Сладкая месть

      Строить бар в темном переулке — не самая лучшая идея. Людей мало, никто здесь в основном не ходит. Но все же «Lupin» был достаточно популярным среди людей «разного» рода деятельности. Иногда можно было встретить Мафию, а иногда кого и похуже…       Дазай зашёл в темный переулок, который знал как свои пять пальцев.       Пройдя пару метров остановился около ярко-красной таблички с белыми буквами, положил руку на дверную ручку, приоткрыл дверь, но она тут же резко закрылась.       Дазай повернул голову вправо. Гоголь. Дверь захлопнул Гоголь. «Черт, если он здесь, значит тот, о ком я сейчас думаю, тоже рядом…» — Ну здравствуй, Дазай~       Глаза Дазая расширились, то ли от удивления, то ли от ужаса, что застыл в его глазах. Он ненавидел этот голос, он ненавидел эти холодные и бесчувственные глаза. — Тц, Достоевский? — он выпрямился, глаза приобрели уверенность и страха в них не было. — Узнал? Ма~лыш? — его голос звучал с насмешкой. В глазах играл азарт. Что он задумал? — Не зови меня так. — голос звучал спокойно, но явно читался подтекст «Ещё одно лишнее слово и вскрою тебе глотку». — Ну что ты, птичка моя, такой злой, м~? — Не хотел видеть твою рожу, а она взяла и пришла. — Хах, твое остроумие никуда не делось. Кстати~, Осаму       Дазай вздрогнул. Его имя прозвучало убийственно. Достоевский сказал это настолько холодно и мерзко, что Осаму был готов бежать. Но он лишь искривился, как бы говоря «Не произноси мое имя». — Кто этот рыжий парнишка?       Перед Дазаем разлетелись фотографии. Пока они были в воздухе Дазай увидел Чую. Вот он в парке, а вот сидит на мосту, тут выходит из магазина. А одна из фотографий, на которой Дазай обнимает Чую, особенно бросается в глаза. — Это мой однокурсник. Какие-то проблемы? ‌- Он мне не нравится. ТЫ МОЙ. — Ха-ха-ха, прости, но хер тебе, Дос, а не я. — Дазай открыл дверь в бар, на это раз Гоголь ее не задержал. Осаму сделал шаг внутрь, но обернулся. В глазах читалась злость и раздражение. — Не смей его трогать, — дверь в бар закрылась. — Федор? — тон Гоголя не предвещал ничего хорошего. В ответ на это Достоевский лишь залился злым смехом, который не предвещал ничего хорошего. *** — Ребята! Нельзя оплошать! Премьера сегодня вечером! Репетиции не будет! Идите домой и готовьтесь!       По залу раздались радостные крики. Кто-то уже заранее свалил домой, кто-то слушал речь Наоми. — Эй, Чу-чу, сколько время? — Двенадцать, — коротко ответил Чуя, посмотрев в телефон. — Кла-а-а-а-ас! Столько времени выспаться есть! — Дазай опрокинулся на спинку стула, закинул руки за голову, мечтательно закрывая глаза. — Я бы на твоём месте, Дазай, текст поучил, да костюм приготовил. — Чу-чу, ты слишком организованный, — Дазай посмотрел на Куникиду, — Но до Доппо тебе далеко. — Тц.       Ещё минут десять Наоми втирала какую-то дичь, а после все разошлись по домам.       Накахара шел не спеша, слушая музыку в наушниках, проходя мимо какого-то переулка. — Ай!       Чуя снял наушники и стал оглядываться по сторонам. Никого не было. Затем он посмотрел на пол и увидел записку, привязанную к камешку, который попал Чуе в плечо. — Что это? — Чуя взял записку в руки и начал читать ее содержимое. «Привет рыжик~ Я хочу поближе с тобой познакомиться. Ты ведь не против? Зайди в переулок напротив, давай, ты ведь не боишься?» Чуя сжал записку в руке. Что-то не так. На Дазая не похоже. Да и в общем не похоже ни на кого из тех, кого Чуя знал. «Чёрт! Это же провокация! Не иди!»       С этими мыслями Чуя встал с пола и пошел в этот переулок. Внутри было темно, хотя и был уже час дня.       Внезапно Накахара упал на пол. Из затылка маленькой струйкой потекла кровь. — Спасибо, Николай.       Достоевский стоял над Чуей все время, пока тот не мог прийти в себя. Наконец-то, дождался.        Голова Накахары зашевелилась. Глаза медленно, но верно открывались. Сначала перед глазами все плыло, он видел только разный пол с чьими-то черными ботинками, спустя пару секунд взгляд сфокусировался. Поднимать голову он не спешил. Во-первых: это больно, а во-вторых: надо узнать, что да как, а значит, оглядеться. «Такс, руки связаны. Как и ноги. Черт, — Чуя с помощью бокового зрения стал оглядываться по сторонам, — Я в амбаре, — Накахара вдохнул соленый воздух, — В порту.»       Боль в голове усилилась, и Чуя гневно зашипел. Кто-то схватил его за волосы. На секунды перед глазами возник старый потолок с шатающейся лампочкой. — Ты ещё кто такой? — перед Чуей стоял человек с растрепанными тёмно-фиолетовыми волосами, достигающими плеч. Его глаза того же цвета, что и волосы, проницательные и… Ушанка? — Русский, что ль? — ЕСЛИ НА МНЕ УШАНКА ЭТО НЕ ЗНАЧИТ ЧТО Я РУССКИЙ! — После этих слов Достоевский врезал Чуе ногой по лицу. — Кхя! Кх… Кх… — изо рта Чуи потекла кровь. — Ублюдок! Что тебе надо?! — Все очень просто. ДАЗАЙ. Достоевский замахнулся ещё для одного удара, но его прервал скрип двери. На Порше стоял никто иной как Гоголь. — Передал? — Да, все сделано.       Достоевский довольно хмыкнул и, развернувшись на каблуках, вышел и комнаты. — Ля-ля, о прекрасный двойной суицид! — Дазай вставил ключ в замочную скважину и открыл дверь своей квартиры. Напевая веселую мелодию, он прошел мимо кухни, но внезапно остановился. На столе лежало яблоко с ножом, а рядом записка. «Дорогой Дазай. Твой рыжик у меня~ Ты ведь хочешь его забрать? Тогда поиграем в мои игры. Для начала, явись в бар «Крысы мертвого дома», тебе подскажут, что делать».       Кровь в жилах застыла от ужаса, сердце пропустило удар, ладони вспотели.  — Чуя…       После того, как Осаму произнёс его имя, зрачки Дазая сузились и он со всех ног помчался в сторону бара, который ненавидел.       Тогда: — Виски. — Смотрю, вы тут впервые. А что с глазом? — Да, слышал, это место славиться приключениями. — Хех, что правда, то правда. С каждым из присутствующих ты найдешь приключений, но ни в коем случае не подходи к столику номер 13. Дазай. — Откуда вы… — Хотя бы бейдж сними. — Тц, забыл — Дазай отстегнул бейдж от пиджака и запихнул в карман. — Значит, к тринадцатому лучше не соваться? — Верно. — Ну значит я пошел.       Дазай встал из-за барной стойки и направился к столику тринадцать. Бармен, который настоятельно советовал ему не идти, перекрестил его спину. — Эй, Ушанка!       Весь бар замер в тишине. То, как этот тип обратился к Достоевскому, удивило и испугало всех. — Ты это мне, малыш? — Да, тебе.       В этот момент Достоевский увидел во взгляде Дазая то, что присуще ему самому. Азарт. Похоть. Холод. Усталость. Достоевский влюбился в эти глаза. Два года Дазай был с ним. Работал. Помогал. Держался рядом.       Но два месяца назад он пришел в их логово с горящими глазами и заявил, что уходит. Это из-за него! Из-за Чуи! Из-за него прекрасные глаза Дазая теперь горят жизнью! Не то! Все не то! Неужели этот рыжик стал солнцем в его тьме?!       Сейчас:       Осаму прибежал на место и открыл дверь в бар с ноги. Сначала все удивились, но, увидев кто пришел, утихли. Осаму направился прямиком к бармену. — О, Дазай, давно не виделись. — Достоевский, — Дазай почти выплюнул это имя. — Записка.       Бармен достал записку из переднего кармана и отдал Дазаю. «Итак, итак, итак. Ты, значит, на месте. Я готов предоставить тебе правила игры. Я должен одному типу круглую сумму. И хочу, чтобы ты вернул долг. Если не сделаешь это до семи вечера — твоему другу каюк. Я покажу это в прямом эфире по ТВ. Ха-ха-ха.»       Дазай сжал записку в руках. Перед глазами стали мелькать картинки того, как Достоевский безжалостно избивал людей до полусмерти, а он просто стоял и смотрел. Неужели он убьёт Чую?