Я — персонаж, не вписанный в сюжет, Чудак с иных планет, мираж, загадка, Не тронь мой карандаш, не тронь конфет, Слеза на пачке сигарет, кончается тетрадка.
***
Это было слишком больно. Слишком больно узнать, что твой друг детства совершил самоубийство. Я просто не могу так, это всё неправильно! Каждый раз, выходя из дома, я вижу его, Ника, такого весёлого, жизнерадостного под руку с Дианой. Нет, это всё злая шутка. Пранк. Мне не хочется верить этому всему. Мир слишком жесток. Почему умирают лучшие?! Почему смерть не выбрала Алекса, Захарру или меня? Почему, почему, почему? Всё. Мне кажется, что это конец. Конец всего. Мы все полностью убиты. Я, Диана, Лиана, Маар… Наверное, это и вправду конец всей истории. Теперь я это сама поняла: никто из «Золотого Трио» больше не тронет нас — они тоже убиты, как и все остальные. Ещё и это письмо, которое передала мне Диана… Оно стало последней каплей, и я тоже захотела убить себя, хотя эти мысли были у меня не в первый раз. «Привет, Василиса Огнева! Это я, твой давний знакомый — Ник Лазарев. Если ты получила это письмо, то я уже, наверное, умер. Да, умер. В последнее время моя жизнь была отвратительна, поэтому я решился на этот поступок. На самоубийство. Ты знаешь меня, как никто другой, и при этом, как другие, осуждаешь меня. Ты в праве делать это, но я просто не мог по-другому. Просто не мог. Да и не хотел. Это мой выбор, и только мой. Забудь старые обиды, и помирись со своими врагами — это моя последняя просьба.» После этого я даже не стала читать письмо, моё сердце не выдержало бы. Это итак слишком больно — терять человека, которого знаешь с восьми лет. С которым ты много лет играл в игры и убегал от бабок, которые видели, как вы с другими детьми, крали у них с грядок малину. Но нас связывало не только воровство и игры, когда-то мы были так же хороши дружны с Лёшкой, которого, увы, уже нет. Как и раньше, я внезапно вспоминала, как мы бегали по старому детскому саду, а потом нас ловили охранники и, поймав, ругали и рассказывали родителям и бабушкам с дедушками. Сквозь слёзы я улыбалась. Всё-таки когда-то я была по-настоящему счастлива с Лёшкой, Ником, Данилой, Маарой и Риммой с Цзией. Те пять лет были моими самыми счастливыми, следующие пять — невыносимыми, не считая моменты дружбы с Ханной, Билли и Фредди. — Ну что, кто первым хочет прыгнуть в реку? — спросил мой Лёшка. В ответ послышилась тишина. — Эй, Белка, давай ты! Ты ведь из нас самая храбрая, да? — я неуверенно кивнула и посмотрела вниз, на реку. — Ну вот и хорошо. Давай, прыгай! Но мне было страшно. И я боялась в этом признаться, потому что все остальные начали бы смеяться надо мной. Тогда Лёша подошёл ко мне, улыбнулся и сказал: — Давай на счёт три прыгнем вместе? Я кивнула, а он схватил мою ладонь и крепко сжал. — Раз! Два! Три! И мы прыгнули, так и держа друг друга за руки. А следом за нами прыгнули и все остальные. Я была рада, рада, что рядом со мной был друг, который всегда сможет подбодрить и успокоить. Но куда пропал тот добрый, отзывчивый мальчик? Умер, он умер… Оказалось, что в конверте кроме письма была ещё и красиво нарисованная карта нашего города, а на ней — красный крест рядом с железным мостом. Я знала это место, ведь когда-то в детстве мы с Алексом приходили туда и играли только вдвоём, без остальных членов Ордена Дружбы. И нам казалось, что о нём знали только мы одни, но как оказалось — ошибались, Ник тоже поведал об этом чудесном месте. Но что надо было делать с картой — не ясно, даже Ник не оставил никаких инструкций. На следующий день, в день похорон, я схватила карту и дошла до места, указанного красным крестом. Да, даю зуб, это был он, тот самый мост, на котором мы раскладывали все свои игрушки и, не зная зачем, кидали их вниз, в реку, а потом наблюдали, как течение уносит их куда-то далеко. Это наше с Алексом тайное место… И вот когда я дошла до моста, то просто не смогла сдержать слёзы — всё напоминало о детстве и о том, как в октябре, пытаясь себя убить, я прыгнула в воду. Но не умерла. Через слёзы я зло усмехнулась, схватила с земли камень, села на мокрый после дождя мост и кинула камешек в реку. Он с бульканьем упал в воду и исчез из поля зрения. Я даже подумать не могла, что вернусь сюда ещё раз, казалось, что это всё мираж и сказка, и девушка, которая сейчас здесь — не я, а кто-то совершенно другой. Просидела так несколько минут, а после пришёл Фэш, и в его руках красовалась такая же карта, как и у меня. Неужели, Ник и ему написал письмо? По-моему, в последние дни они были в ссоре… Драгоций сел рядом со мной и слегка сжал мою руку, но я даже не шевельнулась. Мне было плевать. Просто уже надоело испытавать хоть какие-то эмоции, на некоторое время хотелось надеть на себя маску безразличия. — Мне кажется, — внезапно сказал парень. — Мне кажется, что ты кое-что забыла. Внутри я улыбнулась. В его руке лежала недлинная синяя ленточка, немного помятая, но в общем-то неплохо сохранившаяся. Да, это была она, та самая лента. Та самая. В свою очередь я тоже достала из кармана джинс кулон с ярко-оранжевым камнем и так же протянула ему. — Ты тоже кое-что забыл. — Янтария… Я думал, что подарки не отдают. Это тоже был подарок тебе от меня. — Подарок? — Да, — он улыбнулся своими ямочками. — На самом деле мне кажется, что всё кончено. — Я тоже так думаю. И Фэш прыгнул. Вниз, в воду, оставив около моста меня одну. Я решилась, и, подражая ему, прыгнула следом, лишь только кулон с янтарем оставила там, на железном мосту. Вода была очень холодной — нет! — безумно ледяной. Я ощущала холод с головы до пяток. Когда наконец-то мне удалось выбраться на берег, Фэш внезапно схватил меня за руку и притянул к себе. Я закрыла глаза и вспомнила правило трёх секунд. Раз… Два… Три… Но в этом раз я не убежала. Не стала бегать от своей судьбы — что будет, то будет. И всё-таки, Драгоций прав: всё кончилось, это и я чувствовала. Он обнял меня за плечи и уткнулся лицом в мокрые волосы, лишь только его горячее дыхание грело голову. Я чувствовала себя, как за каменной стеной — парень был настолько высок, что на его фоне я казалось мелкой букашкой, которую взял на руки человек. Это были невероятные несколько минут в моей жизни, но я сама освободилась из этих райских объятий. Он злейший враг, которого стоит бояться, а не обнимать. И всё же, ведь я люблю её… Нет, это всё притворство, ложь, шутка. Даже если и не так, но мне нужно всё обдумать. В одиночестве. Я поднялась, схватила Янтарию и убежала домой. Как будто только что любимый враг не обнимал меня, а Ник — не лежал в гробу.***
Через несколько дней я пошла в школу. К всеобщему удивлению там было спокойно. Никто не тыкал в меня и Стефу пальцами, не смеялся и даже ни разу не назвал нас «шлюхами». Мы были сильно удивлены. Возможно, теперь мы не были кому-то нужны, ведь теперь все обсуждали смерть Ника Лазарева. Все до единого, даже учителя. Зайдя в кабинет, я села как всегда за последнюю парту и открыла учебник по истории на самом неинтересном, как мне казалось, параграфе. «Гитлер был одной из самых тёмных фигур в истории XX века. Нацисткая Германия благославляла его, в то время как по его указу убивали сотни и тысячи евреев.» Прочитав последнее предложение, я хмыкнула. Как же Захарра Драгоций напоминала мне его! Безжалостная, сильная внутри и снаружи, тоже жила в Германии. Может, она всегда пыталась подражать ему? Не удивлюсь, если всё так и было. — Что читаешь? Я резко встала и случайно задела парту ногой, сильно ударившись. Я готова была убежать на край света, чтобы больше не видеть этих льдисто-голубых глаз. Он схватил меня за руку, не давая мне убежать. Нет, не вынесу ещё одного его взгляда. Я оглядела весь класс и поняла, что сейчас все смотрят только на нас двоих. Я посмотрела в окно, потом опять на своих ненавистных одноклассников — главное, не встретиться взглядом с Фэшем. — Неужели ты так боишься меня? — сказал Драгоций, когда все потеряли к нам интерес. И поборов себя, позволила кинуть взгляд на Фэша. Тот не был зол или как всегда весел, наоборот, он был чем-то опечален. Держу пари, что, наверное, скучает по Нику, как и я. — Да-а. — Не уходи. Он наконец-то отпускает мою руку и садится за ту же парту, что и я, только на другой вариант. Я успокаиваюсь. Всё будет хорошо, он не посмеет нанести мне вред при всём классе, особенно, если сейчас прозвенит звонок на первый урок. И в подтверждение моих мыслей, раздался переливчатый звук, и в класс зашёл учитель, а за ним — люди, которые немного опоздали. Начался урок. Историк долго объяснял и писал на доске что-то про Вторую Мировую войну, но я не слушала его — мои мысли были где-то далеко: там, около железного моста. И вдруг я почувствовала лёгкое прикосновение — это Фэш докоснулся своей левой рукой до моей правой. Я искоса посмотрела него. Да он совсем не изменился! Всё те же острые скулы, вьющиеся волосы и серьёзный взгляд пронзительно-голубых глаз, казалось, что он знает какую-то тайну, ведомую только ему. — Василис? — шёпотом произнёс он, и от его бархатного голоса по моей спине пробежали мурашки. Я выпрямилась: — Что? — Я вчера понял, что снова влюбился в тебя, совершенно по-детски, так же как и пять лет назад. Я промолчала. Да и что я могла сказать в тот момент? — Ты…м-м-м… То есть, я хотел бы, чтобы ты была моей водкой, а я — твоим солёным огурцом… — он замолчал, оканчательно смутившись. Я позволила себе улыбнуться. Вот таким я и запомнила его в детстве: добрым, немного нерешительным и скромным мальчиком, не похожим на всех остальных. — А ты поэт, — несмешливо прошептала я и продолжила писать конспект по истории. — Водка, огурец, это так романтично, не правда ли? Краем глаза, я увидела, что парень тоже слегка улыбнулся. — Эй, Драгоций, а ты слышал, что Алекса в психушку забирают? — к нам повернулся Дима — наш одноклассник. — А ещё ходят слухи, что твоя сестричка тоже того, — и он покрутил пальцем у виска. — Хватит нести бред! Захарра дома, отсыпается после вчерашней пьянки. А вот насчёт Алекса не знаю, может, он и вправду в психушке. — я заметила, что Фэш сказал последнюю фразу с большим раздражением. Может ли это означать, что лучшие друзья поссорились? — Так, прекратите свои разговоры! — строго сказал Виктор Валентинович, и Дима повернулся к себе. Неужели, Алекс в психушке? Но разве такое возможно? Да, он был ненормальным, но даже злейшему врагу я бы никогда не пожелала такой учести. Что может быть хуже, чем лежать в светлой палате, окружённый с четырёх сторон стенами, вдыхая запах хлорки и ещё чего-то противного? Хотя так ему и надо, всё-таки карма существует. Следующие 30 минут урока прошли спойно, и я наконец-то смогла сосредоточиться на истории. Но как только прозвенел звонок, я повернулась к Фэшу и улыбнулась: — Твоё предложение ещё в силе? Он тоже улыбнулся в ответ, и на его лице засияли ямочки. Бог ты, как давно я не видела их! Казалось, с нашей первой встречи прошла целая вечность. Эх, вот бы вернуть всё назад и снова прийти на то родное место, к качелям, и просто покачаться, как в детстве. Я собрала вещи и, подождав Драгоция, вместе с ним вышла из кабинета. Наверное, я всё ещё сплю, но ведь не может быть такого, чтобы Фэш, Фэш Драгоций влюбился в меня, маленькую рыжую дуру! Как же не хочется просыпаться… — Ты знаешь, благодаря смерти Ника мне о многом пришлось задуматься, —парень шёл рядом со мной по коридору и оглядывался: похоже, ждал, когда из угла появится то ли Алекс, то ли Захарра. Он посмотрел на меня, и в его глазах растаял лёд. — Я всё думаю: а что было бы, если бы он не умер? Ненавидел бы я тебя или любил? Возможно, его смерть и объединила нас… Я мотнула головой и схватила его за руку. Плевать, что некоторые смотрят сейчас на нас — конечно, ведь такой популярный парень, как Фэш, не должен общаться с такими, как я, то есть, с крысами. Наконец-то в последнее время я смогла по-настоящему успокоиться, и всё это благодаря Нику и его прощальному письму. С Фэшем у нас действительно наладились отношения: мы начали встречаться. Мы часто после школы ходили вместе гулять, держась за руки и о чём-то разговаривая, но при этом никто из нас никогда не смел заговорить о нашем не очень чистом прошлом. Я видела, что Фэша что-то тревожит, как иногда его руки нерво тряслись, а сам он прикусывал нижнюю губу. Возможно, эти волнения были вызваны тем, что Алекса действительно положили в психушку неизвестно на какой срок: то ли на год, то ли на месяц. Захарру за последний месяц я видела только пару раз, и то только тогда, когда была в гостях у Драгоция, ведь школу сестра Фэша забросила. Она была постоянно бледная, ещё более исхудавшая и без своего «фирменного» сарказма, похоже, отсутствие Алекса и Ника плохо сказались на ней. С Драгоцием мы любили ходить на заброшенную часть детского сада и в тайне от сторожей курить в полуразваленных беседках. А однажды мы даже поехали в Московский зоопарк! Сколько там было разных, необычных животных: манулы, красные волки, панды, рыси, дальневосточные тигры и какие-то неизвестные мне яркие птички! Но больше всего мне понравились сурикаты, потому что эти маленькие миленькие животные напомнили мне меня саму. Они такие же маленькие, худенькие, глупые и жалкие, как и я. Так же мне очень понравилось в театре на трагедии Уильяма Шекспира «Ромео и Джульетта», я тогда очень удивилась, что Фэш просидел два часа в полном молчании, а ведь на него это так не похоже. Одним тёплым майским вечером мы с Драгоцием сидели у него в комнате и смотрели комедию «1+1». Наверное, это был один из самых моих любимых фильмов, за исключением «Гарри Поттера», и то последний я скорее обожала в детстве, чем сейчас, потому как именно эту вселенную мы с Алексом смотрели, когда нам было по десять лет. Фильм кончился, на чёрном фоне показались субтитры, и Фэш ещё сильнее прижал меня к себе и неожиданно спросил: — Может, ты останешься сегодня на ночь? Я так глянула на него: мол, ты чего? Но ответить ничего не успела — дверь открылась и в комнату зашла Захарра. Её кожа, как и в последнее время, была неестественно бела, а под глазами появились красные припухлости — видать, плакала недавно. — Оставь нас наедине, — хрипло сказала она своему брату и села на стул, стоявший около двери. Фэш перевёл взгляд с Захарры на меня, потом обратно на сестру. Казалось, он хотел прочитать её мысли, но безуспешно. — Не бойся, я ничего ей не сделаю. Nichts. Нам нужно поговорить. — и она усмехнулась. — Твоя сестра права: нам нужно многое обсудить. Думаю, тебе будет неинтересно слушать, — я посмотрела на своего парня и слегка улыбнулась, чтобы он понял, что всё отлично. Он негромко хмыкнул, но спорить не стал — вышел. Мы с немкой остались в комнате вдвоём. — Я всегда тебя ненавидела, — начала свою речь Драгоций. — Да, всегда ненавидела, но признаюсь, все эти долгие годы я была не права по отношению к тебе. — Неужели? — Да, как жаль, что всегда начинаешь осознавать это намного позже, чем надо было. Возможно, если бы не письмо Ника, то я сейчас не сидела бы с тобой в одной комнате, а гоняла бы по двору каких-нибудь крысят, может, даже тебя или твоих друзей. Но нет, я сижу здесь и пытаюсь тебе доказать, что моя ненависть, к тебе была не безосновательна. — Давай сразу к делу, — вот бы побыстрее она ушла, знаете, не очень хотелось слушать о том, как я ей ненавистна. Но она, видимо, не хотела спешить, а наоборот, тянула время. — Когда я была маленькая, мой отец часто по пьяни избивал мою мать. Однажды он даже пытался отрезать ей грудь… Но если честно, то я всегда любила его больше: от него веяло силой, могуществом, и мне тоже хотелось быть такой же, как отец. А мать всегда была слабой, и из-за этого я её ненавидела. Я ненавидела слабых людей и постоянно унижала их, чтобы показать, насколько они ничтожны. Так было и с тобой: я с первой же встречи поняла, что ты такая же слабая, как и моя мать, — Захарра закусила губу, но через несколько секунд продолжила: — но я ошиблась. Ты сильная. Морально. Она уже больше не смотрела на меня. Её карие глаза прожигали стену. Похоже, она даже плакала. — Нет, ты была права. Я и в правду слабая. Была, есть и буду. И физически, и морально. Послышался грустный смех. — Ты знаешь, что это не правда. Много твоих родственников и знакомых умерло, но ты не сломалась и не спилась. В отличие от меня. Я промолчала. Что хочет этим сказать немка? Или это очередная ловушка, после которой меня побьют? Я случайно скосила взгляд на запястье, где находилось клеймо от расколённого железа — подарок Алекса, Захарры, Фэша и Марка. Да, спустя столько лет этот крест никуда не делся. — Ты должна знать всю правду. ВСЮ. Но после этого твоё отношение к нам может намного ухудшится. — девушка вздохнула и закрыла глаза, пытаясь перестать плакать. Я всё так же молча слушала. — Всё началось тогда, в тот день, когда ты ударила Фэша. Да-да, в тот самый день. Я видела всё, что тогда происходило: от твоего прихода до того, как мой братишка, хромая, ушёл, оставив тебя около магазина в одиночестве. Ваша ссора с Алексом была хорошо спланирована мной и Фэшем. Последний знал, что дружба и любовь для тебя важнее всего на свете, и поэтому я придумала этот чёртов план! Если ты хочешь узнать подробности — спроси у своего парня: вдруг расскажет. — Нет, спасибо, не хочу. Я опустила взгляд. Почему-то ненависти в моём сердце больше не было. Ни к Захарре, ни к Алексу. Просто хотелось услышать слово из шести букв. Прости. — Не хочешь — не надо, я не заставляю. И вообще, ты не обязана слушать такого психопата, как я. Вся школа только об этом и говорит: «Этой мерзкой Драгоций место в психушке, как и её другу Алексу…». А ведь они правы: я псих, так же как и Рознев. Мы очень похожи. Но тем не менее, мне неприятно знать, что мои уже бывшие друзья говорят так. — А ведь когда-то вся школа так же обсуждала меня. К примеру, когда по всей школе были вывешаны фотографии обнажённой девушки с моим лицом. — Да-а-а, я признаю, что была несправедлива к тебе и поэтому хочу попросить прощение. Собственно, поэтому я и пришла сюда. — она закусила губу, видимо, слова давались ей с большим трудом. — Извини за всё: за издевательства, погони, оскорбления и… — Драгоций запнулась. — И за то, что мы с моим братом решили поссорить тебя с Алексом. Мир? Сестра Фэша горько улыбнулась и протянула мне свою ладонь, а я снова вспомнила похожий момент, когда пять лет назад Фэш предложил Алексу мир, и они так же пожали друг другу руки. Неужели, есть какой-то подвох? Хотя нет, Захарра выглядела искренней. — Мир, — после некоторых колебаний отвечаю я, встаю с кровати, подхожу к немке и уверенно пожимаю руку. Да, действительно это конец. Конец вечной вражды. Захарра Драгоций снова мило улыбнулась через слёзы и сказала, радуясь примирением: — Знаешь, однажды одному человеку я сказала, что у врагов разные дороги. Нет, она одна — в Ад.