Что имеем, не храним, а потерявши... пытаемся вернуть.

В четверг я был как на иголках. Я пролежал всю ночь без сна, пытаясь понять, как жизнь привела меня к тому, что я дичайше волнуюсь по этому поводу. Просто друг и его маленькая дочка. Я даже не понял, когда мы успели стать друзьями. Но мне так грустно. Хотя, наверное, так и должно быть. Как-никак, в какой-то степени, близкий человек. Мы же знакомы от силы полгода. За это время столько всего успело произойти. Да, не глобального, но, черт возьми, хотя бы для меня, очень важного. Я бы хотел отговорить Андрея, но он взрослый человек со своей головой на плечах. Он уже имеет полное право решать, что ему делать, куда ему ехать, как и с кем ему жить. Я же, по идее, в это лезть не должен. Но все равно залез. Глубоко и, вероятно, надолго, может, навсегда. Я знаю, конечно, не все о его жизни и тайнах, но все равно узнал намного больше, чем изначально планировал. Я же просто хотел узнать, почему его дочь так странно себя ведет? Хотел понять, что делать с этой несчастной девочкой дальше, и можно ли как-то помочь? Помог, молодец. А кто теперь мне поможет? Прозвонил будильник. Боже, уже семь. Я оторвал голову от подушки, и на меня навалилась вся усталость, от которой я так и не избавился, потому что не поспал. Захотелось лечь обратно и забыться до завтра, но меня ждет работа. Впервые я по-настоящему не хочу туда. Хотя, я даже не знаю, чего я хочу сегодня. Пожалуй, впервые в жизни, ничего. У меня никогда не было осенней хандры, подростковой грусти и ненависти к жизни. Всегда я был жизнерадостным реалистом, если угодно. Но сейчас мне так хотелось завернуться в одеяло рулетиком и никуда не идти. Нет. Вставай и шуруй. Отодвинь проблемы на второй план, на первом месте работа. Соберись, тряпка. Утро началось с сонных шестиклассников. У них каникулы только через месяц, они уже уставшие. Страдают, несчастные. Учитывая, что я чувствовал себя примерно так же, как они, урок прошел вяло, если вообще можно сказать, что прошел. Потом у меня был двухчасовой перерыв между группами. Делать мне было нечего, поэтому я заварил себе чаю и сел на кожаный диванчик в холле. Незаметно, минут через десять ко мне подсела Оля. — Я слышала, твоя Инна уезжает завтра? — Моя? — я хотел об этом с кем-то поговорить, но в тоже время хотелось никому об этом не рассказывать. Но раз уж начали… Оля для подобного — лучшая кандидатура. — А что, моя что ли? Ты с ее отцом дружишь, она с тобой по имени и на «ты». Меня она зовет Ольга Сергеевна, если ты не знал, — Оля тихонько засмеялась. Я грустно улыбнулся. — Куда хоть уезжают? — Не знаю, — честно ответил я. — Тебе не сказали? — Я не спрашивал. Давай перефразируем это так. Мне будет не так обидно. — Ну да, и то верно… ты кажешься сегодня таким одиноким. Как будто… — Оля затихла, не договорив. — Что? — мне стало интересно. — Нет, не важно. Просто мысли вслух. Не обращай внимания. Я решил не пытать девушку и мы, сидя рядом друг с другом, погрузились каждый в свои мысли. Я не знаю, о чем думала Оля. Скорее всего, ее мысли были спокойными, размеренными, структурированными и высокими, как и она сама во всех смыслах. А может, наоборот, ее мысли были резкими и беспорядочными. Мимо нас пробежала Лиза. Вот уж у кого мысли точно не на месте. Вразброс в голове, прыгая из стороны в сторону. А вот уставшая Женя. Ее мысли наверняка вяло плывут по черепной коробке. Ира на занятиях, сейчас она сосредоточена, а так, наверное, думает о своей жизни, семье. — Оль, а как давно у тебя это кольцо? — спросил я, случайно заметив отблеск на правой руке девушки. — Месяц как, — она улыбнулась, — да, я вышла замуж, спасибо за поздравления. И нет, я не отмечала. Поверь, тебя бы позвала. — Да это тут при чем? — отмахнулся я. Ну, хоть у кого-то в жизни счастье. Вечером я увидел мужа Оли, который забирал ее с работы. Она… выглядела такой счастливой, когда увидела его. Рядом со мной стояла Женя, и я краем уха услышал ее тихое «счастливица». Да, счастливица, соглашусь. С кашей в голове, уставший, я поехал домой. Покормил кота, умылся и попытался заснуть. Завтра придется встать пораньше, ведь… В горле неприятно запершило. Все, спать. Но я не уснул. Все вспоминал и вспоминал. Припомнилось, что раньше я каждое лето ездил к бабушке на дачу на все лето. В конце лета уезжал, но всегда обещал друзьям из деревни вернуться. А ведь однажды не вернулся. Сколько лет уже туда не езжу? С тех пор как твердо решил, что буду хореографом, так летом никуда не уезжал. Занятия же не прекращаются. Так и что мои друзья? Я обещал им вернуться, а в один год не приехал. И с тех пор на даче не был. Бабушка умерла, дачу продали. Они меня уже и не помнят, если все еще там. Может, и я когда-нибудь забуду. А может, и нет. Надеюсь, что если я и буду страдать, то недолго. У нас же есть телефонная связь, мы можем написать друг другу. Но это все равно тяжело. Слишком. Пятница, холодное темное утро, машина перед подъездом и Андрей, который кладет в багажник последнюю сумку. Вещей не так много, как я думал. Мебель и всякие кухонные принадлежности они оставляют здесь. Андрей, сдуру ли, продал квартиру. Я… я бы сказал ему, что может быть, он еще вернется, так что это лишнее, но побоялся. Не знаю, чего. И вот я стою перед машиной. Дует ледяной ветер. Инна сидит на заднем сиденье и держит в руках свою куклу. Ее плохо видно и, вероятно, она уже спит, потому что подняли ее рано. Я вовсе не смог уснуть. Судя по Андрею, он тоже. Уже поздно говорить, что не надо никуда ехать, что надо остаться здесь и что-нибудь еще, чтобы удержать их. Алина не смогла, (хотя, насколько мне известно, пыталась) и я не смогу. Я как будто стою на вокзале и провожаю кого-то в армию. Но тут намного хуже! Тут не год и не два. Тут вероятная вечность, и я не могу сказать, что дождусь кого-то, потому что, вероятно, и не нужно. Потому что «навсегда», это очень надолго. И вряд ли мы сможем это «навсегда» пережить. — Андрей, — я хотел что-то сказать. — Да? — я хотел что-то сказать, пока Андрей еще не нажал на педаль. — Нет, ничего, — я хотел что-то сказать, пока еще есть время. — Точно? — я хотел что-то сказать, пока еще мог. — Удачи, — я хотел сказать, что… но не успел. Окно закрылось, и Андрей тронулся. А я тронулся башкой, потому что хотел, но не мог. Просто не мог выдавить из себя пару букв, потому что не понимал, что они из себя представляют. И вот я стою среди пустого двора, а машина уехала минут пятнадцать назад. А я остался здесь. И… мне ничего не оставалось, кроме как идти домой. — Лиза, Лиз, срочно отменяй все мои группы на сегодня. Не важно, Лиза. У меня все в порядке с голосом, да. Давай… Я зашел в квартиру. Тихо, холодно, темно. Да как же так-то?! Я рванул в ванную. Хотел умыться холодной водой в надежде, что мне это поможет хоть от чего-то. Но я посмотрел на себя в зеркало и понял, что сейчас разрыдаюсь. Руки трясутся, лица нет, только бледная тень от меня самого и больше ничего. Я тихонечко осел на пол перед раковиной и оперся спиной о ванну. Я пытался дышать спокойно, но дыхание становилось все прерывистей. В комнату вошел кот. Кот, которому я так и не придумал имя. Он посмотрел на меня, а я на него, уже ничего не видящими глазами. И тут я тихо, совершенно не своим, тонким голосом сказал, обращаясь к тому самому коту: «Я буду звать тебя Андрей…». И разрыдался. Это была истерика, которых со мной еще не случалось. Я просидел в ванной еще час, издавая страшные звуки отчаяния и боли. Голова гудела, а я уже ничего не соображал. В тот момент я чувствовал себя маленьким беззащитным ребенком, которому никто не может, или не хочет помогать. Я боялся снова посмотреть на себя в зеркало, потому что понимал, что я там увижу. Он не вернется. Не вернется. Никогда не вернется! Я больше не увижу ни его, ни Инну. Я останусь один. Снова. Я снова буду ходить на работу, тренировать несчастных детей, общаться с девочками, но я так не хочу! Я хочу, как было месяц назад! Хочу… простого человеческого счастья хочу. А его у меня отобрали… — За что? Собрав свои последние силы, я пошел в спальню и лег рыдать там, уткнувшись в подушку. Я просто хотел выплакать все, что накопилось во мне за всю мою жизнь, а эта ситуация стала спусковым крючком для меня. Если бы меня в тот момент увидела Оля, она бы сдала меня в психушку. Я не помню, как провел те выходные, но могу сказать, что в эти дни я не жил, а существовал. Вероятно, в субботу я спал за те ночи, прошедшие без сна. А в воскресенье уж точно не вспомню. — Максим? Максим, все хорошо? Я только дошел до работы, а Женя уже интересуется. Неужели, настолько плохо выгляжу? Даже знать ничего не хочу. Достало все. — Нормально все, Жень. Не выспался. — А в пятницу чего не был? — Дела были, — я не хотел с ней говорить. Вообще ни с кем говорить не хотел. У меня через полчаса дети, мне бы хоть немного в себя прийти, раз уж утром не получилось. — Нет, ну… — Жень, все нормально! Я в твою жизнь не лезу? И ты ко мне не лезь, — девушка потупилась. — Ладно, извини. Я просто думала, может помощь нужна. — Нет, спасибо за предложение. Извини, у меня скоро дети. — Да, конечно, — она убежала. Очевидно, уже и забыла о небольшом разладе. Она вообще быстро такие вещи забывает. Хорошо ей, наверное. — Здравствуйте, Максим Альбертович. — Привет, Марин. Как обычно на полчаса раньше? — Да, как обычно… — девочка выглядела не лучшим образом, конечно. Вся вялая, в своих мыслях. — Случилось что, Марин? — спросил я, изо всех сил стараясь вести себя как обычно. — Да нет, так. С Сеней поссорилась, — тяжело дались ребенку эти слова. Еле проскрипела. — С Сеней?.. А, понял. В чем причина разлада супругов? — Максим Альбертович! — девочка засмущалась. — А сами то! Лицо у вас, как будто вас девушка бросила! — Сенядина, не говори чушь и марш переодеваться. А то на следующую группу у меня еще останешься. — У меня школа, — начала было та. — А меня не волнует. А если оставаться не хочешь, то шуруй. — Так точно, Максим Альбертович, — засмеялась девчонка и пошла в раздевалку. Я попытался улыбнуться в ответ, но, скорее всего, это выглядело ужасно. О боже, ну что за жесть происходит в моей жизни? Как бы на детей это не перекинулось. — Сенядина, стоять! Куда поскакала? — Так все пошли… — Я тебя не отпускал, подойди. Занятие закончилось. Девочка осторожно подошла ко мне, явно ожидая наказания за не самую продуктивную работу. Я немного наклонился, чтобы быть с ней на одном уровне. — Ты на Наташу Селько весь урок смотришь, как на врага народа, сосредоточиться не можешь. Давай, отбивай своего принца обратно и за работу. — Ой, да ну вас… Хорошо, Максим Альбертович, так и сделаю! — девочка, фыркая, ушла. Я вздохнул. Дайте мне детские проблемы, молю вас. Обменяйте мне мое страдание на одногруппницу, отбившую парня, и я буду счастлив. Нет, не так прозвучало. Ну да ладно. Надо приходить в себя, Максим, надо. Уже даже дети замечают, что что-то не так. Вечером в семь как обычно были мелкие. Все такие знакомые, но там не было Инны. Не было этого маленького солнышка. Сразу пропало хоть какое-то желание вести занятие. Но нельзя же просто взять и уйти. — И так, народ, разминка… Позвонить, не позвонить. Написать, не написать. Позвонить, не позвонить. Написать, не написать. Домой я шел пешком. Знаете, на середине пути уже хотелось зайти в цветочный магазин и купить себе ромашку. А может, он еще занят, а может, он уже спит. Я же даже не знаю, есть ли разница в часовых поясах. Позвонить точно отпадает. А если сигнал уведомления его разбудит, а у него завтра, например, первый день. А может, он еще даже не доехал, и я вовсе разбужу Инну на заднем сиденье и отвлеку его от дороги… надо выждать хотя бы неделю. Я с тоской убрал телефон в карман. Как маленький, честное слово. Будто любимого мишку отобрали. Надеюсь, мы не перестанем общаться. Нельзя страдать по такому поводу. Мне тут же вспомнилась пятничная истерика. Стало как-то стыдно перед самим собой. И кот… я же в воскресенье назвал его Андреем… мое дело, как называть кота, в конце концов! Я мог его и в свою честь назвать, или еще как кликнуть, хоть выхухолью, мое право называть кота, как захочется, это моя собственность и вообще… С такими мыслями я дошел до дома. Вроде только о чем-то нейтральном думать начал, а домой зашел, и сразу стало так тоскливо. Встречать меня вышел кот. Я вспомнил, что с четверга не насыпал ему корма. О боже, я ужасен. В миске осталась пара зерен, да и воды на донышке. Я начал суетиться, а когда я уже лег в кровать, котейка пришел ко мне и лег мне на руку. — Ты же не будешь против, если я все-таки буду называть тебя Андреем, м? — кот зевнул. Я немного погладил его и выключил свет. Надо выспаться.