Звёзды над Парижем

Всё нужно пережить на этом свете, Всё нужно испытать и оценить: Несчастье, боль, измену, горе, сплетни — Всё нужно через сердце пропустить… Не смейте умирать! Как ни тяжка утрата — Не в силах смерть исправить ход судьбы! Дань отдана, но вы не виноваты, Ведь для чего-то есть на свете… смысл?! (Карасенко А.)

— …я знаю, где держат Колетт! — Эго сказал это также, как истинный верующий в церкви произносит молитву. — …так-с, секунду… я тебе кое-что озвучу сейчас, ты только не обижайся, ладно? — внимательно посмотрел на него Сорель, но Антуан не понял ни слова, хоть и говорили они, вроде, на одном языке. — Мне кажется, что пора… подключить к поискам настоящих копов… Эго скривился, собираясь уже выйти из подъезда и наорать на Сореля заодно, но тот опередил его, выставил руки вперёд, удерживая на месте. — …я не думаю, что они справятся хуже, чем этот старикан с клюшкой! Нет, стоп! Слушай меня! — Эго вновь настырно дёрнулся, но снова был остановлен. — Хватит уже самодеятельности — итак всё зарубили дальше ехать некуда просто, блядь! Хватит уже! В чем-то эти придурки были даже правы — что Фрай, что Байо, — ты, так желающий помочь, делаешь только хуже! Своей самоуверенностью! — …если ты не поедешь, я один поеду! — Антуан пошел напролом. — Пусти меня! Я знаю, где её держат! Понял?! Я должен… — …что должен?! — Сорель оказался очень и очень упрямым, — Антуан даже поразился этому, — или он всегда таким был, просто сейчас это стерлось из памяти. — Ты соображаешь? Тоша! Откуда, бля, ты знаешь, как говоришь, — где её держат?! Ты чего — пророк?! Почему ты… — …потому — я слышал! — Антуан вцепился в плечи Сореля, стараясь протиснуться в дверной проем. — Я услышал во время звонка Клауса мычание! — Чего? Какое ещё… мычание? — лицо Сореля исказилось гримасой недоверия. — Тебе не приснилось, часом? — …я уверен — это скотобойня! — тогда Антуан вытащил мобильный и ткнул им в него. — На северной окраине Парижа! Понял меня? — Славно! — Сорель будто обрадовался. — Давай, срочно звони копам — дадим наводку, пусть едут, разбираются! — …ты, нахер, спятил?! — заорал Антуан, и от избытка чувств, шмякнул Сореля спиной о железную дверь — тот сморщился, но позиции не сдал. — Времени нет! Поехали, сейчас же! — Стой-стой-стой! — замотал головой Жан. — Выдохни. Даже если это так… ты с чего взял, что мы справимся? Там вооружённые, блядь, дебилы! Если ты вдруг стал Рембо, то я — нет! — …поехали, я сказал! По дороге разберемся! — Нет уж — погоди! Скотобойня, как я понимаю, заброшена? Тогда — откуда там могло доноситься мычание, как ты говоришь? Зомби-коровий апокалипсис на носу?! Антуан, только-только отошедший от тряски, снова начал ощущать странное дребезжание внутри. Сорель тем временем глянул на дисплей мобильного, где уже светилась карта и картинки, позволяющие рассмотреть ту самую скотобойню, явно в лучшие её годы. — …она действующая! Ни хера не заброшенная! — Эго был в шаге от того, чтобы врезать Жану по морде. — Видишь?! — Допустим! Но как тогда Клаус и все его жлобы беспрепятственно… вошли туда… да ещё и протащили мешок… чего — картошки, бля? — заразмахивал руками Сорель. — Ты хочешь сказать, что их там встретили с распростертыми объятиями? И позволили держать связанную бабу?! Как они не спалились до сих пор?! А если это очередная ловушка?! Тоша, прошу тебя, давай спокойно всё обдумаем! — …некогда мне думать! — Эго удалось прорвать оборону и вырваться на улицу. На крыльце его неожиданно приняли Лингвини и отец Колетт. — Чего там у вас ещё случилось?! — Альфредо, которому кто-то уже успел нос расквасить, посмотрел на него так, будто он должен был это знать и каким-то образом суметь помешать. — Байо сейчас… вылетел как ошпаренный! На меня кинулся, начал гнать — мол, зачем я с тобой спелся! — Да ничего не случилось! — за него ответил Сорель — Антуан был крайне ему признателен, — хоть сейчас и вовсе не до разговоров было. — Байо смылся, нахрен, только и всего! — …с чего ему-то смываться? — вытирая кровь рукавом ветровки, спросил очередную глупость Альфредо. — Он же первым рвался Колетт спасти! — Да с того, что он — чмо бесхребетное! Наворотить делов сумел, а расхлёбывать — не, ручки коротки! — выплюнул Сорель. — Мразь! — Этот ваш… Фрай за ним рванул? — спросил отец Колетт. — Да! Только ж не догонит ни хера! — А я слышал слова следователя — папашу грохнули, и судя по всему, именно Байо причастен к этому! — сказал со вздохом отец Колетт. — Точнее — его сделали причастным! Рванёшь тут… Антуан отказывался вникать во что бы то ни было, пока не удостоверится в правильности своих предположений. А сделать это можно было лишь одним способом — немедленно поехав на скотобойню. — …кстати, Эго, мы подумали… — начал снова Альфредо, без конца косясь на мужчину, — вернее, это я покумекал… ты тут мне говорил насчет крыс и всего прочего… помнишь? Так вот — я хочу… как бы это… проверить теорию… Антуан лишь глянул на него поверх очков. — …ты же говорил, что считаешь, будто отец Микро-шефа знает, где эта карта… ну, с сокровищами… так? Вот — я решил, а если ты прав? — ...если я прав? - скривился Эго. — Надо вожака крысиного найти! И я сейчас поеду и… спрошу… он скажет, ну, то есть — напишет, или ещё как — я не знаю! — ...а если я не прав? Или если ты его не найдёшь? — ...ну, сейчас же Рождество... должны же случаться чудеса... — по-детски улыбнулся Лингвини. Антуан его оптимизма не разделял. Как и отец Колетт. — ...не верю я в чудеса, хоть режьте! — …да и я думаю, лучше б вам поехать с нами, — напряженно проговорил Сорель, — у Антуана тут есть кое-какие предположения… — …нет-нет, пусть едут за картой, — отрезал Эго, вдруг подумав о том, что, в самом ужасном случае, он снова ошибся, и тогда… не останется ничего кроме, как понадеяться на человека, верить которому — последнее дело, — от неё слишком много зависит… Но на самом деле, Антуан, конечно, не мог представить себе того, чтобы потащить отца Колетт с ними — туда, где, возможно, произошло то самое ужасное, о чем он предпочитал не вспоминать, боясь свихнуться, ещё даже не убедившись. — …можно вопрос? — в этот момент мужчина как раз посмотрел на него. — Все эти истории про крыс, про карты сокровищ и про… всё остальное — правда? Или мне можно вызывать для вас всех дурку? Антуан увидел, как Лингвини и Сорель, боязливо переглядываясь, и тем самым вогнав мужичка в неловкое положение, молчали. — Мою дочь искать кто-нибудь будет вообще?! — тому пришлось повысить голос. — …этим мы и занимаемся уже который день! — напомнил всем присутствующим едва ли не оскорблённый подобными заявлениями Жан. Антуан понимал, что в чужих глазах выглядит, мягко говоря, идиотом, но сказать всей правды не мог. Во всяком случае, сейчас. Время поджимало. И Эго, кое-как отделавшись от расспросов отца Колетт, договорился с Лингвини, что при любых обстоятельствах — выйдет ли он на крыс и карту или же — нет, — сразу отзвонится, но всерьёз подумать о карте ему мешала так ярко засветившаяся впереди надежда найти Колетт уже сейчас. И никакие логические доводы не подействовали бы раньше, чем он сам позволил бы этим мыслям завладеть сознанием. Однако психика устроена таким образом, что до последнего защищает человека от самых травмирующих моментов, просто блокируя их на время, как «нежелательных гостей», дабы попытаться сохранить того в работоспособном состоянии. Потому, Антуан просто согласился сам с собой, решив, что начнет решать проблемы по мере их поступления. — …как ты вообще понял, где она? — спросил Сорель по дороге. — Хорошо же сработала твоя логика, раз ты по одному мычанию определил… — …ну, эти звуки очень бросаются в глаза… то есть — в уши, особенно, когда ты так напряжен… и к тому же — до этого, разговаривая с папашей, я услышал на фоне голос Живодэра, — вспомнил тут Антуан, беспокойно смотря в окно на улицу, — видимо, в тот момент у меня в голове и сложилась картинка… — Живодэра? Это кто такой…? — Сорель прищурился, говорящее имечко ему явно не пришлось по душе. — …бывший шеф «Гюсто», — Антуан отвечал почти на автомате, без конца думая о том, когда же они приедут, — до ресторана он работал на крупной ферме, кажется… — …и чё — мутный тип? — …да, ещё какой… — …ясно, значит, этот Живодэр и мог договориться, чтобы их там приютили, на живодёрне? Да? — …со мной хотят встретиться в полночь… — Антуан наконец смог сказать это, хотя, для себя до конца ещё не переварил, — я должен передать деньги и карту… — …твой папаша? — Сорель с тревогой глянул на него, бледного, как мертвец. — Сегодня в полночь? То есть — через четыре часа?! Эго не отреагировал — он предпочитал не смотреть в данной ситуации на часы. — …и мы сейчас едем хер пойми куда и теряем драгоценное время?! — не унимался Жан. — Тош, опомнись! — …да, я знаю… — старался не выдавать истинных эмоций Эго. — …чего? Знаешь?! — …у нас есть шанс вообще этой встречи не допустить! Понимаешь ты или нет?! — грозно выпрямился на сиденье Антуан. — На дорогу смотри! Умник! — …а ты понимаешь, что мы вдвоём можем не справиться?! — заорал и Жан. — И у копов просто прибавится проблем и… трупов! Зашибись! — …да их уже прибавилось… — тихо произнёс Антуан, покрываясь мурашками, едва в его памяти всплыл отзвук того выстрела, — а если с Колетт хоть что-то случится… я же себе не прощу, понимаешь? Никогда не прощу… Это из-за меня и так всё это дерьмо случилось, а теперь… — …таак, всё, — протянул Сорель, вглядываясь в навигатор, тоже решивший поизгаляться и выдающий ошибку, — проходили уже, хватит себя винить! — …но Клаус стрелял!!! — не смог больше сдерживаться Антуан. — Стрелял, ты не слышишь?! А я вот слышал! — …стрелял? — встрепенулся Сорель. — В кого? — …да я ебу — в кого?! — Антуан, почувствовав, что близок к очередной истерике, полез за таблетками. — С ними был кто-то третий! А Колетт… она же там совсем рядом! Я с ней говорил! И вдруг… — …всё-всё, успокойся, — Сорель потер вспотевший лоб, закидывая на затылок длинную вьющуюся челку. — Ну, не настолько же он конченный, чтобы в неё стрелять! Она же нужна ещё! — …я так боюсь, что… мы опоздали… — выдал Антуан. Но Жан фыркнул весьма успокаивающе. — …а ещё боюсь, что Фрай и его прихвостень… — зажмурился Эго, — могут помешать… ведь, если они засекут сигнал и начнут вмешиваться, то… да я даже думать не стану! — …и не надо, значит! — …и не стану! — …но, знаешь, иногда неизвестно, что лучше — сидеть и ждать у моря погоды, или — ждать шторма, заранее зная о его приближении… — …но неизвестно, как поведут себя эти твари, когда поймут, что их окружили! — сказал по-своему Эго. — Поэтому я… попытался не допустить этого… — …эй, ты чего опять, — Сорель качнул головой, — ты оправдываешься сейчас что ли? Брось, Тоша, я понимаю твои чувства, но мне показалось, что от Фрая толку мало… может, стоило обратиться к кому-то кроме? Антуан, задумавшись всего на мгновение, отрицательно помотал головой, и в машине снова повисла такая смертельно-душащая тишина. — …а хочешь честно — ты большой молодец… — поддерживающе тогда сказал Сорель, — правда, я бы не выдержал уже… — …угу, и я, кажется, очень скоро не выдержу… — слабо улыбнулся Эго. — …да куда ты денешься! — …там чего — есть даже сторож? — и Антуан увидел на экране навигатора надпись: «Вы прибыли в пункт назначения», а рядом — зелёный кружок, обозначающий что объект охраняется. — Да, похоже, ещё несколько цехов… черт… придётся разделяться… — …ага, сейчас! — Сорель остановил машину напротив внушительных, украшенных рогами, ворот, за которыми стояла едва освещаемая малюсенькими фонарями мрачная крепость скотобойни. — Ты не знаешь, разве, святое правило — никогда не разделяться в критической ситуации? — …а я думал, ты у нас сегодня за оптимиста! Антуан выбрался из машины и направился прямиком к воротам. И когда он мог похвастаться такой смелостью? Хорошо, что хоть вертухаев с собаками по периметру не обнаружилось. Его внимание сразу привлек странный пищащий звук — будто кодовая дверь была недокрыта. Так и оказалось. Они смогли беспрепятственно войти на территорию. И когда Сорель догнал его, без конца что-то шипя, как потревоженная змея, они замерли, увидев на расчищенной дорожке валяющегося сторожа. Тот не шевелился. — …ах, блядь, так ведь и знал! Я ж как чувствовал, что на труп нарвёмся! Антуану пришлось кинуться закрывать рот Сорелю — не хватало им ещё привлекать внимание. — …посмотри, как он, я дальше пойду… и ради бога — потише! — …да нет здесь никого! Ты ещё не понял? Они свалили! И тогда Антуан почувствовал больной укол прямо в сердце. Он с трудом мог дышать. — …мы ещё даже не проверили! И хоть он ни в какую не слушал доводов рассудка, вынужден был признать, что дела обстояли не очень-то хорошо. Даже — очень плохо. Сторож не был вырублен — он был… застрелен. На его стареньком телефоне светился номер 911, но вызвать их он, по видимости, не успел. — Тоша! Тут же камеры повсюду! — заёрзал Сорель, когда он попытался обшарить карманы убитого. — …успокойся, если б они были… — горько вздохнул Эго, быстро глянув на муляжи, прикрепленные на толстых столбах связи, стоящих вдоль дорожки. — Это обманки! Сейчас большинство объектов, так или иначе, экономят по-черному и ничем не защищены… а охранный значок — это только для отвода глаз! Иначе-то по каждому писку копы устали бы мотаться! Всё же Антуан испытал некоторое облегчение, когда начал думать, что этот сторож и получил пулю от Клауса. И если он был возможным сообщником, то теперь на одну мразь на земле стало меньше. — …пошли, надо внутри осмотреть… — …ты рехнулся?! — Сорелю эта идея не понравилась. — Никуда я не пойду! Эго не стал его переубеждать, просто двинувшись дальше. Обойдя главный корпус — вход в который был, судя по надписи «воспрещен» и, к тому же, закрыт на несколько замков, — он медленно подошёл к пристройке, один вид которой способен был нагнать жути: ржавого цвета маленькое здание с заколоченными окнами и покосившимися раздвижными дверями, из щелей в которых доносился тошнотворный запах тухлого мяса. Антуан, с трудом поборов отвращение и страх, взялся за железный засов и дёрнул его в сторону. Двери заскрипели так, будто прямо здесь режут свинью. — …всё острых ощущений не хватает? — Жан нарисовался тут как тут. — А ещё сердце у него слабое! Видели бы тебя сейчас врачи! Он не успел ответить — на них вдруг выполз некто, в темноте показавшийся огромным жирным слизнем. Эго отпихнул назад Сореля, но запнулся обо что-то сам и шмякнулся на задницу, заорав от ужаса. — …пом-погите! — едва сумел произнести человек, смотрящий на них ошалевшими глазами и протягивая трясущуюся руку. Тогда Антуан наконец понял, в кого стрелял Клаус, — а сторожа, видимо, всё же положили случайно, — он присмотрелся, подавшись вперёд, и замер. Это был… Макс Де-Трой. Испытывать к нему хоть что-то, кроме слепой ярости, Эго сейчас был неспособен. Едва придя в себя, он кинулся на парня, как оголодавший гриф. Одежда Де-Троя уже пропиталась кровью и всякой дрянью, которой обрабатывали трупы коров, но это нисколько не смущало Антуана, твёрдо вознамерившегося разорвать жертву на куски. — …где Колетт?! — орал он, несмотря на все увещевания Сореля, который попытался растащить их. — Где она, тварь! Отвечай, или сдохнешь сейчас же!!! — …оставь его, нахер! Он и так копыта отбросит! — Жан уже вытащил мобильник и, разблокировав дисплей, сразу ткнул на сенсорную экстренную кнопку, удачно заготовленную производителем — квадратик с изображением значка полиции расположился на первой полосе меню. — Надо вызывать коп… — …нет! Не до копов! — Антуан взмахнул рукой и вышиб мобильный Сореля. — …в смысле?! — глаза у того едва не вылезли из орбит. — Посмотри на него! Он сдохнет же! — …не сдохнет! — …ты, блядь, вообще, что ли?! Ты уже в его крови весь — хочешь, чтоб убийство на тебя повесили?! А сторож! — Сорель дотянулся до телефона. — Надо вызывать полицию, и это не обсуждается!!! — …пусть он сперва мне скажет, где Колетт! — Антуан, снова переключившись и схватив раненого Де-Троя за грудки, ударил бедолагу об землю. — Куда её дел Клаус?! Куда?! — …они ещё здесь? — Сорель, держа мобильный возле уха, едва сумел оттолкнуть его и сам взялся за дело. — Здесь они?! Отвечай! Ну?! — …н-нет… — прохрипел Де-Трой, едва держась в сознании. — Клаус… увез… — …куда!!! — Антуан совершенно не мог сдерживаться — не учитывая того, что в его организме было намешано немало лекарств и успокоительных, в том числе, — его переполняли эмоции. Не самые приятные. Скорее — самые отвратительные. — Отвечай, куда он её увез! Назови мне место! Слышишь?! Мне нужно место!!! — …к-куда… я… — Де-Трой в любой момент мог просто не договорить, — не знаю… — …так — где твой телефон?! — Эго лихорадочно шарил по карманам парня. — …н-н-нету… он… заб-рал… — выдохнул Де-Трой, каким-то чудом пока не отключаясь. — …куда он её повез?! — Антуан не мог перестать задавать этот вопрос, хоть прекрасно понимал — всё напрасно. — К моему отцу?! Где это?! Где он находится, черт тебя дери! Скажи! Де-Трой смотрел на него всё больше мутнеющими глазами. — …полиция и неотложка в пути… держи его в сознании, — сказал тут Сорель, приседая к ним, — нам велели дождаться… Но Антуан с полнейшим безразличием разжал пальцы — Де-Трой упал на спину, больше не шевелясь. — …мы опоздали… — …ну, не опоздали, а… скажем так, разминулись, — попробовал более мягко выразиться Сорель. — …и ты сказал, что здесь никого нет… — Антуан, стоп, прошу тебя — без паники… посмотри на меня… — постарался достучаться до него Жан, — посмотри… — …нет, всё бесполезно, поехали отсюда… — но Эго, закусив что есть силы губу, поднялся во весь рост. — …мы не можем уехать пока не прибудут медики и полиция, — Сорель выглядел очень серьёзно, — ты понял? А Эго наоборот — почти рассмеялся. — …я не собираюсь торчать тут, и на него мне плевать…! — …нет уж, ничего тебе не плевать! — возмутился Сорель. — Не верю! Антуан! Не уподобляйся таким животным! Эго только качнул головой и отошел прочь. Возможно, он проявляет сейчас далеко не лучшие качества, но… как должен чувствовать себя человек, у которого, раз за разом, судьба будто отбирает возможность продолжать дышать? И как такие «обделенные» люди будут относится к чьей-то посторонней проблеме? Разве будет им дело до чужой жизни, когда собственная катится в пропасть? Он знает только одно — как бы он ни старался, увы, никогда не сможет, даже используя весь свой весьма богатый словарный запас, описать это состояние. Войти в зловонное здание, где разделывали говяжьи туши, было сложно, однако, убедиться в том, что там и правда пусто, было жизненно-нужно. Вся территория скотобойни, хоть и казалась сперва большой, на деле заняла около двадцати минут, конечно, без учета запертых помещений. Полиция и медики приехали в рекордные для Рождественских праздников сроки. — …ох, много крови потерял, будет чудо, если мы его довезем! — услышал слова врача Антуан, равнодушно наблюдая, как Сорель, ответственно взяв на себя столь сложную миссию, заливает копам о том, как вообще они все здесь оказались. — …довезете! Ему ещё сидеть не пересидеть, касатику! — радостно воскликнул полицейский, сверяясь с базой данных и фотороботом, где вовсю светилась ещё одна морда. — Пусть не надеется ни на какие чудеса больше! — …да если бы не чудо оружейного дела, под названием «пистолет», то вряд ли бы вы его вообще взяли, верно? — усмехнулся Эго в лицо молоденькому сержанту, посмотревшему на него, как на истинного чокнутого. — Что — я всего лишь хвалю вашу расторопность и снимаю шляпу перед стопроцентной раскрываемостью, господа! — Кхм, простите, мсье, если у вас имеются претензии… — …о, как хорошо, что ты мне напомнил о претензиях! — зарычал на него Антуан. — Тош, хватит, — тут Сорель взял его под локоть и уволок подальше. — Парень здесь не при чем! — …но мы должны были успеть… — надтреснутым голосом сказал Антуан, вцепляясь в виски, готовые расхерачить своим «туканьем» ему всю голову, — должны были… я должен был успеть… приехать и сделать всё, чтобы её спасти… — Знаешь, может, если Фрай уже отследил твоего папашу… может, он уже начал, наконец, блядь, профессионально и оперативно действовать… тогда будет проще? — Сорель тоже выглядел хуже некуда. — …да нет — проще уже точно не будет, поверь мне… — сказал Антуан и зажмурился, когда по глазам резанул свет мигалки машины, увозившей Де-Троя в больницу. — Будет лишь сложнее. Наблюдая из окна машины тёмную стену леса, с проглядывающими кое-где маленькими домишками, Антуан чувствовал себя почти мертвым, пойманным в капкан зверем. Он понимал, что, несмотря на все усилия, избежать встречи с самым страшным кошмаром в своей жизни не смог. Он понимал, что от него требуют практически невозможного, но не выполнить этих требований нельзя. Лишь теперь все рассказы о том, что только он один знает, где лежат алмазы, стали явью. Но проблема по мере приближения к дому становилась всё более острой: он не мог вспомнить ни единого момента, когда бы «видел» их, не говоря уже про карту, о существовании которой — действительно, а может ли быть так, что его папаша уже видел её? — он узнал несколько часов назад. — …был бы этот Фрай нормальным копом… — заговорил Сорель, заставляя его вздрогнуть, — давно бы уже придумал, как подступиться к этим… — …даже если он придумает… — Антуан болезненно сморщился, — рисковать Колетт я ему не позволю… — …ну и как ты собрался её вызволять из плена? Что — голыми руками? — …да, я должен быть там, а дальше — по обстоятельствам! — ответил Эго, в глубине души надеясь, что вот-вот ему позвонит Лингвини и обрадует тем, что, — а вдруг, чудеса ещё возможны, — нашел карту. — …а насчет того письма, — Сорель будто прочел его мысли, — ты уверен, что всё это — не очередная больная фантазия твоего папочки? Где вообще эта карта? Хоть кто-то её видел?! — …я думаю, что её могли видеть крысы… — …почему всё завязано на крысах? — недоумевающе глянул на него Жан. — …это очень долгая история… — вздохнул Эго. — …может, крысы тогда и расскажут, где искать те алмазы? — …мне нужен Лингвини… — Антуан всё ещё таил хрупкую надежду на то, что Альфредо сумеет выйти на след крысиного вожака — в противном случае, ему придется рисовать эту треклятую карту от руки, — я должен удостовериться в том, что пока ещё не окончательно спятил… Вернувшись домой, Антуан не нашел ни эксперта, ни хваленого Фрая, клятвенно обещавшего ему что опасные преступники скоро будет взяты под стражу. И он бы мог сейчас сказать, что ненавидит их за лживые слова, но четко осознавал — он лжет самому себе гораздо больше, если всё ещё надеется на какое-то чудо. — Мсье Эго, — Розенкранц, всё ещё трясясь, как осиновый лист, и коря себя за то, что вовремя не сказал о письме, проскочил следом за ним в кабинет. — Отец мадмуазель Тату просил передать, что… Антуан резко обернулся, и дворецкий едва не шлепнулся на пол. — …он направился в полицию… и пишет заявление о похищении… — …ну, это уже не ново, я знал, что всё идет к этому… — сказал Эго, пытаясь оставаться в спокойном состоянии — попсиховать явно успеется. — Лингвини ещё не вернулся? И тут в дверь позвонили. Спустя пару минут, Альфредо, весь запыхавшийся, влетел в помещение. Антуан ещё никогда прежде не был так рад его видеть. — …нашел? — тут же спросил Антуан. — Только не молчи — говори что угодно! Лингвини вместо ответа полез себе запазуху. — …он здесь, чтобы поквитаться с Тейдом… — на ладони сидела большая крыса — та самая, которую он уже видел в «Рататуй», — и хочет, чтобы ты помог… — …мне бы кто помог! — Антуан нервно измерял шагами кабинет. — Где карта?! — …её нет, — Альфредо, быстро глянув на крысу, поднял виноватые глаза, — больше нет… он сказал, что карту они сожгли, когда им понадобилось выжить… после побега из их прежнего дома… — …хватит! — Антуан махнул рукой, не в силах слышать этот бред. Вся радость, вновь наполнившая его призрачной надеждой, испарилась. — …но он может… — попытался что-то сказать Лингвини. — …ничего он не может! — заорал Эго, выходя из себя. — Чего ты его притащил?! Пусть валит в своё подполье обратно! У меня и так проблем выше крыши! — …но как же — ты сам был уверен, что он, возможно, знает про… — …всё, я сказал — исчезните оба! — …а как же Микро-Шеф? — обиженно скривившись, спросил Альфредо, взявшись за ручку двери. — Тебе на него совсем наплевать? — …мне нужна эта карта!!! Нужна! Как воздух! Без неё я не уверен даже за жизнь Колетт, не то, что за твоего Микро-Шефа!!! Неужели ты решил, что я поставлю шкуру крысы выше, чем… Глаза животного, сидящего на руке Лингвини, бешено сверкнули. Но Антуану было всё равно. Он вытолкал парня за двери и съехал на пол. — …мсье Эго… — со стуком начал Розенкранц, — простите меня, я… — …слушай, давай потом, — Антуан, уткнувшись головой в колени, пытался справиться с накатившей внутренней истерикой, — правда, сейчас не до всякой херни… — …нет-нет, я не о херне, — затараторил дворецкий, — мсье Эго, простите, что не сказал сразу… я ведь… однажды видел карту… Антуан вскочил. — …ты видел… карту?! Дверь в кабинет распахнулась, впуская мужчину. — …да, один раз… — Розенкранц посмотрел на него снизу, и, увидев, в каком он виде, замолк. — …успокойся… это не моя кровь… — решил пояснить Эго. — Когда ты видел? Кто тебе её показывал?! — …ваша матушка… это вышло, скорее, случайно… — …так, и где она теперь? — Антуан навис над Розенкранцем, опираясь на дверной проем. — Прошу тебя, скажи мне, что ты знаешь, где… — …она была спрятана в доме моей… биологической матери… Антуан нахмурился, переваривая услышанное. — …ваша матушка пыталась с ней поговорить насчет того, чтобы… она проявляла больше участия к моей жизни. — Розенкранц снова взял паузу. — …когда это было? — холодея, спросил Эго. — …примерно, десять лет назад… — сглотнул дворецкий, — насколько мне известно, тогда разговор не увенчался успехом… — …я не об этом тебя спрашивал! — Антуан снова начал заводиться. — Мне нужна эта карта сейчас же! Понимаешь?! А все эти сопливые истории прибереги для возраста, когда мы оба будем страдать старческого, твою мать, маразма! — …судя по всему, он не за горами… — усмехнулся тогда Розенкранц. — …твоя мать жила… в пригороде Конфлан Сент-Онорин? — …да-да, у неё там был домик и… — …и там же жила колония крыс… — проговорил себе под нос Антуан, отходя и бессильно плюхаясь в кресло — эта огромная мозаика начала обретать весьма четкие очертания. — …и сейчас он находится в продаже… — закончил Розенкранц. — …значит, та бабка, которая устроила стрельбу… это и была твоя мать? А её адрес дали мне крысы… и одна из них имеет непосредственное отношение к происходящему… Дворецкий, нервничая, провел рукой по лысеющей круглой голове. — …что случилось с твоей матерью? — в лоб спросил Эго, и так зная ответ. — Её убили? — …отравили, да, — Розенкранц, неловко переминаясь с ноги на ногу, стоял у входа, — Фрай мне поведал версию о том, что это было сделано неслучайно… — …мда, куда уж тут случайностям… — протянул Антуан. — …стойте, вы хотите сказать, что… — …это дело и дело о смерти моей матери, и даже — дело о сердечном приступе отца Лингвини — это всё дело рук одного и того же человека, верно, — Антуан кивнул. — …выходит, что… как только ваш отец узнал, что у моей матери… есть кар… — …ага, была… — поправил его Эго, оглянувшись, — Лингвини сейчас сказал мне, что эта карта была сожжена крысиным вожаком в те времена, когда они, видите ли, должны были выживать!!! — …к-карты нет? — бледнея, словно снег, переспросил дворецкий. Звонок стационарного телефона оглушил своей трелью, но Антуан сидел, не шевелясь. — …да, слушаю… — без конца тревожно поглядывая на него, ответил Розенкранц, — мсье Эго? Да-да, здесь… Антуан выгнул брови — разговаривать с кем-то посторонним сейчас он хотел бы меньше всего. Но дворецкий одними губами прошептал: «Это Фрай». Пришлось брать трубку. — …значит так… — без предисловий бросил старик, — слушай внимательно, мне сейчас птичка напела, что твой папаша собирается свалить сегодня ночью… и не по земле, а по воздуху… — …и что дальше? Антуан от этой информации нисколько не повеселел. — …а тебе совсем неинтересно, слышу? — издеваясь, протянул Фрай. — …так, давай по делу! — оборвал его Эго. — …мы знаем примерное место… От этих слов неприятно закружилась голова. — …около Парижских катакомб есть пустырь… недалеко — заброшенное кладбище… — Антуан крепко закрыл глаза, чтобы не отрубиться, — скорее всего, что его вертолет сядет там… ты слышишь меня вообще? — …да, — выдавил Эго, — кто тебе всё это сказал? — …а вот это совсем неважно, — Фрай недовольно фыркнул, — мы ещё раз всё проверяем сейчас, и как только будем готовы… начнем действовать… — …не смей действовать! Не смей туда соваться раньше времени! — Антуан подскочил в кресле. — Спугнешь же его к чертям! Фрай! — …уж это, позволь, я решу… о чем вы с ним договорились? — …в полночь я… — и он замолчал, думая о том, правильно ли поступает, — передаю ему деньги… — …кстати, мне доложили, что Де-Трой в реанимации, но неизвестно, выкарабкается ли… — Колетт теперь у него, слышишь, — сдавленно произнес Антуан, — вернее — у Клауса, и неизвестно, куда он её дел… я надеюсь, конечно, что мой папаша не такой придурок, и не даст ему творить свою волю, но… — …а кто спугнул этих зверей? — спросил тогда Фрай. — …никто — они с Де-Троем… — Антуан злился на себя за столь длинный язык, но слова сами сыпались, — чего-то не поделили и… Клаус выстрелил в него, а после — убрал ещё и сторожа, и… — …да знаю-знаю, дежурный по старой памяти мне передал запись звонка Сореля… — …я прошу тебя — не спугни их! — Антуан заговорил дрожащим голосом. — Ты понял — не спугни… я должен быть один! Один! Это главное условие! Я должен оказаться там раньше… и спасти Колетт! А потом — хоть весь спецназ мира на этих тварей натрави!!! В трубке уже слышались гудки, сквозь которые к нему всё же добрались тихие слова Розенкранца: — …остаётся молиться, что полиция подумает прежде всего о заложнике… При слове «заложник» Антуан скривился, едва не плача, но быстро взял себя в руки. — …но мне сейчас, знаешь ли, больше интересно, что подумает мой папочка, когда я скажу, что карты ему не видать? — …вы не должны говорить ему этого… он же непредсказуем! — …да, и что ты предлагаешь? — Антуан развел руками. — Тянуть кота за гениталии и ждать наш доблестный спецназ? Розенкранц сокрушенно покачал головой, говоря, что не знает ответа. — …ты близко видел эту карту? — прищурившись, посмотрел на него Антуан. — …ну, как бы… — …рисуй! — Антуан схватил листок и ручку. — …что? Я?! — Розенкранц отпрянул от стола. — Мсье Эго, да вы… — …но ты же хоть что-то помнишь? — …почти ничего… простите… — Антуан вдруг отметил, что делать виноватые глаза его дворецкий научился на отлично. — …напрягись! Такие вещи не забываются! Это очень важно! — …я правда ничего не вспомню сейчас, — наморщил лоб Розенкранц, — и уж извините… но не хочу… брать на себя такую ответственность… — …а придётся! — сжимая кулаки, подался к нему Эго. — Рисуй, я сказал! — …но мне кажется, что с этим вы бы справились гораздо… — Гильднстер посмотрел на него как кролик на удава — с испуганным благоговением, — лучше… — …я не знаю этого маршрута, сколько раз повторять! — …но дело не в маршруте! — Розенкранц набрался смелости повысить на него голос. — Вы — ключ ко всему этому! Вы знаете гораздо больше, чем думаете! Вы и только вы знаете место! Точное место! Оно живет в вашей памяти! Просто вспомните! И нарисуйте его в своей голове! — …да если бы ты, дорогой мой Розенкранц, — заговорил, с плохо контролируемым бешенством, Антуан, немигающим взглядом прожигая в собеседнике дырку, — хоть на минуту попал в мою голову, держу пари, ты заткнул бы свой рот и не предлагал мне больше чего-то там «вспомнить и рисовать»! — …вы всё ещё не верите в слова вашей матери? — сокрушался Розенкранц. — А мне вы поверите? Я убежден, что она была права! Если она сказала, что вы знаете об этих алмазах — значит так и есть! Часы показывали уже без двадцати одиннадцать. До решающего момента оставалось всего ничего. — …ваша матушка больше всего на свете боялась вашей памяти… — молвил Розенкранц, когда они оба выдохнули и помолчали, — потому что знала — вы никогда ничего не забываете… ни хорошего, ни тем более — плохого… может, не время сейчас об этом, но… незадолго до её смерти мы поговорили о вас… и она сказала, что ей очень жаль, что вы никогда уже не забудете обо всем, через что прошли, а если начнете вспоминать, то… и вовсе рискуете свихнуться… Антуан медленно снял очки и поднял глаза на дворецкого — внутри всё адски дребезжало. Снаружи он пока пытался держаться. — …и ещё она сказала, что молится за то, чтобы вы помнили её… и не стремились забыть и вычеркнуть из жизни… и с Клаусом, с этой скотиной, она встречалась… — …хватит, — едва открывая рот, произнес Эго, — пожалуйста, хватит… — …лишь для того, чтобы защитить вас… Розенкранц неожиданно положил руку ему на плечо. С одной стороны, это был очень поддерживающий жест — жест на самом деле близкого человека, но с другой… Антуана будто могильной плитой придавило. — …не добивай меня сейчас… мне ещё Колетт спасать… — жалостливо выдавил Эго. — Поверь, и без тебя найдутся люди, которые захотят меня уничтожить… уже нашлись… — …есть такое правило… чтобы не получить в драке — бей первым… слышали? — …на что ты намекаешь? — Антуан вернул очки на переносицу и вперился пожирающим взглядом в лицо Розенкранца. — …вам не нужно искать карту, — загадочно изрек тот, покидая пределы кабинета. — Вы сами — карта! Мыслить хоть сколько-нибудь здраво стало совершенно невозможно. Время таяло. Эго судорожно схватился за бумаги, которые притащил из дома матери Розенкранца. Не найдя там ничего интересного, кроме нескольких писем, адресованных его матери — о которых пообещал себе не забыть, — он взялся за другие — те самые, которые нашёл в своем доме. На сей раз там оказались письма, написанные его матерью кому-то неизвестному. Пробежавшись глазами по первым абзацам, Эго понял, что это — не тот случай. Речь шла о чем-то решительно неважном. Окончательно сдавшись, и чтобы хоть чем-то себя занять на оставшиеся сорок минут, Антуан решил поперекладывать бумаги — с одного места на другое. Выглядело совершенно по-идиотски — он знал это, но не мог себя заставить снова думать о предстоящей встрече с отцом. Снова думать о Колетт. О том, что это — последний шанс. Шанс просто… жить дальше? Жить столько, сколько ему отведено… Плюхнув тяжелую кипу бумаг, связанных со смертью матери, на край стола, он заметил, что фотография перевернулась изнаночной стороной. «Ночь дана для того, чтобы увидеть звёзды, но если смотреть на них слишком долго или — рассматривать слишком придирчиво, — можно ослепнуть. Только вот если звёзды вдруг погаснут — мир, без всякого сомнения, поглотит страшный хаос…» Антуан совершенно безэмоционально прочёл надпись, сделанную рукой его матери. Раз и другой. А затем эти слова вонзились в его память, будто клинок в растаявшее масло, выпотрошив до основания. В тот день он, весьма востребованный кулинарный критик, неожиданно получил посылку, в которой находился подписанный самим автором бестселлер «Готовить может каждый», и был крайне взбешен тем великим — как утверждали все кругом, — размахом мысли и кулинарного таланта Огюста Гюсто. Но каково же было его изумление, когда через несколько лет вышла уже другая книженция — «Антуан Эго. Гениальное помешательство — правда или вымысел?», одним из авторов которой являлся как раз Гюсто. Эпиграфом к небольшому по объёму «сборнику сплетен, фантазий и искаженных биографических фактов» — как называл это творение о самом себе Антуан, — были слова всё того же Гюсто. «Если поваров сравнивают со звёздами, то критиков можно сравнить с ночью — не будь их, не будет и нас… мы не сможем сиять и вести за собой, если не будет материи, что создаёт наше сияние — темноты, становящейся в умелых, однако же, руках, чистым холстом. И на чёрном можно нарисовать шедевр, если взять в руки белую краску…». Антуан, как подорванный, вскочил и бросился к книжной полке, что примостилась на противоположной стене. Там он, лихорадочно перебирая толстые фолианты, нашёл наконец здорово потрёпанный экземпляр «Готовить может каждый». Ещё недавно он собирался от него избавиться. А теперь чуть ли не молиться собрался. И, притащив книгу на стол, принялся листать её, пока не нашёл «пробел» в виде отсутствующей страницы. Едва-едва заметные «заборчики» бумаги у самого корешка, ну, и к тому же — не надо быть самым умным, — нумерация страниц перескакивала со сто четырнадцатой, сразу на сто семнадцатую. Помнится, тогда, когда ему её «подарили», — на деле же, просто хотели получить знаменитое «интервью», что, будто пожар на ветру, разлетелось по городам и весям, с вырезанными напрочь истинно-его мыслями и «незапиканными» нецензурными, но крайне меткими выражениями, но… в итоге, и сделавшего из него «критика-монстра» номер один, — Антуан сразу заметил дефекты в исполнении редакторского долга. И тогда эта вырванная страница ему ни о чем не сказала, кроме того, что книга уже «была в употреблении, и он брезгует её в руках теперь держать», — именно так писали все местные журналюги, — но сейчас Антуан готов был поклясться — это далеко не случайность. — Лингвини!!! — не своим голосом заорал он, пугая, наверное, всех и вся. Альфредо с некоторым недоверием заглянул внутрь, не торопясь заходить. — …чего надо? — грубо бросил он. — Не всё сказал ещё? — …у меня появились мысли, посмотри на это! — Антуан считал, что тому сейчас абсолютно не стоит обращать внимание на какие-то резкости и недопонимания — в конце концов, если для Лингвини — это вопрос принципа, то он извинится. Но позже. — Мне нужна помощь… ты читал эту книгу, не так ли? От корки до корки изучить успел, небось? Альфредо прикрыл двери и прошел к его столу, засунув руки в карманы жухленькой куртки. — …нууу, допустим, я читал книгу про моего отца и написанную моим отцом… — чувствовалось, что он резко передумал помогать, — и что с того? — …мне нужно узнать, что на было это странице… — но Антуан, уговорив себя не обращать сейчас на это внимания, показал ему бумажный «забор». — Желательно, поподробнее. И поскорее. — …э-э-э, ничего себе заявочки… — …ты знаешь или нет, что здесь было?! — …сейчас посмотрим… так, глава называется «Не копайся в других — открой себя!», — пробубнил Альфредо, открыв оглавление. — Что ещё нужно? Эго стоило немалых усилий промолчать, а не взорваться ругательствами. — …если вам нужно именно содержание этой главы, то… — Лингвини потупил взгляд, — я, к сожалению, не читал так детально… — …а если не «так детально»? — передразнив его, спросил Эго. — О чем здесь говорится? Может, есть какие-то фотографии? — …не знаю, я не помню…! — выпучил глаза Альфредо. — А чем это так важно? Отличительной чертой «Готовить может каждый» долгое время называли лишь то, что она вышла в одном томе. А не в двух десятках, как это обычно бывает, дабы удержать волну внимания и вытрясти из своих читателей всё до последнего евро. Но Антуан сразу уловил нечто другое — отличительной чертой данного опуса являлись вовсе не разрекламированные во всех ракурсах блюда Огюста Гюсто, а манера подачи информации. Здесь не было традиционных наставлений, в стиле: «…ингредиенты кладем на сковородку так-то, режем только кубиками-кружочками-треугольничками». Каждая глава здесь рассказывала не историю конкретного рецепта — хоть некоторые из которых, всё же, были неплохими, со временем Эго вынужден был это признать, — а историю самого автора. Гюсто всегда говорил, что его блюда — это его душа. И с каждой новой главой он, кажется, пробовал открывать и сочетать, порой, вовсе не «несочетаемые» ингредиенты, а пробовал таким образом сочетать самого себя с этим миром. — …мне нужно знать, что было на этой вырванной станице! — настаивал Эго. — …можно же в Интернете посмотреть! — просиял Альфредо. — …там только ознакомительные фрагменты! — бросил Антуан. — Люди, что следят за авторскими правами, видимо, боготворили твоего отца — я не нашел ни одной пиратской копии! — …весело… — Лингвини почесал рыжую голову, — надо будет им… спасибо сказать, что ли? Так, а насколько срочно надо? Я могу смотаться домой… — …нет, мне нужно сейчас же! — Антуан шмякнул кулаком по столу. — …да и книжные магазины закрыты… — …а то я не знаю! — …эх, Микро-шефа бы сюда… — Альфредо чуть улыбнулся, — он наизусть эту книгу знает! Он как раз и боготворит моего отца… — …значит, давай сюда его отца! — встрепенулся Эго. — Сейчас же!