Проснулся я днём. Голова жутко болела из-за долгого сна, поэтому пришлось прибегнуть к помощи таблеток. Когда боль утихла, а разум прояснился, я понял, что, чёрт его дери, не дома! Паника мгновенно охватила меня, и даже мысль, почему таблетки так быстро нашлись, не могла придти в голову.
Обстановка была явно незнакомой. Сердце колотилось так бешено, что я слышал каждый его удар о мою грудную клетку, но оно даже не собиралось оставаться на одном уровне. Стук становился всё чаще. Я уже начал задыхаться и осел на пол, а сердце всё ускоряло свой ритм. Почти потерял сознание, когда услышал чей-то голос. Но даже голос не мог спасти меня от обморока.
Очнулся я на кровати. Стало намного легче, и даже пришла мысль, что всё это было плохим сном. Облегчённо выдохнув, я стал подниматься, но что-то мне мешало. Этим «чем-то» оказались верёвки. Паника пожелала захлестнуть меня вновь, но, вспомнив, как вести себя в такой ситуации, я принялся глубоко дышать. Помогло — стало куда спокойнее. Оглядев комнату, понял, что ни у кого подобной обстановки не видел. Страх вновь начал ломиться в разум, но теперь это был страх не за собственную задницу, а за дочку.
«Боже, если к нам вломились, то что с Софи?» — вопил внутренний голос. Разум пытался разобраться с положением дел, но безуспешно. Тогда ему пришлось успокоить чувства тем, что просто так никто никого не убьёт — тут либо шантаж, либо попытка унизить из мести. — «Так. А почему меня тогда похитили-то? Глупо шантажировать мою дочь. Наоборот должно было быть. Но происходит что-то странное и необъяснимое. Почему меня сразу не связали? Что, блять, вообще происходит?!» — вопросов было больше, чем ответов, а времени на разбирательство — неизвестно.
Вдруг послышались чьи-то уверенные шаги. Кто-то направлялся в эту комнату, и ясно, что договориться с ним будет невозможно — он точно получит своё. Сомнений в том, что это мужчина, не было. Вот только хотелось бы знать, что ему нужно от меня.
Пока я терзался вопросами о причинах своего нахождения здесь, шаги приблизились почти вплотную к двери и стихли. Немая пауза, и дверь открывается. Я попытался вывернуться так, чтобы увидеть вошедшего, и каково было моё удивление, когда узнал в нём Алексея Панина. Он не стал задерживаться на пороге, а вальяжно двинулся к кровати.
«Я точно попал в самое адское пекло. Ой, или оно ещё будет? Но всё же… Зачем всё это?» — мне искренне хотелось понять, почему я попал в эту жопу. Кажется, хуже и быть не может.
Алексей склонился надо мной и усмехнулся:
— Ну что? Как спалось, пупсик?
— Знаешь, я с утра чуть не сдох, — я не хотел язвить, но нервы взяли своё. — А ты не хочешь снизойти и поведать мне о причинах моего пребывания здесь?
— Дерзишь даже в такой ситуации? Уважаю! Что ж, пожалуй, снизойду. Ты здесь по моей прихоти и ради удовлетворения моих потребностей. Я понятно изъясняю? — голос его был металлическим, так что отказ не принимался. Пришлось кивнуть в ответ. — Вот и хорошо! И за дочку не волнуйся, с ней сидит эта бабка… Как там её? Нюра? Не важно. В общем, всё с твоей Софьей хорошо.
Я был рад услышать, что с дочкой всё хорошо. Всё-таки Панин человек с понятиями. Только вот к моему положению это никак не относилось, и я готовился к тому, чтобы услышать его прихоти и достойно их выдержать.
— Ну чего молчишь? Я за каждое слово бить не собираюсь, хотя… Ладно. Давай о том, что тебе нужно будет сделать. Ты мой раб на три дня!
— Чего-чего?! — как я ни готовился ко всему, что скажет актёр, к этому был не готов.
— Ха! Заманчиво, не правда ли? Что-то у меня настроение сегодня шикарное… — «Конечно, ты меня в рабы определил», — между делом думал я. — Так что расскажу ещё кое-что. Небось, тебя интересует, почему я сразу тебя не связал и зачем это сделал сейчас? — я замер в этот момент. Мне и правда было интересно. — Вижу, что знать хочешь. Это для твоего же блага. Тогда, на кухне, ты действительно чуть себя не угробил. Смотреть нужно, что за таблетки берёшь. Всё время отключки ты бился, как в агонии, поэтому и связан. А изначально не связывал, потому что ты бы не посмел от меня бежать. А теперь ответь мне, полегчало?
— Вроде да. По крайней мере, куда лучше, чем было на кухне… — ответил я и дёрнулся в попытке изменить неудобное положение.
— Хах, не спеши!
Панин развязал меня. Потирая затёкшие руки, я думал, что же значит, быть рабом этого человека. Хорошего ничего в голову не приходило. Не став забивать себя дурными мыслями дальше, вопросительно уставился на Алексея.
— А ты похож на пса… Так тебя и буду звать на протяжении трёх дней! Сейчас двенадцать часов, а значит, освободишься ты в это же время. А до тех пор вопросов ты не задаёшь! Ясно, псинка?
— Да…
— Хорошо схватываешь! Раб должен быть покорным и не перечить господину. Остальное буду придумывать на ходу. А сейчас завтрак!
Что ж. Проще подчиниться, чем справится с этим человеком. Ждать от него можно чего угодно. И всё-таки меня терзал один вопрос: зачем ему всё это нужно? Придётся ждать три дня, чтобы задать этот вопрос…
На кухне меня ждало ещё одно испытание, но я, пока не догадываясь, сел за стол.
— Э! Вообще-то ты мне его готовишь! Какая несообразительная зверюшка.
Тут я впал в ступор. Что готовить Панину, чтобы это не прилетело мне в лицо или не было засунуто в мой зад, я не знал, а спрашивать нельзя было. Попытался всем видом изобразить вопрос. Видимо, что-то получилось, так как Алексей заговорил:
— Ладно. Разрешаю только один вопрос: «Чего угодно моему господину?» Репетируй!
— Чего угодно моему господину? — как можно учтивей повторил я.
— Отлично! На лету схватываешь, псинка! Может, ты и не такой тормоз. Сваргань омлетик. Простенько, но со вкусом.
— Как пожелает мой господин… — я даже слегка поклонился. Играть чью-то роль не так уж плохо.
— О! Точно не слишком тормоз! Радуешь. Может, чего и перепадёт тебе.
Натянув улыбку, я отвернулся к холодильнику. Это со стороны, наверное, забавно выглядело, но я одними губами матерился в открытый холодильник. К сожалению (а может, к счастью), яйца у меня не стальные, чтобы Панину в открытую сейчас что-то предъявлять.
«Хорошо, что у него яйца, кроме собственных, имеются…» — мысленно усмехнулся я, доставая парочку покрупнее. Подумав, взял ещё два яйца — Алексей явно много ест, а ещё мне бы осталось.
Уж было закрыл холодильник, но в голову пришла мысль поэкспериментировать. Благо, сыр и колбаса в этом хранилище вкуса жизни тоже имелись. А пошарив в закромах морозилки, я с удовлетворением выудил петрушку.
Панину, похоже, было интересно наблюдать за моими действиями, так как он ещё ничего не сказал, но я краем глаза заметил, что тот сидел подперев голову рукой и улыбался. Здорово, что мне дают такую свободу действий (что тоже относительно), но всё равно напрягает, когда на тебя так пристально смотрят.
Пытаясь отвлечься, я принялся потихоньку готовить. Пока взбивал яйца в миске, искал какие-нибудь травы, лучше — итальянские, чтобы придать необычности такому простому блюду. Да какой нахрен «необычности»? Я просто делал всё, что угодно, лишь бы не думать об этом напрягающем взгляде! Но травы всё же удалось найти. Выбрал базилик.
«М-да… Какой-то весёлый состав: колбаса копчёная, сыр российский, петрушка от бабушки и базилик, — иронизирую, а самого холодный пот прошибает. — Это как игра! «Найди лишнего» называется!»
Получать горячим омлетом в лицо мне не хотелось, но появилось странное желание риска. Адреналин так и ударил в кровь, а на лице растянулась улыбка безумного маньяка, так что остановиться уже было нельзя. Торжественно беру сковородку и ставлю на разогретую конфорку, при этом приговаривая: «Сначала яйца. Почти сразу за ними колбаса. Сыр добавить, когда сниму сковороду, вместе с петрушкой и базиликом. Петрушки поменьше, базилика побольше…» Судя по тому, что Панин не прикрикнул, он либо не услышал мой бубнёж, либо забил.
Через несколько минут завтрак был готов, и я, помня о своём положении, оформил его художественно и даже водрузил красивую тарелочку с омлетом на поднос. Имитируя манеру официанта, понёс это блюдо к столу.
— Прошу прощения за ожидание, господин. Вот Ваш завтрак. Смею надеяться, что после него у Вас останутся приятные впечатления…
— Садись рядом. И это, себе положи. Не бурчи мне своим животом, пока я ем!
Похоже, он куда снисходительнее, чем я ожидал. Но в животе действительно настолько пусто, что тот готов китом в сезон спаривания запеть. Может, Панин и просто хочет обезопасить себя от этого. Так или иначе, но от еды отказываться я не собираюсь. Через минуту уже два человека уплетали завтрак. Хотя со стороны мы смотрелись, скорей, как два довольных хомяка.
Завтрак (или обед) прошёл в тишине. Ну, если в лицо мне ещё не прилетело, значит всё идёт гладко. Но и хвалить мою готовку никто не собирается. Хотя чего я ожидал, если являюсь рабом на три дня?
— А теперь… Я хочу, чтобы ты развлекал меня. Ты вроде с дылдой-импровизатором спелся? Вот и импровизируй!
Да… Не думал, что дружба с Антоном может принести проблемы. Но из этого можно извлечь и выгоду. Это же опыт!
Сначала я устроил своеобразный «Stand Up»: рассказал о своём недельном романе с Адафонией, весьма переиначив реальность и убрав имена. Получилась комичная сценка. , Вкратце описывались африканские страсти в стиле индийского кино, но при этом ещё и с русским ментовским сериалом. Сценку я запомнил, но втроём её не сыграть — действующих лиц нужно больше. Историю с Тимуром решил вообще ни в каком виде не рассказывать, а то мало ли, что Панину в голову после неё взбредёт. В тот же жанр пошли мои разговоры с бабой Нюрой. Угарная вышла сказочка про рыцаря, дракона, юную принцессу и злую ведьму, которая прикинулась королевой. Думал, что по шее получу, но Алексей был терпелив и сидел с видом заправского критика, что после каждого выступления говорит: «Слабо. Удиви меня!»
После неудачных историй дерзнул попросить о помощи и затребовал любой каверзный вопрос. Как же я мучился, пытаясь ответить на то, почему зло не дремлет. В итоге Панина удовлетворило, что зло не дремлет, потому что добро своими лучами праведности в глаза бьёт — ярко же. А ведь это ещё было только начало. Самым сложным вопросом я мысленно нарёк этот: «Почему человека назвали человеком?» Завис на нём конкретно. Пытался отмазаться чем-то вроде «присылайте Ваши варианты ответом на номер 7**********», но так просто отпускать меня не хотели. Солнце уже часа два как село, а я всё ещё не могу ничего дельного придумать.
— Э-э-э-э-э…
— Не экай! Так и стоять будешь, если не ответишь.
А вот стоять я конкретно устал. Коленки подкашивались, но я терпел чуть ли не из принципа.
«Человек, я сделаю тебя!» — принял вызов, и тут пришла в голову идейка.
— Потому что Бог посчитал человека самым красивым своим творением.
— В смысле? — удивился Алексей.
— Ну, чело на века.
— Что ж, неплохо. Хоть чуть-чуть мозги проявились. Ладно, садись уже.
С каким же блаженством я бухнулся на стул. И плевать, что он твёрдый и у меня останется синяк! Главное — ноги вытянуть.
«Хоть бы их не протянуть в ближайшее время!» — с Панином и чёрный юмор просыпается, даже если до этого этот вид юмора был в коме.
— Ой, а мы неплохо засиделись тут! — сил ещё хватало, чтобы мысленно огрызнуться: «Это ты засиделся, а я стоял всё время!» — Пора бы уже в койку. Что думаешь?
— Верно, мой господин…
— За мной!
Делать было нечего, и как бы ни хотелось ещё посидеть, пришлось встать. Неизвестно, что мне выпадет сейчас, но неприятное предчувствие начало нарастать.
Всю дорогу до комнаты я следовал на три шага позади Панина. Роль есть роль. Только в проёме я чуть не врезался в спину своего «господина». Он резко остановился и стал осматриваться. Паранойя — дело плохое, но этот человек вырос не в тех условиях, чтобы жаловаться на это качество. Поняв, что опасности нет (откуда бы она взялась, если сам хозяин квартиры — ходячая опасность), Панин прошёл внутрь. Я решил пока постоять в проёме, чтобы не мешать. Алексей проверил окно и даже посмотрел, нет ли кого под кроватью и в шкафу. Было слегка не по себе, потому что в его случае паранойя выходила за рамки.
— Проходи, всё спокойно, — скомандовал Панин. — Ты сильно не дивись, просто ко мне разок вора пробрались. Теперь тут стёкла пуленепробиваемые и двери железные. Но проверять всё равно не перестаю: вдруг замок взломают.
Говорить, что мы бы услышали, как замок взламывают, я не стал. Но то, что тут когда-то побывали воры, делает реакцию Панина вполне естественной. Если раз в твой дом пробрались, то чувства безопасности уже не будет никогда. Я тоже по возвращению хотя бы замки понадёжнее поставлю.
— Итак, псинка. Танцуй! — бросил Алексей, уже развалившись на кровати.
— Какой танец желает увидеть мой господин?.. — подозрения уже были, но я всё ещё надеялся на лучшее.
— Вечер на дворе, а ты спрашиваешь. Стриптиз!
У меня задрожали губы. Если так дело пойдёт, то до принудительного секса недалеко. Но Панин в гневе страшнее, чем подчинение. Поэтому я начинаю медленно снимать одежду, танцуя по типу женщины — другого я не видел. Кажется, он доволен. Его пальцы скользят по пуговицам рубашки, расстегивая, пока я пытаюсь из своих неловких движений составлять танец, сдирая застрявший рукав кофты. В итоге Панин оголил свой торс раньше, чем я. Но ведь этого мало. Продолжаю двигаться, плавно поворачиваясь спиной к Алексею. Сделал так, чтобы не видеть его глаза, но похоже, что это сыграла не мне на руку — со стороны актёра послышался свист. Прикусил губу, чтобы не заматериться, и принялся за ремень. Жаль, что с ним возни не было. После пары движений и штаны оказались на полу. Стойкое чувство, что я праститут, въелось в кожу. Так омерзителен я себе ещё не был. И самое противное, что я не понимаю, из-за чего подчиняюсь, из-за чего ломаю себя. Мне хочется жить? Мне есть, зачем жить? Всё для того, чтобы Софушка не получила травму, или я трясусь за свою шкуру? Заставил поверить себя в то, что всё ради дочки, и продолжил начатое. И вот, когда я уже был полностью обнажён, обернулся. Глаза чуть не вылезли из орбит, так как Панин всё это время, оказывается, дрочил.
— Иди сюда.
Надежда на то, что всё на этом прекратится, угасла. Почти в бессознательном состоянии я двинулся к нему.
— Ну и рожа у тебя! — Панин схватил меня за подбородок и посмотрел в глаза.
— Повернись спиной, псинка.
Следующие минуты для меня длились мучительно долго. Подготавливать меня никто не собирался, поэтому я стискивал зубы до скрипа, чтобы не кричать от боли. Позже она перестала быть такой острой, но и кровь на простынях не утешала. Мелькнула только одна мысль: «Порван, а мне ещё два дня тут быть…» Панину было плевать — он двигался так, как хотел, и, кажется, получал от этого удовольствие. Во всяком случае, он порыкивал. От неудобной позы у меня болели ещё и ноги, но на это тому тоже было плевать.
Когда он закончил вторгаться в моё тело по не понятной причине, я почувствовал руки на своих плечах, и меня резко развернули. Хуже ситуации со мной не случится больше. Мне пришлось делать минет. Желание укусить я еле подавлял мыслями, что Панин может додуматься до чего угодно, например, оторвать моё достоинство.
Но терпение вознаграждается, и вот актёр кончает и откидывается на подушку, повалив при этом и меня. Спать с ним в одной постели не хотелось, но и вылезти из-под него я не смел. Поэтому я просто смирился со своей участью и уснул.
Мне снился Антон. Он снова плакал, но теперь ещё и звал меня, а я не мог до него дойти. Ноги будто в трясину затягивало. Голоса не было, и как бы ни звал в ответ, меня не слышали. Потом появился Павел и обнял Антона, а мне показал фак. Я пытался обматерить его, но голос так и не появлялся. Всё начало сгущаться, и в конце концов меня поглотила тьма. Потом я услышал голос. Это был Панин, и он пытался найти меня. Крыл меня самыми последними словами и говорил, что трое суток ещё не истекли. Голос сопровождали шаги, которые эхом отбивались от стен. Через какое-то время мне в глаза ударил свет, и Панин протянул: «Нашё-о-о-о-ол!» Лицо его было изуродовано, и создавалось впечатление, что он мёртв. Хотелось кричать, но голоса всё не было…
***
Проснулся я от удара в бок. Не сразу поняв, в чём дело, я закричал.
— Твою же! Мало того, что дрыхнет дольше меня, так ещё и орёт! Заткнись уже и шуруй завтрак готовить, псина.
Теперь до меня дошло, и я молча поднялся. Хотелось по быстрому одеться, выполнить программу на день и вновь уснуть, но первому пункту уже было не суждено сбыться.
— Ну уж нет. Иди так!
И я ушёл на кухню, в чём пришлось, то есть в костюме Адама. Радовался, что хоть с утра насиловать он меня не стал.
Думал по-быстрому приготовить то же, что и вчера. Достал нужные продукты и специи, разогрел сковородку… И тут на кухню зашёл Панин.
— А ты сейчас соблазнительно выглядишь! — слова не предвещали спокойную готовку.
Алексей прижал меня к столу и стал бесцеремонно лапать. Я попытался отодвинуть его хоть немного, чтобы край стола не давил мне в живот, но чем больше дёргался, тем сильнее меня толкали обратно к столу. Выбранившись, Панин схватил меня за волосы и резко потянул к себе.
— Я тебе же сказал, что ты мой раб. Так что подчиняйся, — процедил сквозь зубы он, и стало понятно, что положение мне не сменить.
Я втягивал живот, чтобы было не так больно, но это мало помогало. Вдруг Панин резко нагнул меня. Теперь животу было не так больно, а вот шее, которую держала чужая рука, очень. Но надо было терпеть, иначе события повернулись бы в худшую сторону. И я вытерпел, хотя в процессе насилия была опрокинута сковородка, а на моей руке остался сильный ожог.
После этого мне пришлось убираться и вновь готовить завтрак. На этот раз есть мне не позволили.
Остальной остаток дня прошёл так же, как и вчера: до полуночи я развлекал Панина шутками и стриптизом, а после полуночи он имел меня. В этот раз было куда больнее, ведь я был порван, а от постоянных вторжений рана не успевала затянуться, и, если всё же успевала, снова открывалась. Кажется, я плакал. Трудно что-то вспомнить, ведь я всеми силами пытался уйти от реальности в этот момент. Было только ощущение, как в тумане, и боль.
Панин уснул сразу, а мне всё никак не удавалось. Решил не терять время напрасно и пошёл в душ, раз уж уснуть не могу. Холодная вода помогла немного привести натянутые нервы в порядок. Так как спать вообще не хотелось, я оделся.
Всю ночь я думал, как переживу следующий день. Ещё немного об Антоне. Хотелось ему позвонить, поговорить с ним… Да чёрт возьми, просто услышать его голос! В какой-то момент меня озарило: «Моя судьба — Антон! А я чёртов придурок!» Появилась серьёзная мотивация стойко выдержать это испытание. И ещё мысли о том, что сны могут многое показать. Это значило, что Антон сейчас с Павлом, а я в ловушке у Панина (последнее прямо кэп). Желание разобраться со всем поскорее так и вспыхнуло в груди.
Морально готовился к разговору со своим гнобителем аж до самого рассвета. Решил, что если завтра в двенадцать он меня не отпустит, то буду нажимать на его понятия: он ведь не любит лгать. После того, как разобрался с ближайшими проблемами, я принялся за приготовления завтрака (хотя Алексей так поздно встаёт сейчас, что по времени это обед).
Когда всё было готово, а на этот раз я устроил прям шеф-поварство (последняя пирушка), в дверном проёме показался Панин. Приветствовать его не стал, ведь пока за молчание не прилетает. Он же молча сел за стол.
— Смотрю, у тебя уже всё готово, псинка! Накладывай и сам садись есть.
Похоже, Алексея порадовало то, что я сделал всё до того, как он проснулся. Так же молча я принёс еду. Ели тоже в полнейшей тишине.
Дальнейший сценарий ясен: сначала развлекай, а потом подставляйся. Единственное, чему я был рад, — Алексей не требовал говорить вне время шуток. Как-то удалось пережить и этот день. Я провалился в сон с мыслью, что задницу ещё долго лечить придётся. Вместо сновидения была чернота.
***
На следующий день меня никто не будил, и я встал сам. Был час дня.
— О, проснулся! Не пойми неправильно — я встал в двенадцать, когда срок истёк. Так что ты можешь делать, что хочешь. Можешь освободить помещение, а можешь понадоедать расспросами, — хоть Алексей кидал это бодро и небрежно, появилось ощущение, что он хочет, чтобы ему «понадоедали расспросами».
— Почему? — больше я бы не выдавил из себя.
— Потому что жена всё-таки отсудила у меня мою Нюсю! Мне было одиноко и горько, я не знал, куда деть свою злость! А ещё я хотел проверить, какого это: быть геем. Мне не зашло.
«Конечно. Тебе не зашло, зато мне — да!» — мысленно огрызнулся я и только потом понял, что это двусмысленная фраза.
— Почему я? — голос так и не обрёл силы.
— Ты самоубийством не закончишь. Я таких людей легко из толпы вычисляю. Но признаю — погорячился. Не буду просить, чтобы ты меня простил, но постарайся понять, что люди ничего не делают просто так. На всё что-то толкает, и если порыться, то это можно найти. Ещё что-то?
— Нет, мне этого достаточно…
Не думал, что Панин может думать, как какой-нибудь психолог или психотерапевт. И почему это все вокруг учат меня?
Задерживаться у Алексея я не стал. Как оделся, сразу покинул его квартиру, даже не оставшись на завтрак.
Домой пришёл уже во второй половине дня. Навстречу выбежала радостная Софья и кинулась ко мне в объятия. Баба Нюра не спросила, где я был, а просто молча удалилась. Софушка щебетала что-то про выступления, из чего я понял, что Панин сказал ей, будто мне нужно уехать на три дня по работе.
Как бы не хотелось побыть с дочкой, но этого я сделать не мог — в любую секунду слёзы были готовы прорваться, а отравлять её жизнь причиной слабости мне не хотелось. Поэтому я просто соврал, что устал (хотя это не совсем ложь), и ушёл приводить себя в порядок. Благо, аптечка была и у меня в комнате. Закончив с не очень приятными процедурами, я откинулся на кровать. Сначала пытался спланировать, как завтра буду признаваться Антону и отбивать его от Павла, но усталость (и похоже, больше психологическая) дала знать о себе почти сразу, и я уснул.
