Звёзды над Парижем

Ты моё противоядие — Растопи меня в своих объятиях, Моя надежда на любовь, моё проклятие, Но, я молю тебя: не дай мне потерять её… (Jah Khalib)

Антуан чувствовал себя тряпкой — хуже всего, когда ты знаешь, что близкому тебе человеку, возможно, в данный момент нужна помощь, а ты вдруг оказываешься на больничной койке, не в силах даже башку от подушки оторвать. — Далеко ли вы собрались, мсье? — в палату вошел врач. Эго только сморщился, сжимая пальцы на капельнице. — Я уже говорил — мне нужно уйти… — А ничего, что у вас был сильнейший приступ тахикардии? Если он повторится, то нет никаких гарантий, что вас снова довезут до больницы живым. Как вам такое, мсье? Вы отдаете себе отчет, что будет, если… — У меня форс-мажорные обстоятельства… — И какие же, если не секрет? Эго, всё-таки достав капельницу, сел на кровати и посмотрел на мужчину так, — как ему самому показалось максимально убедительно, — чтобы тот сразу понял — не время задавать столь идиотские вопросы. — Что, скажите мне, может быть важнее собственного здоровья? Эго не успел ответить, потому что боль в груди внезапно снова вернулась, и не давала нормально дышать. Он не смог даже выпрямиться. Не говоря уже о том, чтобы встать и куда-то пойти. Чувство беспомощности и полного отчаяния накрыло его с головой, и захотелось громко и надрывно орать. Но даже из горла вырывались лишь хрипы. Снова набежали медсестры. — …мсье, приподнимитесь. Да, вот так. Это под язык. Давайте-давайте, сейчас будет полегче… Антуан с трудом разомкнул губы, которые, казалось, онемели окончательно, и почувствовал только, как холодные пальцы врача просунули между ними таблетку. — …снимем ещё кардиограмму, посмотрим на изменения… Его голова снова упала на подушку, не поддерживаемая больше руками врача. Белый, весь в трещинах, потолок палаты слишком резал по глазам. — …похоже, сильно нарушен ритм… — …можно ещё лидокаин по вене, чтоб наверняка… Антуан, зажмурившись, услышал, как торопливо вышла и снова вошла медсестра, беря его руку и затягивая на локтевом сгибе жгут. — …что там с кардиограммой? — …главное, что спазмы желудочков мы сняли… — …значит, стабилизируется… Укол был больным, но вся грудная клетка болела куда сильнее, чтобы Антуан обращал внимание на такую мелочь, как игла, вонзившаяся в тонкую синюю вену. На какое-то мгновение Эго стало очень страшно. Это были мысли о смерти. И мгновенно вспомнились все те случаи загадочных сердечных приступов, от которых поумирало уже достаточно народу. И паршивее всего было осознание того, что Фрай, возможно, посчитает это отказом разговаривать и отвечать на вопросы. Проклятые домыслы полезли в голову будто змеи. Так не вовремя. Антуан отчетливо помнил, как его привезли на допрос, а потом была только сгущающаяся темнота, обжигающая боль и выкрики: «неотложку» и «сердце, мать его, приезжайте срочно». Антуан жалел, что не успел спросить Фрая, знает ли тот вообще об аварии. — …мсье… у вас в роду сердечники были? Наследственные заболевания имеются? Мсье, вы должны сказать, что спровоцировало такой сильный приступ… вы слышите? Антуан с усилием перевел глаза на склонившихся над ним людей в белых халатах. Говорить тоже было трудно — язык не шевелился, а в горле першило. Эго, что было сил, вцепился в матрас и принялся считать секунды до того, как он… либо сдохнет, либо ему станет лучше. Хотя, какое там к черту «лучше»?! Он боялся даже закрывать глаза — едва он делал это, как видел перед собой Колетт. И каждая деталь её внешности приобретала особенно-острые очертания, и от этого Эго казалось, что он медленно сходит с ума. Каждый громкий удар сердца, — которое он слышал теперь отчетливо, как никогда, — будто твердил: «Это ты виноват!». — Мне… нужен… телефон… — Обойдетесь, — моментально отказал врач. — Лежите смирно, поставим ещё капельницу, приступ уже купируется, и, если всё придет в норму, то завтра-послезавтра вернетесь к обычной жизни… — Завтра-послезавтра?! — Эго подумал, что не так услышал. — Вы не понимаете… у меня… — Это вы, похоже, не понимаете, что у вас больное сердце, а с ним не шутят! Его оставили одного в палате. Велели не вставать. И не нервничать. За окном уже занимался рассвет. И Антуан, мечась в агонии, возненавидел Байо ещё больше, чем раньше — он ведь знал, что доверять этому мудаку — себе дороже. Какого черта Байо не позвонил?! Не сумел как-то передать через Фрая информацию о поездке на опознание?! То, что он также не питает к нему светлых чувств, Эго знал давно, но сейчас ситуация была слишком выходящей за рамки, чтобы отмалчиваться. — …так, мадмуазель, я вам, вроде, прямо говорю — к нему нельзя! — когда Эго вдруг начал думать на самое худшее, что могло случиться, за дверями раздались шаги и громкие голоса. — У него был приступ, сейчас нужен только покой, мы сделали всё, что могли. И нужно подождать… — Я не собираюсь ничего ждать! Я на пару секунд! Я хочу его увидеть! Пожалуйста! Антуан сперва не поверил в то, что услышал. — …как вас вообще через пост пропустили? В таком состоянии! Вы же пьяны! Мадмуазель! Покиньте помещение, пока мы не применили силу! — …применяйте, что хотите — я на вас сама жалобу накатаю — мало не покажется! Я — его близкий человек, и я имею право его увидеть! Он приподнялся на локтях. Шаги уже были рядом с палатой. И наконец дверь распахнулась. — Антуан! — в этот момент у Эго в животе будто тугая пружина разорвалась, и стало легче. Как если бы он долгое время находился в закрытой сауне, а потом вышел на свежий воздух. И смог нормально вдохнуть. — Лежи! И вот Тату уже подскочила к его кровати и надавила на плечи, судорожно сглатывая слезы, льющиеся из глаз с размазанным напрочь макияжем. А он протянул руку, — которая всё ещё казалась неподъемной, даже инородной, — чтобы коснуться её. Просто потому, что нужно убедиться. Убедиться, что это не галлюцинация. — Колетт…? — Лежи, лежи, лежи, тихо, — зашептала Колетт, схватив его за руку, и опустилась на стул у изголовья. — Я здесь, тихо. Не разговаривай, тебе нельзя… — Я думал, что… — Я знаю, знаю, — она, всё ещё трясясь от рыданий, уткнулась в его подушку. — П-прости… — …что навсегда потерял тебя… Эго почувствовал, как её губы коснулись тыльной стороны его ладони. И ему снова стало не хватать воздуха. Резко в голове всплыли подробности их последнего телефонного разговора. И ссоры. И одна неосторожно им сказанная фраза, которая, будто червь яблоко, ела вот уже несколько дней. Смысл которой он смог понять и пропустить через себя истинно лишь теперь, когда едва не потерял Колетт. — Я… не хочу… чтобы ты… — Антуан, умоляю, молчи… — …чтобы ты уезжала из Парижа… не хочу, слышишь? — Эго всё же договорил, хоть далось это с трудом. — Прости меня за те слова… — Ничего, всё нормально, успокойся, — выдохнула ему в макушку Колетт. — Я знала, что ты это тогда на эмоциях сказал, но… — …что «но»? — Эго снова попытался приподняться, но руки Тату не позволили этого сделать. — Колетт? — Но я уже всё решила… уезжаю сегодня вечером… так будет лучше… Эго стиснул зубы — он мог бы много ей сказать, в том числе и о том, что именно он думает по поводу этого продиктованного явно женской логикой «будет лучше», но решил, что это подождет. До вчера он, вероятно, сможет что-то придумать, чтоб она передумала. Главное сейчас — убедить врачевателей, что он может покинуть больницу без последствий для здоровья. А даже если и с последствиями — неважно. Оставаться здесь он был не намерен. В конце концов, в полдень он должен быть в «Ледойен» и подписать контракт с Адсорбт. С этими мыслями Эго задремал, а когда открыл глаза, то обнаружил, что уже позднее утро, и начался обход. Он легонько коснулся руки Колетт, которая тоже прикорнула на подушке. — Тебе надо домой — отдохнуть… — Ничего, я… в норме… Она попыталась улыбнуться, но он уже увидел, что это далеко не так. — Ты-то как? — Сейчас полегче, — сказал Эго. — Влили в меня черт знает сколько всякой дряни… но зато — отпустило… — Тебе надо следить за сердцем, Антуан, ты же знаешь… и бросить курить… Эго закатил глаза, не веря, что она будет сейчас читать ему лекцию о здоровом образе жизни. — А ты пила зачем? — нахмурился он. — Ну, уж не от хорошей жизни, точно, знаешь ли! Они встретились взглядами, и Эго первым отвел глаза. — Расскажешь о своей такой нелегкой жизни? Колетт замотала головой. — Это… долгая история… я… была… у Лорки на свадьбе… ну и… в общем — неважно. — Как ты узнала, что я здесь? — перевел тему Эго. — Фрай сказал, когда мы с Байо приехали… — Значит, Байо тебя всё-таки нашел? Он ездил на опознание в морг… после того, как мы увидели… место аварии… — Ужас какой, — Колетт закрыла лицо руками. — Неужели это и правда… мой мотоцикл? Я его продала не так давно — недели ещё нет… я ж возила его в сервисный центр… мне там всё починили… он был полностью исправен… — Странно всё это… очень даже… Эго крепко задумался. — Авария? — спросила Колетт. — Или то, что именно мой мотоцикл попал в неё? — И то, и другое. А ты не считаешь, что тебя… хотели… — Убить? — покусала губы Колетт. — Подстроив аварию? — Тебе надо пообщаться на эту тему с Фраем, я думаю… — Нет, спасибо, не собираюсь я с ним больше общаться… и так хватит за глаза — то, Де-Трой, то гребанный Клаус… то ещё какая ерунда… Эго напрягся при словах о Клаусе. — Его взяли в доме твоей матери, ты знаешь? — Что? — Антуан очень надеялся, что это не хохма. Впрочем, Колетт и не смогла бы шутить такими вещами. — Ты серьезно?! Взяли? Ты уверена? — Да, а тебе Фрай ничего не говорил? — Нет, мы… не успели поговорить, я отключился… В палату снова наведался врач, и отправил Колетт «прогуляться по коридору». — Мсье Эго, я должен задать вам пару вопросов. Вы не против? Эго мотнул головой. — Как вы? — Спасибо. Жить буду. — Жалобы есть? — Сейчас нет… — Хорошо, я вижу, что приступ снялся. Но нужно установить его причину… Итак, скажите, в течение последних трех суток, вы ели подозрительные продукты? Может, что-то экзотическое? Пили какие-то особенные напитки? — Нет, всё как обычно… — Вы уверены? — Уверен. — А лекарства? Принимали? — Смотря какие… — У вас их много? — Лекарства мне выписаны врачами. Не волнуйтесь, всё законно, — сказал Эго, понимая, на что мог подумать мужчина. — Успокоительное в умеренных дозах ещё никому не вредило, не так ли? Врач неопределенно кивнул. — Это, конечно, может быть аллергической реакцией, но… Тут Эго глянул на его наручные часы и обомлел — половина одиннадцатого. — Я бы хотел знать, когда мне можно будет… — …мсье Эго, мы всё же возьмем у вас анализ крови, чтобы узнать наверняка, не отравление ли это, — перебил врач, и Антуан моргнул несколько раз. — Вы в курсе, что за последнее время к нам поступило немало больных со странными сердечными болями, вызванными медленно-действующим ядом, неизвестного пока происхождения? Он смог только чуть кивнуть. — …нас предупредил следователь Фрай, чтобы, в случае чего, мы отзванивались ему лично… он ещё очень просил о вас позаботиться… Рассматривал ли Эго такой вариант? Нет. Ему стало едва ли не смешно — неужели Фрай всерьез думает, что его могут… отравить? Точно также, как и… Антуан вдруг вспомнил мать. И тогда стало не до смеха. — Со следователем Фраем мы сами, я думаю, решим все вопросы… а пока… нельзя мне… получить вещи назад? — Вы всё равно куда-то собираетесь? — Да. У меня деловая встреча. — Мсье Эго… — Я не могу и не собираюсь валяться тут, когда меня ждет работа. — Говорите, как типичный трудоголик… — Так и есть, — улыбнулся Антуан. — Анализы брать будете? — Да, но… — Вперед, — он подставил руку, отвернувшись к стене. — Я спешу. Правда. — Мсье Эго, у меня к вам одна убедительная просьба: воздержитесь от употребления спиртного и табакокурения. А ещё лучше, проверьте сердце у хорошего кардиолога. Я имею в виду за деньги. Там просто оборудование в разы лучше, — выдал врач, когда Антуан заполнял бумагу, которая говорила о том, что «все риски пациент берет на себя». — Не затягивайте — если приступы будут учащаться, то… — Я понимаю, — Эго кивнул, надеясь, что этот говорливый слуга Гиппократа наконец-то закроет рот, а то голова и так плохо соображала. — Спасибо. Я могу идти? — Ну, раз слушать реальные доводы в пользу перестраховки вы не хотите — идите. Вы расписались? В двух экземплярах? Отлично, — врач убрал один лист в свой сейф, а другой отдал. — Удачи, мсье Эго. Не болейте. И с праздником вас! Эго сперва не понял — к чему была последняя фраза, а потом до него дошло — сегодня тридцать первое. Просто прекрасно. Он раздраженно фыркнул — его едва ли не тошнило от всех праздников в последнее время, а уж от Нового года и подавно. Так получилось, что большинство раз в своей жизни на Новый год Эго оставался совершенно один. Когда он жил с Сорелем, тот вечно не вовремя планировал командировки, а отмечать с матерью — и, боже упаси, ещё и с Клаусом, — он бы не выдержал. И с Люси — в прошлый новый год — та же история: она свалила к дружкам, надралась, и ему ничего не оставалось, кроме как тащить её отключившееся тело домой, приводить в чувство, а потом ещё выслушивать нотации в стиле: «почему ты меня не остановил»… Пройдя мимо снующих в холле рабочих, развешивающих гирлянды и устанавливающих елку, Антуан искал глазами Колетт. Она сказала, что дождется его, чтобы поехать вместе. Правда, «ехать» каждому предстояло в свою сторону, но сделать лишний круг по городу после всего, что они пережили, возможно, не такая и плохая идея. — …ты уверена, что всё в норме? — Эго затормозил, когда увидел спину Лингвини, очевидно, старательно отговаривающего Тату от поездки. — Просто… может, тебе сразу домой? И вообще — Эго, разве, полицейские не пасут? — С чего это его должны пасти?! — он уловил в словах Колетт грозные нотки, и на душе стало чуть легче — уж кто-кто, а Тату сможет отстоять свою позицию. И его, возможно, тоже. С Лингвини, во всяком случае, точно справится. — Он не преступник! Альф! — Ну, не злись, я так подумал — мало ли. Всё же… будь поосторожней… — Спасибо, черт побери, за совет, Альф! Правда — куда ж я без тебя! — Байо просил меня за тобой приглядывать! Вот и всё! — Антуан почти не удивился, услышав это. Но Лингвини продолжил, и резко стало не по себе. — Нам кажется, что тебе… стоит… оставить Эго. Чем быстрее, тем лучше. Вы не пара… мы решили, что… — Хо-хо-хо! — Колетт сделала большой шаг вперед, и Лингвини пришлось шагать назад. — Вы решили? Взяли и решили за меня? Без меня меня женили, так что ли?! Так вот — передай Байо, чтоб он со своим мнением шел на три буквы! Понял?! — Ты, неужели, не видишь, в какие переделки тебя втянул Эго?! Колетт! Сколько уже всяких происшествий! И везде он появляется! Так или иначе — всплывает информация, что он замешан! Даже в истории с Микро-шефом! Я вспомнил! В тот день ведь не только Живодэр тёрся около моего дома! Но и твой Эго там был! Совпадение? А?! — Да как ты смеешь! — взвизгнула Колетт, и Антуан решил, что пора вмешаться. — Что здесь происходит? — Эго сумел сделать вид, что только подошел, и не слышал ничего из того, о чем они говорили. — Колетт? Лингвини испепелял его взглядом. Антуан никогда не видел такой ненависти в глазах парня. — Ничего не происходит, Антуан, — Тату подошла, и Эго отметил, что Лингвини в этот момент готов был броситься на него как бешеная собака. — Поехали. Такси ждет. — Если у тебя есть какие-то претензии, может, озвучишь? — Эго не торопился. Он обошёл Колетт. И тоже посмотрел на Лингвини самым суровым взглядом, на который был способен. — Я должен знать, в чем ты меня обвиняешь за моей спиной… — Обвинять вас, мсье Эго, будут полицейские, когда найдут доказательства. А я почему-то уже не сомневаюсь, что найдут. — Лингвини сжал кулаки и убрал руки в карманы куртки. — А в чем, вы и сами знаете, не так ли? — Послушай меня, Лингвини… — Вы не учитель, а я — не ученик, и слушать ничего не буду! У меня своя голова на плечах есть! — Жаль, что в ней нет мозгов, — сказал Эго с некоторым смешком. — Но ничего — может, когда-нибудь появятся. — Вы заодно с Живодэром, да? Эго в недоумении повернул голову, уже собираясь уходить. — Вы помогли ему похитить Микро-шефа, чтобы потом заставить его работать на вас! Ведь, раз «Рататую» конец, нет у вас больше прибыли и работы, так?! — Слушай, пора санитаров звать? — обратился Эго к Колетт. — Хорошо, что мы в больнице. Никуда ехать не надо. Пусть-ка его проверят, а? — Я всё равно докажу, что прав! — Лингвини нахлобучил свою огромную вязаную шапку на глаза и повернулся в сторону выхода. — И я докажу, что мой отец умер не просто так! И ты, Эго, знаешь, что с ним случилось! Потому, что это ты сделал! — И что, мать вашу, это было? — Антуан поправил очки и проводил парня взглядом. — Когда он так башкой ударился, что… — Много всего произошло, Антуан… Микро-шефа и правда кто-то похитил… скорее всего, что Живодэр замешан, помнишь, мы видели его тогда у дома Лингвини? — Помню, но… какого черта похищать крысу, которая и ходить-то больше не может? — Вот и мне интересно, зачем… Это такая изощренная месть? — Месть Лингвини? За что? — По сути, когда Микро-шеф, выкрал у Живодэра бумаги на «Гюсто», то фактически Альф и оставил нашего поваренка без работы… Антуан, заматывая шарф на шее, прищурился. — Выкрал? То есть — вы получили «Гюсто» незаконно? — Что значит «незаконно»? — нахмурилась Тату. — Это Живодэр пытался утаить факт того, что ему написала в письме мать Альфа. Что он — сын Гюсто. Живодэр как раз собирался прибрать ресторан незаконно, и сделал бы это, если б не крыса… — Ну, извини, однако, всё же у Живодэра было больше прав на ресторан, чем у неумехи-Лингвини, нет? В конце концов, Живодэр, каким бы ни был, но он — преемник Гюсто. Опытный шеф, пусть и с гнильцой. Колетт качнула головой. — Но в завещании были упомянуты наследники… — То есть — Гюсто знал, что у него есть дети? — Возможно, что знал… — А почему это он сомневался? — Без понятия, честно… — А когда Гюсто составлял завещание, ты не знаешь? — Нет, меня в такие подробности не посвящали как-то… — А Живодэр мог шантажировать мать Лингвини? — спросил Антуан, когда они выходили из дверей больницы. — Скажем, он давно всё разузнал и… грел себе местечко… например, Гюсто хотел бы привести наследничка на трон, но… Живодэр подсуетился и велел матери Лингвини всё отрицать… в результате папашка умер, а мамка, чтоб сыночек на улице не остался, написала письмо. — Но она писала его Живодэру, — сказала Колетт. — Я помню текст на конверте — «Бенджамину Живодэру лично в руки». Не странно ли это? Если именно он её шантажировал? — А если имя Живодэра на конверте было приписано уже многим позже? — Антуан, я не понимаю тебя. — Колетт остановилась посреди улицы. — Ты хочешь сказать, что… всё это… спланированная операция? И с Лингвини, и с письмом, и с завещанием, и вообще… — Я не знаю — просто поделился мыслями… а насчет похищения крысы… пусть Лингвини обратится в органы. Пока он затеял какую-нибудь подлянку для Живодэра, который его уделает при любых раскладах — помяни моё слово. Они сели в такси. И Антуан заметил, как ёжится Тату. — Колетт, ты… в порядке? — Да, просто… это всё… так… страшно… Она смотрела в окно. И держалась напряженно. — Ну, извини меня — я не хотел, чтоб у тебя появлялась лишняя головная боль, правда, — сказал Антуан, имея в виду её похмелье. — Колетт? — Нет, дело не в этом… я просто… Антуан вздохнул. — Я слышал, о чем вы говорили… А Колетт с какой-то опаской глянула на него. — Подозрения, помноженные на ревность — адская смесь, да? — Да уж, я не знаю, почему у него крышу рвет из-за наших с тобой отношений, но… — И не только у него, — добавил Эго, вспоминая морду Байо. — Я так полагаю, что наши мальчики решили стать друзьями и организовать движение против меня? Колетт не ответила — она продолжала смотреть на него изучающе-отстранённо. Будто впервые увидела. Эго выдержал эту зрительную атаку, даже не моргнув. — И это притом, что недоумок-Лингвини вообще может засунуть свои желания куда подальше, а у Байо у самого рыльце, ой, как в пушку, так? Хороший, должно быть, план. Держу пари, что они уже начали его реализацию… — Что ты имеешь в виду? — Поживём — увидим, — загадочно ответив, Эго снова глянул на часы. — Во сколько ты… уезжаешь? — Машина заказана на шесть, — теперь взгляд Колетт изменился. С холодного на пронзительно-грустный. И внутри у Эго зашевелилась надежда, что она передумает. — Поезд в восемь… — Я тебя провожу, ты не против? Колетт замотала головой. — Поспи, как приедешь, — сказал Эго, доставая деньги и отсчитывая нужную сумму. Машина свернула к ресторану «Ледойен». — Если что — сразу звони. Ладно? — Куда ты сейчас? — Колетт, смаргивая слёзы, уставилась на внушающий фасад ресторана. — Что, это и есть твоя важная встреча? — Да, — кивнул Эго. — Я подписываю контракт с Адсорбт. — Что? Ты подписываешь с ней контракт? — глаза у Колетт расширились до размеров блюдец. — Антуан… ты… зачем?! — Затем, что мне нужна работа. А я нужен ей. — Антуан, я тебе уже говорила — Адсорбт не умеет хорошо относиться к людям, она тебя подставит… и ты окажешься у разбитого корыта! Ей нельзя доверять! Эго захотелось успокоить Колетт, попытаться её переубедить, но времени совершенно не было. И поэтому всё, что он смог — это накрыть её руки своими и сказать, что «знает, что делает». Тату схватила его за рукав пальто, и удерживала, пока он вдруг не вспомнил, что дома остались документы. А без удостоверения личности ни один нотариус подписи ставить не позволит. — Черт побери! — Что? — испугалась Колетт. — У меня дома паспорт… — Вот! Это судьба! Тебе не нужен этот контракт, Антуан! — Нет, Колетт, мне он нужен. Как воздух нужен. Эго достал из кармана мобильный, попутно называя водителю свой адрес. — Алло? Ты на проводе? — Тоша! — Сорель ответил быстро. Как и всегда. — Чего там с тобой? — Ничего со мной — ты на работе? — Да, я на работе, а вот ты… опаздываешь, дорогой мой… — Я знаю — придержи там Адсорбт и нотариуса… я уже еду… — В смысле?! — у Эго едва уши не заложило от вопля Сореля. — Я что, должен на пороге разлечься, и не выпускать их? Как ты себе это представляешь? — Я не знаю — как-нибудь задержи их! — И долго мне тут клоуна изображать? Сколько тебя ждать? — Полчаса, может, минут двадцать… — Сколько?! Так, Тоша, эта стерва уже рвет и мечет! Сегодня ж короткий день! Ты где вообще?! — У меня уважительная причина — я из больницы. Скажи ей об этом. Пока Сорель не начал возмущаться снова, Эго сбросил вызов. Он бегом заскочил домой, схватил папку, паспорт, и уже внизу наткнулся на консьержку. Бабка выглядела чересчур обеспокоенной. — Мсье Эго… к вам тут… заходили… — Кто? — Эго то и дело смотрел на часы — время шло слишком быстро. — Что вы молчите? — Мужчина. Он отказался показывать документы… отказался записываться в журнал посетителей… Странный, одно слово. Я и лица-то толком не разглядела, скрывал он его… но… он очень настаивал на встрече с вами, я сказала, что нет вас со вчерашнего дня… тогда он… оставил это… И тогда Эго увидел в руках бабки конверт. — Как он выглядел? — Я ж говорю… — Высокий, низкий, толстый или худой… — Высокий, стройный… хорошо одетый, вот как вы, дорогой мсье Эго… У Антуана снова защемило в груди. — Хорошо, спасибо. Я… прочту письмо, и если посчитаю нужным… — Он сказал, что если письмо не попадет к вам в руки… мне не поздоровится… Эго неловко сглотнул, не зная куда смотреть. — Ну вот — вы мне его отдали. Всё в порядке. Не волнуйтесь так. Всю дорогу до «Ледойен» Эго сидел как иголках. Конверт он убрал во внутренний карман пальто, и ему на какое-то мгновение показалось, что бумага плавится, растекаясь по его телу жидкой обжигающей субстанцией. Конечно, он сразу понял, от кого это письмо. От отца. И, похоже, что откладывать встречу с ним больше не получится — раз он наведался прямо домой и даже угрожал консьержке. Черт бы его побрал. Ни раньше, ни позже. — Антуан, ты хорошо подумал? — Эго вздрогнул от прикосновения Тату, которая всё это время была рядом. — А? Ты про что? — Я про Адсорбт и про контракт… — Да, я хорошо подумал, — изобразить искреннюю улыбку, увы, не получилось. — Спасибо за то, что ты переживаешь за меня. Правда. Такси остановилось напротив ресторана. Колетт тяжело вздохнула. — До вечера… Эго мог только кивнуть. Он чувствовал, что любые слова сейчас будут лишними. Он вышел, и на пару секунд задержался на крыльце, чтобы обернуться и проводить удаляющуюся машину взглядом. Антуан не стал дожидаться, пока метрдотель расшаркается перед ним — на это просто не было времени, — сам вошел, сам разделся и перекидывая пальто через локоть, направился прямиком к кабинету Адсорбт. С коротким стуком он открыл двери — на него выскочил Сорель с криком: «Сейчас будет фокус!». И Антуан понял, что он появился вовремя. Ещё пара секунд, и Жан бы тоже мог огрести по первое число. — - Прошу прощения за опоздание, добрый день, — Эго увидел, как скривилась Адсорбт, сидящая в массивном кресле. Напротив, в таком же кресле, восседал солидный мужчина в дорогом костюме. На столе горкой лежали бумаги и несколько Кодексов. — Благодарю вас за ожидание. У меня случились небольшие форс-мажорные обстоятельства. — Я не устану повторять, что никакие обстоятельства не должны мешать работе, — фыркнула Адсорбт, всё ещё кривя ярко накрашенные губы в усмешке. — И единственное приемлемое мною оправдание в таких ситуациях — это полная недееспособность организма, то есть — смерть. Ибо время — деньги. Это был первый и последний раз, когда вам прощается опоздание на сорок минут, мсье Эго, я надеюсь, что это понятно? — Более чем, мадам, — вежливо кивнул Антуан, мысленно порвав эту старую вешалку в клочья. — И я смею вас уверить, что этого больше не повторится. Адсорбт ещё какое-то время буравила его гневным взглядом. Будто ей было мало его извинений. Антуану хотелось сквозь землю провалиться — он же не школьник, опоздавший на экзамен. Он — взрослый человек. — Приступим к делу? — наконец ему предложили присесть. А учитывая, что он после капельницы был весьма слаб, то деловитость и максимальная сосредоточенность дались не сразу. Несколько минут он просто сидел, смотря в одну точку. — Итак, мсье Эго, вот ваш экземпляр контракта, прошу ознакомиться… Антуан много раз носил маски. Самые разные. Он мог быть абсолютно разным с разными людьми. В зависимости от ситуации и своих приоритетов. Он почти привык к этому — необходимости подстраиваться. Но никогда не думал, что с Жанной Адсорбт будет так сложно просто держаться в рамках приличий. Она, казалось, считала себя не меньше, чем богиней, сошедшей с Олимпа, и, судя по всему, искренне верящей, что все должны ей поклоняться. — Прошу обратить особое внимание на пункт, выделенный курсивом, — подал голос нотариус спустя пару минут, при этом он смотрел исключительно на него, и Антуан сразу смекнул — всё это относится лишь к нему. — Настоящий контракт не может быть расторгнут досрочно. То есть — при любых возникших проблемах у вас будет только один выход: обращаться в суд, но также заплатить неустойку, равную тройному размеру начальной суммы вложения… сумма указана ниже… — А наличие такого… интересного пункта — это обязательное условие? — Антуан, увидев упомянутую кругленькую сумму, что в случае каких-то трений и претензий, увеличится до невероятных размеров, сильнее стиснул в пальцах бумаги. — Быть может, лучше исключить его из списка? — Нет, мсье Эго, — тут же ответила Адсорбт. — Этот пункт внесла я лично. Для подстраховки. Пришлось прикусить язык и продолжить читать довольно нудно составленные предложения. — Я и так пошла вам на уступки — вы забыли? — Антуан понял, что она имеет в виду срок действия контракта. Да, он был полугодовым. И то слава богу. — Если всё понятно, то… думаю, мы не будем штудировать наизусть сейчас все положения. Мы разберемся по ходу дела, как вы, мсье Эго? Согласны? Эго вдруг захотелось покончить с этим как можно скорее. И он просто кивнул. Снова слово взял нотариус: — Подписывая это, вы, мсье Антуан Мари-Пьер Де-Ришаль, подтверждаете, что согласны с условиями, прописанными в контракте, а также берёте на себя все обязательства, указанные в приложении к контракту, то есть — обязуетесь полностью отработать вложенные в вас средства… Антуан расписался трижды, затем поверх его подписи была поставлена печать. А также сделана ксерокопия паспорта, выписки из банка и страхового свидетельства. То же самое было проделано с документами Адсорбт. По одному экземпляру они получили на руки, остальные были упакованы и отправлены на хранение в сейфы. Первый стоял в кабинете Жанны, а второй — у её юриста. Пожелав «плодотворного сотрудничества», нотариус удалился, ссылаясь на срочные и великие дела. Адсорбт пошла его провожать, а в кабинет снова ввалился Сорель. На сей раз с бутылкой и закуской на троих. Антуан без всякого энтузиазма листал страницы контракта, пробегая ещё раз по строчкам глазами. — Эй, Тош, неважно выглядишь… Антуан медленно поднял голову и посмотрел на бывшего. — Что-то случилось? — Нет, всё просто отлично. — Эго знал, что его интонация не похожа на радостную, но притворяться ещё и перед Сорелем не хотелось. — Незаметно? Жан только плечами успел пожать. — Просто капкан захлопнулся. И мне конец. — Тош, хорош тебе киснуть, — штопор брякнул по столу, а Сорель возился с этикеткой на пробке. — Всё только начинается. Знаешь, когда ты получишь первую зарплату, то пересмотришь свои взгляды на сотрудничество с этой просроченной… воблой. Но она, вообще-то, прикольная, если не злить, ага? Адсорбт вошла очень тихо, и Антуан мысленно перекрестился, радуясь тому, что что не стал ничего отвечать Сорелю, хоть очень хотелось, иначе бы могло выйти совсем неприятно — мало того, что опоздал, так и ещё и оскорбил. — Ну что, мальчики, предлагаю выпить за наше будущее успешное сотрудничество, которое откроет новые горизонты для моего бизнеса… Пока Адсорбт блистала красноречием, Сорель разлил вино. — Я не буду. — Антуан мотнул головой. — Это почему? — Жанна уставилась на него, как баран на новые ворота. — Что с тобой сегодня, Эго? — Я из-под капельницы, — сказал Антуан, выразительно глянув на Сореля. — Думал, что ты… то есть — вы, простите, в курсе. — Я в курсе, но… всё настолько серьезно? — Адсорбт чокнулась с Сорелем и пригубила вино. — Ты, смотри, не вздумай мне расклеиться. Послезавтра у нас первый рабочий день. В смысле — совместный. А совсем скоро важная пресс-конференция. Ты понял? — Да, я понял. — Антуан еле дождался, когда они допьют, чтобы встать. — Прошу меня простить — мне пора. Послезавтра во сколько? — Нет-нет, не торопись, Эго, — сказала вдруг Адсорбт, вальяжно располагаясь в своем кресле. — Садись-ка, мой хороший, обратно… Брови Эго поползли на лоб. — Мы ещё не все обсудили, если что. Сорель, старательно делая вид, что его в помещении нет, отошел к стеночке и начал рассматривать дипломы, висящие на ней. — И что же, например, мы не обсудили? — не мог понять происходящего Антуан. — Для начала я бы хотела убедиться, что ты действительно понимаешь, что подписал контракт, и теперь мы в одной упряжке. — Адсорбт постучала ногтями по столешнице, привлекая к себе внимание. — Ты выглядишь слишком уж отстраненным. В каких облаках витаешь? А? — Вам кажется. Я собран и серьезен как никогда. — Но заинтересованности я не вижу… — Аппетит приходит во время еды, не так ли? — Эго очень хотел, чтоб последнее слово было за ним. В глазах Адсорбт мелькнула неподдельная злоба. — Прости, мой дорогой, но у меня нет времени на то, чтобы ждать, когда ты там соизволишь втянуться. И я, с позволения, переформулирую это высказывание: «Аппетит к тебе должен прийти до еды, а не во время…», это ясно? Её тон не допускал компромиссов. И Антуану в очередной раз пришлось затолкать свои возражения куда подальше, склонить голову, слушая, что она скажет дальше. — Я лишь хочу напомнить, что тебе этот контракт нужен даже больше, чем мне. Да? Так что — сделай выводы. В самое ближайшее время. — Хорошо, сделаю, — всего пара слов, а внутри уже взорвалась бомба негодования. Антуан едва сдерживался. — Что-то ещё? — А сам как думаешь? — Адсорбт сложила руки в замок, смотря на него долгим, пробирающим взглядом. — Конечно, «что-то ещё». Я же сказала — садись — разговор будет долгим. И тут Антуан понял, что Колетт была чертовски права — он не должен был подписывать этот треклятый контракт. Потому, что это выше его сил. Потому что, похоже, и его слова про «капкан» были истинны — старуха-Адсорбт выжмет из него всё до капли. Они ещё даже не начали работать, а его уже трясет. Он действительно свершил глупость. Гребанную глупость, за которую расплачиваться предстоит целых шесть месяцев. И о какой же тогда заинтересованности вообще может идти речь?! — Я, пожалуй, пойду займусь делами, — вымолвил Сорель, понимающий, что к чему. — Спасибо за приятную компанию… — Иди-иди, — махнула ему рукой Адсорбт, судя по всему, только этого и дожидавшаяся. — Займись. И позови мне Дилана. Антуан сжал кулаки, когда Сорель, покидая кабинет, бросил на него сочувствующий взгляд.