***
Вечером, перед экзаменом, я ввалился в комнату, заебанный очередным апокалипсисом на работе и, выгнав Позова с Ильей смотреть свой футбол в соседнюю комнату, я за хвост притащил Матвиенко за свой стол. — Все, Серега, я решил. Ты ищешь ответы на вопросы с первого по пятнадцатый, я остальные. Выписываем тезисно и отдаем друг другу. Читаем и расходимся. — Ну е-еба-а-на-а, — протянул друг, роняя голову на облезлую деревянную поверхность. — Потому что жизнь — это боль, Сергей. — А у тебя что, не автомат? — Пулемет, бля. Он сказал, сдают все без исключения. — Может, ты ему улыбнешься там как-нибудь и все? Я огрел его тетрадкой по голове: — За каждую гейскую шуточку ты будешь отхватывать. Клево я придумал? — Да заебись вообще. Я сел на кровать, открывая свой ноут. Но, не успел я и мизинцем погрузиться в работу, как телефон в кармане завибрировал от входящего потока сообщений. Олег (20:25): Ты решил в чем идёшь? У меня есть рубашки приличные Не идти же тебе в балахоне И штаны какие, ты решил? Давай, я приду, помогу выбрать Через часа два буду Подумай пока И побрейся Я нажал на вызов: — Олег, бля. Я тебе что, телка? Давай, ебать, у Наташи чулки попрошу, как думаешь, норм будет? — Они на тебя не налезут, шпала, — хохотал голос в трубке. — Пойду, в чем пойду, давай без вот этого твоего, ага? — Ты как собрался соблазнять мужика? — Я же такой обояшка, ебать мой хуй, не заметно что ли? — Ну да, но, чтобы ебать твой хуй, придётся постараться. — Бля, встану утром, спою песенку, прилетят воробушки и оденут меня как принцессу Диснея, такой план устроит? — Вполне, но своим пением ты только тараканов призовёшь, а уж какие там из них модельеры… — Я, между прочим, красиво пою, не надо. — Ладно, Тош, не обижайся, но подготовиться надо. — Господи, блять, зачем я вообще с тобой связался? Олег снова заржал: — Затем, что я опытный обольститель и способный стилист. — Ладно, блять, Влад Лисовец, напишу ещё, я к экзамену готовлюсь. Закончив разговор, я внезапно вспомнил, что армянин же, сука, сидел это все время рядом и, вероятно, слышал больше, чем должен был. Однако, сказать, что он был удивлён, было сложно. — С каких пор Гончаров тебе больше друг, чем я? — ревностно начал Матвиенко. — Не сравнивай, это другое. — Такое другое, что ты пошёл за советом к нему, а не ко мне? — А какой совет ты мне дашь, если после каждой моей фразы, ты подкладываешь меня под Попова? Он замолчал, всматриваясь в меня. После, он шумно выдохнул и вышел из комнаты. Вернулся сосед только спустя добрых сорок минут с пакетом, содержащим Jameson и колу. Он налил алкоголь в кружки и, без слов, осушил первую, даже не разбавляя ее газировкой. — Прости, Шаст. Я, кажется, перегнул. — Бог простит. — Ну так что, не хочешь рассказать, почему наш геюга хочет быдлана в человека превратить? — Ты же и так все знаешь, верно? — Я хочу это от тебя услышать. — Я хочу переспать с Поповым. Я синхронно с Серегой влил в себя алкоголь. — Угораздило ж тебя… — Что? — Влюбиться так. — Нет, нет и ещё раз нет. Я просто хочу его. — Вот так просто? Хочешь его и все? — Не начинай, а. Давай без твоей песни, что все со стороны виднее. Мне отсюда тоже, знаешь ли, нормально трезво рассуждается. Он иронично свёл брови: — Тох, я не хочу тебя расстраивать, но он женат. Ничего не выйдет. — Я в курсе. Но попытка — не пытка. — Один раз — не пидорас, ага. — Серёг… — тихо произнёс я, отставляя кружку и прокручивая серебряное кольцо на большом пальце, — не говори парням про это, идёт? — Даже, если бы не просил, не сказал бы. Не моя тайна. — Спасибо. — Но, Шаст, пойми, больно же будет в итоге только тебе. Я помотал головой, но не стал даже пытаться его перебивать, доказывая, что чувств нет, но у меня не было никакого желания продолжать бессмысленный разговор. — Ты уже нашёл что-нибудь, книгу или статью где брать ответы? — Да, есть пара ссылок, сейчас перешлю. Спустя примерно час, как и было обещано, в комнату, наперевес с большим пакетом и парой чехлов для одежды, ввалился белобрысый красавчик в намотанном на шею зеленом большом вязанном шарфе и в чёрной шапке-гандоне. На плечах его чёрного пальто таяли снежинки, оседая влагой на кашемировой ткани. Он лучезарно улыбался, скидывая с себя вещи и представая перед нами в зауженных голубых джинсах и в сером свитшоте с какой-то каллиграфией на груди. Он в один шаг подошёл ко мне и обнял в знак приветствия. — Потрахайтесь тут ещё, — буркнул Серега, все ещё пытаясь смириться с моим новым кругом общения. — А можно? — поднял бровь Олег. Серый показательно закатил глаза. — Так бля, что в пакетах? — я недоверчиво оглядывал принесенный стафф. — Ты магазин ограбил? — Не-е. Пришлось поскрести по сусекам и найти среди знакомых парня, с похожей комплекцией, и вытрясти его гардероб на предмет не сильно нужных ему тряпок. — Я тебе все сказал уже. Забирай свое барахло и не мешай нам к экзамену готовиться, — я важно взял в руки ноут, когда как парень скептически обвел взглядом несколько опустевшую бутылку виски. Серега ухмыльнулся и молча налил гостю выпить. — И что же ты приготовил для нашего дрыщавого? — хихикнул мой сосед. Блондин, кажется, почувствовал в его лице союзника и, отпив из кружки Metallica виски с колой, он начал свою презентацию. Весь оставшийся вечер он, на пару с Матвиенко, насильно засовывал меня в джинсы, брюки, свитера, рубашки, пуловеры и в ещё кучу всякой непонятной одежды разного качества и покроя. Я, обыдлевшая кукла барби, матерясь, все же подчинялся и послушно нырял из одной тряпки в другую. Перемерив все, что было принесено Олегом, вкупе с моими вещами, мне торжественно согласовали трусы, носки, чёрные джинсы и чёрную рубашку с одним моим условием, что поверх я все равно надену толстовку и ебал я их всех в рот. К концу модного приговора мы допили виски и сцепились в новом споре, в котором Серега с Олегом требовали бухать дальше, а я слал их в пешее романтическое и вопил о подготовке к экзамену. — Не сдашь, будет больше шансов, что Арсюшка тебя накажет, — хохотал Олег, лёжа на втором ярусе Диминой кровати. — Он и не сдаст? Не смешите, — парировал Матвиенко, шарясь в нашем платяном шкафу в поисках крепких напитков. — Хотя, если только в целях получения наказания от Арсюшки… — Хуюшки, я вообще-то еще здесь. — А, может, тебе и правда завалить экзамен? — задумчиво начал Олег. — На пересдачу пойдёшь, а там ещё что-нибудь придумаем. — Я на красный диплом иду, мне нахуй эти пересдачи не впились. Ещё и дебилом перед ним себя выставлять? Нет уж, увольте. — Ага, он ради своего красного диплома даже от члена Попова откажется. Не варик, в общем. — А зачем он тебе вообще? Кто на него смотрит? — Я смотрю. Мне похуй, что там кто думает, я знаю, что я не тупее любого прыщавого заучки, поэтому… — Тешишь своё эго, — закончил Олег. — Понимай как хочешь, — отмахнулся я, — но экзамен умышленно я заваливать не буду. Я уверен, что правильнее будет наоборот заинтересовать его своей эрудицией. Ближе к полуночи выгнав-таки засыпающего Олега из комнаты под предлогом «сука-бля», я заставил Серегу напрячь торчащую из затылка извилину и написать мне краткие ответы по выделенным билетам. Часам к 3 ночи мы, с чувством выполненного долга, разбрелись по кроватям, но сон мне никак не шёл. Я ворочался, ковырял в телефоне сохраненные ответы на вопросы и думал, думал, думал. Я открывал наизусть заученный диалог с «ненавистным» фото и закрывал снова. Что-то туго сжимало грудь, и я даже попытался обещать себе бросить курить, на что внутренний голос только подначивал «давай-давай». Я ворочался, злился на храп Позова, вставал попить, ложился и снова злился. Голова разрывалась от усталости. Я снова повернулся в кровати, накрылся одеялом, открыл фото. Какой же он… блять. Рука легла на штаны. В паху заныло. Его бы губы, да на свой член… сжать его иссиня-черные волосы и притянуть глубже… Засовываю пальцы под резинку. И смотреть бы на его лицо, в его сумасшедше красивые глаза… Я выдохнул, закусывая губу, и сжал орган сильнее. Это безумство, и я наивно падаю вниз без парашюта.***
— Ну что, господа студенты, — разнесся глубокий бас по аудитории, — вжарим рока в этой дыре! Арсений Сергеевич стоял возле преподавательского стола, на котором уже был разложен пазл из экзаменационных билетов. Он расстегнул синий пиджак, под которым натянулась белая тонкая футболка, очерчивая его крепкую грудь. Попов провёл рукой по волосам и одарил нас своей фирменной улыбкой. Я пытался всем своим видом показать, что у меня докторская степень по пофигизму и мне абсолютно параллельно на его заигрывания с присутствующими, однако натянутые струны в груди неистово сводило судорогой. — Встаём, по очереди тянем билет, называем мне номер и садимся готовиться. В шеренгу к его столу мигом выстроилась группа, следуя заявленному алгоритму и поочередно вытягивая билеты. Я вклинился к Сереге, намереваясь посмотреть, что вытянет он, и по-возможности подсказать. По отработанной с ним схеме мы одновременно взяли по бумажке со стола, пока Попов фиксировал у себя номер билета моей одногруппницы с пошлым разрезом красного платья на груди. Готовилась, блять, блядь. Я кинул взгляд на свой билет и, игнорируя всех присутствующих, мигом сунул его Сереге в руки, не давая тому и рта раскрыть. — Так, Шастун, что начинается? — Н… ничего, Арсений Сергеевич. Сережа уронил бумажку, а я ему подал ее. Он задумчиво посмотрел на меня и, кажется, все понял. — Номер, — скомандовал учитель. — Тринадцать! * — Матвиенко, явно не ожидавший такой подарок судьбы, кинулся на меня с объятиями. Я замешкался и криво улыбнулся. Попов же усмехнулся от этой сцены: — Отворачиваетесь от удачи, Антон Андреевич? — Удача — мое второе имя, — нагло парировал я. Он окинул взглядом оставшиеся пять бумажек на столе и хитро улыбнулся мне: — Что ж, раз так, Сергей, свободны, Антон, садитесь. Я сам выберу для вас вопросы. Я нервничал, закусив губу. Сука, взять бы его на этом столе, прям на этих блядских бумажках… Я сел за привычную первую парту и с вызовом посмотрел на него. Дождавшись, когда все студенты разберут вопросы, он встал рядом со мной в проходе и оповестил всех о начале тайминга. Я выжидающе смотрел на него, сдерживая себя, чтобы не начать нарываться на большие неприятности. Попов, словно не замечая меня, вернулся на своё место и начал сосредоточенно перебирать какие-то документы на своём столе. Ну что ж. Раз у нас такие правила игры… Я со скрипом отодвинулся на стуле, фиксируя на себе всеобщее внимание, и снял с себя красную толстовку, оставаясь в той самой чёрной рубашке, заправленную в обтягивающие чёрные джинсы, что, со слов Олега, сотворила из говна модель. Я пригладил волосы ладонью, усеянную кольцами, и поймал на себе его голодный взгляд. Я аккуратно расстегнул ворот рубашки и принялся закатывать рукава, оголяя тонкие кисти с серебряными браслетами. Смотри на меня Попов, смотри внимательно. Закончив свои манипуляции, я встретился с ним взглядом. Я не понимал, что творится у него в голове, но был уверен, что я на правильном пути. Я взял телефон и открыл с ним чат в WhatsApp-е, намереваясь написать ему что-нибудь едкое там, но в голове стояла звенящая пустота. Нахмурившись, я просто отложил телефон и начал выжидающе пожирать его взглядом. Спустя битых минут пятнадцать к нему наконец начали подсаживаться студенты и рассказывать ответы на вытянутые ранее вопросы. У меня в носу стойко парил его запах, что заставлял меня каждый вдох задерживать в легких, словно никотиновый дым. Я изучал каждый его жест, пытаясь найти в этом ответ на вопрос, что он подготовил для экзаменовки меня. Его обнаженный образ неистово маячил в голове, от чего я глупо надеялся на реализацию этих фантазий наяву. Я уже бесил сам себя, когда поток отличников закончился и позади меня остался только тот состав студентов, что надеялся на чудо и неотчисление. — Шастун, — по-заговорчески склонился на свой стол мужчина, потягиваясь ко мне и в манящем жесте руки призвав совершить аналогичное действие. — Встань на стреме. Я не сдержал широкую улыбку, не понимая, что он задумал. — Куда встать? — спросил я шепотом. — У двери встань и подержи ее. — Зачем? — Ну Анто-о-он, — он по-детски оттопырил губу умоляюще пуча лазурные глаза. Вот как ему отказать? Я подошёл к двери и взялся за ручку так, чтобы из коридора никто не смог зайти, и перевёл взгляд на Попова. Мужчина, шикнув на группу, чтобы те сидели смирно, выудил из своего портфеля электронную сигарету и, склонившись под стол, втянул в себя никотиновый смог. Студенты непонимающе смотрели на преподавателя, растягиваясь в улыбках, пока тот, как школьник, жадно курил под столом. — Арсений Сергеевич, как не стыдно, — начал я. — Шастун, ну-ка. Знаешь сколько нервов с вами? Ещё ты тут сидишь, бесишь. Я уже стар для таких твоих рубашечек. О, все-таки заметил… Я улыбался от уха до уха. Если бы не присутствующие в кабинете одногруппники, я бы ему конечно же ответил… Попов сделал глубокую затяжку и, откинув голову назад, выдохнул дым. Поставить бы это зрелище на репит. Да зачем ж ты такой… сексуальный? — Бобер, выдыхай, — улыбнулся Попов, поймав мой осоловелый взгляд и повторив непонятную мне фразу. Я вернулся за свой стол, с трудом сглотнув вязкую слюну, все ещё переваривая в голове его красоту. Курящему Попову можно поклоняться как идолу. — Так, коллеги, кто готов, прошу, продолжим. Я обернулся и, не найдя других желающих, встал и прошёл к соседнему с Поповым стулу. — Антон Андреевич, вы успели подготовиться? — Всегда готов. Он кивнул и начал осыпать меня вопросами, гоняя казалось по всему курсу. Я был готов ко всему, но не к его взгляду, что блуждал по моим губам, шее и рукам. Было страшно душно, но я благодарил всех богов всех конфессий мира, что защищали меня тогда от стояка. Я сжимал и разжимал руки, постоянно облизывал и кусал губы, тёр шею и хотел его, хотел его, хотел его. Не знаю, сколько времени он меня экзаменовал, но мне было откровенно плевать. Я готов был рассказать абсолютно все, что знаю и по его предмету, и, в целом, по всему когда-либо изученному материалу, только чтобы продлить момент общения с ним. Получив ответ на последний вопрос, он довольно кивнул мне и, порадовав остаток группы автоматами, прошёл по галерке, выводя в их зачетках «удовл». — Арсений Сергеевич, вы забыли мне оценку поставить, — кинулся я, когда понял, что моя зачетка одна осталась на его столе, так ни разу и не открытая. — Разве? — удивился он, поправляя ремень своей сумки на плече. Я открыл зачетку, не понимая, когда он успел даже в руки ее взять, если все время не отвлекаясь слушал меня. — Ээээ, — протянул я, осматривая кривой «отл» в синей книжечке. — Я поставил ее, когда ты вытянул счастливый билет, — пожал он плечами. — Все честно. Я в ахуе уставился на него, открывая и закрывая рот как рыба. — Но ты все равно молодец, Антон, горжусь. Он хлопнул меня по плечу и растворился в потоке студентов в холле университета, оставляя меня наедине с роем разрывающих голову вопросов.