В их руках

– Садитесь, мистер Джегер, – Гермиона указала на пару стульев в углу своего кабинета. Она ненавидела, когда при общении её от пациентов отделял стол. Отлично сложенный мужчина неспешно прошел мимо и опустился на один из стульев, тут же закинув ногу на ногу и заложив руки за голову. Вызывающая поза. Гермиона решила, что пока слишком рано отвечать на его вызов, и села напротив, скрестив ноги и слегка наклонившись в его сторону. Со скучающим выражением лица он поскреб густую щетину на подбородке. – Вы не против, если я буду звать вас Роберт? – улыбнулась она. – Зовите как хотите, – буркнул он, глядя на свои дорогие часы, словно опаздывал куда-то. – Итак, Роберт, вы колдоинженер? – Всё есть в моем досье. Вы не читали его? Гермиона проигнорировала вопрос. – Вы можете сказать, почему вас направили к нам? Она знала, что у него проблемы с управлением гневом, и он даже сломал кому-то нос на строительной площадке, но хотела услышать это от него. – Я не знаю, почему я здесь, – он покачал головой. – Без понятия. Я в полном порядке. Отрицание. – Тогда вам повезло, – ответила Гермиона. – У большинства людей, которые приезжают сюда, есть определенные трудности, и они хотят, чтобы им помогли. Он поджал губы в замешательстве. – Ну, у меня нет, – его бицепс несколько раз дернулся за головой. – У меня все хорошо. Дома дела отлично. На работе у меня куча ответственности, но мне это нравится. Я не имею никакого понятия, почему меня направили сюда. Гермиона кивнула и сделала заметку в блокноте. – Звучит так, будто вы абсолютно довольны своим самочувствием. Может быть, вас отправили сюда по ошибке? Он уставился на нее, будто увидел в первый раз. – Разве вы не должны выяснить, что со мной не так? – Только вам это известно, – отозвалась Гермиона. – Если вы говорите, что вы в порядке, я могу лишь ответить вам – это отличные новости. Он подвигал локтями и поёрзал на стуле. – Ну, было кое-что, с чем, по их мнению, мне нужна помощь. – Но вы так не думаете? Он покачал головой, но уже не так уверенно. Повисло долгое молчание, и Гермиона ждала, пока он заговорит. Она отлично умела ждать, ничем не заполняя паузы. Неловкость была важной частью процесса. Он начал подергивать коленкой, смотря на нее, пока она смотрела на него. – Вы что, не собираетесь меня протестировать или что-то в этом роде? – Нет, если вы говорите, что всё в порядке. Тогда нет смысла. Мне бы не хотелось тратить ваше время. Его дыхание участилось, и он дернул подбородком. – Отличная у вас работенка, непыльная, – сказал он, скривив губы. – Правда? – Вы просто сидите здесь и хотите, чтобы я сделал всё за вас. – Я ничего не могу сделать, если у вас нет проблем. Мне нужно ваше разрешение, чтобы докопаться до того, что происходит у вас в голове, и, если все в порядке, я не могу этого сделать. Он оглядел кабинет критическим взглядом. – Вы ведь секс-терапевт? – Моя специализация – психо-сексуальная дисфункция. – Вы хотите знать о моей сексуальной жизни? – У вас есть с этим проблемы? – Разве не вам судить об этом? – Только вы знаете, есть ли у вас проблемы. Мышцы его челюсти напряглись. – Вы надменны. Проекция.*(1) – Что вы чувствуете? – Раздражение. Вы раздражаете. Снова проекция. – Что вы ощущаете внутри себя? – Это не проблема. Это просто раздражает. Преуменьшение. – Я хочу знать, что вы чувствуете физически, внутри себя. Он скрестил руки на тяжело вздымающейся груди, а его колено задрожало сильнее. Он явно пытался избежать упоминания о своем гневе. Она задумалась, может быть, это проявляется у него только на работе. У него жена и трое детей. Выплескивал ли он когда-либо свой гнев на них? – Я чувствую… раздражение. Отрицание. – Вы называете эмоцию, а не физические ощущения. – Ваша спальня за той дверью? – он поднял подбородок и посмотрел на нее, задрав нос. Попытка доминирования. Она не ответила, выдержав его взгляд. Он потер рукой щетину, поморгал несколько раз и длинно выдохнул. – Я… возможно, мне некомфортно. Все это время. Вот теперь хоть какой-то прогресс. – Расскажите мне об этом… *** Гермиона зевнула, прикрывшись ладонью. Было одиннадцать часов вечера. Только сейчас все собрались на встречу по итогам дня, после того как пациенты разошлись по своим сдвоенным комнатам. – Дерьмово выглядишь, – заметил Джордж, усаживаясь за стол со своими заметками и чашкой чая. Она слишком устала, чтобы ответить. Остальные присоединились к ним – Симона Эллори с бокалом красного вина и Линч с бутылкой воды. – Ты начинаешь, – кивнул ей Линч и отпил воды. – М-м-м… – она сверилась со своими записями. – Роберт Джегер – нарциссическое расстройство личности*(2), слабая реакция на терапию. Возможная сексуальная агрессия. Буду исследовать дальше. Помона Спраут – судя по всему, её компульсии обострились после случая в теплицах. Собираюсь поработать с ней дальше над её тревожностью. Джордж, если бы ты мог помочь ей выразить это каким-либо креативным способом, это было бы полезным. Джордж кивнул и что-то записал в своих бумагах. – Деннис Криви – сложный случай. Очевидно, все еще страдает от травмы, вызванной потерей брата, Колина, но я предполагаю раннее расстройство привязанности*(3). Инфантильные сексуальные фантазии. Фиксация*(4) на груди. – Тебе нужно быть осторожной по поводу привязанности, – предупредил Линч. Она кивнула: – Я понимаю. Он чрезвычайно ранимый. Вероятно, будет нужно, чтобы ты или Джордж присутствовали на сеансах. Они оба кивнули. – Я полагаю, Моллисон будет проходить только физиотерапию, если ты не решишь иначе? – она посмотрела на Линча, и тот кивнул. – И у меня завтра встреча с Эмили, Сарой и Катериной. – А Снейп? – Симона повернулась к ней, покручивая бокал с вином в руках. – Я не думаю, что в его интересах встречаться со мной в ближайшее время, – ответила Гермиона, складывая свои записи. – Не соглашусь, – Симона сделала еще глоток вина. – Что у тебя есть на Снейпа? – Линч махнул рукой в её сторону, желая провести собрание как можно быстрее. – Что ж… – протянула она, глубоко вздохнув. Глядя на Джорджа, Гермиона закатила глаза. У нее не было настроения на очередной, полный самодовольства, подогретого вином, анализ кого бы то ни было, даже если это Снейп. – Я нашла его… загадочным. Пожалуй, это самое правильное слово. Гермиона с трудом подавила тяжелый вздох. – И исходя из всех его психиатрических тестов, я бы поспорила с тем, что его необходимо держать здесь все шесть недель. Гермиона моргнула, и сказала, почти не думая, что говорит: – Конечно, он успешно прошел тесты. Симона нахмурилась, глядя на нее поверх очков, явно недовольная тем, что её прервали. – Очевидно, тебе кажется, что ты обладаешь каким-то высшим знанием. Пожалуйста, поделись им с нами. Гермиона была слишком уставшей, чтобы успокаивать её. – Он слишком умен для обычных тестов. Он прекрасно знает, как нужно ответить. Нет смысла вообще их проводить. Линч поднял бровь, глядя на Симону, и та вздохнула, кладя очки на стол: – Конечно, он не глуп. Вероятно, она права. Но я получила по-настоящему интересные результаты в ходе гипнотерапии с ним. Гермиона покачала головой. – Что теперь? – прорычала Симона, поворачиваясь к ней. – Его нельзя загипнотизировать, – ответила она. Симона издала короткий смешок. – И с каких пор ты стала экспертом в гипнотерапии? Гермиона закрыла глаза и потерла их пальцами. – Мне не нужно быть экспертом. Я знаю Снейпа. Он легилимент и мастер окклюменции. Его нельзя загипнотизировать. – У него нет палочки, глупая! – злобно усмехнулась Симона, обнажив зубы, больше не жемчужно-белые, а окрашенные красным вином, будто у тролля. – Его беспалочковая магия сильнее, чем палочковая у большинства людей! – отчеканила Гермиона. Её коллега лишь пренебрежительно махнула рукой, снова глотнув вина. – Я знаю, почему ты говоришь всё это. Гермиона собралась было спросить, что та имеет в виду, но Симона продолжила: – Когда Снейп был под гипнозом, – сказала она, обращаясь к Линчу и Джорджу, – мы окунулись в пару воспоминаний. И одно из них было о присутствующей здесь докторе Грейнджер, – она ехидно покосилась на Гермиону и продолжила: – Он рассказал мне, как поймал мисс Грейнджер за мастурбацией в одном из классов. – Что?! – Гермиона так быстро вскочила, что её стул свалился на пол. Симона пожала плечами: – Он очень подробно всё описал. Я думаю, это было реальное воспоминание. Кровь прилила к лицу Гермионы, а саму её затрясло от гнева. – Это ложь! Абсолютная подделка! Линч встал и положил руку ей на плечо. – О чем ты беспокоишься? Как часто тебе выдвигали фальшивые обвинения о вовлеченности в какие-либо сексуальные действия? Это было правдой. Она потеряла счет, сколько раз она оказывалась замешанной в сексуальных скандалах, защищая пациентов. Но теперь почему-то всё было иначе. Её охватило всепоглощающее ощущение нечестности. Возможно, в ней проснулась юная Гермиона, непонятое дитя. Заметив удовлетворенную ухмылку на лице Симоны, она развернулась на каблуках и вылетела за дверь: – Я пойду спать. Она лежала без сна, пытаясь разгадать его игру. Злилась на себя из-за того, что злилась. Она никогда не позволяла себе вот так выходить из себя. В мыслях были одни ругательства. Она отчаянно хотела уснуть. Но, когда это, наконец, случилось, её сны были далеко не радужными. *** – Кто у тебя сегодня первый? – Джордж набрал полный рот мюсли, и по его подбородку сбежала капля молока. – Катерина Колдер. А у тебя? – Гермиона прикончила маленькую пачку йогурта. Это было единственное, что мог выдержать её желудок. – Я думаю попробовать сеанс смехотерапии со Спраут и Криви вместе, – с полным ртом ответил Джордж, роняя кусочки овсянки на стол. – Они знают друг друга. Гермиона кивнула. Это была хорошая идея. Джордж наблюдал, как она придирчиво выскребает остатки йогурта изо всех уголков стаканчика. – Ты могла бы воспользоваться Омутом памяти, – сказал он. Гермиона подняла взгляд: – Что? – Снейп. Ты могла бы заставить его подтвердить воспоминания с помощью Омута памяти. Гермиона покачала головой: – Он лжет. Не хочу, чтобы он думал, что ему хоть на секунду кто-то поверил. Джордж задумался. – Ты собираешься с ним встретиться? – После обеда, – Гермиона бросила ложку в стаканчик и встала. – Думаю, это будет по-настоящему веселый опыт. *** Северус Снейп сидел скрестив руки, рассматривая её через стол. Он проигнорировал предложение занять один из удобных стульев в углу, сразу же усевшись так, что она была вынуждена расположиться напротив в своем вращающемся кресле. Заняв противоположные места за столом, они словно поменялись ролями, это было странно, но Гермиона была настроена не дать сбить себя с толку. – Почему вы солгали по поводу воспоминаний? – сразу спросила она, хлопнув руками по столу. Он задержал на ней взгляд, и его блестящие черные глаза скользнули по её лицу, разглядывая и изучая. Гермиона была экспертом по молчанию, но с ним это было мучительно. Внезапно он вздохнул: – Как вы себя чувствовали из-за этого? – глубокий тембр его голоса словно заставлял воздух вибрировать. Диссонанс от его менторского голоса в её кабинете был одновременно сюрреалистичным и неприятным. Она проигнорировала вопрос. – Я хотела бы знать, почему вы солгали доктору Эллори под гипнозом? Его брови слегка приподнялись. – Под гипнозом? Гермиона почувствовала, что ей хочется моргнуть в подтверждение, что он вряд ли мог быть под гипнозом, но она не могла позволить себе согласиться с ним. Не сейчас. – Вы солгали ей и сказали, что застали меня за мастурбацией в классе. Он снова посмотрел на нее, разглядывая еще подробнее. Изучая выражение лица. Его цвет. Её дыхание. Её физическую реакцию еще никто так тщательно не рассматривал. Было ощущение, что у нее внезапно развился синдром запертого человека*(5). Он медленно поднял подбородок: – Я спросил вас… как вы себя чувствовали из-за этого? Гермиона заметила, как побелели костяшки её сжатых кулаков, и постаралась расслабить их. – Это не ваше дело, профессор. – Отнюдь, мое… доктор… Грейнджер. Гермионе вдруг захотелось набрать побольше воздуха в легкие, но она сдержалась. Не тогда, когда он практически считает каждую молекулу в её вдохах и выдохах, подмечая все расхождения. – Если, – продолжил он, – вы бы посмеялись над этим и тут же забыли, я бы сказал, что вы достаточно зрелы, чтобы быть экспертом в этой области. С другой стороны, если бы вас обуял праведный гнев, что, как я полагаю, и произошло, судя по бьющемуся пульсу у вас на шее и краске, заливающей щеки, тогда… вероятно… нам есть над чем работать. Гермиона вздохнула свободнее. Он уже знал, что она возмущена. Упасть в обморок будет еще больше не к месту. – Значит, вы сделали это, чтобы увидеть мою реакцию, – ответила она. – Конечно. – Вы не говорили со мной восемь лет и теперь решили, что это лучший способ завязать беседу? – Чтобы избежать поверхностности. Да. – Вы предполагали, что любое взаимодействие со мной будет поверхностным? – Нет, я предполагал, что оно будет сдержанным. – Сдержанным? То есть в рамках соответствующих профессиональных границ? – Нет, сдержанным значит блокированным абсолютно асексуальной манерой поведения, которую вы, кажется, успешно усвоили. Гермиона почувствовала, как её лицо краснеет еще сильнее. В комнате вдруг стало жарко. – Мне жаль, профессор, если вы вообразили, будто терапевты в этой лечебнице будут носить костюмы горничных и предлагать сексуальные услуги. Он фыркнул и откинулся назад в кресле, снова вперив в нее оценивающий взгляд на несколько мучительных секунд, прежде чем заговорить: – Вы одеваетесь как деревенщина. Держите плечи неестественно высоко, наклоняя их вперед, чтобы не подчеркивать грудь. Даже ваша походка слишком сдержанна, чтобы избежать естественного виляния бедрами. Чтобы увидеть в вас квалифицированного секс-терапевта, в вас должны в первую очередь увидеть сексуальность. Гермиона открыла рот. Это замечание было одним из самых опустошающих среди всех, что она когда-либо слышала, как в личном, так и профессиональном плане. Разве недостаточно того, что ей не было все равно – до боли в сердце? Что она так сильно отдавалась делу, что одежду выбирала лишь из соображений практичности? И постоянно пренебрегала собственными нуждами ради блага других? Чувствуя, что вот-вот заплачет, она знала, что ей оставалось лишь найти глубоко в душе сострадание к этому человеку. Его фиксация на её недостатках могла происходить только из-за неуверенности в самом себе. Он буквально побывал в аду и смог вернуться. Он нуждался лишь в одном, в том, что было сложнее всего дать, и что он изо всех сил пытался отвергнуть. Она сглотнула. – Профессор, – её голос был тихим и хриплым, но она прочистила горло и продолжила: – Я хотела бы рассказать вам историю. Он поднял подбородок, вперив в нее свой внушительный нос. – Однажды по пляжу прогуливался старик, – начала она. – И песок был весь покрыт морскими звездами. И повстречался ему мальчик, который поднимал их и бросал обратно в воду. Старик сказал мальчику: «Какое тебе дело до них? Их так много, что ты ничего этим не изменишь». Мальчик наклонился, поднял еще одну морскую звезду и бросил в воду. «Думаю, для этой я что-то изменил», – сказал он. Снейп нахмурился еще больше. – И вы думаете, вы сможете что-то изменить для меня? Бросить меня обратно в трясину, из которой я только выполз? – выплюнул он. – Я выгляжу так, словно меня надо спасать, доктор Грейнджер? Она посмотрела ему в глаза. – Я думаю, вы тот мальчик, профессор, – спокойно сказала она. Молниеносно он вскочил на ноги, склонившись над столом так далеко, что его искаженное яростью лицо оказалось в нескольких дюймах от нее. – Не смейте… думать, будто знаете меня… доктор Грейнджер, – прорычал он и вышел. ________________________________________________________________________ * (1) Прое́кция (лат. projectio — «бросание вперед») — механизм психологической защиты, в результате которого внутреннее ошибочно воспринимается как приходящее извне[1]. Человек приписывает кому-то или чему-то собственные мысли, чувства, мотивы, черты характера и пр., полагая, что он воспринял что-то приходящее извне, а не изнутри самого себя. (2) Нарцисси́ческое расстро́йство ли́чности — расстройство личности, характеризующееся убеждённостью в собственной уникальности, особом положении, превосходстве над остальными людьми; завышенным мнением о своих талантах и достижениях; поглощённостью фантазиями о своих успехах; ожиданием безусловно хорошего отношения и беспрекословного подчинения от окружающих; поиском восхищения окружающих для подтверждения своей уникальности и значимости; неумением проявлять сочувствие; идеями о собственной свободе от любых правил, о том, что окружающие им завидуют. Нарциссические личности постоянно пытаются контролировать мнение окружающих о себе. Они склонны обесценивать практически всё окружающее их на свете, идеализируя при этом то, с чем ассоциируют самих себя. (3) Реактивное расстройство привязанности детского возраста (англ. reactive attachment disorder, RAD) — психическое расстройство, возникающее в результате отсутствия тесного эмоционального контакта с родителями. Выражается в боязливости, повышенной настороженности, плохом взаимодействии со сверстниками, агрессии и аутоагрессии. (4) Фиксация (от лат. fixus — твердый, нерушимый, крепкий) — в психоанализе З. Фрейда — описательное понятие, обозначающее наличие закрепленной привязанности к объектам, периодам, фазам, предшествующему опыту, способам удовлетворения, отношениям, ситуациям, воспоминаниям, образам, симптомам, стереотипам поведения и т. д., выступающей в качестве важного внутреннего фактора амбивалентности, психических конфликтов и происхождения неврозов. Считается, что в общем феномен фиксации свидетельствует о существовании некой задержки, остановки (регрессии). Источник http://psychology.net.ru (5) Синдро́м «за́пертого челове́ка» (синдром изоляции, синдром деэфферентации) (англ. locked-in syndrome) — синдром, который характеризуется отсутствием адекватной реакции больного на внешние, в том числе и словесные, стимулы из-за тетраплегии и паралича бульбарной, мимической и жевательной мускулатуры.