***
Я не знал, что до воплощения Плана оставалось теперь всего лишь три дня. Все время до этого я провалялся в отключке. — Что ты сделал?! — сквозь туман я слышал рокот учителя. — Это был всего-лишь необходимый эксперимент, — мягкий спокойный голос. Да уж, знакомо, знакомо, неведомый собеседник Скиадрама. Мне и самому нужно будет заречься экспериментировать без четкого представления конечного результата. А разговор у этих двоих был, однако, занятный. Будто психолог на приеме увещевает разошедшегося клиента. «Вы хотите поговорить об этом, вас это так тревожит?» Странный тон. Будто он не совсем понимает, в чем проблема и отчего учитель так зол. Говорящий явно является человеком, но почему он так спокоен перед драконом? Драконом в крайней степени ярости. А почему дракон в ярости? — Мне нужно было проверить, сможет ли мой брат перенести подобное. Ваши мальчишки должны были стать сильнее, вы сами обратились ко мне с этой просьбой… Но я не думал, что этот окажется настолько восприимчив… Тебе придется поспешить, Скиадрам. — Ублюдок. — Ты ведь хочешь, — я почти физически ощутил исходящую от неведомого собеседника угрозу, — чтобы он остался человеком? Наверняка, в лучших традициях жанра, он мрачно усмехнулся. Я слышал медленно удаляющийся звук его шагов. Неизвестный уходил неспеша, ровным уверенным шагом, явно больше не желая задерживаться здесь. Я никогда не видел наставника в такой ярости. Да и я совру, если скажу, что видел его сейчас — только чувствовал ужасающую мощь магии и слышал что-то такое в его голосе, от чего перехватило дыхание. Дракон зарычал. Мне стало страшно. Я лежал себе на холодном булыжнике где-то в темноте, а вокруг пентаграммы какие-то, если зрение не подводит — их-то я мог рассмотреть, пусть в глазах была ужасная резь. Потекли слезы. Я зашипел. Пещера… огромная. Я смотрел в потолок, так как лежал на спине, и потолок был крайне высок. Видел свет со стороны, но голову не повернуть — страшновато, все тело будто горит, но какое-то… отмороженное. Как-то я не решался двигаться. — Роуг, — голос Скиадрама заставил меня все-таки приподняться на локтях и проморгаться нормально, привыкая к освещению. Я с удивлением понял, что пещера не так уж велика по сравнению с габаритами дракона, а на дворе уже давно темная ночь, так что далекий свет звезд — единственное доступное освещение. В то же время я видел все так же хорошо, как днем. Раньше такой уровень резкости мне не давался. Как?.. — Ск-, — я закашлялся, садясь, и какое-то время надрывался, едва не забыв, как дышать. Говорить было плохой идеей. Да и голос мой звучал как-то хрипло слишком. Рычаще. У меня от собственного голоса пошли мурашки, будто я услышал рык дикого животного совсем близко. Знакомое чувство в легких, кстати — будто заново родился. На самом деле меня просто неплохо приложило при падении со спины дракона, вероятно, раз уж я умудрился заснуть во время полета. Я подушечками пальцев провел по щеке, что чуть чесалась. Дотрагиваясь до черного узора чешуи, переходящего в кожу, запустил руку в волосы, ведя дальше. Нащупал… рога. Я с ужасом распахнул глаза, глядя на свои, вроде бы, пока человеческие руки, пусть и черной чешуей на тыльной стороне запястий, и уже более уверенно стал щупать себя, чуть царапая с непривычки заостренными удлинившимися ногтями… когтями. Человек. Но — я потрогал заострившиеся уши — какой-то уже не очень. Биологию с анатомией по моей тушке точно не выучишь. — Скиадрам… — я поднял несчастные глаза на учителя. — Что происходит? Сколько я вообще спал, что пропустил ТАКОЕ?! — Роуг, — обреченно вздохнул дракон. — Пришло время объяснить тебе все, пусть мы и хотели оградить своих учеников от бессмысленных переживаний по этому поводу… Но… ты слишком рано освоил мастерство Убийцы Драконов. То чувство, о котором ты говорил… мне не стоило отмахиваться от твоих слов. Ты ведь многое мне не рассказал, эксперементируя с элементом? Ох, черт. Все слишком сложно. Я вцепился в волосы, зажмурившись, и с истерическим весельем почувствовал, как мешаются рожки. О чем он говорит? Я… Я освоил мастерство Убийцы Драконов? Мне казалось, я бездарь, раз отвлекся на изучение элемента, уходя дальше от «агрессивной» составляющей! Клычки, хотя, скорее уж настоящие клыки, ставшие еще длиннее, чем были, немного мешались. О чем говорил Скиадрам? Возможно… я прислушался к своим ощущениям. Глубоко вздохнул, потянулся. Почему-то я почувствовал себя сейчас очень свободным и… было в этом чувстве какое-то облегчение, будто бы что-то все зудело внутри, не давая мне покоя, а теперь освободилось. Еще будучи ребенком я впервые заметил это. С каждым днем мое обоняние становилось сильнее, тени казались мне ближе, падая с дерева я почти не ощущал боли, в то время как любой другой ребенок моего возраста, я был уверен, не обладал бы даже силой и ловкостью самостоятельно залезть на него. Я понимал, что я не совсем человек, и чувствовал, как перестаю им быть. Но я самоуверенно считал, что контролирую процесс. Однажды я обратился с таким к Скиадраму и он удивился. Мне показалось, что он хотел уверить меня в том, что мне кажется, но передумал. — Тебе не о чем беспокоиться, — сказал он тогда и я поверил. Тогда то, что я испытывал перед схваткой с Гажилом… Я чувствовал Драконью Ярость? Оперируя магией по его примеру, я подталкивал себя к «эволюции»? — Я… теперь стану Теневым драконом, да? — нахмурился, пытаясь здраво рассуждать. Если воспринимать режим Ярости как такую же ступень и принять во внимание слова незнакомца, что я могу не остаться человеком… — Слишком уж ты догадлив, — учитель устало вздохнул, и я не совсем понял, были ли его слова сарказмом. — Не волнуйся, я не позволю этому случиться. — Да не так уж плохо, — я обреченно махнул рукой, неожиданно поймав волну какой-то апатии, все же, я не мог ни о чем думать сейчас, банально потерявшись во времени и не понимая, что вообще происходит. Рядом не было никого, кто излучал бы эмоции, к которым я привык за время нахождения в одном доме с ребятами и Анной. Ушедший человек явно оставил здесь след безразличия и какого-то противного уныния. Новое восприятие убило весь мой контроль. Я едва научился абстрагироваться от чужих эмоций. В новом виде я ощущал все так, будто эмоции разливали в воздухе брызгами тяжелых духов. И я уже почти не верил в происходящее, если честно. Оно напоминало мне страшный сон своей нелогичностью: откуда я здесь, кто тот человек, почему я сам — почти не человек? Если ты не понимаешь, что происходит, и не можешь найти ответы на банальнейшие вопросы — это точно сон. Хотя раньше мне такие яркие сны не снились. Очень уж правдоподобно. Умом-то я понимал, что это совсем не сон, но тешил себя удобной отговоркой, пока мог. — Стать драконом, получить силу, исполнить свое предназначение… я ведь… должен был тебе что-то, да? — Нет, — резко мотнул головой Скиадрам. Я удивленно замер. — Нет? — С этого момента, — пророкотал учитель, — ты больше ничего не должен мне. Но позволь мне обратиться к тебе с просьбой? — Все, что захочешь, — смело махнул я рукой снова, почти приглашающим жестом, мол, хоть сейчас и что угодно. Скиадрам смотрел на меня с затаенной тоской. Я привязался к учителю, я верил каждому его слову и безрассудно был готов действительно, наверное, на все, что угодно, для него. Но тогда я впервые увидел, что он… тоже привязан ко мне. Я смог это почувствовать. Я смог почувствовать даже Скиадрама. Я стал чудовищем. В его взгляде впервые мне не чудилось великой вековой мудрости, слишком далекой для простого смертного. Это был очень… человеческий взгляд. Взгляд того, кто безумно устал и был виноват настолько безмерно, что не смел просить прощения. Но почему? — Ты помнишь, как звали первую Убийцу Драконов? — Королева Ирен. У нее были алые волосы. — сухо, как по шпаргалке. У меня всегда была хорошая память. Я помнил и тот разговор. — Да, — учитель кивнул, — Ирен — королева государства Драгнов. Места, где люди и драконы жили в мире… Королевство Драгнов географически находилось не так уж далеко от нас, по сути, иногда мы шли прямо по его владениям, еще в те времена, когда путешествовали. Как и мой край, королевство располагалось на континенте Ишгар. Я не знал, была ли моя деревня частью королевства, и полагал, что да, все же, язык был один. Скиадрам рассказывал мне больше. Рассказывал мне то, что не хотел, то, о чем молчал, когда я спрашивал напрямую раньше. Он говорил, и я понимал, что этот разговор не должен был произойти, если бы все пошло так, как нужно. И хотел остановить его — не нужно говорить, не стоит, я могу обойтись и без этого знания… но уже было поздно. Он говорил. На западе был континент Аракиташиа. И там находились драконы, не желавшие мира с людьми. И я понял, что моя деревня не могла быть частью королевства Драгнов. Потому что оно было… полностью уничтожено. Когда драконы Аракиташиа решили установить свою власть над людьми во всем мире, расширяя свои владения, Ишгар должен был пасть. Я молчал. — Ирен желала сражаться за свое королевство и за мир в нем. Ей даровал свою магию мудрый дракон Белсерион. Многие драконы последовали его примеру, даруя людям свою силу с помощью особого зачарования… Я слушал и кивал. Я знал про зачарование. Чтобы дать отпор врагу, драконы Ишгара щедро делились с воинами королевства Драгнов своими силами. Однако не учли, что в любой войне есть место предательству. Часть драконов королевства перешла на сторону вторженцев, а Убийцы Драконов, чувствуя великую силу, впадали в неистовство. — Этот день получил название Пир Короля Драконов. В тот день драконы исчезли как вид. Убийцы драконов, сами драконы… перерезали друг друга под корень. — Но ведь вы живы! — Слушай и не перебивай. Сильнейший Убийца Драконов, Акнология, перебил всех, кто был в королевстве. И сам… обратился драконом. Скиадрам считал, что не уберег меня. Я это чувствовал. Проживший столь долго, что застал те страшные события, искренне ненавидящий Акнологию, что обратился драконом, Скиадрам не знал, как искупить вину перед учеником, которого едва не сделал Акнологией. Хотел использовать. Привязался. Не доглядел. Но я не впадаю в неистовство! Испытывал ли Акнология чужие эмоции? Возможно ли, что он… захлебнулся ими? Я не могу даже представить, что было бы, окажись я с таким восприятием на настоящей войне. А человек, который испытывает эмоции изначально… он ведь не может удивиться их присутствию. Он ведь не может посчитать, что они не его, попробовать определить их? С чего бы? Дело было в особом магическом отпечатке, что появлялся у каждого Убийцы Драконов. Словно особый организм, Семя Дракона — плод особого зачарования, росло вместе с носителем, сливалось с его магическим источником. Оно не только даровало ту самую великую силу, но и поглощало человеческую сущность. На этом моменте я испуганно дернулся. Именно из-за Семени Дракона люди в королевстве Драгнов и впадали в неистовство. Но и без этого… организм Убийц Драконов начинал перестройку и уже не являлся полностью человеческим. Я понимал это, ощущая разницу наших теней с тенью Анны и тенями простых людей в деревне неподалеку. Мы были словно пограничным звеном между драконом и человеком. Не драконы, но уже немного не люди. В конечном итоге человек терял все человеческое. Чем дальше он изучал саму суть магии Убийцы Драконов, тем ближе он становился к этому. Я предположил, что эмпатия пробуждалась, когда магия Убийцы Драконов касалась чужой магии через определенный элемент. Черный Дракон. Очевидно, Акнология изначально додумался касаться чужой магии, как и я со своим Теневым Драконом. Остальные же использовали свой элемент, не трогая «чужое». Они создавали его больше, чем старались заимствовать. Скиадрам жалел, что не уследил. Не догадался. И я понял, что не зря останавливал себя каждый раз, когда подходил к той невидимой границе. Но ведь — я прислушался к ощущениям — не было у меня столько силы, даже если бы я разом направил всю силу в «драконью» составляющую, я бы не стал тем, чем стал сейчас. Что-то еще произошло. Но я… не помнил. Что произошло?! Откуда во мне сейчас столько магии? — Был найден способ остановить процесс трансформации. А так же был составлен… план, исполнение которого позволит нам остановить Акнологию. Он обладает ужасающей силой, Роуг. Он потерял все человеческое, запутался в собственной магии. Не человек, но и не дракон, он объявил войну и тем, и тем. Да, у меня, если честно, у самого уже ехала крыша, так я запутался в собственном состоянии. Понимаю его немного. Стремно быть «ни рыбой, ни мясом». — Возможно как-нибудь вернуть меня в человеческое состояние? — пока я еще мог адекватно рассуждать, спросил. Хладнокровие постепенно покидало меня. На самом деле я не то, чтобы считал становление драконом чем-то ужасным, как уже говорил раньше, просто… ну, черт, серьезно, какой адекватный человек готов променять спокойствие при небольшой силе на откровенную шизу, пусть и с кучей магии? Не адекватный явно. — Да. Есть способ, который поможет твоему телу выработать антитела и остановить процесс. — Отлично, — я улыбнулся, однако насторожился. — Что за способ? Так я узнал о Технике Души Дракона. Драконы собирались поместить свои души в наши тела и временно запечатать их там. Драконы… были мертвы и жили только за счет магии, которой не хватало им. Поэтому с каждым днем они становились… им становилось хуже. Они не могли продержаться дальше и не дождались бы нашего взросления. Мне стало безумно горько за Скиадрама. Он так много сделал для меня… мог ли я отплатить ему? Мог ли я действительно осуществить его желание, его просьбу — насколько ужасен был Акнология, что перебил всех? — Мы собирались провести ее завтра, перед тем, как вы отправитесь через Врата в будущее, где, по нашим расчетам, будет больше эфира, с помощью которого можно восстановить силы. Она изменяет воспоминания, так что вы не вспомнили бы о том, что произошло. — Позволь мне… оставить свои воспоминания? — Я не могу, — отрицательно покачал головой учитель. — Но почему? — Мы не знаем, как сильно они будут повреждены. — Но ведь у вас был план на этот случай? — …да. И я должен еще кое-что рассказать тебе, Роуг. Приглядись к себе повнимательнее, — огромный черный коготь уперся мне в грудь. По телу будто бы прошлась волна огня. Я закашлялся и вскрикнул от неожиданности, отхватив себя руками и упав с небольшого возвышения на пол. Лакрима. Кристалл, представляющий из себя твердую магию. Драконья лакрима — аналог зачарованию — была помещена в мое тело и в тело Стинга. Драконы считали, что это поможет нам раскрыть свой потенциал быстрее, чем было возможно, а так же это был способ многократно усилить нас. Я любил эксперименты. Но эксперименты над детьми в условиях «должно сработать»… Я смотрел на него и чувствовал себя… преданным. Я понимал, что это было скорее из-за того, что все-таки «не сработало», и что если бы все прошло идеально я бы не сильно волновался о произошедшем. Но почему не сработало? О, Боже. Если я сейчас. то… — Как… Стинг?.. — С ним все в порядке, — качнул головой Скиадрам, кажется, удивившись такому вопросу. — Ясно… Тот человек… тот разговор, что я услышал в самом начале. Почему-то он помог мне успокоиться. Не вина Скиадрама, что в моем случае все пошло не так. Сам заигрался. Лакрима дракона лишь обеспечила мне «перевес» драконьей составляющей магии, из-за которой и начались изменения. Но идея с «убийством дракона», о которой упомянул учитель, мол, они собирались подменить наши воспоминания, чтобы обосновать возрастание силы, показалась мне ужасно нелепой. Игнил тоже был против — вот уж бесполезная отговорка! — Я все понял, Скиадрам, — уже рассвело, когда наш долгий разговор подошел к концу. — Тогда… я начинаю технику. — Уже? — я дернулся, испуганно вскакивая на ноги и едва не падая, так непривычно легко получилось движение. Скиадрам ничего не ответил, с неожиданным грохотом сомкнув «ладони» — передние лапы. Меня едва не сдуло, такое сильное волшебство неожиданно заклубилось вокруг вместе с густым сумраком поднявшихся с земли теней. — Прощай, ученик. Помню, я хотел что-то закричать в ответ, а из глаз вышибло слезы, но… Я снова ничего не понял и не успел. Полнейшая дезориентация.***
— Просыпайся, — мягкий голос надо мной. Глубоко вздохнув, я послушно открыл глаза, с безразличием рассматривая молодого парня, склонившегося надо мной. Первым делом я потянулся к волосам, проверяя уши и наличие рогов, и облегченно вздохнул, не найдя ничего, что отличало бы меня от обычного человека. Да и после прошлой легкости, казалось, я двигался в толще воды на огромной глубине. Но это чувство… тоже приносило облегчение. Я практически не ощущал воздействие чужих эмоций. Чудесно! Я был готов рыдать. Я только что потерял учителя. Но больше не мог. Снова. Я ничего не чувствовал. Просто «великолепно». Обмен шила на мыло произошел успешно. Остальное из того, что я помнил, кружилось где-то в моей голове страшным ураганом мыслей, будто бы я никак не мог до конца проснуться, пусть и принял сидячее положение. Голова, в общем, гудела. Постаравшись все-таки перевести свои чувства на человеческий, я решил, что это было какое-то… опустошение, наверное. Я не ощущал ни тоски, ни злости, ни растерянности. Хотя, нет. Последнее как раз было. Я ощущал себя несмышленым кутенком, которого выбросили в неизвестность и теперь он, вместо того, чтобы слепо тыкаться куда-то в поисках выхода, трусливо замер, поджав хвост, и вовсе не двигается. Парень в тоге отошел на пару шагов, с легким любопытством рассматривая меня. Молодой и смазливый — я подумал, что он несколько младше Анны. — Сколько… я проспал? — Сейчас вечер, — он кивнул в сторону выхода. — Я думал переночевать в этой пещере, когда неожиданно нашел тебя. — Ясно, — я благодарно кивнул, принимая информацию. И ни на секунду ему не поверил, прекрасно помня, что именно этот голос имел человек, с которым говорил Скиадрам перед тем, как придти ко мне. Почему-то я не ощущал злости. Мимолетной вспышкой она захватила меня, заставив оскалиться в какой-то дикой гримасе, и тут же пропала, а я, тряхнув головой, вернул своему лицу нейтральное выражение. Мой визави даже не шелохнулся, будто бы не заметив этой метаморфозы. Я же… Внутренне был теперь все-таки рад, что снова почти ничего не чувствую. И хорошо, что тень этого парня была далеко от меня. Не хотелось бы возвращать себе возможность ощущать эмоции в такой момент. Не знаю, что бы я сделал, не будь у меня этой блаженной пустоты вместо них. Ведь, если думать логически… Мой учитель уже был мертв. Этот парень ни в чем не виноват. Он согласился на эксперимент, преследуя свои мотивы, однако благодаря нему Убийцы Драконов стали сильнее и план учителя стал ближе к своему осуществлению. Технику Души Дракона все равно бы провели — днями раньше, днями позже, я бы все равно лишился наставника. И пусть это было бы в более мирной обстановке, пусть у меня была бы возможность нормально попрощаться с ним, это все равно произошло бы. В этом нет вины моего визави. Так как драконьей лапой пентаграмму, то есть, рунный круг, не начертить — я осмотрелся — вероятнее всего, рисовал именно этот парниша. Зачем? Есть ли возможность, что он помогал сдержать мое перевоплощение, а не только способствовал ему? Хочется быть оптимистом, но я не очень-то понимаю, что это за знаки такие. — Что это? — спросил парень у меня, тоже рассматривая рунические круги. — Не знаю, — не моргнув, ответил, осторожно подходя к границе одного из них и осторожно припадая на колено, ладонью проводя по символам. Холодные, безжизненные — явно нерабочие. — Думаю, сейчас это бесполезная штука. — Вероятно, — согласился он со мной. Прикинулся дурачком, чтобы ничего не объяснять? Вероятно, он не знал, что я уже очнулся в момент их разговора. Или решил, что я ничего не помню? К слову… пока я не чувствую никаких последствий от Техники Души Дракона. Это потому что Скиадрам не пытался заменить мои воспоминания, или у меня просто иммунитет? Загадка, ответ на которую я узнаю много позже. Я решил не задавать странному парню никаких вопросов, раз он не хочет говорить со мной, что было логично. Но он неожиданно нахмурился, будто бы я не оправдал его ожиданий. Будто бы он ждал более бурной реакции. Я моргнул, в упор глядя на парня, который смотрел на меня уже с некоторым удивлением. — Спасибо, — сухо поблагодарил на всякий случай, вызвав еще более сильное недоумение. Но теперь оно было уже каким-то другим. Буквально опешил от одного слова. Я припомнил «ублюдок» от Скиадрама, мысленно давая себе подзатыльник — вряд ли мне стоит благодарить этого человека за что-то. Хотя, в любом случае, я еще жив, во мне лакрима, вероятно, мои силы возросли. И, самое главное, я человек. А Стинг и вовсе не испытывал проблем с трансформацией — полагаю, этот парень помогал с лакримой и ему. Значит, не его вина, что что-то пошло не так. Все же, это, наверное, как винить врача в исходе операции. Не всегда результат зависит от хирурга, все такое. Отвратно, что я не помню ничего, а с другой стороны — мне хотя бы не больно. Ни сейчас, ни вообще не было. Было, точнее, но, думаю, от вживления лакримы боль должна быть сильнее, чем странные ощущения трансформации. Зато, кажется, первое стирание памяти от этого парня выработало у меня к нему иммунитет. Ну, это предположение. Конечно, очень наглое предположение, но обещанной Скиадрамом амнезии у меня пока не было. Ничего не понимаю. (Предположение, на самом деле, было верным. Я заигрался с магией, которая была в тени Нацу. Мое тело стало восприимчиво к ней, так как для создания Аматерасу я уже становился ее проводником. Регенерация Убийцы Драконов и драконья магия защищала меня. И мое сознание. И теперь выработала более сильный иммунитет. Как прививка. Только стирание памяти. Профилактическое. Чтобы в следующий раз не прокатило. Ха-ха. Все, что ни делается, все к лучшему.) — За что?.. — Да так, — я пожал плечами. — За то, что не бросил меня тут. Не подскажешь, где мы находимся? — А, — он задумчиво осмотрелся, будто что-то прикидывая, — в лесу. Я весело фыркнул, делая шаг в сторону парня. Он сделал шаг в сторону от меня, напрягаясь. Я замер, не приближаясь ближе, раз ему некомфортно, и двинулся в сторону выхода, повернувшись к нему спиной. Все же, если бы он хотел моей смерти или атаковать меня, то уже миллион раз бы сделал это. С некоторой заминкой парень в черных одеждах и белой тоге последовал за мной. К слову, его одеяние напомнило мне что-то… римское, наверное? Или греческих богов. Может он этот, Всевышний, а я помер? — Ты знаешь девушку по имени Анна? Она была учителем в поселении, которое… должно находиться где-то неподалеку. Все же, он, вероятно, местный. И, раз он знаком с драконами, может быть знаком и с Анной. — А, да, знаю, — весьма достоверно изобразив задумчивость, он кивнул, кажется, испытывая облегчение от того, что не понадобилось ничего придумывать. — Ты сильно занят? — К чему это? — он снова удивился. — Если ты не торопишься, — я пожал плечами, мол, мало ли, — в своих странствиях… то не мог бы ты проводить меня до поселения? — Вот оно что, — парень улыбнулся, с грустью глядя на меня, — я совсем не тороплюсь, но, к сожалению, не смогу проводить тебя к поселению. Не стоит ходить в него. Но я могу показать тебе путь к Анне. Кажется, он ожидал вопросов по типу «а почему?», но я культурно сдержался, вежливо кивнув. Его логика стала меня напрягать — если он играет в дурачка-странника, то мог бы проводить к людям и бросить, как любой нормальный странник, а не придумывать все эти сложности. Почему нельзя ходить в деревню? — Спасибо, я был бы очень благодарен тебе за это. Как тебя зовут? — Это не важно, — тут же отозвался парень, делая шаг в сторону и оглядываясь на меня. Я последовал за ним, но он тут же остановился, выставив перед собой руку. — Н-не подходи… ко мне… — Хорошо, прости, — я отступил на пару шагов, ничего не понимая. — Так нормально? — Наверное, — он выдохнул, печально смерив взглядом расстояние между нами, будто бы и не хотел его вовсе. Я с интересом косился на его тень, что была из-за положения солнца вне досягаемости. Заметив мой взгляд, парень мягко улыбнулся, видимо, догадавшись о чем-то, и снова сделал шаг в сторону, приглашающе махнув рукой. Я последовал за ним. — Ты очень тихий ребенок, — после какого-то времени пути через лес по едва заметной тропинке заметил мой спутник, оглянувшись и проверив расстояние между нами. Я шел в паре метров от него, следуя почти след в след за его шагами. Земля и тени хранили в себе капли его волшебства, что теперь определять мне стало много легче, и было в нем что-то странное и страшноватое. Я и сам перехотел приближаться к нему от этого ощущения, если честно. Пусть потом, много позже, и подумал, что оно было похоже на ту самую часть магии Нацу, что создала Аматерасу. Но в тот момент мне не хотелось пробовать сенсорику. Проверять что-то. Трогать тени живых существ. Мне хотелось хоть немного защиты от возможного сенсорного шока, что почти накрыл меня после «драконизации» и до сих пор ощущался некоторой дезориентацией. — Не хочу тебе мешать, — тут же отозвался, — если ты не хочешь говорить, то мне не сложно молчать. — Я не… — он осекся, но я уже заметил протест, улыбнувшись снова обернувшемуся, в этот раз в большей растерянности, парню. Несмотря на ощущение страшного следа его магии, так вышло, что я совсем не ощущал от него самого никакой угрозы, что совсем не сочеталось и с тем, как отнесся к нему мой наставник. Скиадраму я верил. Несмотря ни на что — верил. Так что все равно пытался остаться настороже, пусть замашки спутника и вызывали во мне, скорее, умиление и жалость, чем опаску. Он так странно реагирует на мои слова. Так ведут себя скорее дети и подростки, которых кто-то долго шпынял, чем злобные ублюдки. У меня с него какой-то диссонанс. — Ничего, — я отрицательно покачал головой, — если не хочешь, не говори. Ты живешь где-то поблизости? — Да, можно и так сказать. — Здорово, — я вдохнул пряный запах каких-то лесных растений. Со вздохом посмотрел на свои убитые сандалии. Снимать я их, конечно же, не буду, пусть трава здесь и прекрасная. Думаю, этот милый парень в тоге не оценит такого дикарства. Сам-то он одет крайне прилично, явно не житель деревни, скорее, монаршья особа на прогулке. — Наверное. — Путешественник, как ты думаешь, где жить лучше, в деревне или в городе? — Не знаю. Какой-то он кислый. И смотрит на меня так виновато, и я прямо чувствую, что он не хочет «морозить» разговор, просто не может иначе. Будто вообще отвык с людьми просто так разговаривать. Большими предложениями ни о чем. — А ты давно путешествуешь? — С чего ты взял, — он замялся, — что я путешествую? — Ты собирался ночевать в пещере, — я пожал плечами, забыв, что он не видит меня, идя вперед, — так что я решил, что твой дом далеко. Либо у тебя его нет. Значит, ты странствуешь. — И правда, — он заговорил уже чуть веселее. — Я путешественник. Уже… давно. — Ясно. — Я странствую и люблю… наблюдать за жизнью, — небольшая пауза, я было подумал, что это конец предложения — других. Так что, быть может, ты расскажешь мне что-нибудь о себе? Интересный вопрос. И ему — я постарался определить без эмпатии, по поведению — и правда интересно. Но я могу ошибаться. Мда, оказывается, я уже начинаю скучать по своему яркому восприятию окружающих. Как без рук остался. Мне еще учиться и учиться, не всегда же полагаться на тени и возможные «плюшки» своего состояния. — Начнем с того, — я хмыкнул, — что меня зовут Роуг. Ты можешь не называться в ответ, — тут же добавил. — Просто Анна учила, что следует представляться. Не совсем, меня-то она ничему толком не учила, я и так все понимал, но я что-то такое слышал однажды, когда она рассказывала про вежливость. — Анна — твой учитель? — Нет, — я ответил слишком резко на этот неожиданный вопрос и внутренне даже смутился. — То есть, — я не мог, просто не мог это сказать, я никогда не называл ее учителем и не могу теперь, — не совсем. Она воспитывает меня и еще четверых сирот. Мой учитель привел меня к ней весной. С тех пор мы жили все вместе неподалеку от деревни, в доме в лесу. — Понятно, — мягко улыбнулся мой спутник, — значит, ты сирота? А твой учитель?.. — Он воспитывал меня с самого детства, заменив мне семью. Я глубоко благодарен ему за все. — Ясно, — он отвернулся, вновь молча следуя вперед. — А ты? — я не особо надеялся на ответ, но и правда хотел продолжить беседу. Я не видел ничего такого в той информации, которую рассказывал ему, да и, думаю, он и сам знал все это, прекрасно зная и о моем учителе, и о ребятах, и об Анне. — Я тоже сирота, — он все-таки ответил мне. — И уже давно. — Сочувствую. — Мой спутник резко обернулся, вопросительно глядя на меня. Да что же он такой дерганный? — Почему? — Ты явно был старше меня, когда потерял семью, — пожал плечами. Все же, его тон был достаточно грустным, чтобы сделать вывод: свою семью он помнил очень хорошо. Я ободряюще улыбнулся своему странному спутнику и он несмело улыбнулся мне в ответ, дернув рукой, будто хотел протянуть ее в мою сторону, но вовремя остановился. — Идем. У нас не так много времени, — он тут же нахмурился, судорожно вздохнув. — Но ты же сказал, что не спешишь… Почувствовав неладное, я постарался говорить максимально спокойно, без детских капризных нот в голосе и уже не пытаясь делать какие-то личные предположения. — Планы изменились, — бросил парень, быстрым шагом двигаясь вперед. — Понятно, — я поспешил за ним. Через какое-то время, выйдя к полю, он остановился. — Пересечешь его, и сориентируешься, где мы. Видишь эту гору? — он показал рукой куда-то вдаль и я действительно заприметил знакомый рельеф. — Да, я помню ее. Большое спасибо за помощь. — Не за что. — Мне было интересно поговорить с тобой. Думаю, мы больше не увидимся. Может, все-таки скажешь свое имя? — Нет. Я тяжело вздохнул. — Ладно. Пока, — махнув ему рукой на прощание, я двинулся через поле, решив не оглядываться, дабы не заметить еще что-то, что точно запутает меня окончательно. Думаю, это было точно правильным решением. — Пока, — тихо повторил он за мной, но благодаря драконьему слуху… ветер донес до меня прощание. Я улыбнулся на ходу, шмыгнув носом. Я пытался отвлечься на протяжение всего разговора, заставляя себя анализировать происходящие и уделять спутнику как можно больше внимания. Теперь же я медленно осознавал, что все-таки произошло. Обернувшись, я уже не заметил его, явно ушедшего с опушки прочь. Поняв, что остался один… Я сел посреди поля и шмыгнул носом, тут же вытирая покатившиеся из глаз слезы. Вот и отходняк. Нужно успокоиться и вернуться домой. Ребята наверняка уже заждались нас. Интересно, вернулся ли Стинг? Как давно? Как он? — Черт… Как все так получилось? Я не хотел… знать, что происходит… такой ценой.