Уходя, гасите свет И сжигайте все мосты. Если прошлого уж нет — Значит в нём уже не ты. Погаси пред уходом свет, Подожги мосты за собой. Ни тебя, ни меня больше нет — Безмятежность и вечный покой.
***
Когда мне было 5 лет, моя мать умерла от туберкулёза. С тех пор моё детство кончилось. Я часто выходил на улицу, глядел на счастливые лица других детей и в тайне завидовал им. Конечно, ведь у них было всё: игрушки, велосипеды, сладости и живые родители… У меня же остался только один отец, и тот был алкоголиком. В семь лет я пошёл в школу. Друзей у меня не было. Не было до тех пор, пока я не познакомился с ним, с Алексом. Мы каждый день гуляли за гаражами, пили компот из чёрной смородины и в душе представляли у себя в руках бокал элитного вина из южных берегов Франции, хотя на самом деле в руках у нас были обычные пластиковые бутылки. Мы часто в шутку дрались и представляли себя настоящими боксерами, а нашим постоянным зрителем была она, девочка с рыжими волосами и васильковыми глазами. Да, она была красива, и, наверное, я даже любил её. Как друга. Но одно я точно знал с первого дня нашего знакомства: Белка и Лёша любили друг друга до безумия. Видел, как они смотрели друг другу в глаза и таинственно улыбались, догадываясь о взаимной симпатии. Шли годы. Из невинных детей мы превратились в кучку безмозглых подростков. Мы были жестокими, и да, я тоже был в те времена таким, но каждый раз, избивая недругов, я шепотом просил у них прощение, а иногда возвращался через некоторое время на то место, где осталась наша жертва, и помогал добрать ей до дома, все так же искренне извиняясь. Я многим отличался от Алекса, хоть он и был моим лучшим другом в то время. Я ни за что не стал бы гнобить своего бывшего друга, никогда, даже если он принёс мне много горя. Мы разные. Все мы. И я, и Белка, и Фэш, но Захарра с Алексом — неделимы. Два человека, в которых живет один демон. Власть. Она управляет ими, это я уже давно знал. Как-то раз мы вчетвером сидели у гаражей и пили пиво, размышляя о планах на будущее. Скоро мы закончим школу, и, наверное, с нею закончится наша дружба, так я всегда думал, но оказался как всегда не прав, потому как нам не суждено было попрощаться. Я не дожил до выпускного. Это было моим решением. — Ник, ты знаешь на кого будешь поступать? — весьма миролюбиво спрашивает Фэш. Видимо, ещё не настолько пьян, чтобы орать и гнаться за крысами. Я всегда знал, что проживу мало. С самого рождения. Я всегда был больным и хилым ребёнком, у которого уже в 5 лет началась депрессия, а мозги — полностью отказывали. — Нет, не знаю. И, наверное, даже не хочу знать… У меня были свои планы. Планы, в которые я никого не посвящал. Осталось немного до того, как всё произойдёт, но для начала нужно доделать карту и наконец-то нормально провести вечер со своей девушкой. О да, она только обрадуется, узнав, что скоро произойдёт. — Лол, серьёзно? Нам осталось учиться меньше двух месяцев, а ты даже не знаешь, на кого будешь поступать? — Захарра с недовольство смотрим на меня, и как моя рука с бутылкой пива немного дрожит (такое иногда бывает, особенно весной, когда начинаются обострения). — Вот темнота-а-а! — она наигранно растягивает последнюю букву слова. — Ты думаешь, что это плохо? Плохо не знать, кем ты будешь? Наверное, лучше долго думать и в последнюю минуту сделать важный выбор, чем за секунду решить всю свою судьбу, сильно пожалев в будущем. Я бросаю пустую стеклянную бутылку на землю, достаю из кармана джинс сигареты и зажигаю одну из них, вздыхая успокоительный дым. Шмыгнув пару раз носом и почесав его, понимаю, что Захарра Драгоций что-то задумала, ведь навряд ли она будет просто так пялиться на нас и загадочно ухмыляться. — Говори уже, — вдыхаю в себя никотин. — Я знаю, как поймать крыс. Это, это невероятно! Мы можем позвать ребят из Свалки и немного им заплатить. — Хорошая идея, — заключает Алекс и даёт пять своей верной подружке. Даже не верится, что когда-то всемером мы сидели на этом же месте и играли в карты. Тогда ещё не было немки и её брата-пьяницы, в те времена мы жили достаточно дружно, не считая драк с врагами. Вот здесь, за гаражом дяди Мити Данила постоянно ходил отливать, а вот под этим деревом мы прятались от жары. Это не камень, но тоже место-воспоминание. Место, которое помнило нас живыми. Теперь же мы больше похожи на мертвецов: худые, измученные, бледные и потрепанные жизнью… — А может, не надо? — я знал ответ, но все равно спросил. — А может, ты заткнешься, домашний мальчик, а? Ну, как всегда. Меня всегда недолюбливали в этой компании, я чувствовал себя лишним в их змеином собрании. Но даже несмотря на это, я каждый раз ходил гулять с ними, покупал им сигареты и энергетики, а взамен всё так же получал недоверие. Иногда гуляя с ними, замечаю, как эти трое шепчутся сзади и совершенно забывают про меня. Мне обидно, больно, но я не могу уйти от них, просто отказаться, моя привязанность к ним высока. Диана постоянно твердит мне, что эта троица мне не друзья, что они не достойны меня и поступают очень низко. Нет, я куда хуже их, но только про это никто не знает. Я молча встал с лавки и ушёл к мосту, потому как знал, что сейчас начнутся крики, а после — драка. Драгоций ничего нельзя говорить, а тем более — перечить. Мост через реку находился далеко, но я всё шёл и шёл к нему, наверное, это было единственное место, где я не надевал маску веселья. На самом деле я не вселился уже больше пяти лет, все это время в моей душе жил пессимизм. Когда я дошёл до конца многоэтажек, мне в голову лезли странные мысли. Стоило ли делать эту карту, или я зря затеял эту игру? Держу пари, что нет, когда-нибудь они скажут мне спасибо, но я уже не буду стоять перед ними и говорить им что-то, уже будет поздно. — Эй, Лазарев! — я обернулся и встретился лицом к лицу с Мааром. — Какого черта ты тут делаешь? — меня переполняла злоба после недавней стычки с Захаррой, и так получилось, что все это плохое настроение переключилось на Броннера. — Ты чего, Ник? Всё хорошо? С Дианой, что ли, поссорился? — Нет, все про-о-осто отлично, — через силу выдаю улыбку и беззвучно выдыхаю. Броннер отходит на шаг назад и достаёт из портфеля папку с листами. Мою папку. — На, химичка попросила отдать тебе это. — он протягивает папку, и я выхватываю её, даже не посмотрев оценку за доклад, — Будешь? — Маар следом протягивает мне сигарету, но я качаю головую, отказываясь. Нет, спасибо, никотин не лечит боль, только алкоголь способен потушить её. Попрощавшись с одноклассником, иду дальше и через десять минут дохожу до моста. Красивое место. Река уже расстаяла и можно в неё кидать камешки, совсем как в детстве. Может, если кинуть в реку камень, то боль и печаль пройдут? Навряд ли. Пора бы перестать верить в детские сказки. Я поднял с земли самый большой камень и, размахнувшись, кинул его в воду, утопив. — Сука. Жизнь — сука, самая настоящая. — и я снова кидаю камень в реку, понимая, что становится легче. Может, это не миф, что камни лечат боль? — Су-у-ука! Я распеваю это слово, как мелодию, мне это нравится. А ещё нравится громко кричать, прогоняя печаль и боль. В апрельский вечер я вдоволь накричался, что в последующие дни мой голос напоминал звериное рычание. А ровно через две недели, когда я уже на некоторое время забыл обо всем плохом, я встретил Захарру в сопровождении банды и понял, что настанет не самый лучший период в нашей жизни. Но началом всего этого был не я, а кто-то другой. А может, их было несколько. Сразу же после того, как передо мной промелькнула злорадное лицо Драгоций, я побежал домой, схватил нож и прецовый баллончик, и помчался в то место, где я их видел в последний раз. Но никого там не было. Прошёл пятьсот метров и увидел. Она была не одна. Она редко когда бывает одна. Если в тот раз рядом с ней стоял грамила и его шайка тупорылых бандитов, то в этот раз — жертва. Жертва, которую они так любят и ценят. Жертва, которую они съедают по маленьким кусочкам, опустошая её. Но она не курица, и даже не свинья, она человек. Человек, которого я знал как свои пять пальцев. Василиса Огнева, неужели это ты? — Я не могу… — её полузасохшие губы выдают шёпот, я не мог молча смотреть. — Захарр, отстань от неё. Я перестаю что-либо соображать и не перестаю молча смотреть на Драгоций. Маленькая злобная ведьма. Как раньше я мог с тобой дружить? Я плохо помню, что было после, разве что только столб ярко-оранжевого огня и крик со смехом. Было что-то очень жуткое, особенно смех, после которого до сих пор мурашки по коже…***
Я закончил рисовать карту за 2 дня, потому как понял, что ничего уже не изменить в моей жизни. Нику Лазареву пришёл конец. Когда-нибудь настанет день, когда меня вспомнят и поймут, что я не был таким уж и ангелочком, и что я тоже крал энергетики из магазина, но… Но я никогда не пытался обидеть кого-то специально. Когда я умру, напомните это людям, хотя нет, не надо, и так много чести для меня. Разложил на столе 4 письма с подписями, они поймут, что эти письма принадлежат им. Поймут и будут знать, что это последняя память обо мне. Теперь все готово. В руках веревка. Отлично. Тру синяк под глазом, который сделал мне вчера Фэш из-за того, что я хотел помешать его сестре, и встаю на табуретку. Теперь точно все. Раз… Два… Три… В своей жизни я понял только две вещи: 1. Нужно ценить каждую минуту жизни. 2. Камни лечат от боли.