In the Black Sea

      Это место погружает в состоянии безотчетной тревоги и словно вынимает душу, оставляя внутри зияющую пустоту. Всё вокруг совершенно лишено цвета, и даже трава под ногами абсолютно тусклая и безжизненная, несмотря на недавно прошедший дождь. Небо хмурится так старательно, что, кажется, можно разглядеть две вертикальные морщинки на кучерявом лбу, и атмосфера от этого становится ещё более безрадостной, хотя более, кажется, уже некуда.       Кладбище окутано серой тоской и чёрной скорбью, от земли веет могильным холодом, и Кларе здесь отчаянно не нравится, потому что она не может избавиться от ранящих воспоминаний о смерти мамы — смерть Шерлока не прибавляет радости её мыслям. Она зябко потирает плечи и затравленно оглядывается по сторонам. Джон совсем рядом произносит речь и отчаянно просит Холмса быть живым. Освальд грустно поджимает губы, она как никто знает, что люди часто бывают мертвыми, как бы их но умоляли вернуться. Но она не может избавиться от мысли — дурацкий отголосок профессии литературоведа — что такие персонажи, как Шерлок, не бывают мертвы, да ещё и так прозаично.       Она смотрит в безжизненные, словно застывшие в мгновение смерти брата, глаза Майкрофта, и думает о том, что если всё это окажется фарсом, то, черт возьми, старшему Холмсу будут обязаны выдать премию Лоренса Оливье, потому что в его серых радужках Освальд видит отражение собственной незарубцевывающейся раны на сердце, которое Шерлок безжалостно рассек глупым падением с крыши. Клара, конечно, не винит детектива, Клара отлично помнит, что винить нужно Джима и только, но детская обида на Холмса за то, что он это допустил, абсурдно остаётся на месте.       — Печенье, Майкрофт?       Она протягивает вазочку и ёжится под колючим взглядом. Конечно, Освальд прекрасно осведомлена о его сложных отношениях со сладким, но не может пересилить воспитание (и иррациональное желание подшутить).       — Благодарю, Клара.       У Майкрофта тоже воспитание железом в стволовых клетках и отсутствие человечности диагнозом в мед карточке. Он смотрит на Освальд внимательно, машинально считывая все детали её времяпрепровождения по внешнему виду, и девушка даже не жмётся под рентгеновскими лучами его взгляда — кажется, почти привыкла.       Они встречаются примерно раз в пару месяцев для дежурного вопроса о самочувствии и галочки в собственных списках: у Майкрофта список продиктован обсессивно-компульсивным расстройством и выдуманным долгом перед погибшим братом, у Клары — простой человеческой способностью испытывать так презираемые обоими Холмсами чувства.       — Я тоже по нему скучаю, — шепчет она, когда Майкрофт собирается уходить; Холмс в ответ молчит и, кажется, делает вид, что не услышал. Клара уверена, что он слышал.       Кларе дышится тяжело и никак не выходит отделаться от мысли, что она обречена терять близких: мама, папа, Доктор, Шерлок... Клара не хочет продолжать список Джоном, и мягко отталкивает его от себя в объятия загадочной Мэри Морстен.       Мэри чудесная и Джону отлично подходит, не даёт срываться в пучину; Мэри любит печь, ситкомы по воскресениям и, кажется, Джона. Клара рада и не обращает внимания на зудящее подозрение где-то в висках; Шерлок в её голове ворчит что-то про игнорирование интуиции и глупых девчонок, но она от души советует ему заткнуться.       Клара расставляет по полкам книги, которые вряд ли когда-либо прочитает, ходит в школу, теряя в весе и умении рассказывать небылицы про Джейн Остен; Клара засыпает лишь под утро и печёт суфле, которое, кажется, уже никто не может видеть.       Кларе кажется, что она сходит с ума или разваливается на мелкие части, которые не собрать. Доктор улетел по обоюдному согласию; Клара его, конечно, потеряла, конечно, испытывала чувство пустоты и отчаянно скучала, но знала, что в теории он существует где-то, возможно, на другой планете, возможно, через три тысячи лет, с другим лицом и не посети её, но он существует. Шерлока-больше-нет, и Освальд понятия не имеет, что с этим делать, потому что мириться с ледяным надгробным камнем не выходит от слова «совсем»; Клара падает на влажную от росы траву, когда никто не видит, и воет, долго и протяжно воет, искренне ненавидя младшего Холмса в этот момент и думая, что, если её интуиция не подведёт (Шерлок в её голове медленно и с расстановкой хлопает), и он каким-то невероятным образом окажется живым, она его просто убьёт.       Её личный ад отзывается межрёберной невралгией; не даёт дышать и медленно сжигает душу.       У скрывающегося в тени деревьев Шерлока что-то переворачивается в груди.