Die Geschichte kennt kein Wort "wenn"

      Пока я шла в зал для отдыха офицеров, раз десять успела пересмотреть своё решение. Прикид-то я сменила шустро, а как теперь отвечать за последствия? Аня же чётко рассказала, где тут могут оказаться такие умные, как я. Ну, потерпела бы пару часов позора в наряде шлюхи. А вот что делать теперь? Я чуть притормозила, пытаясь успокоиться. Пожалуй, теперь стоит прикинуться смирной овечкой и усиленно косить под дурочку. Тилике не показался мне совсем уж злобным гадом, может прокатить спектакль в стиле "дайте мне время привыкнуть к новому положению". А что? Выгадаю несколько дней, пока смогу понять, как можно отсюда сбежать.       Я подошла к комнате, откуда уже доносилась веселая музыка и смех девушек. Ну, где наша не пропадала. Вперёд, Сашка! Я постаралась войти как можно незаметнее. Но куда там! На меня, по-моему, уставились сразу все присутствующие. Но я следила за реакцией Тилике, чтобы сориентироваться, насколько плохи мои дела. Аня что-то быстро заговорила, притянув его поближе за руку. Он же смотрел на меня с насмешливым удивлением, во взгляде явно читалось "это кто у нас тут со своим мнением?" Я скромно потупила глазки в пол и прошла к барной стойке, всем видом выражая готовность к работе. Аня негромко окликнула меня:       — Принеси бокал шнапса.       Я взглядом спросила у стоящей рядом девушки, в которой из бутылок названное пойло. Она подвинула мне бутылку и бокал. Я подошла к дивану, на котором вольготно развалился Тилике. Он весело спросил:       — Что случилось с одеждой, которую тебе передала Анна?       — Оказалась не моего размера — наугад ляпнула я, мучительно гадая, как вести разговор без явного гонора.       Тилике задержал в руке мои пальцы, пока я передавала бокал.       — Ты забавная — как-то он слишком сладко улыбался, но я не обольщалась этой мягкостью. Тем более было неловко, что все слова переводила Аня. — Но всё же завтра я хочу видеть тебя в другом виде.       Сначала я думала, мне показалось, но, похоже, что нет. Его глазки нахально скользили по моим обтянутым джинсами ногам.       — И начинай учить немецкий — услышала я, можно сказать, приказ. — Тебе будет здесь сложно с языковым барьером.       Хотела я ляпнуть, что и без языкового барьера не приживусь тут, но вовремя остановилась. Вместо этого ответила:       — Могу пока предложить английский и русский, если кто-то знает эти языки.       Действительно ведь неудобно, когда за спиной постоянно тенью должен следовать переводчик.       — Почему раньше не говорила, что знаешь английский? — удивился Тилике. — У нас многие говорят на нём сейчас.       И с чего это, интересно, такие снобы, которые не признавали ничего, кроме истинно арийских традиций, стали через одного говорить на английском? Ладно, не мои проблемы, совсем не мои.       Я вернулась к барной стойке. Время полетело быстро – разлить напитки, отнести по назначению, протереть бокалы, сходить за льдом. Пока никто не щипал за задницу, да, собственно, вообще не обращал особого внимания на новую официантку, и слава Богу! Я покосилась в зал на фрицев – пьют, танцуют, обжимают девчонок. Словом, веселья полные штаны.       Пиздец подкрался незаметно, когда я наклонилась достать из ящика очередную бутылку коньяка. Чуть не подпрыгнула, когда почувствовала чью-то руку, вкрадчиво ползущую по бедру. Резко обернулась и встретилась глазами с группенфюрером. Мать его, разве можно так пугать? Я попятилась назад. Чёрт! И как теперь быть? Тилике облегчил мне задачу, заговорив, правда, с ошибками, на английском:       — Ты не устала, малышка? Может, проводить тебя отдыхать?       Чегооо? Ну Тилике, ты же был скромный и тихий мышонок, с презрением смотрящий на девушек-остарбайтеров! Значит, вместо него теперь имеем дело с мачо, который только и думает, как свой член побаловать.       — Не стоит. Я в состоянии выполнять свои обязанности — пробормотала я, потихоньку отступая от него.       Тилике мягко скользнул рукой по моей талии, притягивая чуть ближе, и вкрадчиво сказал:       — Тебе разве не говорили, что твои обязанности не только это? — кивнул на бутылки.       Нда. Намёк, можно сказать, неоновой надписью, но попробую бесконфликтно разрулить ситуацию. Хотя я была, мягко говоря, в шоке. Нашёлся тут ёбарь-террорист. Ани ему мало? Не хотелось бы, чтобы и в этой реальности мы с Аней были врагами. Мне хватило её ревности и в прошлой.       — Говорили — кивнула я, стараясь быть убедительной. — но как-то сложно сразу привыкнуть здесь ко всем правилам.       Тилике понимающе улыбнулся:       — О, ты всё ещё боишься — его рука чуть сжала мою талию, другой он медленно провёл по моей заднице.       Я всё же попыталась высвободиться из его рук, удерживая себя от банального мордобоя. Руки чесались, не скрою, но приходилось считаться с тем, что он здесь главный. Тилике, похоже, забавляли мои попытки освободиться. Он сам убрал руки и наклонился к моему уху, тихо сказав:       — Смотри, думай не слишком долго, малышка. И поосторожнее, не все здесь будут спрашивать тебя второй раз.       Он отошёл к своим коллегам, а я пораженно стояла столбом. И думала, что нужно ускориться в поисках лазейки отсюда, пока не попала в безвыходную для себя ситуацию. Как-то не хотелось ни в казармы к монстрам, ни в постель к немецким гадам.       И ведь мне почти удалось благополучно пережить этот вечер. Все разошлись, и ничто не предвещало беды, пока я убирала комнату. Я услышала позади себя звон разбитого стекла и, обернувшись, увидела в хламину пьяного немца, который, покачиваясь, шёл на меня.       — Komm her, puppe.       Я шустро рванула от него подальше, но споткнулась о стул, полетев на пол. Эта сволочь, несмотря на своё состояние, двигался довольно быстро, и, пока я поднималась, успел схватить меня за руку.       — Wo gehst du hin, du dummkopf?       Даже понимать не хочу, что он там несёт. Такого пьяного бугая я не стану терпеть. Забыв о всякой осторожности, я резко дёргала свою руку, пытаясь вырваться. Он же прижал меня к барной стойке так, что у меня захрустела спина, и предсказуемо навалился, вжимая своей тушей. Блин, да этот лось меня раздавит! Это уже, можно сказать, борьба за жизнь – решила я и нащупала пальцами ведёрко для льда на столешнице.       — Ах ты, мудила! — я исхитрилась перевернуть содержимое ему в лицо.       Он отряхнулся, правда, отпустил меня, но тут же влепил смачную затрещину. Если бы не барная стойка, я бы, наверное, рухнула сразу.       — Du bist ein ding! Du wirst mir dafür antworten! — немец орал, как потерпевший.       Я слышала его, словно через слой ваты. В ушах знатно звенело после удара. И сдвинулась подальше, прижав руку к больной щеке. В комнату набежал народ, затем подтянулся Тилике. О, вот теперь видно, что он может выглядеть недовольным. Ну ещё бы, его же, скорее всего, оторвали от постельных забав. Гад, напавший на меня, что-то яростно говорил ему. Видимо, требовал немедленной сатисфакции. Тилике со злостью смотрел на нас всех, затем отдал приказ и меня потащили – ну, правильно, в ставший практически родным подвальчик. Даже, по-моему, в ту же камеру запихнули. Но, что удивило – на этом и оставили в покое, что никак не успокаивало – чего и когда теперь ждать – непонятно.       Чувствую, мне снова предстоит бессонная ночь. Конечно, было страшно, что теперь со мной будет. Ещё было муторно – даже если не убьют, что теперь – спать со всеми подряд? В прошлой версии нацистов хотя бы насчёт этого можно было не волноваться. А эти, блин, озабоченные какие-то. Настолько ленивые, что держат девчонок под боком, наплевав на их согласие? Ну есть же бордели в конце концов. Что, корона с головы упадёт посетить заведение?       Меня привлёк какой-то шум из коридора. До боли знакомый голос орал:       — Пустите меня, суки! Руки убрал, я сказал!!       Я метнулась к двери и заглянула в зарешеченное окошечко. По коридору двое солдат тащили упирающегося Демьяна. Так Волчонок жив! Я пыталась сопоставить увиденное с тем, что рассказала мне Аня. Она считала ребят погибшими, но я-то своими глазами видела Демьяна и Савельича. Может, и остальные тоже живы? Я наугад прикинула, что Демьяна держали где-нибудь в соседней камере, и подала голос:       — Здесь есть кто-нибудь? Ау, соседи!       Ответом мне было молчание. Но я девушка упрямая, попытаюсь ещё раз:       — Есть кто живой?       — Чего кричишь? — отозвался усталый голос, в котором я узнала Ивушкина. — Сейчас опять сюда заявятся эти уроды, этого добиваешься?       — Нет, просто пытаюсь понять, что происходит. Куда увели только что человека отсюда?       — А тебе-то что? — не слишком дружелюбно ответили мне.       Если это действительно Ивушкин, то узнаю друга Колю. Подозрительность на каждом шагу.       — Ничего. Просто я знала парня, которого только что увели. Он был среди танкистов, которые надрали этим уродам задницу в сорок четвёртом году.       — Кто ты? — Ооо! Уже чуть больше заинтересованности в голосе.       — Жукова Александра — ну вспомни хоть ты меня, мы же в своё время потрепали друг другу кучу нервов.       Но с противоположной камеры не доносилось ни звука. И тут прорезался второй голос, принадлежащий, вроде как, Серафиму:       — Мы не помним такую. А откуда ты знаешь про тот побег?       Я вздохнула, думая, как ответить. Раз тут у всех повальная амнезия, не стоит с пеной у рта доказывать, что я лично каталась с ними в тридцатьчетвёрочке.       — Я была заключённой здесь, как и вы. Конечно, ваш побег обсуждали в лагере не один месяц. Но как вы здесь оказались опять?       — Мы вернулись на Родину, продолжали сражаться с фашистами. После битвы за Сталинград все были уверены, что победа будет за нами. Но потом эти суки объединились со Штатами, Англия перешла тоже на их сторону. Мы не смогли удержать Москву. — Ионов сухо излагал события. — Остатки армии ушли в леса и горы, а враг теперь удобно устроился на нашей земле. Все бывшие узники лагерей теперь пашут на этих ублюдков. А, кстати, что насчёт тебя? Почему ты находишься здесь?       — Я... Ну, в общем, меня оставили здесь вместе с другими девушками — по-другому объяснить своё присутствие я не придумала.       — Понятно — о, Колян прорезался и снова включил моралиста — и что ты натворила? Пересолила борщ или недостаточно хороша в койке?       — Да, ты прав. — согласилась я. — Фриц не оценил лёд за шиворот в качестве прелюдии.       Я услышала смешок, затем мне ответили:       — Мы тоже не знаем, куда увели Демьяна. Фрицы выпустили довольно много народа в качестве рабочей силы. Но не военнопленных. Их судьба никому неизвестна. Наш отряд попался на вылазке два месяца тому назад. И больше пока мы ничего не знаем.       Зато уже, кажется, знала я.       — Скажи, а мехвод, по-моему, его звали Василёнок, тоже пропал? — я всё ещё надеялась, что ошиблась. Ну, мало ли. Может, просто похож чувак на Савельича?       — Он не вернулся с задания полгода назад — ответил Ивушкин. — Ты что-нибудь знаешь о нём?       — Я видела его здесь. И, наверное, остальных пропавших тоже. Немцы каким-то образом делают из них неуязвимую армию — я без колебаний выдала ребятам добытую информацию. — Они больше не похожи на нормальных людей. Боюсь, Демьяна увели в секретный корпус.       — Суки! — Я услышала глухой удар, как будто кто-то пнул дверь. И не стала нагнетать обстановку, добавляя, что отрабатывать умения солдатики учатся на таких же пленных, как и они.       По коридору пошёл дежурный часовой и прикрикнул на нас:       — Sei still!       Я решила не давать ему повода посещать мою камеру и отошла к деревянной койке. Пожалуй, стоит попробовать поспать. Раз нашёлся Ивушкин с ребятами, может, мы опять замутим крутой побег. Надо верить в лучшее. Правда, сценария у нас теперь нет, всё придется придумывать самим, но мы же русские, придумаем.       Утро было тихим. Меня напрягала уже эта неопределенность. Я подошла к двери и негромко позвала:       — Вы там в норме, ребята?       — Угум. Поспать дай — вяло отозвался Ивушкин.       Нет, а как же придумать план по спасению мира и нас в частности? Он что, в этой реальности совсем тюфяк, да? Все лидерские качества оставил незнамо где?       Что ещё оставалось делать, как не поддержать саму себя? Я расхаживала по камере, напевая так, чтоб было слышно соседям:

Ночь коротка, цель далека; Ночью так часто хочется пить, Ты выходишь на кухню, но вода здесь горька; Ты не можешь здесь спать, ты не хочешь здесь жить. Доброе утро, последний герой! Доброе утро! – Тебе и таким, как ты! Доброе утро, послед...

      Мне показалось, весь воздух вышел из лёгких, когда я услышала звук щёлкающего замка и увидела, кто нарисовался на пороге.       Встречайте! Клаус Ягер, мать его, собственной персоной! Не знаю, правда, штандартенфюрер или нет. Вроде бы в их форме, но я никогда не разбиралась в отличиях нашивок и крестов.       — Здравствуй, Александра — он прошёл в камеру.       Так, стоп. Он что, меня помнит? Я поражённо молчала, рассматривая бывшего любителя шпионских историй. Ягер не изменился на вид – тот же ореол силы и власти, холодно-расчётливый взгляд, только улыбка стала чуть жёстче.       — Ты вчера нарушила правила. За такое полагается наказание — ух ты, сколько пафоса!       Вроде он раньше нормально реагировал на мой сарказм, поэтому я смело поинтересовалась:       — Пришёл лично сделать это? И от чего кайф будешь ловить? Стек, раскалённые щипцы, тиски для дробления пальцев?       — Интересная мысль — холодная улыбка коснулась его губ. — тут всё будет зависеть от тебя.       — Ну, давай, предлагай, как всегда, альтернативу — тоже усмехнулась я.       — Ты сейчас рассказываешь мне всё, что я хочу узнать. Не увиливая и не скрывая — не заставило себя ждать предложение.       — Не поняла — растерялась я — я не знаю, что может заинтересовать тебя в моей биографии. Я рассказала уже группенфюреру, как оказалась здесь.       — Да. Только почему-то умолчала о пропущенных десяти годах — Клаус неторопливо подходил ко мне. — Появилась здесь, словно из ниоткуда, не ориентируешься в происходящем. Думаешь, я поверю в твои сказки о десятилетии, проведённом в убежище?       — Но это так. Я после побега нашла людей, которые помогли мне. Ну и тебе, конечно, спасибо. Как видишь, я использовала свой шанс по максимуму — блин, что-то мне это напоминает. Опять, что ли, будем выяснять, откуда я тут взялась?       И ведь я была так уверена, что он помнит меня и мы оба понимаем наш диалог. Свою ошибку я поняла по его торжествующей и какой-то злорадной улыбке:       — Вот ты и попалась, Александра.       Язык чесался спросить – всё-таки знает он меня, или я лоханулась по-крупному? Но я промолчала, продолжая пятиться к стене. А что ещё делать, если этот котяра потихоньку надвигался на меня? Пытаясь как-то остановить этот непредвиденный пиздец, я импровизировала на ходу:       — Но в чём? Я сбежала в сорок четвертом с русскими танкистами. Ты нас тогда, можно сказать, отпустил, не стал стрелять в спину. Что не так?       Ягер практически вплотную загнал меня к стене, продолжая инквизиторски улыбаться:       — Я скажу, что не так – носить с собой билеты с несуществующей датой вылета и паспорт, выданный в две тысячи двенадцатом году.       Ну надо же, дошло через десять лет!       — Это... Это — тьфу, ну что же придумать? В панике истерила я про себя. — Это поддельные документы.       — Да что ты? — теперь он практически навис надо мной, прожигая взглядом. — Позволь спросить, для чего? К тому же, полагаю, это твоя вещь.       Ягер достал из кармана мой, уже окончательно сдохший здесь, мобильник. И наслаждался моим, естественно, офигевшим, выражением лица. Где же он валялся, мой телефончик? Я чувствовала, что тону всё больше и больше и не могу ничего придумать в таком, можно сказать, дед-лайне. Ягер мучительно-медленно провёл ладонью по моей щеке, и его пальцы сместились на губы, обводя контур.       — Будешь молчать? — выжидательно спросил, одновременно нажимая пальцами, пытаясь проникнуть внутрь.       Первым моим желанием было цапнуть зубами эти наглые пальцы, ибо нефиг лезть мне в рот, если ты не стоматолог. Однако, провоцировать его врезать мне по этим самым зубам лучше не стоит. Я перехватила его запястье и отвела руку от лица. Уже второй раз здесь замечаю серебряное кольцо-печатку с выгравированным профилем какого-то мужика. Тилике, вроде, носил такое же. Но провести ассоциации, почему эти любители украшений носят одинаковые кольца, я не успела. Ягер сграбастал мои руки, припечатывая к стене, и наклонился, прошипев:       — Продолжаешь игнорировать правила? Напоминаю, вежливо здесь просят один раз, а я уже битый час пытаюсь, непонятно, почему, быть терпеливым.       Его взгляд зацепило что-то в районе моей груди. И, прежде, чем я поняла, что именно, он перехватил мои запястья одной рукой и медленно поднял их над моей головой. Я была словно парализована от замешательства. Он же в это время другой рукой потянул вверх мою толстовку.       — Пусти — по-моему, беззвучно выдохнула я.       Он бросил взгляд на мою майку, и я поняла, что привлекло его внимание. Пулевое отверстие. На майке оно чётко красовалось, пробив одно ухо нарисованному волку. Так же медленно он поднял вверх майку и, естественно, увидел злополучный шрам. Я ощутила, как он провел подушечкой пальца по уже побледневшему рубцу в почти ласкающем жесте. Я пялилась на него в полном шоке, с бешено колотящимся сердцем. Что происходит? Он же раньше не позволял себе подобного!       — Ты не могла выжить, получив такое ранение — нахмурился Ягер.       — Сама охренела, но это так — пробормотала я, дёргаясь в попытках вернуть вниз одежду.       Ягер довольно сильно встряхнул меня и приложил об стену, прорычав:       — Что ты такое?       Я не могла сопротивляться – теперь он одной рукой сжал моё горло, другая больно стискивала мне предплечье. И тут я окончательно запаниковала – помимо болезненных ощущений я безошибочно ощутила, как что-то твёрдое давит мне на живот. И что же интересно его так возбудило?       Наши глаза встретились, и уж не знаю, что он прочёл в моих, потому что в его зажглась понимающая усмешка. В его теле ощущалось напряжение, словно у тигра перед прыжком. Он, прищурившись, следил за моей реакцией, словно ожидая, какой она будет. А какой она могла быть? Я рванулась из его рук, выкрикнув:       — Ладно, я скажу! Только руки убери!       Он медленно отпустил, наблюдая, как я отхожу подальше. Придётся сказать ему правду. Это лучше, чем выяснять, насколько он изменился в этом времени.       — Я не из вашего времени. Я попала сюда через временную петлю или что-то подобное.       — Это я уже знаю. Ты владеешь каким-то секретом бессмертия?       Я издевательски рассмеялась:       — Ага, и пришла к вам из мира единорогов и радужных пони. Нет, я обычный человек. Ты, конечно, можешь мне не верить, но если решишь меня убить, то убедишься в моей безусловной смерти. Меня застрелили в другом времени, очнулась я уже здесь.       Ох, как не хотелось мне углубляться в секреты перемещения, мало ли, что этому товарищу придёт в голову. И, пока он молчал, изучающе глядя на меня, до меня дошло, чью моську тут лепили на кольца и флаги. Файл в архиве моей памяти наконец открылся, и я вспомнила, что в Третьем Рейхе такую эмблему носил Чёрный орден – верхушка СС, любители оккультизма и всяческих гаденьких экспериментов над людьми. А Гиммлер, помнится, я читала, вообще кукушечкой поехал. Считал себя реинкарнацией короля Генриха Птицелова.       — И что дальше? Я не знаю, кто ты сейчас, но ваш фетиш на чёрт знает когда умершего короля наводит на нехорошие мысли — мне было уже не до конспирации. Возможно, я смогу сейчас выяснить, что здесь творится.       Ягер торжествующе усмехнулся:       — Какая умная девочка. Ты знаешь о тайном обществе?       — Нашёл, чем гордиться. Вы – кучка чокнутых извращенцев, дорвавшихся к власти. Что вы делаете здесь с военными?       — Доктор Рашер нашёл идеальный рецепт, делающий солдат сильными, бесстрашными. Несколько уколов сыворотки – и бывшие патриоты своей Родины готовы сражаться за кого угодно. Конечно, они смертны, но они способны идти в бой до конца, не подверженные страху, боли, сомнениям. Это наше самое мощное оружие на сегодняшний день — Ягер прямо светился от гордости.       — А что, разве ядерную бомбу Штаты ещё не изобрели? — решила подпортить ему настроение я.       — Изобрели и даже испытали. Они отомстили Японии за Перл-Харбор, сбросив две бомбы на их города.       — А заодно и продемонстрировали вам, что не стоит даже смотреть в их сторону с нехорошими намерениями, да? — ехидно спросила я. По его лицу догадалась, что проблема действительно в этом, и добавила: — разочарую тебя, но я не знаю секрета, как сделать ядерную бомбу.       — Мне от тебя нужно не это. Ты покажешь портал, и мы вернёмся в прошлое, чтобы вовремя раздавить паршивых янки — нда. А бред всевластия Третьего Рейха, похоже, набирает обороты. Вот так значит – ни больше ни меньше, подавайте нам весь мир.       — Знаешь, такие наполеоновские планы неплохо лечатся в соответствующих заведениях — посоветовала я. — Не надорвётесь-то весь мир завоевывать?       — Глупая девчонка! — Процедил Ягер. — Наша нация достойна править всем миром. Мы сможем удерживать в порядке и с пользой использовать территории. Больше не будет гражданских войн, переворотов, экономических Депрессий – все будут законопослушно соблюдать порядок и трудиться.       — Ты сам в это веришь? Или это вирус тупизны, передавшийся от фюрера, так действует? Гитлер был полным неадекватом, и ваш новый, похоже, недалеко от него ушёл — хоть я и считала это бредом, но, похоже, для них всё серьёзно.       Все пазлы чётко легли в картину – засекреченная военная база, куда не допускаются случайные люди, внезапный интерес к английскому – видно, не навоевались фрицы. Но Штаты, у которых ядерное оружие, голыми руками не возьмёшь, и в чью-то, далеко не светлую, голову, пришла идея перемочить их, отмотав назад время. Молодцы, хули так не воевать.       — Хватит пререкаться! Не увиливай! Говори, где находится портал и как он работает.       — Я не знаю — решила откосить под дурочку. — Сама не поняла, как попала сюда.       Но Клаус в этой версии был не таким легковерным, он раздраженно прорычал:       — Не прикидывайся дурой! Ты уже второй раз попадаешь в чужое время! Естественно, ты знаешь, как это происходит! Даю последнюю возможность договориться по хорошему. Где портал?       — Ты же понимаешь, что я ничего тебе не скажу? — мне стало реально не по себе, когда я представила, что могут натворить эти гады.       Перекромсают историю, и моего времени, получается, больше не будет? Ни родителей, ни дома, куда возвращаться? Нет, буду стоять на своём до последнего.       — Ещё как скажешь — усмехнулся Ягер.       Я только покачала головой, горло сжало спазмом страха. В этой реальности он оказался повёрнутым на жажде мирового господства, и я не обольщалась, что всё ограничится угрозами, как в прошлый раз. Так и вышло – Ягер подошёл к дверям, что-то отрывисто проговорил на немецком. Ожидаемо притопали солдаты, быстро скрутили меня и потащили на выход. Моя паника усилилась ещё оттого, что они завязали мне глаза. Вот же хрень! Я-то понимаю, что убить – это слишком хорошо и просто. Что они задумали? Я старалась держаться достойно – ведь от криков здесь толку мало, а со стороны буду выглядеть совсем уж позорно.       Меня, видимо, дотащили до места назначения. Я слышала осточертевшую уже немецкую речь и почувствовала, как меня небрежно толкнули на твёрдую поверхность и чем-то фиксируют руки и лодыжки. Бляяять, что пришло в голову этим садюгам? Я могла только догадываться – перед глазами пронеслись все кадры ранее прочитанного материала о зверствах нацистов. Липкий страх не давал дышать, я с удивлением узнала в прерывистых судорожных звуках собственное дыхание. Я почувствовала, как кто-то наклоняется к моему уху, опаляя шею дыханием, и услышала вкрадчивый голос Ягера:       — Уже страшно? Так, может, расскажешь сама, и я отпущу? Даже закрою глаза на твоё упрямство.       — Что-то ты меня совсем уж недооцениваешь — я кое-как нашла в себе силы ответить. — Я не дам вам уничтожить свою реальность.       Он снял повязку с моих глаз, и, лучше бы, наверное, оставил – я поражённо моргала, разглядывая комнату. Было похоже на медблок – я лежала на чём-то вроде больничной стальной кровати, руки и ноги стянуты эластичными фиксаторами. "Как в психушке" – прорезался внутренний голос. Где-то в поле зрения маячил мужик в белом халате, подключая какую-то хреновину. Они же не собираются... Да, похоже, меня собираются поджарить током – дошло до меня, пока док закреплял металлические зажимы на моих пальцах и щиколотках. Известный доктор-садист, угробивший не одну сотню жизней за годы войны, о чём-то побеседовал с Ягером, потом повернул рычажок. И мир для меня взорвался в боли – мне показалось, что все нервы сразу послали болевой сигнал в мою бедную голову. Я вскрикнула, тут же закусив губу. Хотя, чего геройствовать? Если они будут повторять такое не один раз, я не то что вскрикивать, а орать в голосину буду. Они повторили. Не раз и не два. Меня уже трясло от судорожного сокращения мышц.       — Если что-то хочешь сказать, я слушаю — промурлыкал Ягер, с интересом наблюдая за мной, пока я приходила в себя, пользуясь передышкой.       Я мотнула головой, и он кивнул доктору, который снова щёлкнул рычажком. На этот раз боль была сильнее, меня непроизвольно выгнуло. Мышцы словно свело, перемалывая нервные окончания в труху. Я всё-таки кричала, чувствуя, что задыхаюсь в этой боли.       И снова передышка. Ягер с заботливым выражением лица наклонился ко мне и вытер салфеткой кровь с моего подбородка. Похоже, я прокусила губу.       — Мы ведь так можем провести не один день, Александра. Просто скажи, где портал?       Мне стало не по себе, когда я увидела в его глазах удовольствие от того, что он делал со мной. А сопоставив его внезапный стояк с швырянием моей тушки об стену, сделала неутешительный вывод о его больных пристрастиях. Нееет! Верните прошлого Клауса! Тот, конечно, был тот ещё гад, но, по крайней мере, не садист. А с этим, чувствую, мы "повеселимся".       — Пошел. Ты. На хер.— едва смогла выдавить я.       Он снова обратился к доктору, и огненная лава прожгла моё несчастное тельце. На этот раз к боли присоединилось дикое жжение, словно я действительно горела в огне. Я почувствовала, как где-то слева разливается в груди острая боль и плывет сознание. Похоже, кто-то перестарался, и я смогу проверить, окончательна ли смерть вне моей спасительной крепости...       Я открыла глаза, поморщившись от боли, ломающей мышцы. Голова разламывалась, как будто я выпила в одно лицо цистерну коньяка. Я приподнялась на локтях, обнаружив, что свободна, и кто-то снял с меня джинсы и толстовку. В дверях доктор невозмутимо беседовал с Ягером, и они оба уставились на меня.       — Похоже, я вернулась — хрипло сказала я, кивая Ягеру. — вам черти из ада привет передавали. Ждут уже с нетерпением.       Ироничная усмешка скривила губы Ягера, он сказал что-то доктору, и тот пошёл ко мне. Я непроизвольно дернулась, но док присел, держа фонендоскоп. Ага, обосрались, что я помру раньше времени. Я сидела спокойно, позволяя прослушивать мое сердцебиение, в конце концов тоже заинтересована в сохранности своего здоровья. Затем док взял с тумбочки две таблетки и стакан воды, протягивая мне. Я отпрянула – не буду я глотать непонятно что. Ягер подошёл ближе и тоном, не предполагающим возражений, сказал:       — Пей. Тебе надо снять болевой синдром и поспать, это обычное снотворное.       Ладно, похоже, без допинга мне тяжко будет справляться с последствиями электрошока. Я проглотила таблетки и потянулась искать свою одежду. Ягер присел на кровать и несильно перехватил мои руки:       — Куда ты собралась? Доктор Рашер понаблюдает за тобой до утра.       — Пусти! Я не буду тут валяться полуголой! И спать здесь тоже не буду. Неизвестно, что вам ещё в голову придёт — я дернулась, пытаясь отодвинуться подальше, и упёрлась головой в металлическое изголовье.       Ягер снисходительно улыбнулся:       — Без моего приказа тебя не тронут, так что пока отдыхай. Кто же знал, что ты такое слабое создание? Твоё счастье, доктор отследил, что у тебя чуть не отказало сердце.       Он настойчиво отвёл мои руки в стороны, и я вынуждена была лечь. Ягер доверительно рассказывал, наблюдая за моей реакцией:       — Жаль, что не подходит безболезненное решение для твоего упрямства. Доктор Рашер предложил сыворотку, которую эффективно применяют для выработки послушания у наших солдат. Но, к сожалению, у неё есть побочный эффект – спутанность сознания и памяти. А нам с тобой это, конечно, не нужно.       Я высвободила руку, пытаясь найти одеяло или плед – меня знобило. Да и голыми коленками здесь светить как-то не хотелось. Если бы этот, недобитый в своё время, Санта-Клаус не расселся, я бы уже дотянулась до свернутого на тумбочке одеяла.       — Как вам вообще пришла в голову бредовая идея, что можно спокойно разгуливать по временам и эпохам? — Мне хотелось переключить его внимание и всё же как-то дотянуться до желаемой цели.       Ягер понаблюдал за моей попыткой, затем подал одеяло, в которое я сразу завернулась как в кокон. И даже ответил на мой вопрос.       — Гиммлер давно организовывал экспедиции на Тибет, изучая древние труды о самых известных легендах – сверхчеловеке, бессмертии, портале перемещений во времени. Местный лама рассказывал про порталы, с помощью которых можно перемещаться во времени — ну надо же, какая милота. Сидит, одеялко мне поправляет, сказочки перед сном рассказывает. А за полчаса до этого хладнокровно пытал током. — Тибетский лама не выдал, где находятся порталы, мы знаем только, что их несколько. Этот старый дурак лепетал про нарушение равновесия, и что опасно смещать события во временах. Мы не смогли от него добиться более подробных ответов, он ушёл в многолетнюю медитацию.       Отлично! Лама, значит, сука, проболтался о временных петлях и свалил в астрал, а мне теперь отдуваться!       — Доктор Рашер осмотрел тебя и нашёл как минимум два шрама от пулевых ранений, не совместимых с жизнью. Ты ведь уже была здесь? И я так понял, ты знаешь меня.       — Ничего я тебе не скажу. Зря, что ли, терпела пытки? — я отвернулась, плотнее закутавшись в одеяло.       Раз он сказал, что меня сегодня оставят в покое, можно побыть и партизаном. Не знаю, конечно, как пойдёт дело дальше. На какой-нибудь кровавой расчленёнке я точно сломаюсь.       — Конечно, была, и даже кое-что потеряла — Ягер настойчиво повернул меня, продолжая изучать реакцию. — Твою потерю нашли недалеко от лагеря.       — Долго ломали голову, что это такое? — усмехнулась я. Я видимо выронила телефон из куртки, пока бежала, сломя голову, к крепости.       — Японцы разобрали все детали и поняли, что это аналог рации или телефона. Должен работать от сигнала антенны. И уже разработали пробные модели.       — Плохо работают, раз вы ещё не расхаживаете с такими же — "посочувствовала" я.       — Ничего, сходим на разведку в твоё время и добудем новые технологии — в таком же тоне ответил Ягер.       — Ты думаешь, это так просто? Сел в машину времени, нажал на кнопочку, выбрал нужный год – и всё, готово? — его запредельная самоуверенность просто поражала. Ягер нагнулся ко мне, опираясь руками по обе стороны от меня, так, что я оказалась зажата в ловушке:       — Вот и расскажи мне, как всё происходит.       — Нашёл спеца — я попыталась выскользнуть от этой излишней близости. — Как бы всё было так просто, я бы тут не оказалась.       Но Ягер твёрдо удержал меня на месте, продолжая:       — Александра, не дергайся, а то я вспомню, что здесь имеются удобные фиксаторы. Если хочешь, чтобы я отпустил, тогда говори. Привыкай играть по моим правилам.       Вот же сволочь! Просёк, что я, мягко говоря, не в восторге от идеи отдаться ему в перерывах между пытками, и пользуется этим вовсю.       Ягер почти нежно провел кончиками пальцев от моего запястья вдоль внутренней стороны руки прямо к моему горлу, другой рукой скользнул вниз, стягивая одеяло. В глазах плескалась насмешливое ожидание. Он продолжал, лениво растягивая слова, говорить:       — Смотри, если будешь долго молчать, я вряд ли захочу остановиться.       Я ничего не смогла с собой сделать – таким я боялась его, пожалуй, больше избиений или пытки током. Всё-таки это совсем не моё – отбиваться от домогательств взрослого мужика с нездоровыми наклонностями. Опыта в подобных вещах особо не было, как-то до этого Бог миловал от подобных инцидентов. По крайней мере, буду сливать информацию дозированно, может, удастся потянуть время и не расколоться о местонахождении "портала".       — Чтобы попасть во временную петлю, тебе придётся умереть. По крайней мере, со мной это сработало так. Радиус действия не скажу, потому что сама не знаю. Я всегда находилась примерно в том же месте, откуда меня выбросило в первый раз.       Ягер удовлетворённо улыбнулся, его рука опалила жаром мою кожу сквозь ткань майки и скользнула по изгибу груди:       — Значит, есть кое-что, чего ты боишься больше пыток?       Я готова была расцеловать солдата, вовремя появившегося в дверях с речёвкой для Ягера:       — Reichsführer, für sie gibt es wichtige nachrichten aus Berlin.       Я поняла только рейхсфюрер и Берлин. Либо его срочно призывает начальство, либо... он сам и есть новый рейхсфюрер Третьего Рейха. Пока я гадала, как высоко занесло накосячившего в своё время штандартенфюрера по карьерной лестнице, проморгала момент его следующего шага.       — Тебе понравится следующий допрос — я почувствовала, как его шёпот коснулся моих губ.       Он дразняще прихватил губами мои губы и, прежде, чем я как-то успела отреагировать, поднялся с кровати. Пусть и с поздняком, но у меня вырвалось:       — Мне уже не нравится. Не такой уж ты неотразимый, Клаус Ягер!       Уже в дверях он обернулся со знакомой мне фирменной лисьей усмешкой и пообещал:       — Как-нибудь разберёмся с этим, Александра.       Меня неуклонно тащило в сон, таблеточки-то догнали. И это хорошо, иначе мозг бы просто взорвало от новых мыслей и эмоций. Сейчас я немножко посплю и разберусь, что дальше делать. Однако, поспала я не немножко – засыпала я ещё при свете дня, а открыла глаза, по ходу, глубокой ночью. В палате было темно, только слабый свет лился из коридора. И снова я слышала, теперь где-то близко, уже знакомые крики, стоны, рычание, бессвязное бормотание слов на разных языках. Да, ребят ломают под зомбаков точно где-то здесь. "Демьян!" – Болью резануло по сердцу. Я не знаю, кем я буду, если не попытаюсь помочь ему. Да и оставшимся ребятам тоже. Насчёт Савельича, правда, была не уверена. Я знала только, что ни за что не рискну и близко подойти к казарме с неуправляемыми мужиками. А вот здесь пора выходить на разведку. Я нащупала на стуле джинсы, второпях натянула их и, не обуваясь, прямо в носках потихоньку двинулась из палаты. Меня всё ещё клонило в сон, но другой удобной возможности осмотреться здесь может и не быть.       Видно, персонал спал. Я беспрепятственно шла на звук и добралась до блока, откуда он исходил. Увиденное напоминало сюжет жёсткого триллера – несколько небольших палат-боксов со стеклянными дверями, правда, запертыми и зарешеченными. В них, словно звери в клетке, были заперты поодиночке люди. Один мужчина с рычанием бился головой об решётку – глаза его были совершенно безумны. Другой молодой парень скулил и словно отбивался от невидимого врага, заползая в дальний угол палаты. Третий, крепкий мужик, яростно матерился по-русски, обещая кому-то намотать кишки на хер и разрывая при этом в ярости простыню в лоскуты. Я замерла от шока. Что же за наркоту вкололи этим несчастным? Демьяна я нашла в четвёртом боксе, он сидел на полу, откинув голову на стену, и безучастно смотрел куда-то в пространство.       — Демьян? — неуверенно окликнула я его, даже не зная, какой теперь будет его реакция.       — Ты меня знаешь? — он повернулся на мой голос.       В его глазах не было ни пустоты, ни ярости – они были потерянные, словно он блуждал где-то и не мог найти выход.       — Я знала тебя десять лет назад. Я была когда-то в этом лагере — я снова прибегла к этой версии, не вдаваясь в детали. — Что с тобой делали?       — После их уколов происходит что-то странное. Я словно отключаюсь, а потом ничего не помню. Я вот теперь и тебя могу не вспомнить — растерянно говорил Волчок. Мои глаза обожгли горячие слёзы, я не могла видеть его таким. — Периодически они включают сирену, и становится тяжело воспринимать себя. Я слышу только звучащий приказ делать то, что мне говорят.       — Демьян, я придумаю, как вытащить тебя отсюда. Когда-то мы уже сбежали отсюда – ты, я, Коля, Серафим. Хоть ты и не помнишь.       Я прикинула, что он находится здесь примерно второй день. Сколько ещё времени потребуется маньяку в белом халате, чтобы окончательно сломать мозг ребятам, я не знала. Надеялась, что есть хотя бы пара дней в запасе. У меня-то тоже особо не было времени. Хер его знает, как теперь нас собрать всех вместе, как и куда бежать. Ну, я, конечно, знала, куда побегу, но без ребят мне не выбраться. Да и в случае, если опять пойдёт что-то не так с моим перемещением отсюда, хотя бы они станут свободны.       Я услышала шум в конце коридора и торопливо отошла, надеясь незаметно добраться до своей палаты. Не получилось. Передо мной горой встал санитар, вопросительно кивая, мол, какого галактического хрена больные гуляют по ночам?       Я тоже знаками показала, мол, сушняки мучают, пить хочу, что, кстати, было правдой. Он кивнул, приглашая топать за ним, и мы добрались до процедурного кабинета, где мне выдали ещё пару таблеток и проследили, чтобы я их действительно выпила. Ну и какой языковой барьер? Вон как отлично поняли друг друга – думала я, пока он провожал меня в палату. И снова мои планы по освободительной операции даже не успели созреть в голове – едва я легла на кровать, как почувствовала, что сознание постепенно выключается, погружая меня в долгий сон без сновидений.