***
Грейдирование как система оплаты была разработана в США в 20 веке для применения… Глаза откровенно лезли на лоб от количества потребляемой литературы в университетской библиотеке. Потрясающий вечер четверга планировал свернуть мои мозги в одну вонючую шавуху без права на сохранения последних намеков на разум. — Людмила Николаевна, по двести пятьдесят рублей собираем, вы с нами? — Да, конечно. Я сниму наличные и вам отдам. — Спасибо. — Что решили дарить? — Ну, Арсений Сергеевич очень серьёзный мужчина, мы дарим сертификат в тир. Думаем, понравится. — Хорошо. Когда поздравлять будем? — Думаю, можно и сегодня. У него пары через час, после и поздравим. У меня мгновенно свело зубы в мерзком оскале. Он вернулся. Вернулся и слова не сказал. Это все? Я, не в силах мириться с ситуацией, в который раз просто с шумом выдохнул и откинулся на стуле — такой выход он нашел? Игнор? Очень по взрослому, блять.Вы (16:13): Я иду к Попову могу занести ведомости
Журавлев (16:15): Пиздец ты моя богиня у ЛН все бумажки Я напишу ему тогда что ты зайдёшьВы (16:16): Не обязательно он уже в курсе
Журавлев (16:18): Ок Я выдохнул. Нахуя спрашивается опять. Опять лезу, опять напрашиваюсь? Опять надеюсь на какое-то ебучее чудо. Я понимал о чем говорили препод по этике и завкаф в библиотеке, я прекрасно понимал о чем умолчал Арсений. Но я в корне не понимал, отчего он не может открыто послать меня? Нет, даже не так. Не сможет он, смогу я. Вскочив на ноги, я ураганом пронёсся мимо библиотекаря, кидая ему на стол методички, и, зажимая подмышкой горячий ноут, с шумом вылетел в коридор. Женщины, мило беседуя и, на мое счастье, медленно переставляя ноги, направлялись к лестницам, где спринтер Антонио смог без труда нагнать их. — Людмила! Людмила Николаевна! — Антоша, вы почему бегаете? Случилось что-то? — Я… Людмила Николаевна мне… фух, — с отдышкой прохрипел я, морщась от спазмов в боку. Бросать курить, да, точно, надо бросать. — Я хотел ведомость забрать на свою группу. Ну, по грейдам. — У тебя Арсений ведёт пары? — мило пролепетала преподаватель по этике, мгновенно включаясь в диалог. Женщина, лет тридцати пяти, довольно фигуристая, в деловом облегающем костюме выглядела вполне… горячо? Минимум косметики, высокий хвост каштановых волос и заинтересованные хитрые желтоватые глаза. Она была достаточно требовательна к своему предмету, несмотря на небольшой стаж, хотя и достаточно глупа, пытаясь при этом стрелять глазками в каждого более-менее симпатичного студента. — Эм, да, я к Арсению Сергеевичу. — А что вам нужно? Быть может, я могу помочь? Я смерил ее скептическим взглядом и вернул интерес к завкафедрой: — Людмила Николаевна, я могу же вместо Димы подписать ведомости? — Эм, да, Антош, конечно. Но, может, действительно лучше отдать все Марине Владимировне? У неё все равно дела с Арсением Сергеевичем. — Нет! — слишком резко отрезал я удивляясь самому себе. — Я сам, мне… мне нужно по диплому с ним поговорить. — Ну, подойдёшь в другой день, — как-то на отъебись пожала плечами Марина Владимировна. Да, Антон, сейчас бы стоять в коридоре университета и пиздиться за своего мужика со своим же преподавателем. — Я не могу его поймать уже вторую неделю, я в любом случае пойду к нему сейчас, — с вызовом взглянул я на этичку и повёл плечами. Харассмент, сучка, наказуем. Не государством, так его, пока ещё, парнем. — Хорошо, Антош, тогда идём за мной, а к вам, Марина Владимировна, я подойду через минут пятнадцать, мне ещё деньги в банкомате снимать. Начинайте приготовления без меня. Женщина-шалашовка одарила меня уничтожающим взглядом и, кивнув завкафедре, зашагала вверх на свой второй этаж. Я же, облегченно выдохнув, принялся сочинять душещипательную речь, на протяжении которой было необходимо заявить о своей усталости, самостоятельности и без толку растрачиваемой сексуальности… Ладно, попробуем просто влепить пощечину и сделать ручкой. Так ведь расстаются геи?***
Речь была не готова. Вот прям никак. С каждой секундой, отсчитываемой ровно под дверью аудитории, из которой мерно доносился его голос, я только сильнее загонял себя в тупик — ну вот увижу я его и что? Самое логичное «нихуя» никак не вязалось с моими клишейными «ты лгал мне» или «ты воспользовался моей невинностью». Очевидно не лгал и не пользовался. Слился, да и только. Ну, тогда и зачем мне навязываться ему, если он о своих намерениях уже весьма доступно дал понять своим поведением с этим, мать его, Селигером. И зачем собственно сейчас куда-то идти? Я опустил взгляд на ведомость в руках и тяжело вздохнул — ладно, может, просто сделать вид, что я не держу зла и все нормально? Обнять его там, позвать попить кофе, спросить про поездку? Нет, тоже хуйня. — Оксан! — неожиданно даже для самого себя, я схватил за локоть мимо пробегающую одногруппницу, — Оксан, выручай! Девушка удивленно уставилась на меня, ровным счётом не понимая ни единой причины моего рвения пообщаться. — Антон, ты ничего не путаешь? Хвоста у меня нет, да и бороды тоже, — изогнув бровь намекнула она на Матвиенко. — Ой, да нет. Слушай, меня срочно математик к себе позвал, а я, вроде как, пообещал Николаевне ведомость у Попова подписать. — Так и что? — Подпиши за меня, он сейчас лекцию вот тут ведет, — кивнув на дверь, я с надеждой взглянул на Фролову. — Ну пожалуйста. — А почему… — Оксан, все срочно, везде срочно. Помоги-и-и. — Эм, ну, окей, давай. Только, если я из-за тебя опоздаю на пару, ты… — Ты настоящий друг! Спасибо! С меня ответы на менеджмент! — Да-да, давай уже свою ведомость. Растянув лыбу от уха до уха я, довольный собой, но недовольный общими событиями, рванул по коридору, изображая для одногруппницы дикую занятость. В конце концов у меня ведь действительно с минуты на минуту должна была начаться пара. Спустя каких-то пятнадцать минут, я уже во всю, с немного наигранным упоением, вслушивался в очередную потрясающую историю Армяна, когда в кабинет ровно со звонком прошествовала Оксана с подружками. Девушка ярко улыбалась держа в руках… ничего? Она, что, сама отдала ведомость на кафу? Я только было подорвался к ней, как мой друг осадил меня безапелляционным: — Так, геюга, куда собрался? — Бля, Серый, да что опять? — Ты же к Оксанке намылился? — сощурившимися глазами начал сканировать меня Матвиенко. — Почему ты считаешь, что обязательно каждое взаимодействие между людьми должно иметь сексуальный подтекст? Мы же с тобой не трахаемся. — Мы — нет, но и Арсюшкой твоя труба вроде как до сих пор не прочищена. Я фыркнул и поморщился: — Хорош уже, мы расстались. — Что? — опешил друг, — В смысле? Когда? — Вот когда он в леса якобы уебал, а на деле днюху отмечал. — Ты не говорил. — Сам только сегодня узнал. Оксан! — я резко подскочил, привлекая внимание одногруппницы, на что та только устало закатила глаза. — Ну, чего опять? — Ты это… ну, подписала? Скажи как он, скажи что говорил, скажи во что одет, скажи как пахнет. — Ага, но ведомость оставил. — В смысле оставил? — встрепенулся неизвестно откуда появившийся Журавлев, — вы же о Попове сейчас говорите? — Ну, да, — безэмоционально отмахнулась девушка и перевела взгляд на меня, — сам с ним разбирайся, он сказал, что ждёт тебя после пар. — В смысле? — не понял я, ошалело тараща на девушку свои глазёнки, пока та, проскользнув мимо, залезла в ряд позади меня, — зачем? — Вот сходи и сам у него спроси. Я медленно перевёл взгляд на старосту, что в тот же момент, нервно раздувая ноздри, сделал шаг ко мне и, наклонившись, тихо зашипел на ухо: — Я не знаю, что ты тут нахуевертил, но, если ведомость не окажется на руках ЛН сегодня же — тебе пизда. Минимум у трёх человек сейчас под вопросом стипуха. Разберись со своим ебырем так, чтобы мы не остались без денег. Я замер, медленно осознавая сказанное одногруппником, и в мгновение оскалился, хватая его за грудки: — Что ты сказал? Как ты его назвал? Парень, ниже меня, но шире в два раза, с легкостью скинул мои руки, в ответную хватая за ворот серой рубашки: — Я назвал его твоим ебырем. — Так, ну-ка тихо! — резко влез Матвиенко, разнимая нас. — Дим, он все сделает, а ты — остынь. — Педик, — выплюнул староста, проходя к своему столу, предварительно задев меня плечом. — Нахуй ты влез? — рыкнул я, позволяя хвостатому усадить себя на стул. — Во-первых, он бы из тебя котлету сделал одним ударом, а во-вторых, ты вот вообще ни разу не палишься. — Он просто хуйню сморозил, чтобы меня позлить. — Да-да, так сморозил, что попал в самое яблочко. Рассказывай, что опять ты мне не договорил? — Все, Серег, забей. — Нет, не забью. Что ты, блять, опять натворил? Боже, вот почему вы с Поповым не можете уже нормально сесть и все обсудить, нахуй эта беготня по углам? Взрослые мужики, а ведёте себя… Попов (18:03): Отпросись в туалет — Что он написал? — резко дёрнулся Серега, прерывая свои же наставления, стоило экрану моего телефона моргнуть входящим сообщением. — Просит меня выйти. — И? — Не пойду, — надулся я, смахивая оповещение. — Господи, как же ты бесишь! — А он, типа, нет. Серега нервно сдавил переносицу двумя пальцами и, выдохнув, опять включился в ситуацию: — Иди к нему. — Не пойду. Не хочу. — На роже все написано, кого ты пытаешься обмануть? — Мне плевать, ясно? Ему плевать, и мне тоже. Хватит. Пусть посидит в моей шкуре. Друг звучно хлопнул ладонью по лицу и еле слышно что-то пробурчал. Да и пох. Надоело, хватит. Ради тупого перепиха играть во все эти отношения? К черту надо. Попов (18:06): Антош Попов (18:07): Я жду Попов (18:08): Антон Я сидел и только сильнее впивался зубами в губу с каждым новым писком всплывающих уведомлений WhatsApp. Чего я ждал? Очевидного «прости» и объяснения. Да вот только не думал, что у него хватит на что-то подобное смелости. Вот почему, когда в аудиторию посреди лекции вошёл Арсений Сергеевич и попросил у преподавателя забрать меня — ахуели не только лишь все, мало кто не ахуел. Ладно, пизжу, всем было насрать, кроме сидящего под боком друга, что усиленно печатал «Попов забирает Поповского с пар код Ягермейстер, приём» в наш общий чат. Я же пытался подобрать челюсть, в корне не врубаясь, зачем он это делает. Зачем смотрит так пристально, ждёт, когда я поравняюсь с ним, открывает мне дверь и самое главное — зачем затолкав в аудиторию, где сам сидел ранее, вжал меня в дверь голодным поцелуем. Он привычно сжимал мои бёдра, тянул их на себя, притирался пахом, грудью давил на мою и не давал лишний раз вдохнуть. Мою же обиду словно сдуло ветром, оставляя только электрические импульсы холодить кровь в жилах от каждого его хрипа. — Я так соскучился, — выдохнул он, наконец разлепляя наши губы. Я держал крепко его плечи, не позволяя отодвинуться и на миллиметр. Хотелось ближе, восполнить ту недельную пустоту, дышать только одним его запахом. — Почему не сказал, что приехал? — Потому что только утром вернулся. Хотел сюрприз сделать, поймать в универе, и даже не подумал, что мог обидеть тебя. — Я решил, что не нужен больше и ты придумал этот Селигер, — виновато прошептал я, и он, фыркнув, снова накрыл мои губы своими. — Я тебе магнитик привез, к слову. Посмотришь? Я отрицательно замотал головой, не спуская глаз с влажных тонких губ: — Лучше на тебя посмотрю. Он прижался лбом к моему лбу, продолжая наглаживать мои бока и проникая прохладными пальцами под рубашку. — Ты должен рассказать мне, как провёл эту неделю. — Сначала ты расскажи, как отдохнул. — Я отдыхаю только рядом с тобой. — Не смеши, Арс. — А кто смеётся? Ты отвлекаешь меня от всей рутины, ты озаряешь весь мой мир новыми красками. Ты мой маленький необитаемый остров, где я могу спрятаться от всей суеты. — Остров? — Да. Мой собственный берег, где меня всегда ждут и согревают. — Я счастлив стать для потерянного путника новым домом. Он улыбался. Смотрел на меня, не сводя глаз так, как никто в жизни не смотрел на меня, а я? Я отвечал ему тем же. — Поцелуй. — Ты же понимаешь, что с каждым днём мне все сложнее держаться? — Как будто я против. Он спустил руки на мои ягодицы, и мой член в штанах ощутимо испачкал белье. Он грубо сжал их, разводя половинки в разные стороны, на сколько то позволяли мои джинсы, и провёл носом по шее, вдыхая мой запах затхлой общажной пыли и сигарет, словно слушал самый дорогой в мире аромат, и, следом, припал губами к коже. Я путал кольцами его волосы на затылке, был готов застонать в голос, умоляя взять меня, но, как обычно бывает в такие моменты, шум нескольких весёлых женских голосов разнесся по коридору за дверью. Ручка дернулась, и Попов нехотя отлепил от меня губы: — Кто там? — Арсений Сергеевич, открывайте! Мы пришли вас поздравить с прошедшим днём рождения! — Черт, — тихо выдохнул он и, быстро чмокнув на последок мои губы, отпрянул, поправляя на себе одежду. Темные глаза, припухшие губы и заметный бугорок на брюках совершенно не облегчали мое собственное положение. — Прости, малыш. — Ничего. Напиши мне. Потом… И ведомость! Он хмыкнул, слегка улыбнувшись, и, подхватив со стола бумажку, сунул мне ее в руки. — Беги, пока я не изнасиловал тебя на своём столе. — Кто кого ещё изнасиловал бы, — усмехнулся я и, подмигнув, открыл дверь опешившим коллегам своего мужика.***
Попов (23:12): Прости за этот сыр-бор Я пять раз уже пожалел, что не додумался промолчатьВы (23:13): Боюсь промолчи ты тогда, я следом бы выдал нас
Попов (23:14): Каким это образом?Вы (23:15): Угадай
Попов (23:16): ВрединаВы (23:17): На острове уже глубокая ночь Спи, Робинзон
Попов (23:18): Как прикажете капитанВы (23:19): Спокойной ночи
Попов (23:20): Жду тебя в своём снеВы (23:21): Я там всегда
Я откинул телефон на стол и прикрыл глаза в полумраке скрывая широкую улыбку. Приснись мне тоже, снись каждый день. Я ведь так чертовски скучаю. И, окутанный теплом из собственной груди, я так и не услышал, как дважды вздрогнул телефон, демонстрируя сидящему за столом Позову: Попов (23:22): Мой мальчик И Дядя Эдик (23:23): Улетаю в командировку. Переезжать придётся самому. Извини Антон.