***
Решив отомстить паршивцу Коле за то, что поломал мне все планы, я включила, как называет это моя мама, внутреннюю стерву. Стебала, как могла, всю дорогу, пользуясь тем, что мне был известен каждый их шаг. — Вы специально выбрали самую известную на карте дорогу? Умные герои всегда идут в обход, вы же – прямо немцам в руки. Особенно старалась, когда мы остановились в небольшом городке пополнить запасы. Глядя, как парни бросились дегустировать чешское пенное и гребут всё съестное в пределах видимости, я ненавязчиво напомнила: — Вы бы лучше озаботились походным набором, ну там, котелок, спички, вода. Когда они рванули в ближайший бутик с одеждой, я снова влезла: — Лучше бы в аптеку чухали, а то мало ли что, дорога дальняя. И, когда увидела акт вандализма на площади в виде костерка с лагерной формой, не стала молчать: — Нет, вы нормальные? Разве на это есть время? Немцы, небось, уже перекрыли все дороги и стоят на каждом углу с зенитками, а вы тут хернёй страдаете. Наградой мне было позеленевшее от злости лицо Коленьки. А нечего было меня с собой тянуть, ехали бы все тихо и восхищались альфой-командиром. — Ты договоришься, зараза! Ну что за характер такой, а? А ведь я была права, просто не угадала с моментом, когда по нам пальнут из зенитки. Да это и невозможно было никак рассчитать, так что нехилый удар, прилетевший по корпусу, стал для всех полным нежданчиком. Мы все стонали от оглушающей боли, ведь в танке такое попадание вызывает жуткую контузию. Коля быстрее пришел в себя и сразу сориентировался: — Савельич, бери вправо! Петляй, как заяц! Уходим с дороги, идём по грунтовке! Я пыталась справиться с тошнотой и переждать звон в ушах. Коля заботливо поинтересовался у Ярцевой, как же бедная девочка себя чувствует, скользнул взглядом по мне и, как всегда, поддел: — Хреновый из тебя пророк, гостья из будущего. Что ж не предупредила о засаде, раз самая умная? — Может, потому, что ни хрена не вижу дорогу, — огрызнулась я. — за которой, кстати, должен следить ты. — Хорош шуметь, и так башка трещит! — вмешался Демьян. Пока мы тряслись по бездорожью, видимо, к заветному озеру в лесной чаще, меня догнали все невесёлые соображения по поводу себя любимой. Как теперь добираться до крепости, один Бог знает. И вообще, что происходит в моём времени? Может, пока я тут бездарно играю в героя, там прошло лет так пятьдесят? И если я когда-нибудь вернусь, то больше не увижу своих родителей? И не узнаю в дряхлом старике своего старшего брата? Я достала из рюкзака телефон, надеясь, что он не сдох окончательно. Как ни удивительно, зарядки оставалось примерно на двадцать процентов. Я открыла окошко с фотками – новый год в нашем загородном доме – вот мы с Максом вспомнили детство и вылепили огромного снеговика, правда с уже взрослыми анатомическими подробностями. Этому великовозрастному дуралею тогда ещё от мамы влетело, папа просто ржал. Вот я у камина, прыгнула на диван к родителям, дурачась – хочу на ручки, а Макс сфоткал нас. А это мы с друзьями катаемся на сноубордах... Неужели я больше не увижу никого из них? — Что это у тебя? — заинтересовался Волчок — Штука такая, всё в одном — я, как могла доходчиво, попробовала объяснить. — Здесь и телефон, и фотоаппарат, и много чего ещё. — Ну ты, Сашка, и фантазёрка — засмеялся Демьян. — Прав Савельич, ты слегка того. — Сам ты того — отмахнулась я. — Как работает телефон показать не могу, здесь нет вышек, принимающих сигнал. А фотоаппарат, пожалуйста, смотри. Вот я с родителями, с братом, вот я гуляла по Праге несколько дней назад. Народ поражённо молчал, крыть мою шизофрению было больше нечем. Для закрепления эффекта я сделала несколько снимков, демонстрируя им фотки. Нда, всё-таки нехороший я человек, нельзя же так издеваться над психикой простых советских людей. — Коля, я не знаю, что на уме у этой девицы — пискнула Аня. — но, по-моему, надо забрать и выкинуть эту непонятную штуковину. — Я тебе выкину! — я быстро спрятала телефон в карман джинсов, готовая уже ко всему. Однако Ивушкин удивил меня, ответив: — Глупо выбрасывать прибор, который могут изучать советские учёные. И ничего забирать я не буду. Пусть наши сами разбираются, кто и откуда она. Ехали мы уже незнамо сколько, и я про себя ругалась – да когда уже будет это чёртово озеро? Остальные тоже были вымотаны не меньше, потому что стали роптать. — Командир, скоро закипим, надо бы остановиться — услышала я голос Савельича. — Доберёмся до перевала, там и заночуем — ответил Коля — Слава те башня! А то я думал, мы так до Берлина дойдём — хохотнул Волчок. Ура-ура, мы остановились! Народ с удовольствием выбирался из танка, вдыхая свежий прохладный воздух. У меня к тому времени так свело ноги от долгой и неудобной тряски, что я с трудом вылезла из люка. Аньке хорошо, её Коля вон на руках таскает. Он, кстати, сразу раскомандовался: — Ионов, за дровами! Волчок, осмотри окрестности! Ярцева, за тобой ужин! — А мне что делать? — подала я голос. Вроде тоже теперь с ними, чего без дела сидеть. Колян посмотрел на меня, как на наказание, по злой прихоти судьбы выпавшее на его голову. — А что ты можешь, бесполезное создание? Держись так, чтобы я тебя видел. И помни, если что, я сантименты разводить не буду, ты меня знаешь. — Разрешите доложить, товарищ командир — к нам бежал радостный Серафим. — тут под боком обнаружен естественный водоем. Разрешите принять водные процедуры. — Разрешаю — улыбнулся Ивушкин. — только не орать. Ну и как сдержать смех, помня, что он же первый будет горланить сейчас на всю округу: — Урааа! Свобода! Он перевёл на меня взгляд, и я явно видела на его физиономии напряжённую работу мыслей. Понятно, что купаться командиру позарез как хотелось, но оставить без присмотра подозрительную девицу он тоже не мог. Я сжалилась, вспомнив, что ему светят амурные радости. Не, ну не грязным же к Аньке на свиданку топать? Только как убедить этого барана прекратить относиться ко мне, как к врагу народа? — Ты не думаешь, надеюсь, тащить туда и меня? — я насмешливо выгнула бровь. — Нет, я могу, конечно, потереть спинку, если что. Надо было видеть, как вытянулись лица от моих слов у Ивушкина и Ярцевой. Ладно, хорош, пожалуй, издеваться – решила я и серьёзно добавила: — Иди уже, купайся. Я сейчас не в той форме, чтобы сломя голову бежать куда-то. У меня до сих пор ноги сводит после такого тест-драйва по бездорожью. — Я за ней присмотрю, иди — поддержала Ярцева. Я смирно плюхнулась под ближайшее дерево, думая, что меньше всего я сейчас собираюсь бежать куда-либо. Только отбитый ломанётся в темноте без карты по вражеской территории. Неет, я дождусь, пока они все задрыхнут, стырю карту, и вот тогда по-тихому буду пробираться, куда мне надо. Знаю, что некрасиво, но Ивушкин уже и так знал, где граница, так что мне карта нужнее. С озера предсказуемо доносились радостные крики парней. Ну да, вертели мы на карусели всю конспирацию. Ладно, пусть орут. Я-то знала, что до утра нас никто не побеспокоит. Если бы не низкий уровень зарядки, я бы и музычку им ещё подогнала. И всё-таки я нашла себе дело. Во-первых, помогла с костром, вспоминая походные навыки. Во-вторых, что и как они собирались готовить из моркови и капусты, не имея подходящей посуды, было непонятно. Пришлось кормить народ жаренными на прутиках колбасками, которые с хлебом пошли на ура. — А я думал, в будущем готовят всякие хитроумные приборы — поддел меня Ивушкин. — Готовят — согласилась я, вспомнив незаменимую мультиварочку. — но, как видишь, не забываем и старые умения. Мы все сидели расслабленные после ужина, греясь у теплого пламени. Савельич негромко пел народную песню, Колян уже потихоньку примостил головушку к Анечке на коленки, а она утирала слёзки, слушая жалостливую песню мехвода. Блин, ну что, неужели повеселее что-то спеть нельзя? Словно услышав мои мысли, Демьян спросил: — Саш, а какие песни поют в будущем? Ох, Демьян, всякие-разные поют. Даже не знаю, что спеть подходящее под ситуацию. И вспомнила, что в своё время братец добровольно-принудительно познакомил меня с миром рок-музыки. Кажется, я знаю, что будет идеально здесь звучать.И есть чем платить, но я не хочу Победы любой ценой. Я никому не хочу ставить ногу на грудь. Я хотел бы остаться с тобой, Просто остаться с тобой, Но высокая в небе звезда зовёт меня в путь. Группа крови – на рукаве, Мой порядковый номер – на рукаве. Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне: Не остаться в этой траве, Не остаться в этой траве. Пожелай мне удачи, пожелай мне удачи!
Ага, смотрю, зашёл Цой народу. Тем более отсутствием слуха я не страдаю, вроде спела не ужасно. — Санёк, скажи, мы же победим? — неожиданно спросил меня Василёнок. Я обвела взглядом лица, на которых читались и надежда, и усталость от этой долгой войны, и готовность бороться до конца. И пусть неправильно с моей стороны было выступать в роли пророка, но я прошлась по закоулкам памяти и ответила: — Первого мая сорок пятого года войска первого Белорусского фронта штурмом возьмут Берлин, и над Рейхстагом будет развеваться знамя Победы. Восьмого мая Германия подпишет акт полной капитуляции и девятое Мая навсегда станет праздником Победы. Я видела, что они и хотят мне верить, и в то же время всё, что я сказала, в нынешней ситуации звучало слишком радужно. Мне почему-то стало важно, чтобы они верили, даже не мне, а в свою победу над врагом. Я снова достала телефон, быстро пролистала галерею и нашла видео – по Красной площади идет бессмертный полк. — Каждый год в День Победы проходит торжественный парад. Люди десятилетиями помнят ваш подвиг. У ребят в глазах стояли слезы. Аня так вообще открыто плакала. Волчок подозрительно шмыгнул носом и спросил: — А чего это все в руках несут? Слава Богу, они не заостряли внимания, почему нет красных флагов с символикой Союза. Эту правду я точно не стала бы им говорить. — Это память о героях. Почти у каждого кто-то в семье воевал. Вот мой прадед — я увеличила изображение. — он как раз и был среди тех, кто брал Берлин. Представляете, прошёл всю войну невредимым, а под Рейхстагом достала-таки шальная пуля. — И шо, погиб? — впечатлился Савельич. — Ну, раз я сейчас сижу с вами, как видите, нет. То есть в моём времени он-то уже конечно умер, прожив до девяноста — я постаралась свернуть тему, понимая, как непросто переварить даже мне, что я сейчас в другом времени и теоретически могла бы столкнуться с молодым здесь дедулей. И хорошо же сидели, нет Ивушкину надо было всё испортить. Сначала стал задвигать идею в лучших традициях дешевых триллеров – а давайте разделимся. Тут народ его не поддержал, убедили, что вместе мы – сила. Тогда он объявил отбой: — Ладно, мужики, разрешаю ещё по пятьдесят и отбой. Выступаем на рассвете. — Какой на рассвете? — не выдержала я. — Ты ждёшь, чтобы сюда немцы подтянулись со всей округи? Тем более кое-кто лично жаждет получить твою голову. — Люди нуждаются в отдыхе — ответил Коля. — Мы шли пролеском, не так уж нас легко найти. Ага, конечно! слышал бы ты, как Ягер страстно обещал тебя достать, не умничал бы, а брал жопу в руки и по-тихому линял отсюда к границе. Ну куда там, у нас же любофф, гормоны ждать не хотят! — Ну так отдохнули, вон поели, посидели и даже помылись, самое время продолжать идти, куда собирались — я не понимала, зачем рисковать людьми, если есть возможность этого избежать. — Я смотрю, к нам из будущего занесло прямо спеца военного дела — со злой иронией прищурился Колян. Я попробовала ещё раз воззвать к здравому смыслу: — Нас уже засекли с воздуха. Рассвет встретит нехилой засадой. — Бросай уже умничать, Жукова. Командир здесь я, и ты последний человек, с кем я буду обсуждать свои решения — сурово ответил Ивушин. Всё ясно, нахрен здравый смысл, завтра будет экшн. Я вздохнула: — Как знаешь. В принципе, уйти у вас получится, просто ты идёшь самым тупым и сложным путем. Отбой, так отбой – я дождалась, пока уставшие танкисты задрыхнут, а сладкая парочка отправится на заветную полянку, и осторожно двинулась к танку. Забралась внутрь, быстро взяла рюкзак и, подсвечивая телефоном, стала искать карту. — Стоять! — услышала до боли знакомый голос над головой. Вот блин! Они чего, с Анькой уже управились? Как-то рановато, как по мне. Я медленно обернулась, произнося клишированный верх тупости: — Это не то, что ты думаешь. — А интересно тогда, что? — Колян спрыгнул ко мне вниз. — Я не пойду с вами, хоть убей. Чем дальше я от крепости, тем меньше шансов туда вернуться. А значит, я никогда не попаду в своё время — я попробовала двинуться к люку. — Я ухожу, просто не мешай мне. Вместо ответа он быстро заломил мне за спину руки, поискал верёвку и крепко перетянул запястья. — Сволочь ты, Ивушкин! — выругалась я. Он помог мне сесть и без злости, но твёрдо сказал: — Саша, здесь командир я, и я отвечаю за весь экипаж. И за вас с Аней тоже. Если ты так уверена, что в округе полно немцев – это самоубийство – бежать куда-то, тем более ночью. Ты же опять встрянешь во что-нибудь. Завтра, после того, как прорвёмся к границе, тогда и решим, как с тобой дальше быть. — Ладно, я согласна — схитрила я. — Развяжи руки, что ты как зверюга! Мне же неудобно так сидеть. — Ничего, потерпишь. Это тебе за нарушение дисциплины — не купился Колян. — Из танка в таком положении ты не вылезешь, а мне надо хотя бы пару часов поспать спокойно. Он вылез наверх, а я пыталась поудобнее пристроиться на жёсткой поверхности и думала обо всём, что произошло за последние сутки. Как всё-таки удобно, когда наперёд знаешь хотя бы ближайшее будущее. Но после завтрашнего дня я уже больше не смогу ничего предугадать, особенно для себя. Да и изменить, оказывается, ничего нельзя, если это прописано в книгу истории. Я ведь хотела, чтобы завтрашний танковый бой не состоялся. Правда хотела. В основном, конечно, потому, что страшно было вновь оказаться внутри этой махины, которая может превратиться в огненную ловушку при попадании вражеского снаряда. А ещё... Ещё был один момент, который мне хотелось переиграть. Ягер. Чёртов немец не шёл из головы. Почему-то я не хотела его смерти. Вне всякой логики что-то протестовало внутри меня при мысли, что он эпично рухнет с моста вместе с пантерой. Не то, чтобы я прониклась к нему порочной страстью, нет. Это после допросов-то, да нет же! Он морально загнобил меня, угрожал отдать в гестапо и скорее всего бы отдал, если бы я не сбежала. Так в чём тогда дело? Да вот было в нём что-то, что цепляло, ведь даже зло бывает привлекательно. Им хотелось, как опасным хищником, любоваться со стороны. Я бы не рискнула ещё раз остаться с ним наедине. Просто хотела, чтобы он завтра каким-то чудом избежал финальной битвы. Но, скорее всего, тут я ничего не смогу сделать. Коля утром меня, по идее, отправит вместе с Аней дожидаться их где-то на окраине Клингенталя. И всё-таки я заснула, несмотря на довольно неудобную позу и грызущие мысли. А проснулась от голосов ребят и поняла, что мы куда-то движемся. — Командир, а чего мы мелкую с собой потащили? — Да чёрт знает, что ей в голову придёт. Опять сунется, куда не надо. Аня не сможет уговорить её сидеть на месте. Вот окажемся в безопасности, тогда и подумаем, как ей помочь. — Спасибо, уже помог — я открыла глаза и попыталась сесть поудобнее. — Я бы уже бежала отсюда, теряя тапки, только в своём времени, если бы не ты. — С чего ты вообще решила, что попадешь в своё время? — усмехнулся командир. — Может, вернёт тебя эта хрень непонятная куда-нибудь, где ещё динозавры жили, а? Мне аж поплохело, ведь он озвучил мои подозрения. Так, Сашка, не поддаваться панике, спокойно. Я воззвала к их совести: — Ничего не забыли? Сейчас тут такое начнётся, а у меня руки завязаны, ещё и за спиной. — Развяжите, парни — согласился Коля, продолжая всматриваться в дорогу. Видимо, мы уже подошли к этому злополучному Клингенталю, потому как Колян высунулся из люка и на пробу погремел разводным ключом. — Да тут они, не сомневайся. Штук пять, как минимум, пантер уже ждут нас — мог бы и сам догадаться, а не высовываться чуть что из люка, предлагая немцам свою голову в качестве мишени. Без особой надежды я предложила: — Может, тогда и заходить сюда не будем? Ивушкин вернулся вниз, что-то сосредоточенно обдумывал, шикнул на меня: — Сиди тихо, а то выкину отсюда. Будешь немцев советами доставать. Я от неожиданности действительно потеряла на какое-то время дар речи. И тут по сдержанным смешкам парней до меня дошло, что это была, оказывается, шутка. Хотя дальше стало уже не до шуток. Нас со всех сторон окружили пантеры – и снова резкая тряска при манёврах, запах горячего металла и гари, обволакивающий дыхание, гулкие звуки снарядов, задевающих корпус. И отрывистый голос командира: — Пантера слева, заряжай осколочный под брюхо! Нам пришлось отправить Демьяна в качестве отвлекающего манёвра, иначе было не пройти через засаду. Даже зная, что он останется жив, я не могла сдержать слёз, пока он прощался с командой. Он слегка приобнял меня: — Не раскисай, мелкая. Отправим мы тебя назад в твоё будущее. Вот только фрицев уделаем. Дождавшись звука взрыва гранаты, означающего, что Волчок убрал с нашей дороги один танк, мы бодро попёрли напролом через стену. Я закрыла уши руками – грохот от ломающихся кирпичей, выкрики ребят оглушали. А ещё шальной снаряд в очередной раз зацепил нас по касательной, снова вызвав контузию. Глядя на лица Ивушкина и Ионова, я с испугом думала – неужели тоже так выгляжу – кровь из носа, царапины и копоть на лице. Я перестала ориентироваться, как проходит бой. Последняя контузия зацепила как-то особенно жёстко – все звуки доносились как через вату да и голова кружилась. — Все живы? — Николай оглядел экипаж. Живы-то да, но что там у нас дальше? — Ах ты ж, собачья печёнка! — прокомментировал Савельич, и, кажется, я поняла, что сейчас произойдёт. Видимо, Ягер уже загнал нас в угол и теперь, раскинув ручки в стороны, приглашал нашего командира: "иди сюда, родной мой!" — Ладно, Николяус, так, да? — Коля с азартом принял вызов немца. Значит, будут всё-таки письками мериться, кто круче. Я остановила его, потянув за рукав: — Демьяна сначала забери, он ранен.***
Пока танки шли друг на друга, меня нещадно мотыляло по всей кабине. Я, как могла, придерживала Демьяна, попутно пытаясь остановить кровь из его раны. Это только в плохих фильмах у героев в любой момент под рукой оказывается любая нужная вещь. А у меня были в шаговой доступности только влажные салфетки. По крайней мере, чистые и относительно стерильные, утешала я себя, прикладывая ткань к кровоточащей ране. — Всё будет хорошо, Волчонок — уверенно говорила я, зная, что так, скорее всего, и будет. — Да что за хрень! Он что, издевается? — выругался Коля. — Попал уже в башню, теперь вот в щит, что дальше? — Дальше будут гусеницы — заспойлерила я. — Ягер не хочет тебя убивать, ещё не понял? — А что тогда ему надо от меня? — злился Колян. — Что, что — я решила умолчать шутки насчет латентных наклонностей. — Взять реванш. Ты уже второй раз отымел его дивизию. Теперь удивляешься, что он одержим идеей загнать тебя, как зверушку на охоте? — Я ему покажу зверушку! Мехвод, бери влево! Но это нас не спасло. Ягер-то тоже не пальцем деланный. Снаряд, которым нас угостила его пантера, повредил-таки гусеницы тридцать четверочки. Танк на какое-то время потерял управление, и нас по инерции несло по заданной траектории. — Блядь!! — почти дружно орали мы всем составом. Наконец танк остановился, мы приходили в себя. Ивушкин очухался быстрее и решительно открыл люк. Я видела, как он взял винтовку и двинул наверх. И резво бросилась вдогонку, уже зная, что мы увидим наверху. — Чудо ты из будущего, куда рванула? — окликнул меня Василёнок. Хотя я была готова вновь увидеть сцену из фильма, болезненный спазм всё же перехватил горло. Ивушкин стоял статуей Возмездия, нацелив винтовку на Ягера. Тот же смотрел в лицо врага с гордой усмешкой, словно говорящей: "ну, давай, пользуйся победой". Меня болью кольнуло это смелое ожидание смерти. Это выглядело страшно и красиво одновременно – горько-ироничное признание своего поражения. Не покорно-испуганное состояние, которого можно было ждать от поверженного врага. Не захлебывающееся пустой злобой в последние минуты. Не видела я и трусливой готовности на всё, чтобы выжить. Этот человек был великолепным воином, словно идеально созданным для войны. Просто так сложилось, что мы по разные стороны баррикад. Я не могла допустить, чтобы подобное существо было уничтожено. В общем, прости, дедуля, ты, наверное, в гробу перевернулся не один раз. Но прежде, чем я подумала о всех последствиях своего поступка, я решительно шагнула к пантере. Ивушкин чего-то всё тупил, не решаясь ни выстрелить, ни вытащить немца, а я запрыгнула на танк и схватила руку Ягера. Конечно, обольщаться тем, что моя от силы пятидесятикилограммовая тушка что-то решит для многотонного танка было глупо, но тут Колян отмер и тоже вцепился в руку штандартенфюрера. В его глазах явно читалось: "вы что творите, идиоты?" Мы упрямо тянули его на себя, чувствуя, как под ногами танк неуклонно скользит вниз. Это было действительно подвигом, ведь Коля был всё ещё исхудавшим после концлагеря, а уж обо мне и говорить нечего. Да ещё и Ягер, зараза, явно не желал быть спасенным. Не только не помогал нам, так ещё и сопротивлялся. Наконец мы опустили его на мост и какое-то время пытались отдышаться. Немецкий танк где-то позади нас с шумным всплеском упал в воду. Странное спокойствие пришло ко мне – теперь всё будет хорошо. Не знаю, как, но будет. — Вот на хрена ты это сделала? — беззлобно спросил меня Ивушкин. — Сама не знаю... — пожала я плечами. — если бы ты его убил в бою, это одно дело. А так лежит он беспомощный, ждёт костлявую. Ты как знаешь, а я не могу такое выдержать. Коля смотрел на меня с каким-то пониманием и в первый раз не стал бросаться с обвинениями в преступном сговоре с врагом и прочей ахинеей. Более того, я видела, что он испытывает примерно те же чувства. Всё-таки слишком много личного было замешано в его соперничестве с Ягером. И, как ни крути, своим шансом на побег обязан был именно ему. — Что дальше-то будем делать, жалостливая ты наша? — спросил Коля. Я молчала, начав наконец думать. Ягер сверлил нас далеко не благодарным за спасение взглядом, но сидел смирно. Я могла только гадать, какие повреждения он получил при таком столкновении. Позади нас неожиданно раздался звучный голос мехвода: — Ну шо, кончились фрицы?