Непобежденные не все непобедимы.
***
Ужасно болит голова, а ещё тошнит. Надо же было вчера так напиться, чтобы на утро ходить как старый веник. Боже, за что мне такие муки? Зато вчера было весело и классно, правда, половину я уже не помню, все как в тумане. Не знаю каким чудом, но проснувшись, я увидела, что лежу в обнимку с Витей. Бр-р-р, до сих пор перед глазами, как я его обнимаю. Проснулась одной из первой, потому что почувствовала холод. Как же так нас угораздило заснуть в шалаше, почти на улице? Где были наши мозги, ведь мы можем заболеть?! Ох, как не хочется ни о чём думать. Даже о том, что я первый раз прогуляла школу без уважительной причины. Бабушка узнает — прибьёт. Но мне как-то всё равно, как будто за один день я поменялась до неузнаваемости. Я вправду не узнаю себя. Раньше никогда не позволила бы себе прогулять школу или шляться непонятно где, соврав при этом бабушке. Но сейчас как-то всё изменилось… Мне чертовски нравится эти изменения. Может, это после вчерашнего удара по голове? Я сижу на грязном матрасе и смотрю на стены, сделанные из веток. Мне холодно, мне очень холодно. Но у меня нет ничего тёплого. Я встаю и подхожу к тому месту, где сейчас валяется пьяный Миша. Трясу его из-за всех сил, за что получаю удар кулаком в живот. Терплю, сдерживая слезы, и, несмотря ни на что, ещё сильнее трясу его. Он что-то бубнит, но я ни черта не понимаю, и чтобы друг наконец-то проснулся, пинаю его слегка ногой. Да простит меня Мишка! — Что тебе? — спрашивает недовольный и сонный парень. Язык его сильно заплетается, и еле-еле понимаю сказанное. — Здесь есть одеяло или что-нибудь тёплое? Но ответа не последовало, потому что через полминуты я слышу прерывистый храп. Топаю ногой от неудовольствие, но больше не бужу Мишу и выхожу на улицу. Погодка оставляет желать лучшего: дует холодный северный ветер, небо затянуто серыми тучами, капает мелкий дождик. Но я очень рада, потому что холодный ветер окончательно развеял все мои сомнения насчёт ребят. Они не такие, как все. Они совсем другие, не похожие на тех людей, которых я знала. А знала я много, и большинство из них — мрази. Я пытаюсь занять себя на мысли, что сейчас самое кайфовое время, чтобы гулять. Ведь так офигенно стоять под дождём и чувствовать, как холодные капельки дождя стекают тебе за шиворот. Обычно в такие дни я и люблю гулять. Вообще я очень люблю дождь с грозой. Когда где-то что-то гремит, мне почему-то становится смешно и весело, вот такой я сумасшедший человек. Я поднимаю голову вверх и высовываю язык, пытаясь поймать капли дождя, но у меня получается не очень. И из-за этого мне становится смешнее. Когда наконец-то мне на язык падает капелька, я тут же отправляю её к себе в рот. Обычная безвкусная вода. — Ты точно сумасшедшая! Я вижу, как ко мне подходит Витя, в руках у него бутылка с недопитой водкой. Я морщусь, вспоминая боль, от которой не осталось и следа, спасибо ветру и дождю. Больше никогда не буду пить, ведь алкоголь — вред! Мы стоим в тишине и смотрим вдаль, туда где раскинулись двухэтажки. Где-то из этих домов живёт Алекс. Вспоминаю, что скоро у него день рождения. И как он будет его праздновать? Опять напьётся в стельку или пойдёт набьёт кому-нибудь рожу? Да, это уже совсем другой человек… — Ты чувствуешь это? — спрашивает Витя. Да, я чувствую. — Запах дождя и мокрой земли. Так пахнет моё детство. Я не расстанусь с ним, несмотря ни на что… — Да-а, — протягивает парень и дружелюбно посматривает на меня. Я улыбаюсь, закрыв глаза и вдыхая такой знакомый запах. На миг я представила, как мы всемером гуляем. Я, Лиана, Диана, Маар, Миша, Серёжа и Витя. Да, их надо познакомить. Тогда мы будем одной большой счастливой семьёй, которой у меня никогда не было и которую я каждый раз представляла во снах. Если бы бабушка хоть раз поинтересовалась, откуда у меня по всему телу синяки, то, возможно, всего этого можно было бы избежать. Родителя Алекса стали бы лучше следить за ним, а он оставил бы нас в покое. Хотя навряд ли такое когда-нибудь случится, может, если только в параллельной вселенной. — Ты знаешь какое у меня прозвище? — я качаю головой из стороны в сторону, давая понять, что не имею ни малейшего понятия. — Жаба. Они прозвали меня Жабой, потому что однажды Рознев засунул мне её в штаны. Она такая здоровенная была, скользкая, фу-у-у! Витька-Жаба. Я — Белка, Витя — Жаба, а кто же тогда Миша с Серёгой? Какие-нибудь верблюды? — А какие прозвища у твоих друзей? — спрашиваю из любопытства. — У наших, — философски подмечает Витька и принимается рассказывать о своих, — ой, простите! — наших друзьях: — Мишу прозвали жиртресом и кабаном, он ведь достаточно крупный у нас. А с Серёгой ещё легче! У него фамилия такая странная — Дикий! Да ещё к тому же Серёга постоянно начеку, и от всех убегает, даже если человек выглядит достаточно дружелюбно. Они такие разные, но такие добрые и честные. Хотела бы и я такой же быть. Но мы такие, какие есть. Я смотрю на свои кроссовки и удивляюсь, насколько они грязные. Вот приду домой и буду их стирать, а пока можно подумать и о другой. Например, о том, что вчера нам с парнями так и не удалось нормально поговорить. Помню, они что-то говорили о месте и ещё о чём-то — голова ватная, совсем ничего не помню. — А у тебя какое? — я смотрю на Витю и не понимаю, о чём тот спрашивает. — Что — какое? — Какое прозвище? — Прозвище? Ну, не знаю. Белкой меня называл только один человек — и то, в детстве. А сейчас в основном меня именуют Васей, что очень бесит! Кличка какого-то кота. Я сую руку в карман и нахожу там телефон. Время уже двенадцать дня, и в школу я уже точно опоздала. Наверное, ребята беспокоятся за меня, где же меня носит, а может, им и наплевать… Ну да, если бы волновались, то позвонили бы. Да ладно! Заняты, наверное. Убираю телефон обратно в карман штанов и вздыхаю: как же хочется горячего зелёного чайка с имбирным печеньем и тёплого одеяла, чтобы укутаться в него. А ещё Алекса в придачу, только того, старого, из моей детской сказки. Слегка бью себя по голове — опять думаю о нём! — Вы чего там стоите? — слышу за спиной голос Серёжи. Ну вот, почти все в сборе, можно начинать наш разговор, который вчера так и не состоялся. — На улице холодрыга, да ещё и дождь идёт, вы с ума сошли?! Да, Серёжа, я сошла с ума. Ещё тогда, когда ударилась головой об пол в мужском туалете. — О Господи, только не молчите, прошу! Скажите что-нибудь! — но мы с Витей продолжаем молчать, как будто бы сказать слово — пытка для нас. Но Витя сдаётся первым: — Ты не видишь, мы тут тишиной наслаждаемся, а ты мешаешь! Иди лучше нарисуй кого-нибудь. К примеру, Фэша, ты его ещё не рисовал, вот тот обрадуется, когда узнает, чтто у тебя есть его портрет, может, даже бить не будет. Мы с Витькой как по команде оборачивается, чтобы увидеть лицо Серёги, но того нигде не видно. Я осторожно захожу в шалаш, нервно моргая глазом — он у меня всегда дёргается, когда я волнуюсь. Но там его тоже нет! Это что, шутка такая? Вижу только Мишу, спящего в обнимку с кофтой. Да где же этот чёртов шутник?! Если он сейчас выпрыгнет откуда-то из угла, то я его не только покалечу, но и… С криком мне на спину кто-то (или что-то?) запрыгивает и принимается душить. Это что-то не очень тяжёлое. Но несмотря на то, что я предполагала такой исход событий, я всё-таки испугалась от неожиданности. Верещу во всё горло, пытаясь скинуть с себя неведомое существо. Вот я уже выбегаю на улицу, крича и проклиная всех, кого только можно, и вижу, как округляются глаза Вити. Что-то не так… — Алекс!!! — спустя секунду кричит парень. Я ещё сильнее начинаю кричать и пытаюсь вырвать из своих объятий «нечто», сидящее у меня на спине. В минуты страха, я даже не могла себе предположить, что это может оказаться просто злой шуткой. Но нет, актёры хорошо сыграли свои роли. Всё ещё пытаясь скинуть Лже-Алекса, понимаю, что Витя уже как целую минуту хохочет. Я остановилась. Но как же так?! Понимая, что розыгрыш закончен, Серёга слезает со спины, тоже громко смеясь. — Дебилы! — зло выкрикиваю. — Дебилы, ещё какие, — рядом оказывается Мишка, который не переставал хмуриться. — На хрена вы её пугаете? Она же орёт так, что весь город сюда сейчас понабежит! И без вас голова болит! — Меньше пить надо, — вставляет своё Витя под грозный взгляд друга. Так, нужно брать ситуацию в свои руки, а то они все сейчас перессорятся. — Давайте поговорим, вчера у нас не получилось нормально это сделать. — Что сделать? — снова вставляет Жаба (да, теперь так и буду его называть!). Достал, блин! — Поговорить, дурак! Я медленно вдыхаю и вдыхаю, начиная придумывать тему разговора. С чего бы начать? Думаю, что сначала нужно зайти в шалаш, а только потом и начинать разговор. Я показываю в сторону шалаша, давая понять, что нужно туда зайти, парни все понимают и в ответ кивают. Все вчетвером мы заходим в штаб-квартиру ребят и присаживаемся кто куда: я сажусь на стараю вонючую телогрейку (и как я раньше не догадалась взять и одеть её, чтобы согреться?), Миша с Серёгой — на картонку, а Вите, как королю, достаётся место на земле. Я перевожу дух и спрашиваю первый вопрос, который пришёл мне в голову: — Для чего это всё? — Что — всё? — интересуется Серёга. — Ну, зачем вам всё это? Зачем вы рисуете карту всего города? А ещё вы вчера говорили, что я ваша надежда на спасение, с чего вы взяли? — я перевожу взгляд с Серёжи на Мишу, с Миши — на Витю, и так, пока все молчали. — Для того, чтобы выжить, — наконец-то отвечает Миша, и на его глазах выступают слёзы, но парень вовремя справился со своими эмоциями. — Ты не бегала больше семи лет от таких отморозков как он. Я с недоумением смотрю на Мишу и понимаю, что он не оговорился. Больше семи лет? Как же, ведь крысы появились только пять лет назад? Может, всё-таки оговорился? — Больше семи? — переспрашиваю я. — Да-а, больше семи. Ты думаешь, что крысы появились после одного инцидента, но нет, намного раньше. Ещё тогда, когда вы были лучшими друзьями. — уже говорит Витя с какой-то горечью в голосе. Я сижу с открытым ртом. И правда, всё началось намного раньше, чем я могла себе представить. Даже не в тот день, когда мы все вместе побили Фэша, ещё раньше, когда только образовался Орден Дружбы. Неужели мы были такими уродам, что обижали мирных людей? Я помню, как мы кидали камни в спины детей, но так нам приказывал Алекс, потому что по его словам они все были нам врагами. Враг тот, кто ничего не сделал?! Мы и правда ещё те уроды, а особенно мы вдвоём: Алекс и его правая рука — Белка, то есть я. Ненавижу себя! Это я первая кричала гадости и кидала камни, это я во всем виновата. Если бы я вовремя смогла остановить его, то… то… То ничего не изменилось бы. Рано или поздно приехала бы Захарра и всё равно повесила бы лапшу на уши, сделанного не воротишь. — Мы мрази, да?! — я срываюсь на крик и еле-еле сдерживаю слезы. Какие же мы жестокие и бездушные. Иногда мне даже хочется потерять память и всё забыть, чтобы начать жизнь с чистого листа. Так не возможно жить, невозможно жить по этим нечеловеческим правилам! Да, порой дети становятся очень жестокими. Но мы не были детьми — мы были маленькими паразитами, которые отравляли всем жизнь. И я была одной из этих паразитов. В один день всё изменилось, и тогда я стала изгоем. Я поняла, какого это быть на месте тех, кого только недавно оскорблял и унижал. Но дороги назад нет. Вытяни руку — и ты увидешь свое будущее. Будущее, где нет потасовок и драк, где царит уют и гармония. Но мы живём не том мире, чтобы спокойно ходить по улице, наш мир — это кучка дерьма. Мы не живём — это даже жизнью назвать нельзя! — мы существуем. Я раньше была совсем другой: открытой, доброй, красивой девочкой с рыжей косичкой, но теперь перед собой можно увидеть только мертвеца — человека, которого пожевали и выплюнули. Теперь моё призвнание — шататься по улицам с такой же группой людей, как я, и бояться повернуть за угол, ведь в любой момент могут появиться Они… — Люди меняются, и меняется мнение о них. Я помню, как ты высыпала мне на голову пакет мусора, и я тебя ненавидел. Да, ты мразь, но мразь, чертовски похожая на нас…***
Я наконец-то открываю дверь и захожу в дом, где пахнет плесенью и старостью. И этот запах мне отвратителен. В доме у отца было намного лучше и уютнее, чем здесь. Наверное потому, что в ванной комнате на стенах там не отваливалась кусками плесень. А ещё там не было крыс. И Их. — Явилась? — я слышу бабушкин голос и вновь возвращаюсь в реальность. Туда, где мне не рады. — Почему тебя тебя не было в школе?! — она заходит в коридор и брызжит на меня своей слюной. Но, простите, какого хуя она не на работе? Разве у неё сегодня выходной? Я смотрю на злое лицо бабушки, затем на свои грязные кроссовки и брюки. Мне даже не стыдно! Не хочу выяснять сейчас отношение. Опять начнутся упрёки, и я, как всегда, окажусь неблагодарной тварью, злобной кровопийцей и ублюдочным выродком. Пытаюсь всеми силами не придавать бабушкиным словам значение, но, тем не менее, они меня ранят! Назвать родную внучку ублюдочным выродком, — это как же надо её не любить! Скотина, мразь, тварь, — кто же ещё я?! Мне обидно, очень обидно, что бабушка правда обо мне так думает. Но что, собственно, я сделала? Не пришла на один день в школу, и что? — Да ты посмотри на себя! Ты вся грязная и от тебя за километр воняет водкой! Пока я впахиваю за троих, ты в это время разгуливаешь по ночам с каким-то хахалем и тратишь мои деньги! Твоя подруга всё мне рассказала, всё! Я просто прохожу мимо неё, не обращая ни какого внимания. Мне сложно это даётся. Внутри так и раздаютя бабушкины слова: «Лучше бы Лисса сделала аборт…» Обида — это всё, что я сейчас чувствую. Лучше бы я и правду сдохла. Если станет меньше на одного человека, то от этого даже никто не заметит. Да, может, Лиана с Мааром и поплачут день другой, но потом будут делать вид, что ничего не изменилось. С Алексом всё проще: он будет очень рад, даже очень рад. А остальные просто не заметят моего отсутствия. В том числе и бабушка. — Да пошла ты, — моё злобно шипение слышно на весь дом. Да пошло всё! И я ушла в свою комнату, где меня никто не посмеет тронуть.***
Попробуй выжить в мире, где каждый день на тебя ведётся охота. Теперь мы стали осторожнее и прежде, чем завернуть за угол, осматриваемся. Они могут поймать тебя где угодно: в школе, на улице, или даже во дворе твоего дома. Ты даже не можешь поделиться с кем-нибудь, потому что каждый твой шаг отслеживается. Поверни голову налево — и ты увидишь спокойную жизнь, так живут обычные люди. А теперь направо — кто-то набивает морду твоему брату по несчастью. Правая сторона наша — сторона крыс. «Беги или умри» — вот наше золотое правило жизнь. Тебе могут помочь только быстрые ноги, и никакая ни сила. Когда перед тобой стоят два здоровенных амбала, а рядом с ними — хрупкая на вид девушка, вся твоя сила куда-то мигом пропадает и появляется только страх. Мы научим вас одному искусству, искусству быть изгоем. Следуй простым правилам, и твоя жизнь будет шикарной, ну, может, почти. Правило 1. Никогда не пытайся заговорить с кем-нибудь из тройки. Их это очень сильно раздражает, они становятся настоящими машинами-убийцами, в особенности Захарра. Правило 2. Беги и никогда не оглядывайся назад, это тебя отвлекает. Смотри только вперед: там твоё спасение. Правило 3. Ходи там, где много людей. При людях они не смогут сделать тебе что-то плохое, но в этом я не ручаюсь. Правила 4. Надевай одежду, которая бы сильно не выделяла тебя. Но мне сложно с этим приходиться — волосы все-таки рыжие. Правило 5. Самое главное правило в нашем перечне. Не бойся их, ты должен их ненавидеть, а не боятся. Они питаются твоим страхом, и это делает их сильнее и могущественнее. Да, я знаю: это сложно, очень сложно, но пока только так можно сделать их чуточку слабее. Все эти правила я ещё составляла до переезда к отцу. И только теперь они по-настоящему пригодились. С этого чёртова дня мы будем бороться до конца за свою свободу и ничто нас не сможет остановить. Да, и именно с этого дня и начался мой Ад. Ну всё. Игра началась.