже сказать об этом, но тут в её голове что-то щелкнуло. И тогда Тату глянула снова, прикусывая даже язык от неожиданности вывода, посетившего её. — Стойте! Этого не может быть! Потому что… Фрай ждал окончания реплики. — … Гюсто не мог принимать участия в написании книги об Эго! Это же бред! — Да? — Фрай глянул на неё укоряюще. — Они на дух друг друга не переносили! — Вы уверены? Колетт не на шутку озадачилась. И как она раньше, черт возьми, не замечала этой детали? Ведь книгу Гюсто читала много раз. Наверное, оттого, что книгу об Эго предпочла скорее забыть. — Слушайте… — Я бы не был столь категоричен. Мы не видели полной картины, мадмуазель Тату. И уже, к сожалению, не увидим… во всяком случае, со стороны Гюсто… — Что вы хотите этим сказать? — занервничала Колетт. — Вы сочтете меня сумасшедшим стариком, которому нечего делать в полиции, но… у меня есть свой шкурный интерес довести эти дела с гибелью Гюсто и матери Эго до логического финала, — озвучил Фрай. — Вы никогда не слышали теорию о том, что Гюсто и Ришали на самом деле — родственники? — Слышала. Но не верю этому. — Хорошо, а если я скажу, что диагноз, приведший к смерти, и у Анны Де-Ришаль, и у Огюста Гюсто — одинаков? — И что дальше? — с сомнением спросила Тату. — Вы подозреваете, что… это Антуан убил Гюсто и затем кто-то ему отомстил, убив таким же образом его мать?! — Вы почти читаете мои мысли, — крякнул Фрай. — Но сейчас я вам подкину ещё информации к размышлению… Колетт уже не знала, что и думать. Весь этот разговор «по душам» с Фраем слишком затянулся. И неизвестность пугала похлеще угроз от Де-Троя. — Вы знаете о том, что у Анны Де-Ришаль была двоюродная сестра, единственный человек, который хоть как-то помогал ей восстановить справедливость после того, как предполагаемый отец Антуана подчистую разорил поместье Ришалей? — Слышала о сестре, но не более… — Тётка Анны, экс-баронесса Де-Ришаль, после развода хапанула немало денег от мужа, но потом быстро всё разбазарила… и съехала в захолустную деревеньку под Парижем. Но это не главное, а главное то, что свою дочь, то есть — двоюродную сестру Анны, она, ещё имея положение и хоромы, выгнала с маленьким ребёнком на руках, так как подозревала ту в порочной связи с женатым высокопоставленным чиновником… в те времена незаконные дети, знаете ли, были как веревка на шею… да и тараканы в башке этой дамочки были громадными… Колетт не решилась перебивать и говорить о том, что она, вероятно, знает того, кто был как раз тем самым «маленьким ребенком». — Анна получила свою долю от матери, так что и её выгнать было бы проблематично, в общем, двоюродная сестра рассчитывала на приют в части особняка, принадлежащего как раз Анне… но потом как раз нарисовался этот ухажер, который наделал много проблем… И вот Анна уже сама вынуждена была покинуть особняк. Есть сведения, что именно тот махинатор провел и ушлую тётку… да так, что она ему всё отписала… но это не точно… — А что стало с тем мальчиком? Сыном двоюродной сестры Анны? — С мальчиком? — Фрай сделал паузу. — Мать не могла его воспитывать то ли по состоянию здоровья, то ли ещё по каким-то причинам… но вскоре она с концами уехала, а ребёнка определили в пансионат. — Я знаю этого ребёнка… — Назовите. — Фрай внимательно поглядел на неё. — Гильднстер Розенкранц, да? — Он самый, — сразу кивнул Фрай. — Полное имя — Гильднстер Честер Айри Джон Розекнранц. По одной из версий, является непризнанным сыном последнего представителя из рода графьёв Розенкранцев, и занимающего в то время пост… — Долго он пробыл в интернате? — перебила Тату. — До совершеннолетия. — Неужели никто не забрал.? — Единственным близким человеком, после матери, для него была Анна. — Фрай снова сделал глубокую паузу. Чувствовалось, что ему трудно обо всём этом говорить. — Но ей его не отдали, так она сама воспитывала больного сына в крайне тяжёлых условиях… — Теперь ясно, откуда у них такая тесная связь была… — Вы знаете об этом? — Знаю, — вздохнула Колетт. — Только понять не могу — зачем… Зачем вы мне всё это рассказываете? По лицу Фрая пробежала тень сильнейшей озабоченности. — А затем, мадмуазель Тату, что у меня есть все основания полагать, что Гильднстер Розенкранц как раз и мог убить Анну Де-Ришаль. Колетт снова попросила воды. Ей понадобилось несколько минут, чтоб снова начать говорить. Только такие обвинения не укладывались в её голове. Она начала злиться на Фрая ещё больше, чем после его расспросов про их с Эго отношения. Ну не вязался в её голове Розенкранц, к которому она успела привязаться, с образом хладнокровного убийцы. Никак. И готова была на что угодно, чтоб доказать свою правоту. — Как вы… пришли к этому выводу?! Розенкранц?! Убил мать Антуана?! Вы в своём уме?! — Не нужно повышать голос. Я кое-что проясню… Колетт сжала кулаки, требуя яростным взглядом объяснений. — По другой версии, которая ближе к истине, мадмуазель Тату, Гильднстер Розенкранц является сыном… того же человека, что зачал Антуана и разорил поместье Де-Ришалей. — Фрай вытащил из стола ещё одно дело. — Я пока не буду называть его от греха подальше. Взгляните на этих людей, может, кого узнаете… Колетт не хотела никуда «смотреть». Она хотела встать и уйти, хлопнув дверью. Едва сдерживаясь, она пододвинула к себе две фотографии. И обомлела, только опустив взгляд. — Вы кого-то узнали? — Фрай дёрнулся с места, заметив её состояние. — Вы меня сегодня… извести решили? — Колетт откинулась на спинку стула. — Вываливаете на меня одно за другим… — Скажите — узнали кого-то?! — Да. — Колетт сглотнула, чувствуя неприятный привкус во рту. Кажется, от стресса у неё появилась тошнота. И голова заболела как при мигрени. — Только… это… какой-то… дурной сон… не может этого быть… Фрай, как ему, наверное, казалось, дал ей время выдохнуть. Спрашивая всё время, не нужен ли врач. Колетт отказалась. И, постоянно сбиваясь, рассказала, что одного из мужчин, изображенного на снимке она видела совсем недавно — в холле полиции, не много, не мало. А потом сказала, что именно его силуэт был в окне, когда отец Байо приезжал к сыну. — Вы уверены, что это был он? — Да, я уверена… — Мадмуазель Тату, напрягитесь изо всех сил — я вас умоляю… посмотрите ещё, если вы ошибаетесь… нам всем по шапке прилетит… мне особенно… — Нечего смотреть — я этого типа видела, как вас сейчас! Мы столкнулись с ним в холле! Я ещё отметила невероятную схожесть профиля с Антуаном… — Да, схожесть есть, потому, что это — его отец. — Тот, которого никто и никогда не видел? — Почему же не видел? — Фрай уселся обратно. — Видел. Антуана правда эта встреча миновала, слава богу, потому что когда папаша узнал о диагнозе… — Да, я знаю — отказался. И сбежал. Потому — вернулся и… — И разорил Анну. Да, именно так. — Вы знаете о нём? — Знаю... — Тогда... — Хотите, чтобы я рассказал? Колетт пожала плечами. — Хорошо... Он - офицер немецкой армии, а ещё — опаснейший преступник, имеющий в прошлом отношение к террористической группировке… Астор Джейкоб фон Зиммлер. Первая буква в фамилии изменена, так как его прямыми предками являются Гиммлеры. Не надо, надеюсь, объяснять, кто они такие… и чем занимались во времена войны? — Не надо… — Наш субъект вырос в семье фанатиков гитлеровской идеологии и чистой крови, — фыркнул Фрай. — Отец рано умер, за воспитание взялся его брат. Суровый генерал с напрочь отсутствующим чувством сострадания и жалости… он намеренно создавал из ребенка машину для изощрённых убийств. Парень всю жизнь провёл в казарме. Слышал только команды и приказы, неисполнение которых влекло за собой насилие и унижения… В раннем возрасте Астор заработал тяжелейшие психические травмы… и уже служа в армии, «отличился» тем, что угробил нескольких сослуживцев на учебном задании. Только потому что они, как ему показалось, были чем-то хуже или — слабее. Его семейка откупилась от суда. Полностью. Так он стал думать, что ему всё можно… Колетт не перебивала, хоть ей и казалось, что всё это какие-то байки. — В личной жизни ему ничего не светило — женщины от него сбегали. Да и не всякие подходили. Он искал. Тщательно подбирал кандидаток. И случайно познакомился с Анной Де-Ришаль. Хотя… я уже сомневаюсь, что «случайно». У неё было то, что ему подходило — род. Старинный. Чистокровный французский род. Перед рождением Антуана они жили в поместье. Все вместе. То есть, возвращаясь к теме о Розенкранце… напрашивается вывод, что «любвеобильный» Зиммлер мог вполне закрутить параллельный роман с двоюродной сестрой… да и с матерью её тоже… — Чем больше наследников, тем лучше? — хмыкнула Тату. — Да, своего рода — перестраховка… — Кто-нибудь об этом знает наверняка? — Только мать Розенкранца… — Она жива? Фрай долго молчал. Колетт поняла всё по глазам. — Её не стало несколько месяцев назад… — Что? Снова сердечный приступ? — Да. — И что вы собираетесь делать? — Пока не знаю, — вздохнул Фрай. — Нужно собирать улики… — А мать Эго не могла знать о связи своего кавалера с другими? С той же сестрой? — Могла. Почему ж нет… Колетт покачала головой. — И вы считаете, что… Розенкранц… способен… — Я не говорил, что он жил и работал в Мюнхене, репетиром детей у одного из родственников Астора? — Нет… — Десять лет назад Розенкранц вернулся во Францию, потому что владелец того особняка разорился и умер. Нет, не от приступа, слава богу, а от перепойки. Последние восемь лет, насколько я знаю, он работает на Эго? Верно? — Да, работает, и… смею заметить, что он — отличный дворецкий… и вообще — хороший человек! Вы должны найти веские доказательства, чтоб я поверила в то, что он убил женщину, которая считала его вторым сыном! — Вы не поверите, но этот же вопрос мучает и меня: как так получилось, что он оказался на месте преступления, наследил и, возможно, знает убийцу в лицо, если не сам им является! — Вы говорите «оказался на месте преступления» — как это?! — Вот так, — Фрай помялся ещё немного, очевидно, решая, говорить или нет. — Мы нашли его генетический материал… у неё под ногтями да, этого недостаточно, учитывая, что погибшая тесно с ним общалась… но всё же… Если взять дату, когда предположительный убийца был в доме Де-Ришаль, и подсыпал ей смертельную дозу яда, то она, эта дата, скорее всего, совпадет с той, когда Розенкранц приехал из пригорода Бордо… поезда там ходят в определенные дни, и потому узнать, кто и когда покупает билеты просто… — Вы давно этим делом занимаетесь? — А что? — Когда вы успели всё раскопать? — Я же полицейский всё-таки, — сделал вполне логичный вывод Фрай. — К тому же, потеря Антуана для меня воспринимается как собственная. Повторяю, мадмуазель Тату, это пока ещё следственные предположения, подозрения. Они ещё не могут быть полноценным делом… но стоит одной или нескольким моим теориям подтвердиться — станут за пару секунд! — Вы беседовали с Розенкранцем? — Ещё нет. Не было подходящего случая… да и других дел было по горло… теперь, когда всё зашло слишком далеко… видимо, придётся отрабатывать версии по ходу дела… Кстати, вы давно знакомы? — С Розенкранцем? — Именно. — С тех самых пор, как знакома с Эго… то есть — близко знакома, — поправилась, покраснев изрядно, Колетт. — В смысле… вы не поняли… я… — Я понял — с тех пор, как Эго впустил вас в круг близких знакомых. — Да! Точно! — Замечали ли вы за Розенкранцем какие-либо странности? — Странности? — Да, может, он подозрительно себя вел? Проявлял агрессию? Делал какие-то намеки? Как он ладит с Антуаном, мне интересно? У них всё в порядке? Чисто рабочие отношения? Или есть личные трения? Колетт не знала, что ответить — с одной стороны она хотела защитить Розенкранца, а с другой — вдруг после слов Фрая у неё закралось сомнение. Она тут же вспомнила, как вёл себя Эго — он явно знал больше, чем говорил. Она очень хорошо чувствовала эту неприязнь к дворецкому, исходившую от Антуана. С первого дня. Может, неслучайно? — Нет, ничего такого… во всяком случае я ничего из того, что вы перечислили, не наблюдала… а с Эго у них… нейтралитет… рабочие моменты бывают у всех… но никаких личных конфликтов… не замечала. — Хорошо, при вас он упоминал какие-нибудь истории, связанные с Анной? С Антуаном? Ещё с кем? — Нет, — соврала Колетт. — Ничего не упоминал. — Откуда вы знаете тогда об их связи? — Мне… Франс рассказывал… немного… Фрай прищурился. — А имя «Астор» Розенкранц или, может, ваш друг — Байо при вас упоминали? — Нет. Никогда. — А вот эта аббревиатура вам что-нибудь говорит? — Фрай написал на бумажке заглавными буквами слово «крыса». — Мадмуазель Тату? — Кроме самого очевидного? Ни о чем. — Это кличка или проще — погоняло криминального авторитета. Коим, несомненно, является Зиммлер… Вероятно, оно образовано от первых букв его имени и фамилии жены. — Долго длился брак? — Около полугода… это был чистой формальностью. И Зиммлер всё прочитал заранее… — Антуан знает об отце хоть что-то? — Что-то знает, — Фрай уклонился от ответа. Колетт сразу заметила. — То, что ему «можно было знать», когда он был ребенком. Не больше, я думаю. — А его отец о нём? — Про это мы можем лишь догадываться. Впрочем, если есть большое желание — узнать не проблема… взять хоть эту книженцию… Колетт снова задержалась взглядом на обложке, где из полутьмы выглядывал вытянутый и, надо признать, слегка зловещий силуэт мужчины — вероятно, Эго. — Я, кажется, знаю причину, почему этот выродок Астор приехал именно сейчас… — На самом деле? — не поверила этим словам Колетт. — Потому, что пал его главный конкурент — Звездочёт. — Они были знакомы? — Я вам больше скажу — они не просто «были знакомы», они, вероятнее всего, дружили… до поры до времени… — Также как с отцом Франса… — Что-что? — оживился Фрай. — Ничего, — потупилась Колетт. — Мысли вслух… — Я подниму архивы, пробью кое-какие данные и если всё сойдется, то… — Да уж, — ёрнически заметила Колетт. — Рыбак рыбака видит издалека… — И есть у меня крепкие подозрения, что один одного просто убрал… — А если этот фриц несчастный и мать Эго «убрал»? — высказалась Колетт после паузы. — У него ведь тоже есть мотив… что скажете? — Знаете… я не буду вас утомлять этими историями — мы и так засиделись, у меня у самого уже мозги набекрень… так что — последний вопрос и езжайте домой… Колетт облегченно вздохнула и размяла затекшие конечности. — У кого были ключи от дома матери Эго? — Вы у меня спрашиваете?! — При вас. У кого они были? — Ну, у Эго, конечно, и у Розенкранца… — У него тоже были? — Да, а что? — Просто тот второй брелок… на нём как раз есть отпечатки Розенкранца… — Но при мне он открывал другими ключами… — Вы уверены? — Кажется… я уверена, — запинаясь сказала Тату. — А что? — Да так… Мне нужно будет всё ещё раз проверить… Спасибо за ответы, мадмуазель Тату. Я надеюсь, что вы понимаете: всё, что мы с вами обсуждали — это… — Строго конфиденциально. Я всё понимаю. Фрай кивнул. — Я постараюсь, насколько это возможно, держать вас в курсе… — Спасибо… — Я вызвал вам патрульного. Он будет дежурить возле вашего дома. Если что-то заметите — срочно звоните. И не волнуйтесь — поймаем мы Де-Троя. Куда он денется. Домой Тату ехала в полицейской машине. С одной мыслью: какого черта это было?! Неужели Фрай на самом деле подозревает Розенкранца в убийстве матери Эго? Неужели, отец Эго и есть тот самый криминальный авторитет? Неужели она лично только что сдала его, дав копам зацепку? И что они будут с этим делать? И как она, мать её, помогла Франсу, если, по сути, сдала и его с потрохами?! Колетт становилось жутко, едва она представляла, что могут сделать с Байо эти отморозки. Ещё больше страхов вызывали думы об Эго. Как он отреагирует на такие новости? Что будет делать? Если Фрай заявится к нему и вывалит всё то, что вывалил на неё? Она полностью зациклилась на этом — не представляла, что теперь делать. Треугольник причинно-следственных связей образовался в её голове, и грозил перейти в паранойю. Колетт уже пожалела о том, что вообще сунулась к Фраю. И хоть он многое рассказал ей, она все равно не верила в то, что полиция способна будет держать ситуацию под контролем, когда на счету этого неуловимого и всё знающего наперед авторитета столько жертв. — Который подъезд? Только после этого вопроса Колетт встрепенулась. — Крайний от дороги… — Это очень тихий район, — заметил полицейский. — Не припомню даже, чтоб мы его когда-то патрулировали. Разве что по праздникам. А я тут уже пять лет как работаю… — Да… А я, оказывается, пять лет в Париже провела… — И ещё проведете. — Видимо, пора уезжать. — Уезжать? Сейчас? — В ближайшее время… — Куда именно? Зачем? Колетт вдруг поняла, к чему он клонит. — По работе… — По работе — это хорошо, только… когда такие дела… не о работе надо думать. Вам разве не выписали подписку о невыезде? Она прикусила язык. — Нет… — Вы проходите свидетелем по делу. Никуда уехать не получится, — полицай будто нарочно завел этот разговор. — Вы живете одна? — Да. — Своё жильё? — Снимаю. — Как давно? Колетт покоилась на него, давая понять, что не расположена отвечать. — Пять лет, говорила ведь, — она сделала акцент на последнем слове и вылезла из машины, раздражённо хлопая дверцей, — черт побери… — Я, конечно, всё понимаю, но куда вы собрались? — высунулся полицейский, слащаво улыбаясь. — Мадмуазель… Тату? — Домой! — Я вас обязан проводить до дверей. Или вы хотите ещё подарочек обнаружить? Колетт сразу не понравился этот «защитничек», но деваться было некуда. В подъезде стояла мертвая тишина. И не горел свет. Тату шла сзади, время от времени оглядываясь. А полицейский, идущий впереди, оглядывался на неё, подозрительно-долго пялясь. И усмешка у него была довольно зловещая. Но Колетт уговаривала саму себя, что это просто навязчивые страхи. Когда она попала в квартиру, стало чуть легче — заперевшись на все замки, можно было отдохнуть… Весь следующий день Колетт провела в напряженном ожидании: Фрай обещал сообщить, с каким успехом проводится спецоперация по обезвреживанию опасных преступников. Но звонка всё не было и не было. Несколько раз она сама порывалась позвонить, но вовремя останавливалась. К тому же, приходилось всё время напоминать себе о том, что нельзя так просто взять и выйти из дома. Однако, вопреки всем барьерам, позвонить супруге Хорста она сумела. Та рассказала, что он после смерти сына перестал приходить домой и вообще — пропал со всяких «радаров». Колетт сразу предположила, что он мог пойти и поискать помощи у своих бывших «соратников», ведь месть иногда затмевает все здравые мысли. Неполные сутки в заточении — и она уже готова была волком взвыть от такой несправедливости. Эти стены угнетали её, давили. Хотелось вырваться. И отъезд уже не казался чем-то из ряда вон выходящим — напротив, Колетт стала ждать конца недели как манны небесной. Да и уборка проходила тяжело: во-первых, вылизать всё и сразу не представлялось возможным, а во-вторых, никакой сосредоточенности в действиях не было. Совсем. Браться основательно хоть за что-нибудь мешали переживания за Эго, за Байо. За себя. За всех и сразу. И чувство вины захлестывало с головой. Под самый вечер Тату не выдержала — оделась и пошла вынести мусор. Ей казалось, что прошмыгнуть вдоль дома за пару минут — не криминал. Однако всё снова пошло не по плану. Она уже подходила к крыльцу, оглядываясь и даже примечая неизвестную ей машину на углу, как вдруг, откуда ни возьмись, нарисовался прилипала-полицейский. И нет, он, конечно, хорошо выполнял свою работу, но его манера общения и некоторые взгляды на мир совершенно не подходили под слово «профессионал». — Что вы здесь забыли?! — Я выносила мусор… — И мозги там оставили? В бачке? Колетт не знала, что на такое можно ответить. — Вообще-то я… — Вообще-то вам стоит сидеть дома и не высовываться! — грубо перебил полицай. — Из вас пока приманку не делали. Если бы мы хотели поймать парня на живца, то сказали бы вам! Или вам жить надоело?! — Послушайте, вас ко мне не надзирателем приставили! Я пока ещё не в тюрьме! Что вы лезете?! — Колетт почувствовала, как внутри разрастается раздражение. И надо признать, что этот план — сидеть и ждать у моря погоды, — ей нравился всё меньше. — Я сама могу решить, когда мне выйти из дома! — Вот когда вам не будут угрожать — валяйте! А сейчас — у меня приказ — идите обратно домой! Живо! — Нет-нет, стойте. — Колетт выставила руки вперед, защищаясь. — Я всё понимаю, у вас работа, но есть же ещё личные границы, господин полицейский… И вы их в данный момент нарушаете… — Я — человек закона, и иногда могу нарушить некоторые правила, чтобы вам, простым смертным, лучше спалось! Идите! — гаркнул полицейский. — У вас в полиции все такие… вежливые? — тихо буркнула Тату, поворачиваясь и вставая на ступеньку крыльца. — А? — А то! Я там пример для подражания! Колетт мысленно послала его куда подальше и потянула дверь, пиликнувшую после набора кода. Но человек в форме снова преградил ей путь. — Сперва войду я… — Это как вам будет угодно, мистер полицейская паранойя! — Откуда вам известно моё прозвище? — он повернулся к ней с улыбкой. — Слушайте… давайте покончим с этим, а? Вы просто присматриваете за мной, а не… — Я присматриваю. И от меня, в данном случае, зависит ваше благополучие, так что не надо тут… Стоило сделать один-единственный шаг за порог, как откуда-то из угла на полицейского обрушился удар. Сработал эффект неожиданности — никто бы не смог отбиться. Колетт взвизгнула и шарахнулась в сторону, пытаясь выскочить из подъезда, но не вышло — полицейский уже упал, а её грубо схватили за руку и дернули внутрь. Двери закрылись. — На помощь!!! Спаси… — Тихо, идиотка! — теперь она была прижата к стене. Напротив — Де-Трой. Он бросил на пол что-то тяжелое, чем, судя по всему, вырубил копа. — Не рыпайся. Я серьезно. — Помогите!!! — опять завопила Колетт, на этот раз получая ладонью по лицу. — Не ори! Тебе это уже не поможет! — Де-Трой крепче стиснул ледяные пальцы на её запястьях. — Попробуешь вырваться — исполосую всю, ясно?! Тут Колетт почувствовала, что он достал нож. — Остановись, пока не поздно… отпусти меня… я скажу, что ты помог, тебе скинут срок, Де-Трой! Ты ведь не такой, как отморозок Клаус! — Ага! — он снова навалился на неё, и Колетт перестала дышать — она боялась, что нож нечаянно выскользнет из его пальцев. — Разбежался! Ты пошла к долбанным копам, чтобы рассказать им о том, что я — не отморозок?! Или ты сдала меня?! — Ты следил…? — А ты как хотела? — Де-Трой криво усмехнулся. — И да: я тебе не завидую — Клаус очень разозлился, когда узнал… что ты не смогла держать свой язык за зубами… — Вас обоих скоро посадят! — Держу пари, что мы ещё успеем поразвлечься, — прошептал Де-Трой, дёргая её на себя. — Пошли, и без фокусов, иначе я тебя грохну — не шучу. Вперед. Напуганная до чертиков Колетт не знала, что делать — то ли попробовать дать отпор и бежать, даже если не получится, или же — максимально затормозить, упасть скажем, в обморок, — Де-Трой, сто процентов, растеряется, и тогда уже она сможет сбежать? По правде говоря, она всей душой ждала, что сейчас снова появятся неизвестные ей спасатели на чёрном Джипе. Но никто не появлялся. — Шагай. Поживей. — Де-Трой напряженно оглядывался, пытаясь как можно скорее подойти к машине. — Заорешь — получишь. — У тебя ещё есть шанс передумать… отпусти меня… — Это уже не я решаю. Так что — ничего личного, детка… — Отпусти меня, сдай Клауса — и сможешь выйти из тюрьмы намного раньше! Подумай! У тебя ведь вся жизнь ещё впереди! — Да?! — Де-Трой подтолкнул её к машине и полез в карман за ключами. — А ты думаешь, что я доживу до выхода из тюрьмы?! Или ты думаешь, что Клаус — единственный, кто мне угрожает? В тот самый момент, когда Тату решила орать, — и плевать, что будет делать с ней Де-Трой, лишь бы он не увез её черт знает куда, — во двор въехали две полицейские машины. И вой сирен показался Колетт самым прекрасным звуком на свете. Де-Трой не пытался дать деру. Не пытался взять её в заложники. Колетт была приятно удивлена — всё же что-то да осталось в нём человеческого. Всё же что-то, да он понимает. Его быстро обезоружили, уложили на живот, заломали руки и надели наручники. — Допрыгался, сучонок?! — Фрай замыкал цепочку полицейских, хромая, приблизился к лежащему Максу. — Вот теперь и поговорим… — Там… он… напал на… сотрудника… Колетт, трясясь, указала в подъезд. — Он не ответил по рации, и мы решили, что… что-то случилось. — Фрай глянул на неё. — Как вы? — Могло быть и хуже… — Вы что, выходили из квартиры? — Да, я… — Вам жить надоело?! — Колетт не в первый раз сказали подобное. — Простите… я знаю — просто не думала, что… — Товарищ майор — наш в отрубоне! Башка пробита! — отрапортовали из подъезда. — Вызывайте неотложку! — крикнул Фрай, снова наклоняясь к лежащему Максу. — Что, в копилку ещё пара годков за нападение на полицейского, а? И только теперь сонные, как мухи, соседи повылазили из своих нор — в окнах зажегся свет, зеваки стали останавливаться рядом. А Колетт пришлось прятаться за спину Фрая, чтобы не светиться. — Он не сказал, где Клаус? — Нет, — Колетт мотнула головой. — Не сказал… — Ладно — выбьем в участке. Пакуйте! — Фрай показал подчиненным жестом, чтоб те забирали Де-Троя в машину. — Я оставлю с вами ещё парочку ребят… на всякий… — Не надо — не хочу, чтоб ещё у кого-нибудь была голова пробита, — сморщилась Тату. — Правда. Спасибо. Вы и так оперативно сработали… ещё бы чуть-чуть и мне… конец… — Неплохой ножичек, однако. — Фрай взялся за кончик рукоятки, стараясь не «наследить». — Посмотрим, кого им щекотали. Вам он не знаком, случайно? — Я не разбираюсь в холодном оружии… да и в любом оружии в принципе… Колетт с отвращением смотрела на нож. — Вы не ранены? Точно всё нормально? — Да, всё нормально… как там дела… с поиском авторитета? — Ищем. Только это посложнее чем иголку в стоге сена — тип умеет прятаться, тем паче что он может узнать о наших поползновениях… раз уже был в участке… — А что говорят дежурные? — В том и дело — ничего не говорят, как в рот воды набрали, ёб их мать! — Фрай выругался. — Прошу прощения за грубость… кажется, мы встряли и по-полной… Колетт ненадолго задумалась. — Мои показания чем-то помогут? Это реально? — Я бы мечтал об этом, мадмуазель Тату… но подвергать вас такому риску… не могу. Нет. — А что может ожидать наш город, если… этот тип займет место… — …под солнцем? — Фрай приподнял одну седую бровь. — Всё что угодно. Трудно вообще предугадать, куда его понесет… не дай боже ему взбредет в башку устроить ещё один геноцид… Тьфу-тьфу-тьфу! — Тогда нельзя медлить… я вам его описала, но вы и сами знаете, как он выглядит — у вас же есть фото! И вообще может, развесить ориентировки? Фотороботы какие-нибудь? — Хотите устроить панику?! Чтобы к нам наведались спецслужбы всякие? Или — чтоб наше начальство сделало себе харакири? — И что тогда делать? Нельзя же просто сидеть и ждать! — Мы делаем всё, что в наших силах… — Вы связывались с Антуаном? — Колетт остановила Фрая, когда он уже собирался ехать. — Как он? — Пока не связывался. В ближайшее время я схожу к нему. Поговорить нам есть о чем… — Он ведь не пострадает? — голос её ужасно дрогнул. — Скажите, что это его не коснется! — Боюсь, что это уже всех коснулось. Простите, мне нужно в участок, — Фрай снял шапку и полез в машину. Другая оставалась дежурить. — И да: если можно, будьте поосторожнее. И постарайтесь не приближаться к Эго… ну, я имею в виду… сейчас, пока Клаус на свободе… не всегда держаться вместе — полезно. Да? Лучше, порой, сидеть по своим углам. Очевидно, что вас собирались похитить и шантажировать его… держите связь по телефону. И обязательно предупредите его. И свои близких. Тоже. Сами будьте бдительны. Слышите, мадмуазель Тату? Я вам позвоню, как только будут хоть какие-то результаты. Колетт осталась стоять в пустеющем дворе, освещаемом лишь парой тусклых фонарей. Пошёл густой снег, забирая всё вокруг в белый холодный кокон.