Вы (13:12):
В РГБУ, пытаюсь не подохнуть от отчаяния
Попов (13:12): Что случилось?Вы (13:13): Литературы точка нет Сраный диплом Сраный предмет Две древние диссертации на всю ленинскую библиотеку, Арс Две!
Попов (13:15): Я могу дать тебе все, что нужно, только скажиВы (13:16): Я знаю, но налить воды в первую часть я планировал самостоятельно Ты мне нужен будешь на третью
Попов (13:18): Малыш, я могу помочь даже с водойВы (13:18): Я сначала попытаюсь сам и потом приду к тебе и порыдаю на плече Ты меня пожалеешь и все решится
Попов (13:19): А как скоро понадобится мое плечо, есть уже понимание?Вы (13:21): Ну вообще уже сейчас, но я держу марку
Попов (13:22): Тогда значит я могу рассчитывать на твою компанию сегодня вечером? Я заказал нам столик в ресторане Мне друг очень его советовалВы (13:25): Ресторан? Есть повод или ты решил, что серьезность заведения повлияет на мои сопли от диплома?
Попов (13:27): Я готов принять на себя удар по грейдам везде, но согласишься ли ты параллельно отметить мой день рождения? Я очень хотел провести этот день с тобой, но в силу обстоятельств вынужден просить тебя об этом только сейчасВы (13:30): С радостью Тем более, что у меня даже подарок для тебя имеется
Попов (13:31): Лучший мой подарочек — это тыВы (13:31): А что за ресторан? Куда подъехать?
Попов (13:33): В 7 часов на нашем месте у Октябрьской Ресторан при Президент отелеВы (13:34): Отеле?
Попов (13:35): Если ты не против 👹Вы (13:36): Хорошо В 7 буду на нашем месте
Я отложил телефон в сторону и вздрогнул, переводя растерянный взгляд на пыхтящего за ноутбуком Лёлю. В крупнейшей в Москве, да и наверное во всей России, библиотеке, на весь зал было в тот день от силы человека 4, но я не знал, было ли это связано с ранним временем рабочего четверга или же наличием ещё порядка 20 читальных залов, разделенных по специализированным отделам с соответствующей литературой. Я зевнул, закрывая обеими руками свой огромный рот, и уткнулся взглядом в изученные, казалось бы наизусть, строки чужой научной работы. В силу не очень популярной темы моего исследования я искал нужный материал как иголку в стоге сена, перерыв предварительно весь интернет и уповая на РГБУ, как на последний шанс не проебать красный диплом. Однако и здесь, казалось, у меня не было шансов на успех. — Как дела? — я откинулся на стуле и принялся лениво изучать сгорбленного над литературой друга. Его тонкие пальцы скользили по клавишам ноутбука, перебивая в вордовский документ каждый тезис, найденный в открытом учебнике по менеджменту. — Да нормально, по моей теме дохрена всего, — не отрывая глаз от монитора, махнул друг рукой в сторону лежащей рядом стопки разноцветных методичек. — Везёт, — фыркнул я, поднимая голову и обводя ленивым взглядом в сотый раз за утро огромное помещение, уставленное лабиринтом длинных дубовых столов по самому центру и множеством массивных книжных стеллажей по периметру, забитых научной литературой разных сортов и изданий. К слову, благодаря именно такому научному ассортименту библиотеки, весь преподавательский состав универа вбивал нам в голову как мантру — «Если не можешь что-то найти, это с вероятностью в 100% имеется в РГБУ». И они правы, имеется действительно все. Всё, кроме долбанных разработок системы грейдов. — Позвони Попову, может, он поможет. Какой у тебя ещё выход? — участливо поинтересовался друг, что достаточно бодро отозвался потратить свой законный выходной в компании меня и многовековой книжной пыли. — Ну, — причмокнул я, скосив взгляд на лежащий на столе девайс, — он уже сам написал, предложил сегодня встретиться, ну и днюху его отметить. — И ты молчишь? Охуеть! И куда идёте? Я молча разблокировал телефон и сунул под нос блондинки, сразу открывая нужный диалог. Серые глаза мгновенно распахнулись: — Так. Ты в курсе, что это все значит? — Что мы идём отмечать его др с размахом. — А ещё? — Что ещё? — Слово «отель» тебя вообще ни разу не смутило? — Не понял. — Антон, — поджал губы друг, с полной серьёзностью провозглашая, — сегодня. Вероятно, всколыхнувшие мои волосы на затылке мурашки слишком заметной волной прошагали по коже, заставив Олега дернуться и накрыть своей, с хуя-то наманикюренной, ручонкой мою. — Э-э-э, — только и протянул я, всматриваясь в нахмурившегося друга, — ты решил это только потому что отель? Но, ведь… — Антон, я точно знаю, когда мужик зовёт другого трахаться. Я в этом, уж поверь мне, что-то, да понимаю. — Ладно. Я не хочу знать подробности. Спрошу другое: почему ты уверен, что мы не трахались, например, в воскресенье, когда он меня в квартиру выгрузил? — Ну, во-первых, у тебя на роже всё написано, а во-вторых, ты бы позвонил мне ещё тогда. — Не правда. — Правда. — Не правда. — Правда. — Ладно, правда. Да, правда. Увы и ах, Арсений, несмотря на кучу вопросов о цвете моего нижнего белья и попытке облапать мой зад в самых его потайных частях, пока вжимал горячими поцелуями меня в пустой кухонный гарнитур, даже и не заикнулся о попытке прибрать-таки мою девственность к своим рукам. Только кусался особенно жадно и на боках по синяку оставил на память. А в остальном — сама галантность: помог разобрать немногочисленное барахло, антенну телевизионную настроил, даже с собственной инициативы свозил в Икею за посудой, которой, увы, я так и не обзавёлся за время жизни в общежитии. Кружка и вилка не в счёт. Да, и за все покупки Попов заплатил самостоятельно, сетуя на моё студенческое нищебродское положение в каких-то своих пизданутых фантазиях. Зачем вот только — для меня остаётся загадкой. — Но почему именно сегодня, я все ещё не догоняю. И почему в отеле? — Потому что это твой первый раз, глупышка. Я сморщился, пытаясь всем своим видом показать недовольство, пока мой внутренний голос вопил «сукасукасукасука» и не понятно, в каком ключе — радость ли то была или исключительно самая настоящая паника. Но Лёля, как обычно в своём репертуаре, не собирался давать мне и шанса на подумать, подрываясь на ноги и сгребая свои принадлежности в рюкзак, толкая меня следовать за собой: — Давай, пошли, у нас много дел, надо тебя подготовить. — Что? О чем ты? Я же… — Пошли, надо в аптеку, потом можно перекусить, и поедешь домой. — Я нихуя не понимаю — Тебе пока и не надо, пошли. Прихуев от жизни, я послушно вывел своё тельце вслед за излишне инициативным другом, что не давал мне и шанса на остановиться и подумать или хоть как-то попытаться систематизировать трепыхающиеся в голове «Арсений, отель, я, сегодня». — Лёля, зачем аптека, ало, что ты задумал? Но Гончаров откровенно срал и мазал на зудящего над своим ухом меня, уверенно перебегая дорогу и утягивая меня в Горздрав-24. И, к слову, я не успел даже опомниться, как в (слава яйцам Матвиенко) пустом зале, прочистив горло, мой друг громко выдал: — Девушка, нам пожалуйста презервативы, анальную смазку с обезболивающим эффектом и клизму. На взрослого, да. Антон! Антон, заплати. Сказать, что я охуел — не сказать ничего. Антон Шастун ака Зелёный бим красные уши, стараясь проклясть чёртова пидораса и всю его пидорскую сущность, скрепя сердце и скрежеща зубами, протянул свою карточку, позорно не поднимая взгляда на очевидно озадаченную продавщицу. Ну, или нет. Но мне действительно казалось, что ни один многолетний профессионализм не сможет скрыть удивление тем, как два, хотелось бы думать, нормальных с виду парня, в середине дня покупают себе… такое. Ну не страпон и уже хорошо. Наверное. В любом случае я надеюсь, она поняла, что в нашей паре я сверху. Боже, зачем я вообще об этом думаю? — Ну, — наконец выдал я, все ещё вспоминая, получилось ли у Шелдона взорвать башку Леонарда силой мысли, и стараясь, по возможности, повторить его успех, — ладно, гандоны со смазкой я ещё готов понять, но клизма. Ты совсем черешней тронулся? — Ты хочешь шоколадных сюрпризов в свою долгожданную дефлорацию? — Фу, блять, какой ты мерзкий. — Мерзкий не мерзкий, а ты мне ещё спасибо скажешь. Это тебе не сказки о внезапных потрахушках, в которых парням ничего не мешает. — Почему ты раньше ничего такого не говорил? — Надеялся, что твои статьи в это тебя посвятят. Да и я изначально тебе говорил, что созреет твой перец дай Бог к весне, и, как видишь, не прогадал. — И что, и вот это обязательно все? — я всё ещё был не готов мириться с текущим положением вещей, уповая на хлопушку и выкрик Гончарова «ШУТКА». Но, бля… — Да, обязательно, — ни разу не утешил мастер пассив. — Увы, пока не научишься чувствовать своё тело, придётся тебе стараться для своего мужика и идти на некоторые жертвы. Но, поверь мне, мой мальчик, это того стоит. — Тебе бы сейчас сигарету и леопардовый халат для полноты образа заправской шлюшандры, обучающей азам плотских утех молодых проституток, у которых только с утра отобрали паспорт. Кстати о сигаретах, — я шустро затолкал покупку в рюкзак, не меняя выражения искривлённого едальника, и вытянул из джинс помятый Капитан Блэк. — Ну, во-первых, в таком случае я — гейша, а ты всего лишь майко. Причём младшая. — Ну пиздец теперь. Я вообще изначально на всю эту историю не подписывался. Да и кто решил, что моя жопа должна страдать? Пусть сам эти все клизмы себе ставит. Я выше, а значит у меня длиннее. — Потрясающе, — только и выдал друг, насмешливо оглядывая мое, наверняка истеричное, выражение лица, сквозь дымку тяжёлого сигаретного смога. — Вот и скажи ему это, когда в следующий раз будешь у него на коленках отсасывать. Самец ты мой. — Сходи нахуй. — Всенепременно. Я прыснул, отводя взгляд в сторону большой буквы М над входом в подземный переход, и глубоко затянулся. И, пока Олег готовил для меня очередную поучающую тираду, в голове беспросветным сумасшествием крутилась самая странная в моем внутреннем сет-листе песня — Он подойдет Неслышно сзади словно кот. Он заберет Мое достоинство в свой рот. И никогда Уже не будешь ты другим — Мужчина сзади жизнь окрасит голубым.***
Заходят как-то в бар отрицание, гнев, торг и депрессия, а бармен им говорит: «принял». Шутки за 300 от Антона Шастуна или коротко о том, почему, сидя на свидании с мужчиной своей мечты, я не мог даже смотреть в сторону еды на его тарелке, ограничив лично себя зеленым чаем и «я не голоден», добавив мысленно «и вряд ли буду ближайшие лет 5». Да, как вы уже поняли — гусеничка стала бабочкой, а жопа вашего покорного слуги соизмерима со снегом на альпийских вершинах. И, к слову, об ощущениях после — прям не советую. 8 «потерявших мужество Антонов» из 10. 2, как вы поняли, остались Арсению на добить. — Ты сегодня молчалив, что-то не так? — участливо поинтересовался мужчина, накрывая мою руку на столе своей. Ладони потели, в горле пересыхало стоило только отставить чашку с чаем в сторону, когда как внешний вид сегодняшнего преподавателя не отвлекал от слова «памагити». — Нет, нет. Все отлично, — выдавил я нервную улыбку, поднимая взгляд на сидящего напротив мужчину в чёрной приталенной рубашке, заправленной под пояс черных зауженных брюк, с тяжелым кожаным ремнем над призывно натянутой ширинкой. Амбассадор секса собственной персоной, во всей, мать его, красе. Что уж кривить душой — стоило ему только снять пальто, я уже был готов дать ему прям на столе, заменив собой его любимую лазанью. Добавь в меня свой «бешамель» — долбила фантазия, заставляя меня стыдиться не только своего внешнего положения, но и мыслей, озвученных в голове мерзким голосом Лёли. — Если что-то не так, ты скажи, я не хочу давить на тебя, — пытался успокоить меня Арсений, на что я, поджав губы, рвано выдохнул и потянулся в карман джинс, следом выложив из него серебристую флешку с каким-то китайским иероглифом на корпусе. — Я… В общем, я не знал, что подарить тебе и, честно говоря, до сих пор не уверен в этом подарке, поэтому, если ты, ну, не станешь слушать или не понравится — я не обижусь. — Что это, Антон? — нахмурился Попов, перехватывая пальцами протянутый мною usb накопитель. — Я записал тебе пару песен. Которые тебе, вроде, понравились. — Ты сам спел? — Да, и сыграл. Ну, для тебя. Арсений молча сверлил меня удивлённым взглядом от силы пару минут, пока я пытался понять, перегнул я или нет, и даже мысленно начал генерировать речь с извинением и рисовать пути к отступлению, но, вместо смеха, осуждения или жалости, мой спутник только щемяще-ласково улыбнулся уголками губ, после чего выудил из брюк портмоне и, сунув в карман аксессуара мой подарок, кинул на стол деньги за ужин. — Пойдём отсюда, — шепнул он мне на ухо, чуть ли не за локоть вытаскивая из-за стола. — Но… Ты ведь даже не доел, — не понимал я, тупо хлопая глазами, но повинуясь урагану «Арсений», что уже уверенно паковал меня в мою короткую кожаную куртку. — Я предпочитаю сразу перейти к десерту, — рыкнул он, толкнув в фойе из дверей ресторана, взял меня за руку и потянул к стойке ресепшн, призывно бликующей глянцево-черной поверхностью длинной стойки. — Девушка, — обворожительно улыбнулся мой преподаватель, пока я, стоя чуть позади, стискивал зубы, чтобы они не начали отбивать звучный ритм моих дрожащих поджилок. — У нас бронь на имя Арсения Сергеевича Попова. Широкая доброжелательная улыбка администратора и ее быстрый взгляд на меня только сильнее утвердили меня в должности проститутки текущего вечера, и я следом за ней опустил взгляд на себя, осматривая бледно-розовую футболку с глубоким вырезом и узкие чёрные джинсы, висящие ровно на тазовых косточках. Как вы поняли, кожаная куртка только сильнее довершала мой образ мальчика-гея. — Арсений Сергеевич, ваш номер 708 на 7 этаже, — протянула ключ-карту девушка и ещё раз одарила нас искусственно радушной улыбкой, — лифты справа по коридору. Если захотите сделать заказ в номер — меню и телефон вы найдёте на столике. Проговорив ещё пару предложений скриптованного текста, администратор все же скосила взгляд на мою сцепленную в крепкий замок руку в ладони делового мужчины, что уже протягивал ей свою банковскую карту. Она кивнула и, вбив в терминале сумму оплаты, наверняка уже состряпала в своей крашеной пепельной волосне охуительную историю про двух пидарасов, что будет рассказывать не один год своим кошкам под литровый бокал вина. Господи, и когда я успел стать такой стервой? Дорогу до номера я не запомнил и даже не пытался, только крепче сжимал пальцы Арсения, пока портье, учтиво поинтересовавшись о нашем багаже (точнее об его отсутствии), выбрал нужный этаж в шикарном зеркальном лифте. Сказать, что Попов дал ебу, выбрав под наше свидание именно такой отель — не сказать ничего. Может, впечатлить хотел, а может и сам волновался — пойди разберись, что у этого человека на уме. Но только то, как он держа в своей ладони мою, крутил мой перстень вокруг среднего пальца, выдавали его очевидную нервозность. Да, кстати, о кольцах — его безымянный правой руки был сегодня пуст. — Здесь довольно мило, как считаешь, — стараясь скрыть собственную неловкость, поинтересовался Попов, пропуская меня внутрь огромного номера с большущей двуспальной кроватью и закрывая следом дверь до щелчка — ловушка захлопнулась. Я нервно мялся у входа, оглядывая пестрые обои в желтоватом свете бра у изголовья, стеклянную матовую дверь в уборную, небольшую плазму напротив кровати и саму виновницу сегодняшнего торжества в идеально белых накрахмаленных простынях. Я спустил с плеча рюкзак, позволяя ему приземлиться на пуфик у небольшого платяного шкафа возле входа, и замер, стараясь сглотнуть вязкий ком под горлом — а что дальше? — Тебе нужно помыть руки? — шёпот в шею со спины заставил меня резко развернуться к мужчине. В полумраке спальни он выглядел как настоящий герой сопливой мелодрамы — клишейно голубоглазый брюнет с клишейно неебической красотой. — Н… нет, — тихо обронил я, стараясь скинуть паническую боязнь предстоящего мероприятия, не очень логично попятившись к стене. — Не бойся меня, малыш. Я не причиню тебе вреда, — низкий шёпот в мои губы и я, наконец, подаюсь вперёд, перехватывая его в поцелуй — медленный, плавный, не такой голодный, как обычно, но от этого не менее желанный. Он притянул меня к себе за бёдра, сжимая их через джинсы, и скользнул языком в рот, хватая мой рваный вздох. Я всё ещё волновался, подрагивающими пальцами сжимая его плечи в попытке спрятаться в его руках от всего окружающего мира. Арсений же словно чувствовал все мои сомнения и только крепче прижимал к себе, не позволяя и на секунду вырваться из плена своих горячих губ. Он медленно водил пальцами по моим бокам, заползая ими под футболку и ощупывая мою гусиную кожу. — Мой мальчик, — хрипло выдохнул Попов, опуская влажные поцелуи на мою шею, что тут же оценил мой второй пилот, ощутимо натянув белье под узким поясом штанов. Укус в ключицу — и я тихо мычу, подставляясь под каждое движение преподавателя, откидывая голову и запуская пальцы в смоляные чёрные волосы на чужом затылке. Внутри дрожит каждая клетка, сердце стуком повторяет каждый хрип Арсения, а мозг отключается насовсем. Он трется о мой пах каменной ширинкой, и я решаю скинуть с себя статус бревна. Осторожно отстранившись и перехватив его руку со своей ягодицы, я поднимаю ее к своему лицу и, слабо улыбнувшись, целую тыльную сторону ладони, сразу же укладывая широкую ладонь на свою голову. Я не разрываю зрительного контакта с мутными синими глазами, когда медленно опускаюсь на колени, и только слегка морщу нос, чувствуя, как узловатые пальцы сжимают пряди на затылке. Тишина поглощена звякнувшей пряжкой ремня, шорохом спавших брюк и черного брендового белья. И я задерживаю вдох. Налитая кровью, потемневшая головка, изломы взбухших вен, рисующих на крепком стволе карту, и мой язык, оставляющий вязкую слюну на серединном шве мошонки. Не сказать, что с одного минета я прям поднаторел в вопросе, но вспоминая что нравилось самому я уже сжимал член мужчины у основания, оттягивая крайнюю плоть. Пресная смазка с кислым запахом пота мешались во рту, пока я усиленно прятал зубы, позволяя Попову направлять орган самостоятельно в мою глотку. — Тихо-тихо, малыш, — вдруг зашипел Арс, оттягивая мою голову и пережимая член с яйцами. Я непонимающе поднял на него осоловелый взгляд с хлюпом выпуская изо рта головку. — Нам некуда спешить, — улыбнулся он, поднимая меня на ноги. — Иди сюда. Мой преподаватель потянул меня на себя, снова припадая к губам и, совсем не брезгуя их вкусом, втянул своими. Я всё ещё больше испуганно, чем возбужденно, упирался ладонями в его широкую грудь, медленно ведя их к пуговицам на рубашке. С его же стороны желание избавить меня от одежды было в разы больше, от чего я и моргнуть не успел, как прикосновение моего истекающего смазкой члена к его животу вырвало из моей груди протяжный стон. Мужчина улыбнулся в поцелуй, и, резко подхватив меня под бёдра, понёс к кровати. Ну как понёс — сделал два шага и уронил на неё, мгновенно нависая сверху. Попов снова целовал мою шею, жилы, струной натянутые на ней, и ключицы. Он огладил мой живот и опустил руку на гладко выбритый пах и спустился пальцами в промежность, с очевидным восторгом ощупывая нежную кожу ануса. Ещё бы он не оценил, я же столько старался. — Арс, я… Ну, не готовился… Точнее, готовился, но не… Я… В общем, там в рюкзаке презервативы и… Я смущался, краснел и даже хотел протянуть ладони, чтобы прикрыть пах, но Арсения, кажется, это только забавляло. Я не мог даже нормально объяснить, что не растянут, но сделал все остальное, что ему не о чем переживать, и я здоров. Он же только ближе наклонился к моему лицу, перехватывая взгляд, и нежно так произнёс: — Ты невероятный. После чего поднялся на ноги, проходя к своему пальто и выуживая из внутреннего кармана пачку из 12 презервативов и, собственно, идентичную, купленной Лёлей, смазку. Он весело улыбнулся, тряхнув набором в руке: — Хватит нам столько? Я же только свёл ноги, до последнего не понимая, как нужно себя вести. Даже ни одной тупой шутки в голове, ничего. Вакуум. Не на парах, так в постели. Но, пока я не знал, куда себя деть, Попов уже шустро распечатал упаковку контрацептивов, оставляя в руке один синий квадратик и пресловутый тюбик лубриканта, и снова опустился на кровать. Судя по размерам Арсения, молиться моей жопе стоило только на то, что вся смазка — это анальгин, смешанный с лидокаином, в концентрации 1 к 1. И, да — я снизу, теперь уже очевидно. Пальцы в холодной субстанции касаются меня между ягодиц, и я послушно раздвигаю ноги. Арсений осторожно массирует сжатое колечко мышц, успокаивающе целуя мое колено. Один палец скользит внутрь, медленно изгибаясь и сдавливая стенки. Боли нет. Странное давление, но жить можно. Арсений снова нависает сверху, припадая губами к особо чувствительным соскам и втягивает в горячий рот правую горошину. Не смотрю на него, уперев глаза в потолок, и дышу через нос, широко раздувая ноздри. Я все ещё горю от стыда, но в задницу скользит уже второй палец, и я морщусь. Член пульсирует, требуя внимания, но я только сильнее стискиваю простынь между пальцами. — Расслабься, Антош, — выдыхает куда-то под самую челюсть Арсений, потираясь возбуждением о внутреннюю сторону моего бедра, и оставляя вязкий предэякулянт подсыхать, противно стягивая кожу. Легко сказать — расслабься… Сам бы попробовал, когда тебя изнутри тянут уже три пальца, а тело простреливает неожиданно сладким спазмом. Я прогибаюсь в спине, вжимаясь грудью в горячий торс Попова, и тот быстро вытаскивает фаланги из меня. Чувствую, как мерзко сжимается анус, пока Арс подхватывает меня под бёдра и пропихивает под копчик мягкую подушку. Все ещё не опускаю взгляд, облизывая пересохшие губы и слушая, как шелестит упаковка с презервативом, повторно щёлкает крышка лубриканта, и силиконовый запах мешается с его парфюмом. — Не бойся, — шепчет он в скулу и, пока я трясусь мелкой дрожью, направляет в меня головку. Жжение, боль и окончательно потерянное самоуважение опоясывают тело, выбивая воздух из лёгких немыми стонами. Арсений целует каждый сантиметр моего тела, удерживая горячими ладонями талию, и наваливается полностью, заслоняя широкой спиной от внешнего мира. Он плавно продолжает вгонять в меня, по ощущениям, километровый толстый член, уговаривая расслабиться и довериться. — Малыш, посмотри на меня. — Арс-с-с. — Можешь держаться за меня, только не царапайся. — Больно, Арс. — Сейчас пройдёт. Только расслабься. Обхватываю его спину ладонями и прижимаюсь, утыкаясь носом в крепкую вспотевшую шею. Попов гладит мое тело, медленно покачивая бёдрами, очевидно, желая большего, но, в силу моих соплей на ключице, не решается порвать мой зад. — Не зажимайся так, иначе меня надолго не хватит. Я же, постепенно попривыкнув к боли, решаюсь быть мужиком и шире развожу ноги, открывая преподавателю возможность для большей амплитуды фрикций, на что тот тут же резко входит на всю длину и, пока меня гнёт дугой от попадания по простате, Арсений… Кончает. Морщится, тяжело дыша, и с минуту втыкает поплывшим взглядом куда-то в сторону. — Арс? — тихо произношу я, очень дико чувствуя свою вину, пока мужчина, всё же, встречается со мной глазами. — Прости, малыш. Давно… В общем, давно у меня не было. Да. И, пока он выходит, стягивает презерватив и скрывается за дверью ванной комнаты, я нихуя не понимаю. И что, и всё? Ну, как бы вот ради этого всё было? Даже не пяти минут? И что я вообще должен сейчас сделать? Одеться и уйти? Подрочить, всё ещё сочащийся смазкой член в ожидании своего скорострела? И что это вообще за слова про давно не было? Он же женат в конце концов. Вытаскиваю подушку из-под жопы и, шипя, опускаю зад на простынь. Очевидно, надо было подождать и уточнить что теперь, посему я только удобнее устроился на кровати, даже не предпринимая тупых попыток сесть ибо, о чудеса, не в этой жизни. Перевожу взгляд в сторону, завешенного плотной портьерой, окна и изучаю ублюдский рисунок чёрных оленей на бледно-розовых обоях. Прекрасный выбор декора для прекрасной комнаты в отеле — я так понимаю, я тут не первый рога наставляю. Хорошо хоть от оленей только силуэты, ибо терпеть насмешливые взгляды с их стороны было бы сверх пиздецом по шкале ебаного пиздеца этого вечера. — Скучаешь? — улыбается Арсений, протирая руки белым махровым полотенцем, привалившись к косяку дверного проема уборной. Я как-то на автомате свожу колени и приподнимаюсь на локтях, стараясь лишний раз не напрягать, толком не понимающее ситуацию, тело. Молчу, поджимая пересохшие губы, и, наконец, имея возможность, рассматриваю мужчину с какой-то щемящей в груди эмоцией. Красивый. Красивый просто пиздец. С этими выраженными трапециями на шее, подкачанной грудью, слабым, но рельефом косых мышц живота. С улыбкой своей ублюдской, глазами, ощутимо скользящими по моему телу. Весь какой-то нереальный. Отбрасывает полотенце, встаёт коленями на матрас, снова каким-то магическим образом оказываясь между моих ног. Моя, уже спавшая, эрекция резко реагирует на прикосновение его, пока что вялого, члена и я требовательно впиваюсь в губы преподавателя, подкидывая бёдра в попытке притереться к чужому стволу. — Тише, малыш, тише. У меня уже не тот возраст, чтобы так быстро восстанавливаться, — усмехается Попов, отстраняясь и коротко целуя в уголок губ. — Дай мне пару минут. Но я не успел даже рта раскрыть, чтобы выдать хоть какой-то комментарий кроме низкого «а-а», что вырвался из грудной клетки, стоило только влажным губам сомкнуться на моем члене. Арсений медленно водил языком по стволу, посасывал головку и щекотал дыханием чувствительную кожу на лобке, пока я, до хруста позвонков, отзывался на каждое его действие. Пусть он и не пытался взять глубоко, чем обычно пытались удивить меня девушки, не водил острыми красными ноготками по яйцам и не чмокал, пошло оттопырив пухлые губы, смазывая всю длину нихуя несмываемой помадой, но минет от него по праву можно было бы вписать в лучший опыт моей жизни. Он качал головой, незаметно кривясь от очевидно кислой смазки, что текла из меня как из мартовской шалавистой кошки, не крепко сжимал основание члена одними пальцами левой руки, пока правая вновь массировала колечко легко поддающегося сфинктера. Проникает внутрь, разводит во мне пальцы, ощупывает стенки и давит на комок нервов, что, прострелив новой сладкой волной по венам, бьет меня оргазмом. Мычу его имя, пока Арс собирает во рту сперму, морщится и, потянувшись к, нарытой неизвестно где, урне, сплевывает в неё. Знал бы я, что у простого пальца в жопе такой эффект — давно бы уже перешёл на новый уровень мастурбации (