Шоколад

      Перед глазами было темно, когда Питер пришёл в сознание. Тело было ужасно тяжёлым, словно весило тонну и казалось каким-то чужим. Было немного душно и хотелось пить, а в ушах стоял жуткий звон, сквозь который через какое-то время он, наконец, смог уловить голоса людей, среди которых особо чётко звучал его голос. Этот голос звучал раздражённо и зло, но Питер всё равно невольно улыбнулся (хотя внешне, наверно, это было трудно заметить) и ощутил странное спокойствие, когда знакомый запах кофе наполнил его лёгкие. Но тут же на смену умиротворению пришёл страх. Частички памяти постепенно стали возвращаться, начиная с утреннего пробуждения, потом поездка в больницу, разговор с тётей и…       Питер резко распахнул глаза, тут же сев на месте, отчего у него закружилась голова, а мир снова начал темнеть, и он бы точно упал обратно на подушку, если бы чьи-то руки его не подхватили, его руки. Он вцепился в крепкие пальцы, словно эти руки были его спасательным кругом, последней надеждой, и он не ослаблял хватки, пока мир снова не стал чётким.       — Боже, Питер, — услышал он голос мисс Поттс, которая тут же подбежала к нему с полным тревоги лицом. — Мы так волновались! Как ты себя чувствуешь?       — Ты должен лечь, — произнёс его голос совсем рядом, почти на самое ухо.       Питер медленно перевёл взгляд с мисс Поттс на Тони Старка. Он был здесь, рядом, смотрел на него таким нежным и печальным взглядом, что в эту искренность почти хотелось верить. Но его здесь не должно быть. Как он узнал? Откуда? И если он здесь, то…       По щекам Питера побежали слёзы.       — Что с… — он с трудом подавил рыдание. — Что с Мэй? Что с моей тётей?       Шоколадные глаза, полные слёз неожиданно устремились на Тони, и его сердце сжалось при виде неописуемой боли в их глубине. Впервые ему было кого-то настолько жаль. Но нет, даже если он и сочувствует этому омеге, та боль, вызванная его страданиями, не принадлежит ему.       — Ты должен лечь, — повторил он уже более настойчиво, положив руку на грудь омеги и мягко надавил, заставляя его опуститься обратно на подушку, но тот не стал этого делать.       — Нет, нет, я не могу, — Питер замотал головой, пытаясь встать. — Я должен увидеть её. Там в операционной она... она...       — Питер, ты должен лечь, — попыталась мягко Пеппер. — Ты ещё слаб, ты был без сознания слишком долго.       — Нет, нет, нет, — Питер всё продолжать мотать головой, не переставая делать попытки вырваться из рук Старка и встать.       — Ты должен лежать, — настаивал Тони.       — Нет, со мной всё в порядке, я должен идти, всё хорошо. Нет, нет… нет… — лепет Питера постепенно начинал переходить в истерику.       — Питер, — позвал его Старк.       — Нет, я должен идти, должен идти, она ведь… она не… — слёзы лились ручьём из глаз, а в памяти всё продолжали вспыхивать картинки, как аппараты показали резкое и быстрое снижение давления и пульса, как засуетились доктора и как бились последние слабые удары сердца Мэй, и как они тут же превратились в одну до тошноты ровную зелёную линию. А потом — темнота.       — Отпустите меня, — тихо попросил Питер. — Отпустите, пожалуйста, я должен идти, я должен увидеть её, я должен сам увидеть это!       — Питер, — более твёрдо повторил Тони.       — Отпустите меня! — Питер снова попытался вырваться.       — Питер.       — Нет! Нет! Отпустите!!! — Питер начал бить Старка в грудь своими ещё слабыми руками и рыдать, желая вжаться в эту же грудь, скрывшись от всех ужасных бед. — Я должен идти! Отпустите меня!       — Питер! — неожиданно громко рявкнул Тони и совсем противоречиво мягко, но уверенно взял горящее лицо омеги в свои руки, заглянув ему в широко распахнутые от удивления глаза.       — Успокойся.       Это был не совсем приказ, но и не просьба. В этом слове не было угрозы, но оно было сказано твёрдо, и Питер тут же успокоился. Он был уверен, что Старк использовал феромоны альфы, чтобы заставить его сделать то, что он хочет, но в этот момент ему, Питеру, было почему-то всё равно. Слёзы всё ещё не прекращали идти, но он послушно опустился на подушку, не отводя взгляда от глаз альфы.       — Вот и отлично, — приговаривал он, накрывая омегу одеялом. — Ты должен успокоиться, немного отдохнуть, сейчас придёт доктор, он тебя осмотрит и ответит на все твои вопросы.       Это было немного похоже на обращение с ребёнком, и если в другой раз это могло задеть Питера, то сейчас он почему-то был совсем не против.       — Отдыхай, я позову доктора, — с лёгкой улыбкой произнёс Старк, поправив одеяло и собрался уйти, как чужая рука неожиданно остановила его, схватившись за рукав. Тони с некоторым изумлением обернулся.       — Не уходи, пожалуйста, — несмело попросил Питер, он боялся остаться один. Да, здесь была Пеппер, но это было другое, ему нужен был его альфа.       Тони долго всматривался в красные от слёз глаза омеги, так умоляюще смотрящие на него. Он казался таким одиноким и напуганным, что казалось, если он, Тони, сейчас уйдёт, то омега просто не выдержит этого.       Тони поднял глаза на Пеппер, и та, ничего не сказав, коротко кивнула и вышла, а сам Старк опустился на стул, стоящий рядом с койкой. Питер так и не отпустил его рукав.       Они сидели в полной тишине, почти неподвижно. Питер лежал, смотря в потолок, он уже не плакал, но в его глазах всё ещё стояла влага. Он выглядит разбито. Тони знал, как бы он мог его утешить, как подбодрить или хотя бы просто поддержать, но он ничего не сделал. Он просто не смог заставить себя проявить такую нежность, это казалось таким… глупым и… нелепым, наверно, именно так бы он и выглядел. К тому же, он не был уверен, что омега ощутит себя уютно, когда он, Тони, вдруг начнёт проявлять такую заботу.       К счастью, вскоре пришёл доктор, и Питер тут же выпрямился, отпустив рукав Тони.       — Что с моей тётей? — тут же спросил он, обеспокоенно смотря на доктора Ходжа, но по его лицу было видно — он готов к худшему.       Доктор, прежде, чем ответить, бросил взгляд на Старка. Ещё до того, как Питер очнулся у них был разговор, вернее, Тони просто набросился на него, не переставая орать, что как они вообще могли пустить беременного омегу наблюдать за операцией из смотрового окна и почему тот до сих пор не пришёл в себя. К счастью, Пеппер подоспела к тому моменту, когда всё вот-вот грозило перерасти в драку.       Тони отвёл взгляд, ничего не сказав.       — Как вы видели сами, мистер Паркер, — спокойно начал доктор Ходж, — операция была почти завершена, но у вашей тёти резко стал снижаться пульс и вскоре наступила клиническая смерть.       Лицо Питера стало бледным, было видно, что он еле держит себя в сидящем положении.       — Но… — негромко выдохнул он, поднимая взгляд на доктора, — клиническая смерть — это… это же…       — Да, это обратимый этап смерти, — согласился Ходж, поправив очки, — и мы смогли заставить её сердце биться вновь…       Питер вдруг вздохнул с облегчением, напрягшиеся до этого черты лица резко стали мягче, он выглядел так, словно с его плеч только что сняли тяжёлый непосильный для него груз.       — Но, — продолжил доктор, и Питер снова весь напрягся.       Что? Что же ещё?       — Мы смогли вернуть ей сердцебиение, но она так и не пришла в себя. Ей диагностировали кому третьей степени.       Кому? Сердце Питера больно сжалось. Он хорошо знал, что такое кома. Через несколько лет, после смерти родителей, он узнал, что его мать умерла не сразу. Сначала она впала в кому, и лишь через несколько месяцев её мозг перестал работать, и её отключили от аппаратов, поддерживающих жизнь. А ему никто так и не сказал об этом. Если так случится и с Мэй, то…       — Она… она очнётся? — он знал, что ему не смогут дать ответ на этот вопрос, но всё же он надеялся, что быть может в этот раз… в этот раз он… он спасёт своего самого близкого человека.       — Пока что-либо сказать сложно. Она жива, но мы не знаем, как долго ещё это продлится и очнётся ли она вообще, — спокойно ответил доктор. — А теперь извините меня, до того, как вы очнулись, мы осмотрели вас и вашего ребёнка на наличие травм или осложнений и, к счастью, ничего не выявили, но сейчас эту процедуру стоит повторить.       — Да, конечно, — как-то рассеянно согласился Питер, положив руку себе на уже вполне заметно выпирающий живот. Он был уверен, что ребёнок не пострадал, он не знал, почему, просто был уверен в этом, и сейчас его волновало совсем не это. Он даже ужаснулся тому, что это не волнует его так сильно, как должно было. Все его мысли заняты лишь состоянием Мэй. Как долго это продлится? Когда она очнётся? Что с ней будет? И очнётся ли она вообще? Эти вопросы крутились у него в голове, не давая покоя, и он даже не подумал о своём ребёнке, которого носил под сердцем.       — Пожалуйста, следите за кончиком ручки, — попросил доктор, вытягивая перед Питером свою ручку с логотипом больницы.       Питер поднял глаза, как ему было велено, думая о том, что он отвратительный родитель.

***

      — И когда думала сообщить мне? — спросил Тони у Пеппер, как только они вышли из палаты омеги, которого сейчас обследовал доктор.       — О чём? О том, что Питер упал в обморок, я сообщила тебе сразу же, как только узнала сама, — ответила Поттс, убрав прядь волос с лица.       — Не притворяйся, что не понимаешь, о чём я, — с большей твёрдостью произнёс Старк. — Почему ты ничего не говорила о его тёте?       — А почему должна была? — в свою очередь спросила Пеппер. — Как ты правильно заметил, это его тётя, и ему тебе о ней и говорить, а если не хочет, то это его дело. К тому же, — продолжила она после недолгой паузы, — если бы ты хотел, то давно узнал бы об этом сам, — она подняла взгляд на Старка.       — Ты же знаешь, — Тони отвёл глаза, — мне было…       — Что? Всё равно? Или же ты был слишком занят? Или ты просто боишься, что если узнаешь его получше, то слишком привяжешься и, быть может, даже полюбишь? — наступала Поттс.       — Я никогда не полюблю омегу, — отрезал Тони, в упор посмотрев на свою секретаршу.       Между ними повисло напряжённое молчание, в котором никто не хотел уступать другому в этой зрительной борьбе. Кажется, одна из медсестёр, неодобрительно покачав головой, сказала что-то вроде того, что это не место для споров и излучения такого количества феромонов, но ни Тони, ни Пеппер не обратили на неё внимания.       — Ты можешь говорить, что хочешь, — начала Пеппер, не прерывая зрительного контакта, — но сейчас…       — То, что было там, — перебил Тони, кивнув в сторону палаты Питера, — это не более, чем замашки альфы. Ему больно от того, что он видел омегу таким, но это не мои чувства. Я ничего не чувствую к нему.       Тони вдруг ощутил, что его последние слова, были совсем не такими уверенными, какими бы он хотел их слышать, и по глазам Пеппер было ясно, она тоже это заметила. Но, к счастью, ей не дали шанса как-то на это ответить, так как открылась дверь палаты и из неё вышел доктор Ходж. Тони и Пеппер тут же перевели взгляды на него с немым вопросом.       — Всё в порядке, — ответил мужчина, закрыв за собой дверь. — Ни мистер Паркер, ни его ребёнок не пострадали. Правда, возможно, какое-то время он всё ещё будет чувствовать лёгкое головокружение, так что пускай лучше отправляется домой и хорошо выспится. Ему нужен покой, — заключил он и тут же развернулся, собираясь уйти, так как его долг здесь был выполнен.       — А миссис Паркер? — остановила доктора Пеппер. — Как?.. Когда она?..       — Мы не знаем, — с долей хладнокровия ответил Ходж, пожав плечами. — Всё, что мы можем делать, — это поддерживать её жизнь ровно до того момента, как она либо очнётся, либо… — он тяжело вздохнул. — Либо кома перейдёт в биологическую смерть.       Пеппер бросила быстрый взгляд на Тони, но тот не поднял на неё глаза, и она снова обратилась к доктору:       — Я думаю, Питер бы хотел увидеть её сейчас.       — Это возможно, — немного подумав, ответил Ходж. — Но только ненадолго, ему действительно стоит отдохнуть и выпить успокоительные. Если сейчас с его ребёнком всё хорошо, то это ещё не значит, что так будет и дальше, — он вдруг перевёл взгляд на Старка. — Вам стоит лучше следить за своим мужем, сейчас ему, как никогда, нужна поддержка. Если так пойдёт и дальше, боюсь, вы потеряете не только свою пару, — с этими словами он развернулся на каблуках и ушёл, больше ничего не сказав.       Пеппер и Тони молчали, оба обдумывая услышанное, только каждый по-своему.       В этот момент Тони вдруг осознал, что всё стало хуже. Он не знал, что именно, просто что-то изменилось. Нет, скорее это напоминало случай, когда ты садишься в поезд на американских горках, и он начинает подниматься. Изначально ничего не предвещает беды, пока он вдруг не начинает медленно наклоняться вперёд, готовясь вот-вот рвануть вниз. И именно в этот момент ты понимаешь, что дальше будет только хуже и этого никак не избежать.       Но ведь можно просто закрыть глаза.       — Ты пойдёшь к нему? — нарушила тишину Пеппер, подняв взгляд на своего босса.       — Нет, — коротко ответил Тони, развернувшись. — Не сейчас.       И он ушёл, нет, скорее сбежал, потому что боялся остаться.