***
У меня было время подумать о причинах приглашения, но я не стал тратить его на это. Вместо размышлений, которые могли бы принести пользу, хотя бы отвлекая от пустого безразличия к жизни, я прокручивал в голове все самые неприятные события, что произошли со мной в последние два года. Участниками этих событий были женщины. Казалось, что единственная, кто меня не предала, — это Софья. И теперь я боялся, что однажды и она… К счастью, мы уже пришли домой к Тимуру, и мысли мои рассекла обстановка. Батр действительно романтик — вся квартира говорит об этом. Здесь так уютно и спокойно, что как-то и не думаешь о плохом. А ещё пахло свежей выпечкой. «Странно, что в этой квартире живёт один человек, ведь так просто быть не может. У меня уютная атмосфера держится благодаря Софи, ради которой я поддерживаю порядок и готовлю всякие вкусности. А тут всё дело одного человека, у которого никого нет!» от последней мысли стало страшно. Возникал вопрос: ради кого Тимур так старается? — Ой, не возись ты, я сам поставлю обувь — ты же мой гость. Вот тапочки. А! Если хочешь, на кухне булочки — их всё равно есть некому. А вот и ответ на вопрос: Батр узнал, что его дама ушла к богачу, только сегодня, причём не с утра. Утром он приготовил булочки для неё… — Не, спасибо. Есть не особо хочется… Повисло неуютное молчание. Оно так и веяло тоской и ностальгией по тем временам, когда всё было хорошо. Смешанное чувство, что не назвать приятным или противным. — Что ж… — первым вынырнул из пучины этого чувства Тимур. — Пойдём в гостиную. Я лишь кивнул и двинулся следом за ним. В гостиной было так же уютно, но как-то… пусто… Казалось, что чего-то не хватает в этой просторной и свободной комнате. Долго думать не пришлось: не хватало чьего-то присутствия. Такая же атмосфера должна быть и в спальне Тимура, если тот не спит здесь и не использует вторую комнату как кабинет. — Присаживайся… Я сел рядом с Батром. Некоторое время мы просто смотрели в стену напротив и молчали. Мне было немного некомфортно, но ему, казалось, было спокойно. Да, его степень отчаяния была сильней моей… — Все беды из-за женщин? — в вопросе смешалась грусть с отчаянием. Мне стало настолько жаль Тимура, что я обнял его. Так мы просидели несколько минут, которые и для меня стали казаться спокойными. Но потом начало происходить странное. Началось всё с невинного поцелуя. Батр и тут был в своём репертуаре: хоть и целовал он мужчину, но делал это так нежно, что мало какой девушке перепадало такое счастье. Я сначала опешил, потом начал растворятся в этом действе, но, когда уже почти утонул в блаженстве, очнулся. Терзала голову неправильность происходящего. Казалось ужасным, что мужчине может нравиться поцелуй другого мужчины. Раздираемый сомнениями, я отодвинулся от Тимура. — Ты ведь знаешь, что говорить я никому не буду. Просто проверим, той ли ориентации мы придерживались всё это время. Слова Тимура меня успокоили. Может, дело в интонации голоса, может, в его печали, а может, мне и самому хотелось это проверить. Так или иначе, но мы продолжили начатое. Через пару минут поцелуи стали более глубокими, а тело испытывало возбуждение. Мысли о неправильности происходящего я заткнул тем, что это просто проверка и остановиться можно в любую секунду. Батр принялся медленно снимать с меня свитер, поглаживая при этом живот и грудь. Было в этом что-то необычное, но приятное, и я не стал противиться. Не отставая, в ответ принялся за пуговицы на рубашке Тимура. Так же старался не торопиться. Параллельно мы целовались. Когда мы полностью избавились от одежды, возник вопрос: продолжать или остановиться? Тела были явно против прекращения, а рассудки кричали, что так нельзя. Не сговариваясь, мы пришли к одному выводу. Раз тела требуют, то пусть получат, но и рассудки останутся спокойны. Мы продолжили ласкать друг друга, стараясь снять возбуждение. Торопиться не было ни смысла, ни желания. Тогда я уже точно знал, что польза от такого опыта есть: Батр научил меня быть сдержанным и нежным. Раньше я и не знал, что от этого можно получить больше удовольствия.***
Выделенное время как раз подошло к концу, когда мы пришли в себя после разрядки. Разговаривать особо не хотелось — было над чем подумать. Одевались мы тоже в полной тишине. Напоследок мы просто обменялись номерами на всякий случай, и я ушёл. Всю дорогу домой я пытался понять своё отношение к случившемуся. Хоть физической близости не было, ощущения говорили, что произошло что-то новое. Вот только какое это новое, пока было не понятно… Дома я механически выполнял повседневные вечерние дела. Пытался поговорить с Софушкой, но она, ссылаясь на мою усталость и свою занятость, ушла к себе. На этот раз мне было легче от того, что она оставила меня наедине с собой. Я тоже ушёл в свою комнату, лёг на кровать и стал анализировать свои чувства по поводу сегодняшнего дня. Так незаметно я провалился в тяжёлый сон, после которого наутро жутко болела голова.***
С утра я, кроме того, что узнал о вреде сна на сильно забитую голову, понял одну важную вещь. Вчерашнее мне было приятно, но мы с Батром не подходим друг другу. Тут сложно сказать, в ком дело. Его ориентация в норме, а вот моя сияет лазурью. Сразу же появилась цель: объяснить всё это Батру, но только в мягкой форме. Так появился вопрос, загнавший меня в постель дикими болями в голове. «Как же это сделать?» — всё сильнее мучил я себя. От навязчивости этого вопроса даже температура поднялась. Хорошо, что Софи заглянула ко мне в комнату и увидела, в каком я состоянии. Девочка она умная, поэтому льдом, градусником, тёплыми одеялами и горячим чаем я был обеспечен. До обеда меня усердно лечили домашними методами. Да и после я еле убедил дочку, что температура спала и что чувствую себя хорошо. Всё же приведя аргументы в виде градусника с отметкой 36,7, потрепал мою спасительницу по голове и отпустил её заниматься своими делами. Возникло чувство, что всё начинает налаживаться. Вопрос с Батром почти решился сам. Часа в четыре вечера он мне позвонил и назначил встречу в том самом баре, где мы вчера пересеклись. Времени до встречи было не так много, и я всё его потратил на формулирование своей идеи. Только нужные слова так и не нашлись. Пришлось идти так, надеясь на одну импровизацию. Кстати, насчёт импровизации! Я же давно уже не общался с Антоном, а ведь и ему нужно как-то поведать о данном обстоятельстве. Друг как-никак. А ведь он ещё и про Адафонию не знает… Когда время совсем поджимало, накинул куртку и буквально полетел на встречу. Как-то получилось, что прибыл я одновременно с Тимуром. — Ох, а я думал, что опоздаю! — счастливо выдохнул я, подбегая к Батру, который уже держался за ручку двери. — Ты уж смотри, а то ещё в женщину превратишься! — попытался ухмыльнуться Батр, но вышло слишком избито. — Прошу! — он сделал шутливо приглашающий жест рукой. Я хохотнул и так же шутливо поклонился, прежде чем зайти. Бар встретил нас привычным гулом. Найдя самый укромный уголок, мы сели друг напротив друга и стали ждать какого-то знака для начала разговора. Знак так и не захотел появиться, поэтому пришлось начинать так. — Слушай… — неуверенно начал Тимур. — Я вчера полночи пытался понять, как мне… В общем, мне кажется, что лучше так, чем быть обманутым женщиной. — Да… — это меня немного сбило с настроя, потому что я думал, что он сам поймёт. — Мне тоже понравилось вчерашнее, но… Бля! Как выразиться-то?! Но выражать свою идею мне не пришлось. О стол резко ударили чьи-то руки, да так, что мы даже подскочили. Синхронно обернувшись на нарушителя спокойствия, мы с Тимуром так же синхронно прихуели (по-другому даже назвать никак). Над нами возвышалась Яна Троянова. Выглядела она свирепо, так что мы невольно сглотнули и окончательно окаменели как кролики перед питоном. — Что. Здесь. Происходит?! — она пыталась усмирить свои эмоции, и это получалось. Стало заметно, что ей, ко всему прочему, ещё и интересно. — Может, присядешь? — немного отошёл от шокового состояния Батр и проявил галантность, насколько это было возможно по отношению к такой сильной женщине. Яна решила последовать совету и присесть. Пришлось заказать чего покрепче, потому что иначе историю того, как мы до этого дошли, было не выдержать в спокойствии. После того, как принесли заказ, мы неуверенно начали повествование: сначала Тимур, потом я. Яна, надо отдать ей должное, слушала внимательно и не перебивала. Она хорошо держала себя, за что ей бы стоило сказать отдельное «спасибо». Пару раз женщина всё же пригубила из бокала, но всё так же продолжала молчать. И вот, когда мы дошли до событий вчерашнего дня, она выдохнула. — Всё. Подробностей мне не надо. Достаточно того, что вы уже рассказали. Скажу сразу: я вас ни за что не виню и не осуждаю, так как ориентация личный выбор человека. Но Тимур, ты разве нестандартной ориентации? Слегка покоробило то, что меня сразу отнесли в нестандартную ориентацию. Но я тут же стал думать о том, что Яна сможет всё объяснить Батру. Таким образом эта сложная ситуация решилась бы без моего участия. — Но… — начал было Тимур. — Тебе просто не повезло ещё встретить твою женщину. Всё попадались те, кому бы нажиться за чужой счёт, или попросту шлюхи, да? — Ну… Может быть, это и так… — Тимур виновато поглядел на меня, но я сделал успокаивающий жест, мол «тоже самое хотел до тебя донести». Вроде это подействовало. По крайней мере, он как-то даже улыбнулся и вновь заговорил с Яной: — Ты думаешь? — в вопросе было столько надежды, что ответить отрицательно не смог бы никто. Хотя у Яны хватило бы духу. — Я уверена. И ещё я смогу познакомить тебя с подходящей, конечно, только на мой взгляд, кандидатурой. А теперь… Ты не оставишь нас с Ильёй на пару слов? Я, в общем-то, его и искала. — Да… Конечно! Тут стало ясно, что один из нас полностью реабилитирован. Я искренне обрадовался за него, несмотря на своё не совсем идеальное состояние души (да что там, оно только чуть-чуть прояснятся начало). Когда Тимур упорхнул к стойке, откуда можно было наблюдать за нами, Яна перевела решительный взгляд на меня. Я даже немного сжался от силы во взгляде. — А теперь, собственно, к тому, почему я тебя искала. Как ты уже знаешь, я являюсь родственником той самой Адафонии, из-за или благодаря которой ты понял некую истину… — она сделала выжидающую паузу и, удовлетворившись произведённым эффектом, продолжила: — Насчёт Адди… Она не такая плохая, как ты думаешь. У неё ребёнок инвалид, и ради него она вышла замуж за богатого мужчину, которому всё равно, что она делает. Со стороны Иннокентия брак — это создание благородного образа. Адди же просто хочет поставить сына на ноги. И да, тобой она всерьёз интересовалась, но не могла говорить о чувствах из-за боязни, что сына так и не вылечат. Вот эта мысль мне и в голову не приходила! Естественно, я был удивлён, что у такой женщины может быть ребёнок, но когда Яна рассказала всё, картинка начала складываться. Теперь на наш последний разговор с Адафонией я смотрел по-другому. Она действительно актриса — так замечательно сыграла роль жестокой стервы, когда на деле является любящей матерью. Теперь мне было стыдно за то, что я ей наговорил. — Эй! Не пропадай! — Яна трясла рукой у моих глаз. — Вот. Вернулся на бренную землю. Теперь слушай, что я решила. Раз ты теперь не по бабам, то свободен. Адафонии этот факт я как-нибудь объясню. Скажу, что ты её простил, сожалеешь ей, но ты гей, — тут я встрепенулся. «Это вот так называется «как-нибудь? Да она же в лоб выпалит!» — А вот Тимур будет неплохим отцом для её ребёнка. Только надо объяснить ему, что придётся потерпеть, пока не сделают операцию. Всё. Это весь план. «Я хуею с этого плана! Это вообще так назвать-то можно?» — мысленно возмущался я, но чуть подостыв понял, что других вариантов, где все счастливы, в общем-то, и нет. Яна хорошая женщина, железная. Хватке её можно позавидовать. А уж, что она справится с этим «планом», можно и не сомневаться. — Спасибо… — всё, что смог сказать я. — Не только для тебя стараюсь. Дело в том, что я чувствую чужую боль… Но не будем об этом! В общем, иди своей дорогой — тебе предстоит ещё многое узнать и осознать. Помню одно: все люди играют какие-то роли, пока не станут ещё и режиссерами своей жизни. Всё! Теперь точно иди! Мне ещё как-то Тимуру план втолковывать. Я не стал задерживать стальную леди и пошёл к выходу. Уже было ясно, что «как-то план втолковывать» будет в лоб, но Яна обладает такой харизмой, что ей веришь. Скорей всего, у Тимура всё сложится хорошо. По крайней мере, буду в это верить.***
Дома я впервые за долгое время смотрел фильм с дочкой. Хоть я и чувствовал себя пока ещё не айс, но потихоньку душа расправляла крылья в надежде найти своё. И это ощущение было приятным. Оно постепенно стирало боль от былого разочарования в жизни, давая силы продолжить свой путь и прийти-таки к счастью. Ночью появилось ощущение, что скоро произойдёт что-то хорошее. Благодаря этой мысли я уснул со счастливой улыбкой на лице.