***
— Скиадрам! — глядя на то, как учитель удаляется прочь, я не нашел ничего лучше, чем заорать прямо с вершины обрыва. — Куда мы так спешим, Скиадрам?! Он быстрым драконьим шагом продвигался по огромному ущелью и я понимал, что двигаться в том же темпе мне будет проблемно. Я едва успел собрать вещи, как он уже ушел. Я соскользнул в тень, точнее, просто поскользнулся и упал в нее, чтобы не удариться, «влившись» в землю. О грациозном показушном входе и выходе не было и речи. Но это же было показателем моей сноровки. Какое дело до понтов? Их можно сделать, просто приосанившись и состроив лицо посерьезнее, а вот сливаться со своим элементом на грани рефлексов — это ли не повод для учительской гордости? Наверное, это единственное, в чем я превысил его ожидания. Тени мне нравились. Пользуясь моментом, я рискнул и спустился прямо по тени обрыва, намного быстрее переместившись к учителю. Так же с помощью тени я забрался ему на спину, чувствуя, как тень Скиадрама буквально подсаживает меня, помогая удержаться, и устроился поудобнее, появляясь уже верхом на драконе. Такое мастерство мне только снилось, однако и так я, по его словам, освоил элемент на отличном уровне. Большинству волшебников действительно требовалось слово, чтобы колдовать. Я же управлял элементом чисто инстинктивно, и слова мне требовались только для очень уж затратных атак. Как это вообще происходит и почему нужны именно эти слова, я не знал. Скорее всего, это было завязано на концентрацию или являлось самовнушением. Скиадрам с моих выкладок только посмеялся и сказал, что я думаю как настоящий дракон. Неплохо, наверное. — Время на исходе. Тогда я не придал значение этой фразе, решив, что мы просто немного опаздываем по делам. Я… ошибался. — Эй, Скиадрам? — Мы идем на важную встречу, — пророкотал учитель, решив таки объяснить мне более подробно, куда мы идем, — ты познакомишься кое с кем. — Зачем? Наверное, правильнее было бы начать узнавать подробности, однако я был не очень правильным в этом вопросе. Новость о том, что мы идем с кем-то знакомиться, мне сразу не понравилась. Я в последнее время ощущал себя крайне маленьким и слабым, так что совсем не хотел встречаться с кем-нибудь разумным, пока не стану достаточно силен. Пусть во мне и горел маленький огонек интереса: насколько я слабее других, не Скиадрама — он легко гасился здравой осторожностью. — Роуг, — наставническим тоном начал дракон, вздохнув, — ты ребенок, и, пусть ты не осознаешь этого, но ты намного ближе к людям, чем считаешь. Ты человек, ты ведь понимаешь это? Вообще-то, да, я прекрасно осознавал себя. И я точно являлся человеком. В большей степени, чем кем-то еще. Но это была та самая часть родительского непонимания, наверное, когда взрослый просто считает себя умнее ребенка, не задумываясь о его мотивах. Скиадрам уважал мое мнение и искренне хотел сделать мне, как лучше, так что я не мог винить его за небольшие ошибки в понимании… детеныша. Все же, я действительно не вел себя как нормальный ребенок. Такая замкнутость вполне могла показаться ему отклонением, когда я окончательно смирился с ролью его подзащитного и совсем потерял интерес к другим живым существам. Учитывая мои нелестные отзывы о других людях… Я напрягся. — Скиадрам, — кашлянул, прочищая горло, так как в нем неожиданно запершило. — Ты хочешь отдать меня людям? — Нет, — я облегченно выдохнул. — Я хочу познакомить тебя… — С людьми? Дракон раздраженно встряхнулся, да так, что я кубарем скатился с его спины, едва успев сгруппироваться для получения минимальных травм. Потирая шею — и как не свернул? — я возмущенно вскинулся, пусть и понимая внутренне справедливость действия учителя. Я его достал. — Прости. Скиадрам прикрыл глаза, принимая извинение, но помочь мне не спешил, как и не предлагал вернуться на спину. Я послушно пошел своим ходом, пусть это и существенно тормозило нас. Некоторые драконы любили людей, это я знал. Скиадрам явно был из их числа. Причем мне иногда казалось, что людей он любит много больше, чем я. — Так с кем ты хочешь меня познакомить? — Для начала с Небесным драконом Грандиной. — О, я помню о ней, — я радостно ухватился за тему, еще больше радуясь от того, что мой новый знакомый будет драконом. — Откуда? — неподдельно удивился учитель, даже остановившись. — Ты называл ее имя, когда рассказывал про своих единомышленников. — Вот как… Моя избирательная память функционировала на все сто процентов, когда речь заходила об устройстве мира. И, так как имен было не так уж много, я практически все запомнил, часто прогоняя в памяти уже узнанное, чтобы не забыть. Если бы у меня была бумага и принадлежности для письма — я бы записал это, но чего не было, того не было. И так хорошо живется. Не хочу давать Скиадраму повод посылать меня к людям еще раз. Грандина была, возможно, товарищем Скиадрама. Не знаю, как у них с более теплыми отношениями между собой, но они оба были ярыми приверженцами идеологии «мира». Не сказать, что мне, пацифисту, это не нравилось. Но уж больно наивно звучали эти идеи на данный момент. И слишком уж мало я знал для этого. Как давно появился первый Убийца Драконов? Я так и не узнал. — Грандина, как и я, взяла на воспитание ребенка, — после довольно продолжительного молчания посвятил меня Скиадрам. — Вот как, — теперь уже я задумался. — А как же «это человек»? — темная тень, подкравшись со спины, насмешливо толкнула меня, едва не уронив, а учитель передразнил мой настороженный тон. Я вытянул руку, хватая тень, и осторожно опустил ее обратно в землю, присев и погладив на прощание, будто живую. Скиадрам что-то хмыкнул позади, глядя, как бережно я обращаюсь с элементом. — Это ребенок, — распрямившись, поднял палец вверх я, покачав головой и развернувшись лицом к учителю. — Мне не нравятся взрослые жестокие люди, думающие лишь о себе и своих эгоистичных желаниях. Но это не значит, что все люди такие. И что все люди — мне не нравятся. — Вот как, — Скиадрам покивал одобрительно, будто не слушал эти мои оправдания каждый раз, когда я говорил о людях плохо. И даже позволил залезть к себе обратно на спину. Путь был неблизкий. Во время перелетов я впервые задумался о том, что, на самом деле, не смогу держать дистанцию с людьми всегда. И о том, что, возможно, смогу завести друзей. Человеческих. Эта идея мне понравилась, так что узнав, что ученица Грандины — девочка, я начал придумывать план наиболее правильного подхода к ней. Скорее всего, она такая же дикая, как и я — столько лет в обществе одного только дракона. Я волновался, что покажусь ей несколько навязчивым в желании увести отношения в плюс, все же, отрицательных знакомств мне хотелось иметь как можно меньше. Я вообще предпочитал нравиться окружающим, если была такая возможность. Так безопаснее.***
— Грандина! — Скиадрам! Две огромные волшебные твари ощерились друг на друга и я испуганно вжался в учительскую чешую, боясь, что меня просто размажет в случае их конфликта. Однако драконы далее вели себя вполне мирно, будто не были готовы инстинктивно броситься друг на друга и порвать в первую минуту. Я осторожно скатился с массивной драконьей спины и выглянул из-за Скиадрама, рассматривая его знакомую. Грандина была едва ли не крупнее учителя, чему я немного неприятно поразился, но потом заметил, что она имела некоторое структурное отличие от него — вместо чешуи и теней ее покрывали белоснежные перья и пух, да и в принципе она больше напоминала гибрид птицы и какого-нибудь грифона, нежели «классического» чешуйчатого дракона. Грандина осторожно опустилась на землю и сначала я не понял, зачем, даже подумал, что это какое-то ритуальное уважительное приветствие. Но все оказалось проще, когда я заметил маленького всадника и на ней тоже, а потом и опомнился, что, вообще-то, чувствую запах человека. Запах человека. Я схватился рукой за огромную лапу учителя, опираясь на нее, и погладил пальцами холодную чешую, настороженно рассматривая любопытно подавшуюся вперед девчонку. У нее были длинные, поразительно ухоженные волосы забавного синего цвета. Разве у людей такие бывают? Видимо, бывают. — Привет, — бесстрашно шагнула она в мою сторону, протягивая ко мне руки. Грандина настороженно следила за своей воспитанницей и я невольно поразился этому чувству причастности, материнской заботы, которое будто бы витало в воздухе вокруг них. Еще раз неосознанно проведя рукой по темной чешуе Скиадрама, я отстранился от него и сделал несколько уверенных шагов вперед, никак не выдавая свое волнение. — Привет, Венди, — я выдавил слабую улыбку, осторожно протягивая девочке руку для пожатия — не знаю, зачем. — Ты знаешь меня? — девочка настороженно вскинулась, замерев и пристально сощурившись. Не знаю, что она там увидела, но я бы на ее месте сложил не самое лучшее впечатление. И были вполне веские причины для этого. Со своими короткими лохматыми волосами, которые я кое-как стриг клинком и иногда только расчесывал, в рубашке, которая больше походила на плащ, доставая мне практически до колен, рядом с ней, такой чистенькой и аккуратной, в сарафанчике по размеру, я неожиданно показался себе последним дикарем и натуральным «маугли». Венди была намного младше меня, так что я, подумав, сложил вполне жизнеспособную логическую цепочку — Грандина активно пользовалась помощью людей, заботясь о своей воспитаннице, в отличие от Скиадрама, который, оказалось, избирательно прислушивался ко мне в этом вопросе. Я желал избежать контакты с людьми по максимуму, так что учитель потакал мне в этом вопросе, позволяя жить самостоятельно. Однако, глядя на такую… чистенькую и аккуратную Венди… я немного устыдился. Вот же дикарь, и правда. — Скиадрам рассказывал мне о воспитаннице Грандины, — я чуть склонил голову в знак уважения к ее статусу Убийцы Драконов. Мне показалось правильным показать, что я признаю ее равной, пусть в этот момент я и чувствовал себя отчего-то намного сильнее и опытнее. Во мне зажегся какой-то тщеславный мальчишеский огонек пренебрежения, которое бывает у дворовых пацанов к чистеньким девочкам в сарафанчиках — наверняка беспомощным избалованным неженкам. Но я усиленно давил в себе подобные мысли, ведь Венди, как и я, жила с драконом, а тут волей неволей не станешь избалованной неженкой. — Меня зовут Роуг. Будем друзьями, Венди? Это была чистой воды импровизация. Я понимал, что у детей это легко — просто предложить и все, вы, действительно, уже друзья. Но реакция Венди меня поразила. Она неожиданно сорвалась с места и почти сбила меня с ног, крепко обнимая. Я едва не упал в тень на инстинктах, совсем отвыкший от каких-либо прикосновений. Я понимал, что я довольно тактильный, да и Венди, судя по всему, скучала по людям, но все равно не знал, как среагировать. Растерянно поднял взгляд на напрягшуюся Грандину и нашел в себе силы успокаивающе улыбнуться наставнице девочки, осторожно опуская руки на спину Венди и приобнимая ее в ответ. Рядом с Венди было... странно. Я вновь видел человеческие эмоции.***
Весь тот день я провел, как в каком-то тумане, послушно следуя за Венди. Она же, как говорится, «дорвалась» до живого общения. С упрямством настоящего ребенка и эмоциональностью настоящего человека она тормошила меня, требовала внимание, искренне расстраивалась, если меня не интересовало что-то. Я всячески демонстрировал свое дружелюбие к ученице Грандины. Как мог. В основном я рассказывал ей что-то, когда ей было интересно, послушно слушал, если она сама хотела что-то мне рассказать. Но, все же, Венди была морально много младше и неопытнее, а дракон не могла дать ей полные знания о мире, так что я неотступно следовал за ней и отвечал на многочисленные «почему». — Роуг, почему небо голубое? — М, — я едва не ударил себя ладонью по лицу, к вечеру уже осознав, в какую засаду попал, однако послушно принялся объяснять то, чего не знали даже драконы. Благо, их не было поблизости, так что никто не мог упрекнуть меня в сомнительных знаниях. Я пошарился в сумке и достал стекляшку — кусок битой бутылки, донышко от нее, которое обычно использовал как подобие лупы, если требовалось развести огонь. — Смотри, Венди, — я покрутил стекло и наконец смог разместить его так, чтобы появилась маленькая радуга, — это свет. На самом деле он состоит из семи цветов — красного, оранжевого, желтого, зеленого, голубого, синего, фиолетового. В небе его очень много и он рассеивается. Так получается, что остальные цвета рассеиваются сильнее, чем голубой, поэтому мы их не видим в обычное время, а небо кажется нам голубым. Но после дождя, когда в небе скапливается много влаги, появляется радуга — это остальные шесть цветов отражаются от воды и показываются. Понимаешь? — Угу, — я видел, как напряглась девчонка, пытаясь усвоить информацию, и понадеялся, что смог достаточно адекватно ее преподнести. И еще понадеялся, пусть и понимая, что напрасно, что, когда мы выйдем к людям, окажется, что их прогресс уже дошел до цветового спектра и линз, потому что оказаться в отсталом обществе какими-нибудь еретиком и еретичкой мне с Венди совсем не хотелось, будь мы хоть десять раз учениками драконов. Я не стал грузить ее еще чем-то, переведя тему в более понятное и близкое современному миру русло: — Пошли к воде, посмотрим на лягушек. — Угу! Венди, однако, была очень образована в своем направлении. Она много знала о травах и была, как я понял, целительницей, прекрасно освоив свое волшебство. В отличие от меня — неудавшегося боевика. Волшебство излечения — это было здорово, я искренне пожалел, что тени никак не способствуют целительству, так что выучить его мне, вероятно, не получится. Но тут уж, как говорится, каждому свое, я и так ощущал себя безумно крутым по сравнению с обычными людьми. Венди знала немного о ядах — собственно, она же умела их как-то лечить — и, согласившись на мою авантюру, придумала средненький парализующий яд из тех запасов, что были у нее с собой, и тех, что мы нашли поблизости. Сильнее в полевых условиях не сделаешь, но и то хлеб. В тайне от драконов мы «нахимичили» нужный состав и я осторожно вымазал в нем свой клинок, оставив рядом с вещами сохнуть на солнышке. Причем сделать это все без толковой посуды и каких-либо защитных средств было той еще задачкой. А еще я научил Венди плести венки. Осторожно сплетал разноцветные полевые цветы, путаясь в пальцах, но упорно вспоминая сам, как это делается. Девчонка была в полном восторге, когда я водрузил «корону» на ее буйную голову и тут же умчалась красоваться перед Грандиной, что устроилась со Скиадрамом неподалеку, кажется, наслаждаясь возможностью скрасить свое время высокоинтеллектуальной беседой. Я устало вздохнул, дотронувшись пальцами до щеки, которая сегодня не переставая болела от непривычной улыбки. Я уже и не помнил, когда еще мне требовалось так активно использовать мимику. Скиадраму-то было, в принципе, наплевать на мое постное лицо. Он и сам-то не особо корчил рожи.***
Оказалось, что Грандина и Венди не живут в этих краях, а пришли издалека, как и мы с учителем. И встреча не являлась ничьей целью изначально. Но дальнейший путь нам, раз уж мы поладили, полагалось преодолеть вместе. Причем говорилось об этом очень обрывисто, тема легко сменялась, нас отвлекали какими-нибудь мелкими заданиями. Я не мог ни о чем расспросить Скиадрама, приняв на себя роль няньки для Венди вопреки несколько ревнивому взгляду Грандины. И в какой-то момент она, ученица Небесного дракона, даже начала меня раздражать, пусть и была очень умным и понимающим ребенком. Но все же ребенком. Я не был ребенком. И даже подростком не был. Я был умнее, я разговаривал на равных с учителем, и пусть иногда по сравнению с его мудрым рубиновым взглядом казался себе ничтожной букашкой, по сравнению с настоящим человеческим ребенком я был слишком развит. Венди ничего не могла мне дать, так казалось. Да, я пытался вести себя с ней сначала относительно на равных. Позволял себе детскую наивную восторженность миром, свойственную моей знакомой, но в итоге все равно не смог долго продержаться. Слишком расслабленно, слишком наивно. Слишком безразлично. Да и разница в физическом возрасте в четыре года — шутки ли для детей? Это через лет пятнадцать будет уже почти незаметно, а сейчас — весьма значительно, так как тело только развивается, растет. Я одергивал ее, когда она босиком бежала к воде, не замечая, что у кромки — острая галька. Я закатывал глаза и таскал ее на спине, когда она уставала, вновь слишком далеко отойдя от наших воспитателей в прогулках со мной. Я помогал ей привести в порядок волосы и делал ей эти дурацкие венки, которые ей так понравились, но никак не удавались. Я отвечал на миллионы детских почему и никак не мог вставить ответный вопрос — да и казались мне мои собственные вопросы к ней крайне… неправильными. Она спрашивала о таких пустяках, что я не мог не ответить. Я же хотел научиться чему-то полезному — разбираться в травах, правильно их хранить, определять яды. Все же, Скиадрам специализировался совсем на другом и я знал лишь «базу» для выживания в лесу, не углубляясь в это особенно сильно. Но эта наука передалась ей от Грандины, как целительнице, и мне казалось некрасивым лезть в чужую школу волшебства со своими «тоже хочу». Но, все же, Венди дала мне несколько важных уроков в другом. Она напомнила мне, с моим откровенно ущербным эмоциональным набором, самое главное. Что такое быть человеком. Я помню, как в первое время рядом с учителем все боялся, что «озверею» без людей. Что же, я озверел, совсем не заметив этого. Я забыл о том, какими другие люди могут быть шумными, яркими, живыми. И тоже почувствовал себя, когда вспомнил это, чуть более живым, чем был. Меня впервые стала беспокоить моя отрешенность. Я словно заново вспоминал, что вот он я — человек. Вместе с обучением Венди я вспоминал свое собственное — далекое и подернутое дымкой, но… мое. Родное. Я тоже был таким — и тоже мог фонтанировать эмоциями. А теперь — не мог. И впервые мне показалось, что это совсем не защита, а настоящий дефект. Я понимал, что свихнусь иначе, но мне стало так горько, что я жил все это время… будто по инерции. Меня уже не раздражало постоянное тормошение со стороны Венди. Я охотно ходил рядом с ней, стремясь зацепиться за это чувство «жизни» рядом с девчонкой. — Роуг, — однажды серьезно сказала мне Венди, — тебе нравится моя тень? Я не понял, отчего она задает такой вопрос. Венди показала пальцем вниз и я послушно опустил взгляд, с удивлением заметив, что… Солнце падает так, что я стою прямо на ее тени. — Прости? — Ты всегда так. Я думала, ты специально, — она задумчиво приложила палец к губам и принялась объяснять мне свои наблюдения. — Я заметила, что тебе не нравится солнце. Но даже так, в последнее время ты всегда оказываешься рядом с моей тенью. Даже на привале, даже если можно спрятаться под дерево, что намного удобнее, ты все равно каким-то образом оказываешься рядом с моей тенью. Не замечал? — Прости, — я откровенно растерялся. Хорошо хоть она не подумала чего-то неприличного. Она о неприличном и не знала, но… что-то как-то стремновато. Я и правда не замечал. Я прислушался к себе, с испугом решив, что могу неосознанно вампирить «живую» магию Венди, но нет, я просто… сливался чуть-чуть с ее тенью. Как обычно, когда ухожу в землю, сливаясь с другими тенями. Но в отличие от других теней, тень Венди была… Приятнее. — Наверное, мне и правда нравится твоя тень. Прости, я постараюсь это контролировать. Наверное, это неловко.***
Скиадрам заметил, что я изменился за время общения с Венди. Он сказал, что мне идет на пользу общение с человеком. Что я, оказывается, более смелый, чем ему казалось, и что я стал взрослее, когда мне понадобилось заботиться о ком-то еще, пусть он и удивлен, что я так внезапно решил позаботиться об ученице Грандины, все же, я такой же ребенок. Ха-ха. Он сказал, что я очень ответственный мальчик и он рад, что я не утратил своей доброты, которую демонстрировал в начале нашего знакомства. Учитель наконец увидел, что я не просто трус и белоручка, а просто умею рассчитывать силы. И мне льстило его едва заметно изменившееся отношение. Это была… гордость? Мы двигались много медленнее, чем если бы шли только вдвоем со Скиадрамом, и я невольно позавидовал Венди, к которой ее наставница прислушивалась крайне чутко. Девочка легче уставала, а также была несколько ограничена в возможности передвигаться на спине своей воспитательницы, в отличие от меня, привыкшего к различного рода нагрузкам и способного держаться на драконе во время полета долгое время. Ночью, когда Венди утомилась и заснула рядом с Грандиной, а мы массово устроили привал, я осторожно подкрался к учителю и обошел его, устроившись рядом с огромной мордой. — Скиадрам, — тихо позвал, проверяя, не спит ли дракон. Он шевельнулся и открыл глаза, показывая, что слушает. — Куда мы идем? Ответом мне был тяжелый вздох. Мы шли уже около недели и я непроизвольно заметил, что отношение драконов изменилось. Сначала мне казалось, что дело только в Скиадраме, но и Грандина все легче отпускала Венди со мной. Не потому что усмирила свою материнскую ревность. Просто… Будто они специально подстроили все так. Свели нас, задурили, заставили окунуться в интересный мир дружбы, временно забыть о наставниках, почувствовав большую «волю». — Ты все поймешь, Роуг. Я уверен, ты уже догадываешься. — Мне беспокойно, — признался я, задумчиво рассматривая темноту леса. Было несколько… неприятно понимать подоплеку происходящего. — Там, куда мы идем, все изменится, да? Скажи мне, вы ведь ведете нас к людям? Прежде, чем Скиадрам успел привычно задавить мою паранойю, я требовательно уставился на него, отбив шутливое касание огромной лапы целой волной теней, подняв их из земли и выставив на манер щита. — Ответь мне. В этот раз я прав. — Ты стал уже совсем взрослым, — пророкотал дракон. — Вы растете так быстро… Ваше обучение подходит к концу. Он легко сломил мой теневой щит, едва-едва надавив на него, и он клубящейся дымкой опал к земле. Я зажмурился, но Скиадрам до меня не дотронулся, отстранившись всем телом. — Скиадрам, — снова позвал я учителя, но он больше ничего мне не ответил, устроившись на ночлег. Мне было горько. Обидно. Неужели он хочет оставить меня? Почему, разве я не был послушным? Разве Грандина не любит Венди? Разве не понимает, что она еще маленькая, что ей рано в самостоятельную жизнь? Разве Скиадрам не хотел, чтобы я помог ему в чем-то? Я поборол обиду и взглянул на ситуацию максимально отстранено. Вдохнул. Выдохнул. Мне хотелось пойти на конфликт, кричать, заставить его рассказать мне все полностью, ведь я ничего не понимал, но я доверчиво прилип к темной прохладной чешуе и прикрыл глаза, тоже готовясь ко сну. Я не хотел с ним ссориться. — Спасибо тебе. За все. Я рад, что ты был моим учителем. И даже если ты оставишь меня, я все равно буду также благодарен тебе, как сейчас. Просто я… не хочу расставаться с тобой. Разве я готов, Скиадрам?***
— Так значит, ты вообще не помнишь других людей? — когда уже было очевидно, что впереди нас ждут сородичи, завел я разговор о человечине с Венди. — Нет, но я знаю, что мамочка Грандина взяла меня на воспитание совсем маленькой. — «Мамочка»? А поч- Я осекся. Небесный дракон грозно сверкнула на меня глазами, будто обещая адские муки, если я разрушу святую наивность ребенка и заикнусь на тему «дракон не может быть мамочкой», и я покачал головой, признавая, что это не мое дело — как кому кого называть. — А ты? — Я помню, — ответил. — Все помню… — Правда?! Расскажи, расскажи! Какие они! Теперь уже и Скиадрам смотрел на меня грозно, но уж его-то взгляд я легко выдержал и прекрасно понял. Я не буду настраивать Венди против людей. — Они… очень разные, — все, на что меня хватило. — Ясно, — что-то поняв по моему лицу, серьезно кивнула девочка, больше отчего-то не расспрашивая меня. Уже позже я узнал, что Венди решила, будто бы я скучал по своей человеческой семье, раз помнил ее. Я не стал разуверять. — Здесь мы разделимся, — неожиданно провозгласила Грандина на девятый день пути, переглянувшись со Скиадрамом. Это было… немного странно, так как я помнил — мы должны были дойти до конечного пункта вместе. К людям. Нет? Венди сильно расстроилась, да и я несколько растерялся. За то время, что было у нас в качестве привала, она сплела мне какой-то кривой, скособоченный венок, после чего со слезами водрузила на голову. Я же решил оставить ей на память о себе что-то более материальное, и, подумав, достал из сумки одну из лент, когда-то давно прихваченных в деревне. Я планировал использовать их в качестве перевязи для оружия или чего-то такого, практичного, но красивую рубиновую ленту — «прямо как ваши со Скиадрамом глаза, Роуг» — я осторожно вплел в ее волосы. — Ухты! — Венди крутилась у небольшого пруда, все пытаясь рассмотреть свою новую прическу. — Как ты это сделал? Я на травинках учил Венди плести косы, и еще через час мы окончательно разошлись. У меня были слишком короткие волосы, чтобы девчонка могла заплести мне что-нибудь в ответ, но я пообещал, что чуть-чуть отращу их, чтобы в следующий раз у нее все получилось. — Значит, мы еще встретимся? — с надеждой. — Конечно, и, уверен, очень скоро, — я пожал плечами, легко потрепав девчонку по голове, но осторожно, чтобы не испортить с трудом заплетенную ей «красоту». — Боюсь, я даже не успею отрастить себе волосы для косы, — подмигнул. Отращивать я ничего не хотел, на самом-то деле, просто она реально сильно расстроилась, когда поняла, что мне такое не заплести. Так мы и разошлись.