Твой мертвый взгляд

Значит, подарок. Сидя на кухне, наблюдая стоявшую на столе небольшую коробочку завернутую в красивую оберточную бумагу Гайер, если честно, даже предположить не мог, что же там, сука, внутри. Михаил тот еще выдумщик, а еще он ему проспорил, значит хорошего ждать не придется. Пересилив чувство глубокого внутреннего отторжения интересом Марк взял ножницы, который достал заранее, и принялся вскрывать блестяще-шуршащую упаковку. Под оберткой таился загадочный милый коробок безо всякой символики. Опять интрига. Тяжко вздохнув Гайер отодвигает теперь уже мусор, и берет коробочку в руки. Вертит, прислушиваясь и всматриваясь. Внутри что-то шуршало, а крышечка была очень аккуратно приклеена на скотч, видимо, чтобы не открылась ненароком. Разрезав тонкие прозрачные полоски Марк наконец открыл коробочку, с интересом и мрачным предвкушением заглядывая внутрь. Из щедро насыпанных бумажных стружек выглядывал изящный и абсолютно непонятный прибор эротического назначения. Рядом красовалась маленький картонный квадратик, с, видимо, Мишиной подписью. «Пользуйся на здоровье» — Ох, знал бы я еще, как этим пользоваться, — вздыхает Гайер, закрывая коробочку, поднимаясь, чтобы выкинуть обертку. Да уж, страсть Громова к подобного рода вещам ему была непонятна, но, в любом случае, дерьма тот не выберет, так что оставалось рассчитывать что это как минимум будет приятно. Впрочем, пользоваться этим самостоятельно Марк даже не собирался, в любом случае придется, но лучше уж с Мишей, чем одному. К тому же он не очень понимал, для чего эта штука. Да и хрен с ним, потом разберутся. Вспомнив, что, вообще-то, ему надо собирать шмотье, Гайер взял телефон — надо было предупредить Михаила, пока не забыл. «Завтра уезжаю. Не знаю, надолго ли, но, скорее всего, меньше чем на неделю, так что соскучиться не успеешь.» «Ты открыл подарок?» «Угу. Не понял, что это, объяснишь при встрече.» «Узкую часть вставляешь в себя, широкая остается на промежности. Это вибратор, котенок. А, и еще, на правах выигранного желания хочу, чтобы ты взял его с собой, и вставил в себя когда я скажу.» Гайер очень тяжко вздохнул, мрачно глянув куда-то сквозь стену. Ему были очень не близки все эти эксгибиционистские штучки, он и пробку то терпел только во время секса, а тут целый гребаный вибратор, и, скорее всего, использовать его придется на «выгул». Одно радовало — Михаил не узнает, включит он его или нет. Пульта не прилагалось, стоило предполагать что управление ручное. Соглашаться не хотелось, учитывая, что летел он к дяде, и, скорее всего, ходить будет именно с ним, но спор есть спор. К тому же он всегда может сжульничать. «Надеюсь, это будет только ради спокойной домашней совместной дрочки.» «Ну уж нет, Иша. Время ответить взаимностью.» Печально. Что ж, сойдет и так. Отложив телефон Марк пошел собирать среднего размера спортивную сумку, в которую влезла половина его скудного гардероба. Слава сущему, костюм лежал у дяди дома, так что никакой возни с тем, как бы его нормально довезти. Собрав так же вещи первой необходимости кроме тех, которые нужны прямо сейчас, по типу зарядки или ключей, Гайер переоделся в пижаму и лег на кровать, размышляя, сможет ли он уснуть сейчас. Рейс был ранним утром, в самолете особо не поспишь, день предстоял долгий, но лечь в восемь… Пересилив себя Марк снова посетил кухни, тяпнул стопку водочки, чтобы лучше спалось, и вернулся в кровать, забираясь под одеяло, расслабляясь. Думать о вечном пришлось не так уж долго, сон пришел быстро, и, сука, так же быстро ушел, спасибо будильнику. На поесть-одеться-умыться уходит в районе получаса, как и рассчитывалось, и вот он уже едет в аэропорт. Пройдя через несколько кругов ада в виде регистрации на рейс паспортного контроля и ожидания самолета Гайер наконец сел на борт, занимая излюбленное место у окошка и втыкая в уши наушники — смотреть на небесную гладь под музыку самое то. Три часа полета, снова те же круги ада, и вот он уже заказывает такси до дома. Мозг не особо верит, что Марк вернулся, поэтому окружающий его в виде вывесок и разговоров немецкий язык неожиданно приятно согревал сердце. Да уж, Берлин был ему гораздо симпатичнее Питера, но, к сожалению, в последнее время он бывал здесь не так часто, как хотелось бы. Гайер был настолько рад возвращению в Германию, что по пути даже разговорился с водителем, сначала, разумеется, на привычную тему погоды, а там уже и о футболе, и о людях, почти дошло о политике, но Марк уже приехал. Тепло распрощавшись с водителем, Гайер мрачновато глянул на дом. Здесь он провел все свое детство, воспоминания об отце и матери его однозначно красили, но из-за них же общее ощущение портилось, потому что Марку их не хватало. Собственные ключи у него, благо, были, их отнять у него дядя не решился, поэтому звонить в дверь не приходится. Внутри тихо и пусто, неужели его бывший опекун забыл взять выходной? Обустроившись в своей комнате Гайер сел у окна, задумчиво глядя наружу. Со второго этажа, конечно, вид не самый шикарный, но, тем не менее, достаточно симпатичный, так как лицезреть можно было находящийся через дорогу небольшой, но весьма уютный парк. Навевало воспоминания, и Марк настолько сильно в них погрузился, что невольно дернулся от неожиданности когда дверь в его комнату открыли. — О, Марк, сколько лет, сколько зим, — улыбается мужчина, — Даже не предупредил меня, что уже приехал. Думал, успею тебя встретить. — Я высылал время прилета, это было вполне ожидаемо. Впрочем, прогадал ты не сильно, — Гайер неохотно поднимается с места, только для того, чтобы пожать дяде руку в привычном жесте. Как бы уважение, которого, впрочем, никто из них не испытывал. — Ну и ладно. Сегодня можешь быть свободен, но не забудь навестить кузину, хорошо? Вы с ней почти не общаетесь, и я не считаю это правильным. Хотелось ответить в весьма грубой форме, но Марк лишь фальшиво улыбнулся. Впрочем, пронзительный взгляд говорил гораздо больше лживой улыбки. Дядя ушел, оставляя его в раздумьях. Куда же ему хотелось? Дома сидеть точно не вариант. Что же тогда? Все же, заезжать к кузине особо не хотелось. В семье его за своего никогда не держали, близость была равна нулю и ниже, так что проще было даже не пытаться — нарываться на глупые и бессмысленные насмешки вкупе с пренеприятным общением не хотелось. Искать школьных друзей было так же бесполезно, он переехал в Россию как только окончил школу, может его и не забыли, но у всех точно свои дела. В клуб рано… Разве что в кино — это всегда пожалуйста. Сидя на сеансе какого-то недавно вышедшего ужастика Гайер скорее довольно слушал, чем смотрел, радостно похрустывая любимыми чипсами. Одного фильма чтобы занять день, разумеется, маловато, домой Марк вернулся после настоящего шестичасового кино-марафона аж на три картины. Не самый приятный ужин в компании с родственником, неловкие разговоры о чем угодно, и вот он снова предоставлен самому себе, размышлять о том, что дядя собирается жениться. Потому его, собственно, и призвали из России — дядя собирался знакомиться с невестой «семьями». Вроде у нее тоже был сын, так что завтра планировалось посидеть в ресторане два на два. Все, на что Гайер рассчитывал, так это что эта загадочная Виктория притащит с собой не какого-нибудь молокососа младше восемнадцати, потому что в таком случае Марк весь гребаный вечер будет скучать, ведь в телефон лезть нельзя, из отсутствующей вежливости и бесящих правил этикета, а с дядей и его потенциальной женушкой ему говорить не о чем. От размышлений отвлек звук входящего сообщения. «Как полет?» «Нормально. Говори, что нужно, я знаю что просто так ты не пишешь.» «Завтра ты куда-нибудь идешь?» «Да, исключительно «важное» семейное мероприятие. Даже не смей предлагать мне вставлять эту хрень завтра.» «Ты обещал.» — Сука. Ну обещал и обещал, тебе какая разница. Пиздец. Сейчас бы еще с пробкой в жопе сидеть пока дядя меня будет знакомить со своей бабой, — рычит Гайер недовольно, злобно сверля взглядом телефон. Когда Громова не было непосредственно рядом, его магическое воздействие немного рассеивалось, позволяя Марку не только раздражаться на чужую наглость, но и полноценно беситься, со всеми вытекающими.» «Ты вообще читаешь, что я пишу? Семейное. Мероприятие. Не пересекай черту.» «Сдержишь слово — так и быть, вознагражу чем-нибудь приятным.» «И чем же?» «Узнаешь. Сначала выполни свою часть договора. Я не заставлю тебя сидеть с ней все время, можешь вынуть, но с моего разрешения.» Гайер ворчит, откладывая телефон. Перспектива не самая радужная, скорее всего это попросту сделает предстоящий ужин еще хуже, терпеть не хотелось, но… Придется, видимо. А еще он так и не спросил дядю о Мише — забыл. Ну и ладно, потом спросит. — Мерзкий садюга. Чтоб я еще хоть раз с тобой поспорил, — ворчит Гайер, откладывая телефон. Надо было помыться перед сном, а заодно и протестировать эту штуковину, хотя бы на предмет того, влезет ли она в него вообще. Влезла. И это не особо радовало.

***

Сидя на заднем сиденье черного БМВ Марк довольно мрачно смотрел в окно. Костюм был ему маловат — подкачался недавно, а поэтому слегка жал, хрень в заднице раздражала просто своим присутствием, а из-за дерьмового настроя он даже не ожидал увидеть нормального собеседника, морально готовясь к какой-нибудь четырнадцатилетней сопле, а то и того хуже — гребаному ребенку. Приехали они с дядей вообще заранее, поэтому ко всему прибавилось еще удручающе скучное ожидание. Недовольно ковыряясь в заказанном салате, не испытывая никакого голода, Марк был отвлечен от этого занятия приятным женским голосом. Привычные фальшивые любезности, знакомство, и все бы ничего, но в лице Виктории угадываются подозрительно знакомые черты. — Мой сын скоро подойдет. Забыл что-то в машине, — вежливо улыбается женщина. Выглядела она молодо, по виду не больше тридцати с хвостом лет, но Марк прекрасно понимал что, скорее всего, ей гораздо больше. Идеальная осанка и пронизывающий насквозь взгляд ему кого-то отчаянно напоминали. Виктория начинает поверхностно расспрашивать Гайера о привычных вещах которые спрашивают в подобного рода диалогах, по типу «как учеба» и прочее, но неожиданно прерывается, глядя куда-то в сторону. Вопросительно приподняв бровь Марк обернулся и замер, чувствуя, будто кто-то крепко сжал его сердце в ладони. — А вот и мой сын. Михаил, это Марк, Марк — Михаил, — представляет их друг другу женщина, Громов вежливо кивает, улыбнувшись, Гайер поднимается, чтобы пожать ему руку, создавая на лице максимально нейтральное выражение косвенного дружелюбия. — Приятно познакомиться, — улыбается Марк, сверля собеседника взглядом. Тот улыбается в ответ, как Гайеру показалось, слишком хитро. — Можешь звать меня Мишей, если хочешь. — Ого, ваш сын знает русский? Мы, конечно, общались раньше, но я и подумать не мог, — лже-восторженно произносит мужчина, на что Виктория гордо улыбается. — Разумеется. Как никак, мы тоже имеем русские корни,— отвечает она. Громов садится на место рядом с матерью, Марк опускается обратно на свое, пытаясь прикинуть по шкале от одного до десяти насколько его тянет блевать от этого лицемерия. 10/10, если бы не рос в этой атмосфере умелого пиздежа, но уж слишком он привык к подобному, пускай и не мог принять как норму. Скучные разговоры, принятые в «высшем» свете, о чем угодно кроме насущных тем. Гайеру это не интересно, поэтому он предпочитает слушать, стараясь не сверлить Михаила взглядом. Наконец-то принесли заказанные блюда (Дядя так и не разрешил ему взять что-нибудь крупнее жалкой закуски пока они ждали), поэтому вскоре за столом поутихло, старшие принялись за еду, иногда перекидываясь стандартными комплиментами в сторону повара и рассуждениями о вкусовых качествах блюда, Марк же есть абсолютно не хотел, поэтому просто катал вилкой по тарелке одинокий кусочек маслины, обводя контур рыбного стейка, пытаясь не глядеть на Громова. Внизу зажужжало. Сначала Гайер испугался, потому что подумал, что кто-то может услышать, но потом понял, что хрень беззвучная, просто при ощущении вибрации он автоматически ожидает шум, которого в данной ситуации, слава сущему, не было. Отломив кусочек мяса Гайер выразительно глянул на Михаила, всем видом изображая недовольство. Хуево, что сказать, хорошо что он заранее предупредил дядю о том, что недавно траванулся, не будет никаких вопросов если ему резко «поплохеет». Громов улыбнулся. Вибрация немного усилилась, когда как раздражение Марка росло в геометрической прогрессии. Ну конечно, как же он не догадался. У этого уебка был сраный пультик, а он, как не кстати, вчера забыл выключить этот чудо прибор. Сложно сказать, на кого Гайер бесился больше, на себя, или на Мишу, мысли потихоньку путались. Раньше он даже подумать не мог о том, что вибрация в промежности и в прямой кишке могут быть так приятны, а особенно — одновременно. — Как тебе стейк? Рыба должна быть действительно свежей и вкусной, — спрашивает Громов, и только слепой бы не заметил, как он при этом светился. Попробовав отломленный кусочек на вкус Марк был приятно удивлен. — Пожалуй, замечательно. Ты уже пробовал? — Одно из любимых блюд в этом ресторане. Мне нравится, что при готовке почти не добавляют специй, выходит очень нежно, чувствуешь вкус рыбы, — Громов опускает взгляд на собственную тарелку, задумчиво рассматривая устрицы. Марк отламывает еще кусочек, неосознанно ерзая, чувствуя себя на опасной грани, еще немного и у него встанет, хорошо хоть он сидит и этого не заметят. Окей, это все еще было достаточно дискомфортно, но Громов был рядом, а это прибавляло происходящему какой-то странной, приятной игривости. Интересно, в их первое свидание Михаил чувствовал себя так же? — Согласен, — вздыхает Гайер, вилку хочется отложить, но он уже похвалил блюдо, так что лучше уж съесть хотя бы немного. Дядя платил, еда здесь была недешевой, и Марк из принципа хотел заказать чуть ли не все меню, но если он что-то и возьмет, его заставят это съесть. Выбор пал на лосося только потому, что за него придется прилично отвалить, и потому что граммов было не так уж много. С одним стейком ведь справится не особо сложно, по крайне мере он на это надеялся. С каждой минутой сосредотачиваться на чем-то становилось все сложнее, вслушиваясь в беседу старших он думал только о том, как прикрыть свой стояк, когда удалится в уборную. А он непременно это сделает, и, на самом деле, ушел бы гораздо раньше, но что-то держало его на месте. Возможно, желание получить новый опыт, а может цепкий взгляд Громова. Режим сменился. Он не съел и четверти стейка, и больше не то что не хотел, особо и не мог продолжать кушать. Мысли постоянно сходились на вибрирующем в заднице агрегате, до этого момента даже оставались силы вслушиваться в беседу настолько, чтобы иметь возможность ответить в любой момент. Глянув украдкой на руку, проверяя время на часах — подарил дядя на какой-то из дней рождений — Марк тяжко вздохнул. От ужина прошло максимум минут сорок, а он уже был готов свалить и не вернуться. Казалось, что почти вся кровь из мозга перетекла в его невообразимо твердый стояк, становилось жарко, и все, на что он надеялся, так это на то, что он не красный как чертов рак. Сняв пиджак Гайер положил его на колени, после чего принял необычайно заинтересованный в разговоре вид. — Ты совсем не ешь, Марк, тебе не понравилась рыба? — спрашивает Виктория с притянутым за уши, принятым в таких случаях волнением. Гайер коротко улыбается. — Что вы. Очень вкусно, просто аппетита нет. Нездоровится в последнее время, — натянуто дружелюбно отвечает Марк, на что женщина понятливо кивает, изобразив на лице сожаление. — Ты уверен, что все в порядке? Мама, скажи, мне ведь не одному кажется?— спрашивает Миша взволнованно, вызывая у Гайера крепкое желание как следует въебать ему по лицу. Ну да, конечно же, что же с ним, сука, не так. Отравился, наверное. — И правда. Тут нечего стесняться, если ты плохо себя чувствуешь, — вздыхает Виктория. Марк снова натянуто улыбается. — Все в поря…— Сила вибрации резко подскочила настолько, что ему даже стало немного больно. Вздрогнув Гайер замолчал, схватившись за живот, рвано выдохнув. И ладно бы это было на пару секунд, но ведь продолжалось… — Я отойду. Не переживайте за меня, — натужно улыбается Марк, кое-как поднимаясь с места, Михаил тут же подскакивает под выжидающий взгляд Виктории. — Я покажу дорогу. Ты ведь тут впервые? — Громов подставляет Гайеру плечо, но тот отказывается от поддержки, о чем жалеет уже через несколько шагов, но виду не подает — разве что крепко берет за руку. Михаил украдкой довольно улыбается, ведя его за собой. — Убавь, сука. Я идти не могу, — цедит Марк, что успешно игнорируется. К ним подскакивает взволнованный официант, и стоять ему, правда, гораздо легче, чем идти, особенно такими широкими шагами. — Все в порядке? Стоит вызвать скорую? — Не волнуйтесь, мы разберемся, — Михаил все же подставляет Гайеру плечо, чем Марк решил воспользоваться в полной мере, поэтому за весь путь до туалета Громов успел запыхаться — тащить такую тушу дело не самое легкое. Гайер заходит первым, опирается о раковину, наконец-то останавливаясь, и, честно, зеркало возвышающееся над столиком вызывает только отвращение — на такого себя смотреть особо не хотелось. Дверь закрывается, тихий щелчок замка объявляет о том, что теперь они изолированы от остальных людей на неопределенное нужное время. Марк с облегчением выдыхает, понимая, что сейчас это наконец-то закончится. — Убавь мощность, пожалуйста, — снова просит он, уже более вежливо, на что Миша только препротивно улыбается. Потянувшись к крану Громов включает воду на полную, вызывая вопросительный взгляд в свою сторону. — Чтобы нас не было слышно, — поясняет Миша, придвигаясь ближе. От мысли о том, что сейчас ему помогут избавиться от этой чудовищной эрекции аварийная думалка Гайера, на которой он тянул последние минут десять, вырубается окончательно, за ненадобностью, — А теперь попроси меня о том, чего действительно хочешь. — Дай мне кончить. Умоляю, — тихо произносит Марк, пятясь к стене под чужим напором, опираясь на нее, потому что ноги держали уже далеко не так хорошо. Громов прижимается к нему, возбужденно утыкается в шею, обвивая талию руками, с трудом удерживаясь от желания укусить — след ведь заметят. — Другое дело. Знаешь, ты так мило пытался делать вид, что ничего не происходит, что я тоже завелся. Поможем друг-другу, м? — он вжимается своим пахом в чужой, с такой силой, что Гайер с трудом удерживается от стона, обнимает его в ответ, дергая бедрами навстречу. Этот неловкий петтинг сильно напоминал их первый раз, от того, насколько сильно изменились прочие обстоятельства становилось не по себе. Особенно учитывая, насколько ему было хорошо. Впрочем, Михаил не дает ему наслаждаться этим долго, немного отстраняется, тут же затыкая зародившееся возмущение поцелуем, принимаясь достаточно быстро расстегивать чужой ремень. Секунд двадцать, и вот уже брюки вместе с боксерами съехали куда-то к щиколоткам, а холодная ладонь устроилась на разгоряченном, влажном от прекума члене, заставляя Марка сдавленно простонать в поцелуй. — Ты уже мокрый. Как мило, — шепчет Михаил, слабо проводя ладонью по члену, вынуждая Гайера толкаться навстречу. — Пожалуйста. Иначе я сделаю это сам, — цедит Марк, невольно сжимая пальцами ткань чужого пиджака. Громов довольно хмыкает, обхватив ствол ладонью, снова целует, достаточно быстро лаская чужую эрекцию, будто бы восторженно вслушиваясь в приглушенные возбужденные постанывания партнера. Марку многого и не нужно, вскоре он кончает, неожиданно в первую очередь для себя. Сила оргазма даже немного оглушила, но прийти в себя не давал чертов вибратор, все так же сильно жужжащий в заднице. — Больно. Это больно. Выключи, — тянет беспомощно Гайер, кое-как опираясь рукой о раковину, чтобы не съехать по стене. Отстранившись Михаил словно недовольно вздыхает, тянется к отложенному пультику и выкручивает мощность на ноль. Вытянув из себя вибратор, положив на мраморный столик, Гайер кое-как натягивает штаны, опускает крышку унитаза и садится на нее, переводя дыхание. Его не смущал факт, что он сидел посреди ресторана с вибратором в заднице, и даже то, что это было одесную его дяди не смущает, но вот та скорость с которой он спустил в чужую ладонь… Ему определенно было слишком хорошо. Почему-то это напрягало больше всего. — Быстро ты, — улыбается Михаил, расстегивая ремень брюк, — Мне кажется, и пяти минут не прошло… — Ага. А до этого я сорок минут сидел с херней, которая так отвибрировала мою простату, что я ее уже, кажется, не чувствую, — огрызнулся Гайер, наблюдая за тем, как Громов стягивает штаны, складывает и кладет рядом с раковиной. Мысль о том, что он планирует присесть на него, взбодрила бы, если не произошедший минуту назад один из самых мощных оргазмов в его жизни. — Мне кажется, у тебя талант. Знаешь, я бы с удовольствием трахнул тебя сейчас, но это займет слишком много времени, — последнее произнесено почти с сожалением, и Марк даже задумывается о том, что в подобном положении был бы не прочь подставиться. Впрочем, вскоре эти мысли прогоняет. — И что же ты собираешься делать? — спрашивает Гайер, пока Михаил старается удобно устроится на небольшом участке столешницы от края до раковины. Разведя ноги оперся одной о край, облизывая два пальца. — А ты как думаешь? — свободная рука ложится на твердый член, сжимая, смазанными же пальцами он принялся массировать сфинктер, периодически разводя края для Марка. Тот, кажется, этим зрелищем невероятно увлечен. Оба пальца легко проскальзывают внутрь, замирают, после чего совершают возвратно-поступательные движения, постепенно увеличивая амплитуду до максимума. Вероятно, если бы не шум воды, можно было бы даже услышать тихое хлюпанье, издаваемое в процессе. Задумавшись об этом Гайеру стало тяжело дышать. — Хочешь меня? — звучит требовательно, и ответа не требует. Он итак очевиден. — Разумеется, — вздыхает Марк. Возбуждения пока не было, только сильное, почти необъяснимое влечение, желание присоединиться во что бы то ни стало. Встав Гайер подходит, опускается на колени, укладывая ладони на бедра, склоняется, скользя языком по чужим пальцам, растягивающим сфинктер, с нажимом, словно прося убрать. Михаил улыбается, отстраняя руку, продолжает наглаживать свой член, наблюдая за чужими действиями с невыносимым довольством. — Таким ты мне нравишься больше всего, — рука ласково ерошит уложенные волосы, но Гайер об этом не жалеет. Разве что вопросительно мычит — говорить сложно, когда твой язык в чужой заднице. — Этот туман в твоих глазах. Как будто я правда для тебя что-то значу, — Марк хочет что-то ответить, но нажим с которым чужая ладонь притягивает его обратно не позволяет отстраниться от промежности, поэтому он продолжает упоенно, старательно вылизывать чужой сфинктер, периодически проникая языком внутрь, стараясь не задумываться о словах. Слова могут солгать, слова все усложняют, его вполне устраивало и так — просто проводить время вместе, позволяя себе думать о том, что он уникален и… Да, что-то значит. Сомнительно, ведь он мало что знал о Громове, но так сладко. В мечту всегда хочется верить, почему он не должен позволять себе такой слабости? Он и так лажал слишком много, проигрыш очевиден, так что какая к черту разница. Чужой член приковывал к себе все внимание, наверное потому, что почти загораживал от взгляда лицо, исказившееся выражением наслаждения. Гайеру нравилось это редкое выражение куда больше фальшивых улыбок, оно выглядело гораздо более честным, пускай и бывало не так часто, как хотелось бы его видеть. Впрочем, эрекция тоже была достойна внимания. Раньше Марк трогал чужой член только руками, ему было интересно. — Хочешь его? Марк проводит языком по промежности, останавливаясь под мошонкой, выжидающе глядя на Громова. Тот усмехается, так беззаботно и счастливо, что где-то в сердце в который раз, но все так же непривычно укалывает мимолетное счастье. — Давай. Пожалуйста. Я тоже хочу, — нетерпеливо произносит он не дожидаясь, пока ему ответят. Гайер улыбается, одной рукой придерживая за основание трется о член щекой, после чего начинает вылизывать, довольно расторопно, с нажимом проводя по стволу широкими мазками, думая о том, что Михаилу определенно нужно больше. Больше. — Подумал об этом даже раньше, чем я, -рвано выдыхает Громов, глядя на то как отстранившийся Марк тянется за вибратором и пультом, — Это так мило. — Просто так ты быстрее кончишь и мы вернемся за стол раньше. Будет меньше вопросов, — бурчит Гайер, снова вставая на колени между чужих ног. Смазывать игрушку слюной было странно, на ней все еще остался собственный привкус, но иначе ввести было бы гораздо труднее. Осторожно пропихнув узкую часть в чужой анус он неуверенно взял член в рот, включая какой-то из слабых режимов. Одобрительный стон сверху вызвал неожиданный румянец. Ему было приятно, без возбуждения, просто приятно, от мысли о том, что Громов так стонет из-за его действий. Это вдохновляло. Брать в горло было больно и сложно. Сноровки не было, член пережимал дыхательные пути заставляя задыхаться каждый раз, когда он входил достаточно глубоко, на глазах невольно выступали слезы, а от блевания его удержали только годы пьяных тренировок. Для него самого это больше походило на мазохизм, потому что было больно и тяжко, но… Он делал это сам. Наверное, Михаил видел, каким трудом ему это давалось, но ничего не сделал, чтобы остановить. Они оба прекрасно понимали, почему. И на том спасибо, что не контролировал ритм, позволял отдышаться, и тихо, поощрительно стонал, как будто напоминая, зачем Гайер это делает. Когда слезы наконец подсохли, а Марк смог сосредоточиться на контроле дыхания, он наконец сумел глянуть на чужое лицо, замерев от зрелища. Он бы непременно сказал что-то вроде «вау», потому что ничто другое в голову и не приходило, но в его рту был член, поэтому вышло только тихо промычать. Видимо, от новой стимуляции в виде вибрации голоса, Громов кончил, зажмурившись, сцепив зубы, и, если честно, ничего более прекрасного Марк не видел с тех пор, как в последний раз посещал Фрауэнкирхе*. Сердце снова пропустило удар, он немного отстраняется, сглатывает, задумчиво вытирает рот, не отрывая взгляда. Ладонями чувствовал, как подрагивают чужие бедра, и это увлекало только больше. В воздухе уже в который раз повисает фраза, которую он не хочет говорить. Может, это слишком очевидно, но, скорее всего, попросту не нужно. Он не видел себя со стороны, но справедливо подозревал, что его влюбленный, восторженный взгляд читается так же легко, как выданная промоутером листовка. В его глазах эту фразу можно прочитать крупными буквами. — А говорил, что натурал, — улыбается Михаил, ласково погладив Марка по щеке. Тот подается, не отрывая взгляда от чужих глаз, тихо вздыхает, улыбнувшись. — Думаю, ко мне больше применим термин «гетеро» с уклоном в «пан»**, — фыркает Гайер. Ощущение было странное, словно он кончил второй раз, но у него даже не вставал. Горло до сих пор саднило. — Что скажем родственникам, кстати? — Что тебя как следует прополоскало. Выглядишь соответствующе. Марк отстраняется, позволяя Михаилу встать, после чего смотрит в зеркало. Взъерошенный, с еще красными от слез глазами, с румянцем, который вполне мог сойти за последствие от подскочившей температуры — он отлично походил на больного человека. Смутившись от такого вида Гайер принялся поправлять прическу, тихо ворча. — Кстати, давно хотел сказать, каре тебе идет больше. Завиваешь? — Да. Прямые смотрятся не так классно. Хочу отстричь обратно, — голос немного хриплый, это неудивительно, в сложившейся ситуации даже сыграет им на руку. Поправив на себе одежду и надев пиджак Марк глянул в отражение на Громова. Такой же холодный, как был, когда сидел за столом. На лице привычная дежурная улыбка. От такого мгновенного преображения стало не по себе. — Так и будешь таскать эту хрень в барсетке? — усмехается Гайер, замечая ее отсутствие на столике. Михаил ее точно вытащил, так что сомнений не оставалось. — Ну не в тебе же. Или ты хочешь еще? — выключив кран Михаил открыл замок, после чего подал Марку руку. — Обойдусь, — фыркает он в ответ. Ах да, им же надо изображать из себя страдальца и сочувствующего. Что ж, Гайер был более чем готов. Ухватившись за чужую руку, «опору» плохо себя чувствующему человеку, он направился с Громовым обратно до столика. Разъясняться пришлось недолго, больше сказал «взволнованный» Михаил, нежели он сам. Общее хреновое настроение от вечера улетучилось, аппетит вернулся, вместе с довольной, неподдельной улыбкой. От мысли о том, что им верят, где-то в душе просыпалась забавная гордость. Остаток вечера прошел вполне замечательно, потому что найдя в себе хорошее настроение Гайер снизошел до того, чтобы участвовать в беседах и разговаривать с Михаилом не стесняясь родственников. У них оказалось так много «общего» в это удачное «знакомство», что расставаться не хотелось, Громов удачно уговорил матерь найти в доме место для неожиданного гостя, поэтому, распрощавшись с дядей в конце вечера довольный жизнью и немного пьяный от шампанского Марк уехал вместе с Михаилом, его матерью, и водителем, лицо которого казалось каким-то слишком знакомым. Задумываясь об этом в повисшей приятной тишине Гайер неожиданно понял, что этот мрачный тип все время сидел за соседним столиком, наблюдая за ними. Значит, телохранитель был не только у Миши. Дом, точнее сказать небольшой особняк, встречал их роскошью и уютом. Окидывая коротким взглядом коридоры, которые они проходили, Марк все больше понимал смысл «высылки» в Россию. Ему, на удивление, выделили целую комнату, видимо, запасную, ради таких случаев. Тереза отправилась куда-то по своим делам, они же остались в доме одни, за исключением сидящего в гостиной Закклая. Водила и этот Закклай, кстати, были чертовски похожи, Марка забавляла мысль о том, что они родственники. — А сейчас мы идем ко мне. Спать будешь в моей кровати, не уверен что найду пижаму на твой размер, так что можешь и голым, — по хозяйски распоряжается пьяный Михаил, взяв гостя за руку, утаскивая в сторону своей комнаты, видимо. Открывшаяся дверь предоставила вид на довольно симпатичное помещение, но все внимание Гайера приковал к себе большой террариум на столе у стены. Михаил закрывает за Марком дверь снаружи, видимо, пошел за новой бутылкой, Гайер в это время сел за стол, созерцая длинную белую тушу разлегшуюся на черных опилках. Кобра. Он много раз видел змей на картинках, и даже один раз ходил в серпентарий, но так близко, тем более у кого-то дома, он эту роскошную змею видел впервые. Рассматривая хвост и туловище даже не заметил, что на него тоже смотрят. Подняв взгляд наконец заметил возвышающуюся под крышей террариума голову. Мелькающий туда-сюда язычок забавлял. Удивительно, но Миша не солгал, глаза были голубые. Капюшон не был раскрыт, наверное она была спокойна, и Гайер с удовольствием играл со змеей в гляделки, рассматривая изящную голову. — Красивая, правда? — Миша вваливается неожиданно, сразу протягивает Марку бокалы которые держал в руках, после чего ставит на стол до этого прижатые локтями к телу две бутылки красного вина. Тоже смотрит на кобру задумчиво. — Я думал, Кассандра спит. В любом случае, сейчас я слишком пьян, чтобы брать ее на руки, не хочу тревожить, поэтому достану для тебя завтра, — отвечает он на немой вопрос во взгляде, после чего вынимает из кармана штопор и вскрывает ближайшую к себе бутылку, разливая спиртное по бокалам. Гайер улыбается. — Говорят, у змей гипнотизирующий взгляд, но ты в этом превзошел даже кобру. — Ты становишься лучше в искусстве комплиментов, но я не знаю, как надо изъебнуться, чтобы я был тронут тем, что услышу, — честно отвечает Громов. Стул был один, поэтому он, взяв в руку бокал, уверенно усаживается на чужие колени, локтем опираясь о стол, тут же отпивает пару глотков, оставаясь довольным вкусом. Марк тихо вздыхает и следует его примеру, пробуя, что же ему там налили. Сомелье из него так себе, на дорогущее вино он раскошеливаться не привык, но, вроде, было вкусно. Прислонив голову к чужому предплечью Гайер прикрыл глаза, слушая тишину и чужое дыхание. Перехватив бокал Михаил упирается локтем ближней руки в плечо Марка, принимаясь ласково перебирать вьющиеся волосы. Знал, что прямые, но ему все равно нравились. По крайне мере в отличие от многих других они не были жесткими, и ощущались приятно. Гайер хочет что-то сказать, но Громов начинает первым. — Знаешь, этот брак... В смысле, наших родичей. Фиктивная дрянь. — Серьезно? — Гайер удивленно глядит на Михаила, пытаясь сообразить, что именно не так, — разве не по любви и все такое? Воркуют как голуби. К тому же дяде нужен ребенок. — Я живу с этой женщиной много лет. Она женится (не выходит замуж, все правильно) на богатых мужиках чтобы потом отсудить у них все, что сможет. Знаешь, до моего рождения она не жила настолько роскошной жизнью, первым этот трюк она провернула с отцом. А там и пошло поехало. Конечно, под ее рукой есть приносящие постоянный доход вещи, но это давно превратилось в обыкновенную охоту ради интереса. Твой дядя очередная жертва, его используют и выкинут как мусор, — жмет плечами Громов, отпивая еще немного. От словосочетания «выкинут как мусор» рядом с упоминанием своего дяди в груди Марка проснулся восторг. — Классно. — Совсем не переживаешь? Он, вроде, твой «спонсор». Хотя, мне кажется, все, что он тебе дал, это хату в Питере. — Верно. Выгнал меня из дома как только закончил школу, мудак поганый, и отправил в Россию. Не только для тебя это ссылка. А вообще я буду рад, если с ним обойдутся подобным образом. Заслужил. Громов хмыкает, допивает содержимое и наливает себе еще, задумчиво глядя на кобру, которая неторопливо уползала в укрытие. — Знаешь, ты понравился моей матери, так что… — С чего ты взял?- с легким удивлением интересуется Гайер, во время трапезы не заметивший на себе особого внимания Виктории. — Эта мерзкая женщина смотрела на тебя так часто… Я чуть не приревновал, — спокойно произносит Михаил, вызывая у Марка неожиданный румянец, — Так вот, если они удачно поженятся, я могу предложить принять тебя в семью. Гайер сосредоточенно посмотрел куда-то в пол, собирая мысли в кучу, пытаясь анализировать сказанное и возможные последствия. — Ох. Звучит, вроде-как, охуенно. — Ага. Тогда после того как она избавится от этого твоего дяди ты сможешь жить с нами. Может, если будешь вести себя хорошо, она даже соизволит прописать в завещании твое имя, но это не так важно, потому что кормить тебя могу и я. Благо, деньги не проблема… — Я не домашнее животное, — предупредительно произносит Марк, чувствуя себя немного странно. Жить с Громовым в Германии, при этом не имея необходимости усердно зарабатывать бабло любой ценой, и, по видимому, наконец-то в полной мере наслаждаться жизнью... С одной стороны выглядело кабалой, зависимостью, но с другой… Он был бы по настоящему счастлив. — Ну конечно, котенок, — усмехается Громов, взъерошив чужие волосы. Спокойный, холодный взгляд, полный странной решимости, вызывал только мурашки и бесконтрольную нервозность, Гайер даже не отвечает, чувствуя себя крайне странно. Проецируемые в голове мысли о возможной лучшей жизни, впрочем, увлекли его с небывалой скоростью, поэтому все остальное перестало быть таким уж важным. Они некоторое время сидят молча — Миша пьет, Марк задумчиво гладит его по спине, размышляя. И все бы ничего, но… — Ты был так рад это услышать, что у тебя встал? Я думал, сегодня тебе больше не захочется, — улыбается Громов. Впрочем, Гайер состроил настолько грустное лицо, что насмехаться особо не хотелось. — Непроизвольная реакция. Просто как подумаю об этом, становится так тепло в душе. Знаешь, я бы не отказался от такого будущего, — честно отвечает Марк. Михаил вздыхает, отставляет бокал, обвивает чужую шею руками и ласково целует куда-то в висок. — Ты милый. Отнесешь меня в кровать? Не хочу идти. Гайер кивает, допивает содержимое своего бокала, подхватывает Громова поудобнее и медленно встает, чтобы не уронить их обоих. Несколько спокойных, неторопливых шагов, и вот они уже сидят на кровати. Михаил принялся раздеваться, видимо, имея желание забраться под одеяло, Марк же просто наблюдает. Оставшись в одном белье Громов забивается под покрывало, после чего хлопает по соседней подушке, глядя на Гайера. Достаточно быстро раздевшись Марк устраивается рядом, придвигается, крепко и бережно обнимает Михаила, счастливо наблюдая за тем, как тот довольно прижимается к нему, прикрыв глаза, расслабившись. Тепло, хорошо, уютно. Неужели так может быть всегда? Марк настолько увлекается рассматриванием чужого умиротворенного лица, что упускает момент, когда Громов задремывает. Улыбнувшись ласково целует в лоб. — Спокойной ночи, — шепчет Гайер, закрывая глаза, полностью отдаваясь ощущению комфорта, как физического, так и морального. Кажется, у него наконец-то все будет хорошо.