В осколки - в одно целое

Больница была тяжёлой частью, всегда самой тяжёлой частью, — думает Лекса, рассматривая двух профессионалов своего дела в медицине. — У Кларк была зафиксирована черепно-мозговая травма, рана, образовавшаяся в результате ушиба подбородка и щеки, закрытый перелом трёх рёбер справа с повреждением лёгкого, — задумчиво вспоминает доктор Тайлер, рассматривая снимки на белоснежной доске. — Было две остановки сердца, так что нам пришлось быстро реанимировать её и делать две последовательные операции: одну — на лёгком, другую — на мозге. Наши нейрохирурги успели вовремя убрать гематомы, но так как Кларк перенесла две тяжёлые операции и потеряла слишком много крови, в сознание она не пришла. — Да, я вижу, — согласно кивнул врач-реабилитолог Колтон Стоун. Привезти его сюда из Калифорнийского медицинского центра стоило больших денег. В этом не было необходимости, но Лексе хотелось, чтобы он лично осмотрел Кларк, когда принимал окончательное решение. Порой одного взгляда на документы недостаточно. — Сейчас мозг нашей пациентки выглядит близким к норме, за исключением того, что у неё задет правый зрительный нерв. Колтон нахмурился, убирая снимок с доски и рассматривая ближе. Там было столько всего: чёрно-голубая фотосессия головного мозга с разных сторон, сломанные рёбра, повреждённая кость ноги, словно Кларк собирали по кусочкам. Лексу передёрнуло. — Что? — сухо выдавила она из себя. Не сдержалась в очередной раз. В последнее время нервы играли по ней, как по струнам гитары, а эмоции стали её частой стороной, несмотря на то, что обычно всё было иначе. — Миссис Леджервуд, не беспокойтесь — всё выглядит не так страшно, как звучит, — заверил её реабилитолог, натянув добродушную улыбку. Хуже актёров — только врачи. — Случай сложный, но не безнадёжный. Губы Лексы выгнулись в нервной улыбке. — Так, значит, — осторожно протянула она, — вы возьмётесь за неё? — Меня беспокоит давление Кларк, — ответил доктор Стоун, задумчиво поглаживая короткую бороду. Он повернулся в сторону доктора Купера, игнорируя её вопрос и тяжёлый взгляд в его сторону. — Как часто давление падало во время операции? — Из-за этого случилась первая остановка сердца, — сглотнул доктор Купер. Лекса наблюдала за его руками и плечами — он был не уверен в себе по сравнению с другим мужчиной. Позиция человека, который так очевиден в своих ошибках. — Но нам удалось быстро её стабилизировать. — Я не думаю, что Кларк впала в коматозное состояние из-за ЧМТ или потери крови. Я думаю, что её кома развилась из-за низкого давления, — слегка в высокомерной манере объяснил доктор Стоун. — Сработал защитный щелчок организма, когда много процессов, так скажем… действовали иначе. А тут ещё и гипотония. Он посмотрел на Лексу, явно ожидая её реакции. — Звучит довольно негативно по отношению к нам, не находите? — нахмурился доктор Купер. Его сухие губы были слегка сжаты в виноватой и обиженной манере. — Вы сейчас диагностируете совершенно другую причину. — Ох, что вы! Мы не боги, так что я всегда допускаю некоторую неточность. Операция — всегда непредсказуемый механизм, — строго посмотрел на него доктор Стоун. Он положил руку коллеге на плечо. Но в его голосе слышался сарказм, вызывающий бурю противоречивых эмоций. — Я уверен, что вы сделали всё, что могли, в силу… своей компетенции. Лекса нахмурилась: это зашло уже слишком далеко. Ей и так тяжело слушать про многочисленные травмы Кларк снова и снова, представлять её повреждённое лицо, тело, кровь, которая была повсюду. В худших кошмарах она иногда видела эту аварию словно перед собой — её вина, боль, что её там не было. — Давайте вернёмся к Кларк, доктор Стоун, доктор Купер, — громко и командным голосом прервала она их, не выдержав. Всё-таки они здесь за её счёт. — Какое… И вдруг будто яркий проблеск в голове. Давление, потеря сознания, настоящий страх, парализующий и обвивающий всё тело. Это уже было однажды. Не с ней, но в её присутствии. — В чём дело? — осторожно коснулся её локтя доктор Купер. — Восемь лет назад, когда Кларк родила Эйдена, — тогда это произошло впервые, — грустно и тихо ответила Лекса, пребывая в воспоминаниях. — Она потеряла сознание из-за низкого давления, но врачи тогда тоже сказали, что это произошло из-за потери крови. Но я точно знаю, что с этим всё было в порядке. Она не истекала кровью или что-то такое. Лицо доктора Стоуна вытянулось в удивлении. И в некотором презрении. — Вот и ответ, о котором почему-то никто не заговорил раньше: ни вы, ни её мать, — резко сказал он, отправив упрекающий взгляд в сторону Купера. — Кажется, Кларк склонна к гипотонии. Что ж, именно по этой причине я сомневаюсь в том, что Кларк сможет выдержать трёхчасовой перелёт. Она попросту может впасть в кому вновь. Лексе стало физически больно от того, что время, которое у них есть, быстро уходит без реальной помощи для Кларк. Для неё каждая минута — это шанс вернуться к здоровой жизни. Минута за минутой, секунда за секундой. Часы били в её сознании, надавливая ледяной рукой на затылок. — Хорошо, тогда однозначно машина, — кивнул ему доктор Купер. — Четырнадцать часов перевозки — много, но не скажется на давлении так, как в самолёте. — Наконец-то мы пришли к общему выводу, — радостно улыбнулся доктор Стоун. — Я сейчас же оповещу свой персонал, чтобы готовили палату для Кларк. Прошу: запросите для меня документы восьмилетней давности о беременности Кларк, — распорядился он. — А вам, Александрия, нужно найти опытную команду врачей по транспортировке, чтобы мы уже завтра отправили её в Лос-Анджелес вместе со мной. Я дам вам несколько контактов, которые могут помочь. — Хорошо, я немедленно скажу, чтобы медсёстры готовили документы на передачу в ваш реабилитационный центр, — вздохнул доктор Купер. Он внимательно посмотрел на неё, прежде чем жалобно добавить: — Попытайтесь поговорить с Эбигейл, иначе этот процесс может затянуться надолго. А это, как вы знаете, не наш случай. Лекса обречённо промычала. Здесь не поспоришь. В последнее время мать Кларк делает всё в несколько раз сложнее. Неужели Эбби не видит, что она просто пытается помочь соединить осколки воедино? Помочь Кларк выкарабкаться из застывшего состояния. — Не волнуйтесь, я попытаюсь уладить этот вопрос, — кивнула Лекса, собираясь с силами. Эбби сейчас на смене, так что должна быть где-то в терапевтическом отделении. По крайней мере, она надеялась на это, потому что они устроили уже достаточно сцен в палате Кларк. Александрия развернулась и вышла из кабинета доктора Купера. // Кларк не знала, как определить правильно ни время года, ни день недели, ни месяц. Время просто шло, и ей приходилось учиться этому не препятствовать, не вовлекать себя в окружение, не быть частью жизни. Всё равно ничего не изменится. У неё нет голоса. Даже в своей собственной голове, казалось, ей не было места. Сильные боли словно прессом давили на оболочку головного мозга, сжимая её пополам. И она никому не могла сказать об этом. Лишь учиться жить наедине со своими шрамами и трещинами, которые сделали её неподвижной фигурой, частью незнакомого прошлого, тенью. Внутренний дискомфорт со своим телом — не единственное, что ломало изнутри. Её кормили, за ней ухаживали, касались без спроса. Иногда их действия были неаккуратными и небрежными. Это сводило с ума. Она — словно печальная картина: потрёпанная и старая, а медсёстры — её персональные реставраторы, что пытаются вернуть ей прежний облик и блеск, придать новизну и свежесть. Но не выходит. Слёзы щекотливо падают на щёки. — Ты, наверное, хочешь так много сказать, но не можешь. — Эбигейл мягко погладила её по голове и вытерла влажные дорожки. — Милая, мне так жаль, что тебе приходится проходить через это. Кларк хотела бы, чтобы эта нежность могла унять головные боли, которые появились спустя несколько недель после пробуждения. Но правда в том, что ей оставалось только терпеть и верить, что, возможно, однажды станет лучше. Кларк повернула голову в другую сторону от руки матери, заметив, как в палату вошёл незнакомый доктор и остановился в метре от кровати. У него были чёрные, но седые в некоторых местах волосы, небольшая борода и твёрдый взгляд. Он выглядел солидно для своих лет: очевидно, что доктор с колоссальным опытом за плечами. Это было видно по его возрасту, походке, жестам, по тому, как он уставился на показатели, а следом на неё. Кларк стало неуютно от его словно сканирующего взгляда. — Добрый день, Кларк, — обратился доктор к ней, почти игнорируя присутствие Эбби. Кларк едва заметно постаралась кивнуть, а её мать повернулась к нему лицом. — И вы, должно быть, Эбигейл? — Миссис Кейн, — строго поправила она его, будто бросив вызов. Кларк чувствовала невероятное напряжение, которое исходило от её матери, оборону, что моментально образовалась вокруг неё. Она пыталась противостоять этому, не сказав ни слова. Эта женщина — определённо настоящая железная стена, в которую другие без остановки бьются, чтобы пройти дальше. Упорно, но безрезультатно. — Приятно познакомиться, миссис Кейн. Я буду новым лечащим врачом Кларк в реабилитационном центре Лос-Анджелеса, — объяснил он. — Доктор Колтон Стоун. Колтон протянул руку её матери. — Не будете, я не давала разрешения, — грубо ответила Эбби. Кларк хотела бы успокоить её, сказать, что всё будет хорошо, что то, что происходит, необходимо. Но у неё не было возможности. Не сейчас. — Насколько я знаю, от вас разрешения и не требуется, — пожал плечами Колтон. Он не был удивлён реакцией Эбигейл, но Кларк могла бы сказать, что ему некомфортно разговаривать с ней. Выглядело это так, словно у доктора была некая неприязнь по отношению к Эбби. — Тем не менее я хочу сотрудничать с вами. Поверьте, это упростит задачу во многих аспектах. Вы должны понимать меня как доктор. Разве нет? Эбби показательно вздёрнула подбородок, собираясь что-то произнести, когда дверь открылась и в палате появилась Лекса. Кларк моментально почувствовала сочувствие к ней. Она понимала, что атмосфера скоротечно накалялась — шторм грянул и омрачил всё вокруг, и это было невозможно остановить. Если только перетерпеть. Тело Кларк напряглось, как перед дулом пистолета. — Ты не сделаешь этого! — прокричала Эбигейл, шагнув в сторону Лексы, почти застав её врасплох. Кларк не нужно было видеть, чтобы точно знать, что девушка на другом конце комнаты была явно растеряна. — Ты не заберёшь у меня дочь! Я не дам тебе этого сделать! Ты достаточно сломала ей жизнь. Разве не видишь? Лекса заметно сжалась, отступив от неожиданности. Кларк почувствовала импульс в пальцах от смеси негодования и гнева, чужие эмоции легко впитывались в неё, проходили сквозь и оседали в теле. Левая рука дёрнулась. Доктор Колтон, который всё это время следил за ней, удивлённо приподнял брови. — Я не сидела за рулём и тем более не была тем, кто сбил другую машину, а если бы и сидела, то меня бы здесь уже давно не было, — защищалась Лекса, но даже на расстоянии Кларк слышала неуверенность в её голосе. Она слегка расслабилась от того, что Лекса не связана с аварией, которая унесла жизни и покалечила одну. Ей бы хотелось услышать полную историю своей трагедии, но не таким способом. Не по кусочкам из разговоров, не из гневных комментариев от матери, которая одержима эмоциями. — Это не меняет положения вещей. — Эбигейл толкнула Лексу в грудь. И, кажется, та ей это позволила, сдаваясь её гневу. Кларк обеспокоенно посмотрела на Лексу, но на таком расстоянии были плохо видны черты лица и реакция. Какими бы ни являлись их отношения, поведение Эбби было в корне неправильным. Она недовольно промычала, привлекая к себе внимание Лексы. Но спина Эбигейл осталась жёсткой и непоколебимой. Кларк подумала, что таким образом Эбби считала, что защищает её. Прикрывает собой. — Пожалуйста, давай просто поговорим. — Голос Лексы был усталым и тихим. Кларк зажмурилась, переживая за неё, надеясь на компромисс со стороны Эбигейл. Это не должно выражаться так токсично и глупо. Голова раскалывалась от шума. — Ты не заберёшь её у меня, — громко сказала её мать, но в этом было столько боли. — Я не дам тебе разрушить всё снова, не позволю. Ты и так уже забрала у меня внука! — Я не… — Лекса покачала головой и сделала пару шагов вперёд, цепляясь руками за бортик больничной койки. — Я хочу помочь ей. Кларк перевела на неё взгляд. Наконец-то были отчётливо видны черты лица. Лекса виновато поджала губы, словно извиняясь за поведение Эбигейл. И Кларк стало интересно, как часто эта девушка несла на себе вес чужих ошибок, наказывая себя за что-то в прошлом. — Замаливание грехов — не для тебя, — холодно кинула Эбигейл. — Уже слишком поздно. Лекса вздрогнула, и сердце Кларк сжалось от слов матери. — Думаю, что нет, — пожала плечами Лекса. Она, словно по щелчку, стала сдержанной и отстранённой — оледенелая душа, бесстрастная к происходящему. Кларк почувствовала негодование от этого. — Но речь сейчас не о моих грехах, а о Кларк. И о том, что поможет ей вернуться к прежней жизни. Эбигейл нервно рассмеялась. О Господи, эта женщина, кажется, была на грани срыва. Кларк нахмурилась. — Посмотри на неё, Лекса, — крикнула Эбби. Она дёрнула девушку за рукав, подталкивая вперёд. — Посмотри! Моя дочь — инвалид, она никогда больше не будет прежней. Она была лучшим хирургом больницы, а сейчас не может даже поднять руку, чтобы сделать хоть что-то! Хоть что-нибудь! Кларк уловила испуг во взгляде Лексы в сторону Эбигейл, прежде чем всё поплыло перед глазами. Зрение расплывалось от внезапно появившихся слёз. Она не была привязана к своему прошлому. Более того, она ничего не знала о нём. Но даже такая деталь о прошлой Кларк — девушке, которая жила полной грудью, — больно ударяла по сознанию. — Я всегда отлично видела Кларк! — громко отозвалась Лекса. Шум в голове Кларк не прекращался. — Она много работала, чтобы стать хирургом, с самого детства, всегда через многое проходила. И она сделает это снова. Если ты не веришь в неё, пусть так. Я буду здесь, чтобы делать это: за тебя, за неё, за всех. Лекса тяжело вздохнула, выдёргивая руку из хватки Эбигейл. — Твоё упрямство ни к чему, — спокойно продолжила Лекса, опуская взгляд в пол, видимо, пытаясь совладать с эмоциями. — Она будет в одном из самых лучших центров, за ней будет самый лучший уход двадцать четыре часа в сутки. Доктор Колтон неловко прочистил горло. — И лучшее оборудование, — подметил он, записывая что-то в блокноте слева от неё. Кларк была удивлена тому, насколько равнодушно он воспринимал всё происходящее. Она сморгнула слёзы. — Плюс ко всему я уже знаю примерный план лечения вашей дочери. Естественно, он немного претерпит изменения после того, как я обсужу случай Кларк с другими врачами. — Она не какой-то объект для исследования в лаборатории! — рыкнула Эбби, проиграв бой с Лексой и явно настраиваясь на новую цель. Она была будто сбитой с толку, бессмысленной в своих предложениях и словах, впустую сражаясь с неизбежным. — Кларк останется здесь. Лекса вцепилась в бортики настолько сильно, что Кларк была готова идти и мягко разжимать ей пальцы, лишь бы облегчить её состояние. Вот только она сама едва могла пошевелиться. — Ле-екс, — но голос у неё был, и она не перестанет пытаться. Лекса очарованно посмотрела на неё и протянула руку к щеке, быстро смахнув влагу с кожи. — Не слушай её, всё у тебя будет хорошо, — быстро прошептала она. — Если вы действительно хотите дочь-инвалида, то, пожалуйста, продолжайте настаивать, — хлопнул блокнотом Колтон, громко закрыв его. Он полностью повернулся к Эбби. Лекса вздохнула. — Эбигейл, это всё необязательно, — осторожно и как-то ласково протянула она, отвернувшись от Кларк. — Я всегда хотела для неё только лучшего, ты отлично знаешь это. — Когда Эбби открыла рот, чтобы возразить, Лекса элегантно взмахнула рукой. — Нет. Я знаю, мой поступок сложно простить, но и речь не обо мне. Время уходит, а здесь у неё не будет шансов. Подумай как доктор. Эбби выпрямилась, очевидно, прислушиваясь к её словам впервые за всё время. Кларк задержала дыхание, взволновано ожидая её слов. Какие-то секунды, которые меняли ситуацию в новом направлении. Хотелось скрестить пальцы в надежде, что Эбигейл не будет такой упрямой. — Хорошо, — твёрдо согласилась она. Лекса слегка расслабилась. — Но я поеду вместе с ней. — Конечно, и Эйден тоже. Я позабочусь обо всём для вас после того, как мы переправим её в другую клинику, — быстро отреагировала Лекса, расправляя плечи. Кларк почувствовала лёгкость. Но за этим пришло новое чувство, что-то другое, знакомое для языка. Эйден. Что-то такое близкое, совсем ропотное в груди. — Мне всё равно нужно вернуться к работе, поэтому я надеялась на это, — призналась Лекса, наблюдая хмурое лицо Эбигейл. — Я никогда не хотела разделять вас. Просто было бы действительно легче, если бы ты сразу дала мне слово. — Когда вы перевезёте её? — спросила Эбби у доктора Колтона, игнорируя последнюю фразу Лексы и её присутствие в целом. По крайней мере, хоть о чём-то они всё-таки смогли договориться в этот короткий промежуток перемирия и разумности. — Сегодня подготовим её к длительной перевозке и завтра с утра отправим в Лос-Анджелес вместе со мной, — монотонно ответил доктор Купер. Он протянул руку к её пальцам, мягко приподнимая и ощупывая их в аккуратной, профессиональной манере. Благодаря таким прикосновениям она знала, что не парализована. — Кларк, не ленись и постарайся напрячь мышцы левой руки. Кларк посмотрела на него. Ей нужно было что-то, чтобы вызвать сильный импульс или чувство. Просто так не выходило — ничего не двигалось. Она недовольно простонала. Тело было таким… таким тяжёлым, что хотелось будто снять с себя лишний груз. Возможно, дело действительно в том, что ей нужно вспомнить, как им пользоваться. Доктор Колтон неожиданно улыбнулся. — Ничего, мы это исправим, — нежно похлопал он её по плечу. В его голосе чувствовалась твёрдая уверенность. — Только сначала доставим тебя в моё отделение. Лекса сжала её руку с другой стороны. Глаза Кларк в ответ словно засияли в улыбке, несмотря на то, что лицо отражало стоическое безразличие: последствия тяжёлой комы — отсутствие правильной мимики. Но это всё было поправимо. Она действительно надеется, что однажды… станет лучше. Кларк пытается верить Лексе. // Лекса смахнула рукой выступившую влагу на лбу, когда водитель остановил машину возле дома Ании. Постоянные перелёты и переезды из города в город, из павильона в студию, из больницы на работу — всё это значительно сказывалось на здоровье. В последнее время она чувствовала себя ужасно. Морально и физически. — Привет, Лекса, — поздоровалась Ания, встречая её на пороге своего дома. У Александрии возникло столько непривычных эмоций, когда она прошла внутрь и поставила сумку в прихожей на комод. — Я… И тогда Лекса заметила, что количество обуви было больше. У Ании были гости, и Александрия моментально догадалась, что это значит. Ей захотелось уйти, сбежать подальше от обвиняющих взглядов и грядущей бури: одно дело выдерживать натиск Эбби в больнице, другое — видеть своих друзей спустя столько лет. Им наверняка есть что сказать. У неё бы было, будь она на их месте. — Беллами и Эхо здесь, — кивнула Ания, видимо, наблюдая её осознание происходящего. — Постарайтесь не разнести мне дом. Она улыбнулась и отшутилась, неловко поведя плечами назад. — Я просто заберу Эйдена и уйду, не переживай, — внезапно севшим голосом ответила Лекса. — Где он? У него всё хорошо? Была середина лета, и это было настоящее разочарование для её сына: одна из его матерей находилась в тяжёлом состоянии после комы, другая продолжала проводить всё своё время в больнице и на других проектах. Лекса понимала, как негативно это сказывается на нём, но ничего не могла с этим поделать. — Да, он снаружи, играет с Кайлой. — На лице Ании появились тёплые черты. Она нагнулась и забавно прошептала: — В последний раз, когда я проверяла их, Кайла пыталась подготовить Эйдена к «суровой реальности» новой школы. — Это она так сказала? — усмехнулась Лекса. Боже, девочке было всего девять! — Поверь мне, — шире улыбнулась Ания. — Просто мы тоже сталкивались с переводом в другую школу. У нас было много проблем из-за её буйного характера. Я всегда говорила Рейвен, что она слишком легкомысленно относится к её воспитанию. Рейвен показалась из-за стены, прожигая взглядом свою жену. — Если бы ты не показывала ей приёмы захвата, этого бы не произошло, — буркнула она, недовольно толкнув Анию в бок. — Привет, Лекса. Я уже сказала Эйдену, что ты здесь, так что хватит стоять в прихожей и прятаться. Лекса сглотнула и сделала решительные шаги по направлению к гостиной, в которой почему-то было так же тихо, как перед раскатом грома. В комнате стоял Беллами, задумчиво опираясь руками о спинку серого дивана, а возле него сидела Эхо, неловко рассматривая содержимое своей зелёно-ядовитой кружки. «Они изменились», — это первое, что пришло Лексе в голову. Беллами выглядел мужественнее и старше, без юношеских мускулистых мышц и подтянутой фигуры. Длинные, смолистого цвета локоны волнами свисали с его головы, а короткая борода и усы строго украшали повзрослевшее лицо. Он с надменностью уставился на Лексу сквозь круглые очки в чёрной оправе, прожигая таким взглядом, что ей захотелось всё же развернуться и уйти. — Александрия Леджервуд, — кивнул он. Эхо нетерпеливо поёжилась на диване. — Вы почтили нас своим вниманием. А у меня даже нет ничего с собой, чтобы вы оставили свой автограф. — Белл, — протянула Рейвен. — Я же тебя просила. Он пожал плечами, выпрямляясь в спине и складывая руки на груди. — Я просто впечатлён тем, что наконец-то вижу знаменитую Александрию, — притворно улыбнулся Беллами. Он тяжело вздохнул, махнув головой из стороны в сторону. — Невероятно. В последнем слышалось меньше язвительности и яда, чем во всём предыдущем. Лекса почувствовала, как грудная клетка словно растянулась под её облегчённым вздохом. Стрелка часов на полосатых обоях продолжала двигаться в такт: чёрное сменялось белым, и обратно, секунда останавливалась и снова продолжала идти в такт. На какой из линий находится её жизнь? Лекса виновато прикрыла глаза, отводя взгляд от дизайна комнаты. В горле было сухо и тесно. Не было ни слов, ни оправданий, когда внезапно чужое тепло руки мягко коснулось её, напоминая, что всё ещё есть люди, которые находятся на её стороне. Ания невесомо сжала пальцы вокруг плеча и встала впереди, будто прикрывая собой. Взрослая сестра, которой у Лексы никогда не было, не должна, но защищала. — Мы все совершаем ошибки, Беллами, — тихо сказала она уверенным голосом. — Ты тоже неидеален. Никто из нас. — Это ничего, — осмелела Лекса. — Ты можешь злиться, у тебя есть на это полное право. Я ушла, порвала с вами все связи, чтобы вы не смогли со мной связаться, чтобы не напоминали день за днём, как много я потеряла, когда оставила Кларк. Мне не было легко, но это было мое решение, и его уже не исправить. И я не собираюсь оправдываться перед тобой, я здесь не для этого.  — Конечно, всё равно поздно начинать, не так ли? — внезапно сорвался Беллами, из-за чего возрастные морщинки сильнее выделились вокруг его глаз. Он взмахнул руками и подошёл ближе. Рейвен тоже сдвинулась с места в защите, но Лекса жестом показала им, что это её время сражаться и быть сильной. Кларк всегда направляла её к этому. Александрия выдерживала и сейчас выдержит тоже. — Где ты была, когда её привезли без сознания? Когда Кларк разрывалась между работой и Эйденом? Когда не было никого рядом, кто мог бы помочь. — У неё были вы, у неё были её родители, мои родители, как оказалось, и сам Эйден. В конце концов, я всегда присылала ей деньги, — возразила Лекса, нахмурившись. — А карьера? Это такой же личный выбор Кларк, как и мой. С теми деньгами, что я высылала ей каждый вечер, она могла вовсе не работать! Но Кларк продолжала, верно? Потому что это был её выбор. Она хотела быть хирургом и стала. Беллами сделал ещё один гневный шаг вперёд. Эхо поставила кружку на чёрный кофейный столик, впервые за всё время сдвинувшись с места. — Белл, она нам ничем не обязана, прекрати. — Она попыталась остудить его пыл. Вышло плохо. — Серьёзно, Лекса? — хмыкнул Беллами, закатив глаза. — Сложила всю ответственность, сбежала, а сейчас появляешься, словно герой. — Он резко толкнул её в плечо, и она позволила ему это. Им нужно было выпустить пар и вместе с ним накопившиеся мысли. — Посмотрите на меня! Я приехала к своей бывшей жене, чтобы вернуть её с того света. Герой в сияющих доспехах бога, чёрт возьми. Ты, кажется, перепутала фильм с реальностью. — Я не... Глаза Эхо, стоящей позади Беллами, округлились. Она приподнялась с места, рассматривая спину своего мужа. — У меня есть деньги, значит, я могу всё. Я же грёбаная Александрия Леджервуд! Великая и прекрасная! — Его слова больно ударили в самое сердце, кольнули, метко попав в нужное место. — Так вот, так не бывает, Лекса. Ты её купить не сможешь, вернуть не сможешь. Такое без последствий не проходит. Возможно, нашей Кларк вообще больше никогда не будет. — Беллами, хватит! — рыкнула Рейвен, встав между Лексой и Беллами. — А что ты сделал? Что все вы сделали, когда Кларк месяц за месяцем лежала в палате одна? Вы посоветовали Эбби отключить её! Вы буквально отказались от неё, idiotas. Первая сложность на вашем пути, и вы всё. Всё! Сдались! Потому что есть семья, дети, своя жизнь, которая продолжается. Так ведь? Беллами отшатнулся, весь гнев спал с его лица, а плечи опустились вниз. Он выглядел опешившим, в смятении, взгляд стал потерянным. Лекса наблюдала, как в его мимике проскальзывали ответы, которые он пытался дать Рейвен и себе, но так и продолжал стоять на месте приниженно — против правды не попрёшь. Настоящий пример беспомощности Лексы напротив. — Врач сказал... — Врач сказал, что у неё есть небольшой процент! Еstúpidos hombres! — взорвалась Рейвен окончательно. Лекса знает наверняка, что её подруга использует испанский только когда сильно злится и не может сдержать свой гнев. — А вы уже похоронили её! Ты и твоя сестра, думая, что так почему-то будет лучше для всех, что отпустить человека проще, чем бороться за него. И кто тогда боролся? Эйден! Маленький мальчик решил взять дело в свои руки, пока взрослые пытались разобраться что к чему. Какие же вы... — Шшш… Ания встала вперёд, приобняв Рейвен за талию и нежно прошептав что-то на ухо. Та моментально убавила пыл и будто сдулась в её руках. Лекса смущённо отвела взгляд от пары. Ей этого не хватало. Ни одна женщина не ощущалась рядом так же, как когда она держала Кларк и грела в своих объятиях. — Прошло шесть лет, нужно жить настоящим, — спокойно сказала Ания. — Давайте все успокоимся. Хорошо? Не хочу, чтобы дети нас услышали. Беллами провёл руками по лицу. — Ты была и нашей подругой, — горько протянул он, кинув взгляд в её сторону. — Но просто исчезла, вычеркнув всех нас из своей жизни. Это сродни предательству, Лекса. — Я знаю, Белл. — Голос Лексы словно прорезался впервые за всё время: тихий, осторожный. Она искренне сожалела. В голове мелькали варианты ответа, продолжение фразы, что, возможно, она могла бы что-то изменить. Но спустя время… теперь это не выглядело правильным. Это то, что произошло, и если бы у неё был выбор вернуться и поступить иначе, её ответ был бы отрицательным. Лекса развела руками в стороны — вот я, и это мой выбор. — Мне интересно, что было в твоей голове? — поинтересовался Беллами. Лекса заметила, что Ания и Рейвен расслабились, почувствовав, что напряжение хоть немного спало. — Отпустить, даже если это причинит боль нам обеим, — честно ответила Лекса, на самом деле у неё не было никакого желания объясняться перед ним. Не после того, что случилось ранее. Она вздохнула, наблюдая его тяжёлое недовольство на лице. — Это то, что ты делаешь, если любишь человека. Беллами криво улыбнулся. — Позаботься там о ней, ладно? — грустно попросил он и провёл ладонью по своим чёрным длинным локонам. Александрия чуть расширила глаза, не ожидая подобного намёка на примирение. Лекса кивнула и перевела взгляд на Эхо, наблюдая тёплое приветствие с её стороны: та принимала её, даже если Беллами всё ещё был в сопротивляющейся позе. Напряжение в воздухе не было таким же сильным, но неловкость возрастала. Лекса прочистила сжавшееся в тиски горло и пошла во двор, где Эйден весело прыгал на батуте вместе с Кайлой. Его светлые волосы заметно отросли и свободно метались в разные стороны при каждом новом прыжке. Он находился к ней спиной, поэтому не видел, что Лекса идёт к ним. Она улыбнулась его звонкому детскому смеху: в последнее время его можно было услышать нечасто. Мальчишке выпало тяжёлое бремя. Кайла первая заметила Лексу и с улыбкой толкнула Эйдена в плечо, кивнув в противоположную сторону. Эйден весело повернулся и, увидев Александрию, спрыгнул вниз, буквально вылетая ей навстречу. Лекса раскрыла руки и поймала его в прыжке на полпути, быстро покружив в воздухе и после прижимая к себе, чуть не упав на траву от его веса и чувственных объятий. — Ты здесь! — радостно завопил мальчик. Прошло примерно две недели с тех пор, как они виделись в последний раз. Лекса опустилась на корточки напротив Эйдена и мягко провела по его волосам. Казалось, будто за лето они выцвели и приобрели оттенок чистого солнца. — Конечно, львёнок, — она потянулась к нему и оставила поцелуй на щеке. — Я заберу тебя на сегодняшнюю ночь, хорошо? Я очень скучала по тебе. Эйден улыбнулся и крепко вцепился ей в руку. — Хей, малыш, — Лекса перевела взгляд на смущённую Кайлу, — как дела? — Добрый день, тетя Лекса, — кивнула та, в её глазах горело восхищение. В первый раз, когда Кайла увидела Александрию, она не могла прекратить говорить про мультфильмы, посвящённые Командующей. Ания в тот день торжественно усмехнулась, оставив с Лексой детей, и ушла с Рейвен на свидание. — У меня появилась новая игра. Вы просто обязаны её увидеть в следующий раз. Эйден проиграл мне уже два раза сегодня. Лекса насмешливо подтолкнула мальчика. — Что, правда, приятель? — Это не считается! — надулся тот, сердито рассматривая ухмыляющуюся Кайлу. — Она просто уже знает, что нужно нажимать, а я нет. Зато я забил тебе шесть раз. — Потому что я стояла на воротах. — Кайла сложила руки на груди. Господи, как она похожа на Рейвен в своей этой чуть атакующей позе! — Вот это точно не считается. В этом нет никакого смысла. — Хей, — мягко сказала Лекса, жестом подзывая девочку к себе. — Как насчёт того, чтобы не спорить, кто сегодня больше раз в чём-то выиграл, а сыграть против меня, пираты? — Она величественно встала и посмотрела вдаль, играя сцену. — Так, где мой меч? Я пришла нести правосудие против морских разбойников! Кайла и Эйден со знанием дела переглянулись между собой и радостно убежали к задней части двора, где лежали различные игрушки. Лекса улыбнулась и сняла свой пиджак вместе с туфлями, оставаясь босиком на траве в бордовых, зауженных брюках и белоснежной рубашке. Если уж биться на надувных мечах, то точно не на каблуках за несколько тысяч долларов! // Лекса ставит бокал вина на стол и откидывается на подушки дешёвого дивана в такой же дешёвой съёмной квартире, рассматривая, как Эйден играет с динозавром в руках. После ужина он стал серьёзным и тихим, словно внезапно замкнулся. Такие перепады настроения становятся всё чаще за последнее время, и иногда у неё появляется мысль отвести его к психологу, чтобы убедится, что они с Кларк не сломали его так же, как самих себя. Но она знает ответ. Ценнее матери ничего нет. — Львёнок, поговори со мной, — тихо просит она. И иногда ей кажется, что его детское сердце всё-таки не простило её и никогда не сможет. Эйден внезапно перестаёт возить динозавра в разные стороны по всему кофейному столику и забирается на диван, занимая положение напротив неё. Он обнимает игрушку и спрашивает: — Ты сказала, что мама проснулась, — протягивает осторожно, ранимо, словно издалека. — Тетя Рейвен и другие подтвердили, что это правда. Мама ведь как Белоснежка. Так почему я всё ещё не могу её увидеть? До этого я мог быть там. Можно мы вместе сходим к ней в Лос-Анджелесе, когда приедем? Его синий взгляд строго запечатлён на ней, явно ожидая честного ответа, и, кажется, простого «сейчас не совсем подходящее время» уже недостаточно. Лекса игнорирует то, как внутри всё сжимается от осознания, что он проверял её. Она смотрит на вино и неудобно сдвигается на месте, будто в неё сейчас прилетит град стрел, которых ещё можно избежать. Хоть с этим Эбигейл могла бы ей помочь. — Понимаешь… — Она сглатывает, совершенно не зная, как сказать ребёнку, что его мать не помнит его, что она в том состоянии, когда её может напугать любое чужое с первого взгляда присутствие. Они огородили её на время от эмоциональных всплесков. — Ей сейчас не нужно волноваться. — Я буду очень тихим, пожалуйста. Я хочу увидеть её, Лекса. — У неё в груди щёлкает от взгляда в его мокрые глаза. Он выглядит словно побитым, но без следов на теле. Лицо умоляющее, хмурое, и этому почти невозможно сопротивляться. — Я скучаю по маме. Лекса делает небольшой глоток вина, прежде чем ставит бокал на стол и выпрямляется в спине, собираясь с мыслями. Она должна быть честна со своим сыном, если всё-таки когда-нибудь хочет заслужить его доверие и стать для него настоящей второй мамой, как это планировалось изначально. Когда-то так и было. — Давай я тебе для начала объясню про то, как устроен наш мозг, малыш. Ладно? — мягко спрашивает она у него, получая сомнительный кивок в ответ. — Ты рисуешь, играешь, двигаешься, говоришь. И всё остальное — благодаря тому, как работает твой мозг. Представь: это как будто несколько нитей выполняют тысячи операций. Представил? — Да. — Если мы оборвём одну нить, например, которая тянется к рисованию, — Лекса жестом показывает ножницы, — то ты не сможешь больше рисовать. — О нет, — грустно комментирует Эйден. — Не нужно их обрывать тогда! — Да, это верно, — с улыбкой отвечает Лекса. На столе рядом с ними было разбросано множество цветных карандашей и изрисованный блокнот с разными кривыми животными. Она перевернула лист и взяла в руки один из карандашей, немедленно рисуя круг. — Вот, смотри: левая половина круга — это как одна часть мозга, хорошо? — Он что, разделён надвое? — почесал затылок Эйден. — Не совсем, но я покажу тебе потом картинки, — улыбнулась его сосредоточенному лицу Лекса. Она постучала кончиком карандаша по рисунку. — Левая часть нашего мозга отвечает во многом за нашу речь. У твоей мамы при аварии пострадала эта часть головы, удар пришёлся слева, поэтому сейчас она почти не говорит. Но, к счастью, нити, которые связывали эти функции, не были отрезаны. То есть… — Мама не говорит? — ужаснулся мальчик, почти подскочив с дивана. Динозавр упал на пол, и Эйден прижался сбоку, словно ища в этом соприкосновении защиты и утешения. — Нет, — тихо протянула Лекса. — Но она будет. И ещё левая часть помогает человеку запоминать даты, цвета, различные описания, то есть отвечает за память. Откуда ты знаешь, что вот это синий карандаш? — Эм… — задумался Эйден, явно желая дать правильный ответ. — Мне мама сказала, что это синий. Ты только что тоже сказала, что это синий! — Потому что ты это запомнил, как запоминаешь всё остальное, а потом хранишь это постоянно, — аккуратно продолжает Лекса, мягко сводя всё к тому, что будет дальше. — У твоей мамы повреждена эта левая часть, Эйден. Повисло молчание. Эйден замер, будто увидев нечто страшное на простом рисунке. Она знала, что он умный мальчик, сопоставить два плюс два для него должно было быть довольно просто. Но он продолжал сидеть, рассматривая две половины круга на листе перед ним, и будто не смел пошевелиться. — Я не понимаю, — вздохнул он. — Кларк совсем ничего не помнит. — Нет, так не может быть, — захныкал Эйден, оттолкнувшись от неё. Лекса только и успела поймать его за запястье, когда он встал с места и нервно отбросил блокнот в сторону. — Мама не могла меня забыть. Она говорила, что любит меня. Это неправда! Ты врёшь! — Малыш, — тихо протягивает Лекса. — Нет! Нет! Это — нет! Моя мама никогда бы не забыла меня. — Эйден! — кричит Лекса, чувствуя дрожь в руках и своём голосе. Его синие глаза округляются — никогда прежде у них не доходило до повышенных тонов. Она делает вдох и пытается быть снова мягкой. — Извини, я не хотела. Твоя мама очень любит тебя, львёнок. Никогда не сомневайся в этом. Но сейчас она чувствует себя плохо, понимаешь? Ей нужно будет очень много времени, чтобы прийти в себя. Лекса нежно берёт его за руки. Он не отталкивает. — Мы просто должны быть терпеливыми, хорошо? — Эйден кивает, растворяясь в её объятиях. — Мы должны верить в неё. Лекса ненавидит видеть его слезы: это подобно тому, что мир обрушивается на неё и давит на плечи, пытаясь раздавить. И она постепенно становится меньше, меньше и меньше, чувствуя себя каплей в большом море: потерянно, одиноко, совершенно не имея представления, что делать дальше. Эйден подаётся вперёд и утыкается в её грудь головой, окончательно разочаровываясь в сказках. Поцелуи не работают, как обещано.