Die Geschichte kennt kein Wort "wenn"

      Говорят, что утро добрым не бывает. Но это пока было на удивление неплохим, учитывая место, где я оказалась. Я проснулась от шума в палате – санитар принёс довольно съедобный завтрак. Пока я ела, пришёл доктор, без излишнего фанатизма осмотрел меня. И только я успела озадачиться своей дальнейшей судьбой в этом заведении, как увидела, можно сказать, родное лицо. В палату зашла Аня, пощебетала о чём-то с доком, и он свалил. Я неуверенно улыбнулась ей:       — Пришла проведать больную?       Аня картинно закатила глаза:       — Вот уж точно, с головой ты явно не дружишь. Я тебе что говорила? Как нельзя себя вести? Ты же сделала всё наоборот.       — Ну, прости. Не могу я, понимаешь? — я покаянно смотрела на неё. — И вообще, первое предложение потрахаться в рабочий перерыв поступило от Тилике. Ничего не смущает?       — И что с того? — отмахнулась Аня. — Не самый плохой вариант. А от тебя бы что, убыло?       — Но... Ведь это твой мужчина — растерялась я. — Ты так спокойно об этом говоришь.       — С Тилике мы вместе уже лет пять. Он по-своему любит меня — всё-таки горечь мелькнула в её глазах, отметила я. — Но он всегда любил разнообразие. Ты привлекла его, как новенькая. Это пройдёт.       — И вот с этим озабоченным козлом ты теперь проведёшь свою жизнь? — чуть не взвыла я. И не знала, как сказать ей, что Коля теперь тоже здесь, и говорить ли вообще.       — Можешь больше не волноваться об этом — как-то странно улыбнулась Аня. — Раз ты зачем-то понадобилась рейхсфюреру, тебя пока не будут трогать.       — Откуда он вообще здесь взялся? — раздражённо спросила я.       — Я слышала, как Тилике куда-то звонил, сообщая, что девчонка здесь. Видимо, речь шла о тебе. А уж что у вас за дела, ты, я думаю знаешь лучше меня.       Ну Тилике гадёныш, а я ещё гадала, как это он проморгал мои документы! А он сразу же слил меня Ягеру и в ожидании визита босса решил не скучать и пустить меня в расход. Ну что ж, я не буду его жалеть, когда он получит разнос за беспредел, устроенный в лагере русскими пленными. Который мы обязательно устроим.       — Пойдём — встала Аня. — Тебя ждут.       Я всю дорогу до администрации пытала её, что и кому от меня надо в такую рань. Но Анька, зараза, видимо, из вредности только твердила, что сама сейчас узнаю. Мы дошли до кабинета Тилике, и она развернулась, бросив меня под дверями. И какой, интересно, сюрприз ожидает меня за ней?       — Проходи — услышала я мягкий голос Тилике.       Он кивнул мне на стул, продолжая говорить:       — Рейхсфюрера срочно вызвали в Берлин. Он оставил насчёт тебя чёткие распоряжения, чтобы ты не сбежала. Вот я и думаю, после того, что ты устроила вчера, возможно, тебя стоит посадить под замок?       У меня сердце забилось в районе коленок – это же полное фиаско. Я и шагу не смогу сделать, а ведь Ягер вернётся и... Даже не хочу думать, как пройдёт наша встреча. Я расчётливо сопоставила то, что мне рассказала Аня о Тилике, с этой ситуёвиной. Значит, буду сейчас оттачивать актёрское мастерство. Ну, Сашка, жги! Я скромно опустила глазки, изображая девочку-ромашку.       — А может, не стоит? Я не собираюсь бежать, да мне и некуда.       — И что ты предлагаешь? — чуть приподнял брови Тилике.       — Предлагаю оставить всё, как было до возвращения рейхсфюрера. Буду также работать на кухне — я ответила самым честным на свете взглядом.       — Я могу надеяться на то, что вчерашний инцидент не повторится? — Тилике встал и двинулся ко мне. Сейчас главное – засунуть всё, что хочется высказать, подальше. И голос, не забываем про голос.       — Да... Мне правда жаль — кротко ответила я. Ну, прямо овца, ей богу. Да кто угодно, лишь бы он поверил. — Этот офицер был таким грубым, я просто испугалась.       Тилике, похоже, остался доволен. Я почувствовала, как его теплые пальцы осторожно касаются синяка на моей щеке:       — Тебе всё ещё больно, малышка?       Я кивнула, замерев в ожидании, когда же этот горе-соблазнитель меня отпустит. Тилике, словно кот, потёрся щекой о мою макушку и вкрадчиво провёл пальцами по шее, промурлыкав на ушко:       — Я мог бы позаботиться о тебе после того, как рейхсфюер закончит ваши дела.       Я удивленно подумала, разве группенфюрер не в курсе, какие именно у нас дела? И почему он сам не задает мне ни одного вопроса? У них что, каждый день девицы из будущего на огонёк заглядывают? Вот уж точно, только членом и думает.       Я изобразила смущённую улыбку и доверчиво посмотрела ему в глаза:       — Было бы неплохо.       Всё, надо заканчивать спектакль. Актёры могут покинуть сцену. Я встала и тихо пискнула:       — Можно я уже пойду? Мне так плохо – ваш рейхсфюрер постарался.       Кажись, повёлся Тилике. Сразу ручонки распустил, притянул меня поближе:       — Постарайся не злить рейхсфюрера. Сделай то, что он требует, и тебе больше никто не причинит боли.       Вечером я снова слышала пронзительный писк сирены и смотрела в окно на очередную тренировку, больше походившую на бойню. И думала, сколько ещё сможет продержаться Демьян, прежде, чем окончательно превратится в подобного монстра? А Коля с Серафимом? Вдруг уже сегодня они стали очередным тренажёром для тренировки? Я понимала, что без помощи из этой ловушки нам не уйти. И, глядя на крутящуюся возле зеркала Аню, решилась:       — Ань, ты знала, что здесь сейчас находится Ивушкин и его экипаж?       Аня выронила расчёску и медленно обернулась ко мне. Её губы дрожали, когда она прошипела мне:       — Что ты такое говоришь? Это невозможно.       — Ещё как возможно! — Я смотрела ей в глаза. — Василёнок уже полностью зомбированный солдат. Демьяну сейчас в медблоке зелье доктора Рашера ломает мозги. Коля и Серафим сидят внизу в камере. Может, тоже отправятся в больничку, а может, их будут учиться убивать голыми руками новобранцы.       Аня тяжело опустилась на стул, её руки дрожали. Она смотрела в одну точку.       — Хочешь сказать, ты не знала, что здесь творится? — прикрикнула я на неё.       — Знала — глухо ответила Ярцева. — И что, по-твоему, я могу изменить?       — Прости. Я понимаю, что всех спасти нереально — я присела на пол около неё, взяв её руки в свои. — Но, Аня, это же наши ребята, ты должна нам помочь сбежать.       — Я не знаю, как отсюда можно сбежать — она смотрела на меня как на сумасшедшую — даже если удастся как-то выбраться за территорию, то куда бежать? Третий Рейх владеет всей Европой и большей частью Союза. Здесь никто не будет помогать сбежавшим.       — Как по мне, так лучше пусть пристрелят за попытку побега, чем такая жизнь — смело заявила я. — Им нечего терять, и мне тоже нельзя оставаться здесь.       — Я не знаю, во что ты пытаешься меня втянуть — сердито ответила Аня, отодвигаясь от меня.       — Если ты нам поможешь, будешь потом валить всё на меня — убеждала её я. — Мы должны попытаться.       — Я сейчас сделаю вид, что ничего не слышала, а ты мне ничего не говорила — с непроницаемым лицом ответила Аня.       — Ты же любила его! — Я всё ещё пыталась достучаться. Больше обратиться за помощью здесь я ни к кому не могла. — Будешь дальше спать с этим блядуном и знать, что ничего не сделала для когда-то любимого человека?       Аня торопливо встала, со злостью оттолкнув стул, и вышла из комнаты, грохнув дверью. Ох ты, какие мы обидчивые. Что, правда глаза колет?       Я ворочалась, пытаясь уснуть. Ничего путного в голову не лезло. Только супергерой и мог бы сейчас по-шустрому раскидать охрану, забрать пацанов и, разхерачив ворота, гордо удалиться в закат. А я кто? Правильно – обычная девушка, не умеющая ни стрелять, ни драться. Хитростью, может, и можно было бы что-то придумать, но моя последняя надежда сбежала в приступе истерики.       На следующий день я решила хотя бы убедиться, что ребята ещё живы. В медблок мне ход был заказан – туда к местному санитару с удовольствием бежала при любой возможности польская девчонка Ванда. Зато другая, Марина, как я услышала по разговорам, мутила с кем-то из охраны. Когда она собирала еду для заключённых в камерах подвала, я подкатила к ней:       — А как же перерыв, Мариш? Девчонки, вон, уже разбежались кто куда – загорать на солнышке, миловаться с солдатиками. Ты что, будешь работать?       — А что делать? — проворчала она. — Моя очередь нести обед в камеры. А сегодня ещё и Вольф, как назло, дежурит. Плакало моё свидание.       — Почему же? Бери его под ручку и веди на романтичную прогулку. А я притащу вниз все эти миски и кастрюли. Он вернётся с перерыва и раздадим узникам обед.       — Ты серьёзно? — Девушка удивлённо посмотрела на меня. — Но обед же сейчас.       — Ой, потерпят — отмахнулась я. — Они же заключённые, им не привыкать. А вы немного побудете вдвоём.       — Тебе это зачем? — прищурилась она.       — Я всегда за любовь и готова бескорыстно помогать всем влюблённым — толкнула я речёвку. — Ну и немного потому, что малость накосячила тут. Теперь вот надо завоёвывать доверие.       — Ладно, я сейчас приду — она побежала договариваться с любимым Вольфом, а мне оставалось только держать пальчики, чтобы у того сперматоксикоз перевесил здравый смысл.       Нуу, можно было не сомневаться, что перевесит у охранника. Марина резво вбежала на кухню, поправляя растрёпанные кудряшки, и кивнула мне:       — Можешь потихоньку носить. Потом дождёшься Вольфа, он откроет камеры, раздашь обед. Что? Ты сама предложила.       — Да я не отказываюсь — радостно подхватила я стопку ложек.       Пока я перетаскала тяжеленные кастрюли с лагерной баландой и посуду, ушло незнамо сколько времени. Я быстро прошла к знакомой камере и позвала:       — Ребята! Вы здесь?       — Где нам ещё быть? — пробурчал Ивушкин. — А тебя, я смотрю, выпустили?       — Ага. Правда, перед этим чуть током не поджарили, но это неважно. Я видела в медблоке Демьяна. Он, вроде, ещё держится, но, если в ближайшие дни не вытащить его, вскоре будет бегать по двору с местными упырями.       Коля принялся лупить кулаком стену и рефлексировать:       — Как же я их ненавижу! Сколько можно уже пить нашу кровь?       Серафим спокойно смотрел на меня и спросил:       — Ты считаешь, отсюда реально как-то выбраться?       — Да никак отсюда не выберешься! Понимаете? Никак! — истерил Колян.       Бооже! Ягер, конечно, круто поменялся, но получить вместо находчивого командира рефлексирующую истеричку? К такому я была не готова.       — Ну, давай сложим лапки и будем ждать, пока нас окончательно нагнут фрицы — предложила я.       — Говори, если что-нибудь придумала — Ионов не обращал внимания на нашу перепалку.       — Возможно, я как-то придумаю выпустить вас — я действительно рассматривала все варианты: от таблеток снотворного в чае охранника до банального удара чем-то тяжелым по голове. — Надо определиться, куда бежать. Вы сможете затеряться при том, что сейчас везде вражеская территория?       — Вот, и я говорю. Толку от побега, если нас выдаст любой местный? — доказывал Коля. — Нам сейчас добраться невредимыми хотя бы до лесов Белоруссии, всё равно, что пешком до Луны.       — Нужна карта, и я думаю, можно попробовать — задумчиво прикидывал Ионов. — Здесь есть горы, отсидимся там. Границ сейчас толком нет, война же закончена. Это ж блин теперь всё огромная, сука, Германская империя.       — Во всяком случае, лучше словить пулю на свободе, чем быть здесь растерзанными озверевшими монстрами — подсказала я.       — Не, вы, конечно, смелые такие! Просто так всё у вас — ныл Коля. — А если нас поймают? Что, думаете, медаль за храбрость дадут?       Я вздохнула. Вот уж не думала, что Ивушкина когда-нибудь придётся уговаривать не сдаваться. Где, мать её, выдержка, когда она так нужна? На этот вопрос просился рифмованный ответ. Но вслух я сказала другое:       — Послушай, ты не так рассуждал десять лет назад, когда в безвыходной ситуации устроил блестящий побег. Неужели всё, сдался? Расклад у тебя в тот раз был не менее хреновый, а ты не побоялся бежать и спасти свой экипаж. Ты не видел, во что превратился Степан! И не видел, как мучают Демьяна! Есть вещи пострашнее риска получить пулю в затылок, поверь, я могу сравнивать! Вспомни, кто ты есть! По-прежнему боец Красной армии! И твоя задача не сдаваться до конца! Ползти, если надо, без ног, зубами землю грызть, но бороться с врагом!       Ох, чувствую себя Лениным на броневике, хотя сама боюсь до одури. Слишком мрачно и жёстко в этом времени, и так мало шансов на хэппи-энед.       Я услышала тяжёлые шаги Вольфа и торопливо отступила к кастрюлям, приготовившись работать. Договориться пока ни до чего не удалось, но, по крайней мере, убедилась, что ребята пока живы. Ну и моральную подготовку провела. А дальше видно будет, что получится. Ведь далеко не всё зависело от нашей готовности бороться. В любой момент их, да и чего там, моя тоже, жизнь могла бесславно оборваться по прихоти какого-нибудь "победителя".       Вечером я уже готовилась ко сну, когда вошла Аня и с порога взволнованно сказала:       — Я подслушала разговор Тилике. Он знает, что ребята сейчас здесь. И Ягер тоже. Он уехал, но, когда вернётся, поквитается с каждым из них.       — Но за что? Десять лет прошло. Не может успокоиться, что Ивушкин тогда сбежал?       — Ягера тогда чуть под трибунал не отдали — Аня нервно ходила по комнате, пытаясь, видимо, занять руки – перекладывала какие-то вещи, задёрнула занавески на окне. И делилась новыми деталями о тяжкой жизни бедняжки Ягера. — Даже понизили в звании. Ему долго пришлось восстанавливать доверие Гиммлера. Повезло, что убили фюрера. Ягер тогда поддержал Гиммлера, стал буквально его тенью. Придумал блестящие стратегии, позволившие разбить Красную армию. Организовал ему самую лучшую службу безопасности.       — И возглавил Чёрный орден? — догадалась я. Только Ягер мог, который по счёту раз, просрав важное задание, умудриться не потерять власть.       — Да. Он поддерживает даже самые абсурдные идеи фюрера — кивнула Аня. — Я не всё знаю, что они прорабатывают, чтобы стать ещё могущественнее и неуязвимее.       — Аня, я буду пробовать вытащить ребят с твоей помощью или без — я понимала, что раз уж живу с ней в одной комнате, скрыть свои действия вряд ли удастся. — Хотя бы имей порядочность не сливать нас.       — Я помогу — неожиданно ответила она. —Только у меня одно условие.       Блин, начинается. И вообще, стоит ли ей верить? Может, не так уж ей всё равно на похождения Тилике, и она решила изощрённо избавиться от меня, сдав как бунтовщицу? Ведь знать, что моя жизнь пока что представляет здесь ценность, она не могла.       — Коля не должен узнать, что я здесь — тихо сказала Аня. — И того, кем я стала, тоже.       Я посмотрела в её глаза, и весь мой гнев и подозрения куда-то пропали. Она страдала. Я видела, как в тёмных глазах плескались боль, и стыд, и какая-то обреченность. Жалость остро царапнула сердце – ведь они с Колей действительно любили друг друга, а теперь, вот, из-за моего косяка получили от жизни такую плюху. Ничего, если всё выгорит, будет им счастье и дом с бегающими ляльками. Всё будет. Если непутевая растеряха Сашка вернёт всё, как было. "А такое вообще возможно?" – вкрадчиво засомневался внутренний голос. – "А если теперь вообще всё будет не так? Даже, если я свалю с этого времени?" Нет, надо верить. Что там говорил лама про равновесие? Оно же восстановится?       — Аня, нужно как-то вытаскивать Демьяна — начала планировать я. — Девчонка, что бегает в медблок, с ней можно отправить санитарам бутылочку спиртного со снотворным?       Ярцева задумалась:       — Наверное, да. Только она при этом будет не в курсе. Пусть тоже заснёт с Карлом. И её не подставим, и не придётся дополнительно никому раскрывать наш план.       О, начинаю уважать тихую мышку Анечку.       — Дальше как? — деловито поинтересовалась она.       — Ну, наверное, огреть чем-нибудь по башке охранника и выпустить ребят.       — Нужно выпустить всех подопытных, закамуфлировать и отправить в подвал. Они нападут на охранников и выпустят всех из камер. Толпой убежать легче, на базе поднимется тревога. Звучит цинично, но, когда будут ловить целую группу, у наших будет больше шансов — хладнокровно рассуждала Ярцева. Не, недооценивала я её. Это же реинкарнация Маты Хари!       — Может, ты знаешь и как лучше прорваться за территорию? — поинтересовалась я.       Это была та самая часть плана, об которую спотыкался мой мозг. Территорию лагеря я так и не успела полностью обойти, чтобы изучить слабые места ограды.       — Я не знаю. Всё, что приходит на ум – это сорвать толпой ворота — задумалась Аня. — тут надо ещё голову поломать.       На следующее утро моя нервозность вышла мне боком. Я два раза обожгла пальцы кипятком. Я тяпнула ножичком по пальцу, пока кромсала овощи. И набила пару синяков на коленках, когда пыталась догнать Аню, замеченную в столовой. Но отправиться на её поиски не решалась, предпочитая отсиживаться на кухне, чтобы не ввязаться в очередные неприятности.       Вечером, прибрав столовую после ужина, я устало топала в нашу комнату, мечтая о душе и подушке с одеялом. Ну и, конечно, договориться с Ярцевой, когда же наступит день X.       Но она уже шла мне навстречу, ругаясь:       — Вот куда ты опять пропала? Меня отправили за тобой.       Аня критично оглядела меня, поправила скромный вырез моего платья, видимо, пытаясь придать соблазнительности моим не самым пышным формам. Распустила волосы из пучка и, как заправский стилист, на свой вкус уложила пряди.       — Красить себя не дам — мрачно заявила я. — Ты меня куда собираешь, а?       — Иди — подтолкнула меня Аня. — и постарайся не завалить всё накануне грядущих событий.       Пока я, как жираф, ожидала, что значат её намеки, мы пришли к знакомым дверям бывшего штаба. Да я здесь прямо прописалась, однако. Нетрудно догадаться, кто меня ждёт за дверью. Тилике? Или Ягер уже вернулся? Ну, кто на сегодня мой суженый? Ни один из них энтузиазма не вызывал, но, к сожалению, я не могу пока игнорировать приказ явиться пред светлы очи. Вздохнув, я толкнула дверь.       — Ну, здравствуй, Золушка — встретил меня бархатисто-мурлыкающий голос рейхсфюрера.       Всё-таки вернулся. А я так надеялась каким-то чудом успеть покинуть эту обитель зла, миновав очередные разговорчики по душам с ним. Сидит, гад, курит невозмутимо свою трубку и смотрит на меня, как кот на мышь.       — Я смотрю, неслабо сказку извратили. Вместо прекрасного принца имеем в наличии кровожадного маньяка — я не горела желанием приближаться и маячила у двери. Как будто бы меня это могло спасти.       — Меня забавляет твоё безрассудство — холодно улыбнулся Ягер. — пока это не идёт вразрез с моими планами.       Я не очень врубалась, о чём идет речь, и на всякий случай молчала.       — Может, объяснишь, почему вместо пары дней отдыха ты предпочла пахать на кухне?       — Пытаюсь, как там у вас звучит, законопослушно и дисциплинированно трудиться. Адаптируюсь к новой жизни — нахально улыбнулась я.       — Я не Тилике. Ты не обманешь меня, невинно хлопая глазками, Александра — жёсткие нотки появились в его голосе. Он что, душу продал Сатане,чтобы читать чужие мысли? Но всё, как выяснилось, было куда как банальнее и проще:       — Я предполагал, что ты будешь искать любую возможность сбежать, и отдал приказ следить за каждым твоим шагом — вот зараза. Хорошо ещё, что я особо не рыпалась никуда. — Ты почти нигде не прокололась, отдаю должное. Но я знаю, что ты спускалась в камеры. И для чего, позволь спросить?       — Просто выполняла свою работу — невинно ответила я, гадая, что именно известно ему о моих ухищрениях.       — Ты ещё скажи, не знаешь, что внизу находится Ивушкин с бывшим экипажем?       Я вопросительно подняла брови. Ну, продолжай, чего ещё придумал?       — Не знаю что ты задумала, но в ближайшее время с ними будет покончено. Кстати они вспомнили тебя? Скорее нет, ведь ни я, ни переводчица, которая была с вами не помним тебя. Я прав?       Я молчала, выжидая, к чему он ведёт.       — И почему это происходит? Из-за перемещения во времени?       — Естественно — вырвалось у меня. — как вы будете меня помнить, если я из будущего? Да ещё и попала в несуществовавшую реальность? Так что, прежде, чем ломиться в неизвестность, ты задумайся, к чему это приведёт и куда тебя выкинет временной портал.       — Но ты как-то попала именно в сорок четвёртый год — резонно возразил Ягер.       — Случайно, поверь. Мне такие приключения по жизни триста лет не нужны были.       — Иди сюда — властно припечатал он.       Я нехотя поплелась к столу, не желая доставлять удовольствие ему лично притащить меня.       Ягер медленно встал, достал из сейфа мой рюкзак, порылся в нём. Затем достал что-то из ящика, и передо мной на стол лёг рисунок. Да, именно тот, где он горячий мужчина с бородой. "Холера, а это как здесь оказалось?" – забилась в шоке моя логика.       — Ах ты, маленькая врушка. Думала, всех хитрей? — Ягер наслаждался моей паникой. — И ведь почти получилось, Александра. Почти.       Я потрясённо слушала его, гадая, какой уровень маразма мне светит услышать.       — Ты вернулась в прошлое, чтобы изменить ход войны. Ты попала сначала не в сорок четвёртый год, а гораздо раньше!       — Ну всё. Здравствуй, белочка — охренеть не встать. Да его фантазии с каждым разом всё лучше и лучше. — С чего такое умозаключение?       — Блокнот с рисунками твой? Твой. Смотри сюда — он ткнул мне под нос рисунок и раскрытый скетчбук, где по неровному контуру можно было определить идеальное совпадение моего шедевра. — Та же бумага, линии обрыва совпадают. А так я выглядел во время боев под Москвой. Как будешь выкручиваться, Александра?       — Да никак. Ну нарисовала я когда-то мужика, кто же знал, что это окажешься ты? В сорок четвёртый год попала случайно, неудачно состыковалась головой с булыжником — я потихоньку отступала от него подальше.       — Дальше. Как именно ты выбирала временные отрезки?       — Да что дальше? Пристрелили меня, и вот я очухалась здесь. Я не знаю, как можно управлять временем. Не знаю как работает хрень, закинувшая меня сюда. Это всё.       Ягер, прищурившись, оглядел меня. Затем хитро улыбнулся:       — Принеси мне бокал коньяка.       Я хотела съязвить, что "не царское дело самому бухлишко налить?", но передумала. Пусть сидит себе Бога ради, мне так спокойнее как-то.       Я нашла в шкафчике бутылку, плеснула побольше в бокал и поставила на стол, стараясь держаться подальше. Но Ягер быстро перехватил мою руку, заставляя таким образом приблизиться.       — Ну вот, так лучше, а то всё бегаешь кругами — усмехнулся он. — Расскажи, пожалуйста, как ты умудряешься до сих пор настолько безрассудно бросать вызов правилам для побеждённых народов? Ведь за столько лет подчинение должно было стать на уровне инстинктов.       Его рука провоцирующе поползла по моей лодыжке вверх, остановившись на границе кружевной кромки чулка. Я судорожно пыталась вдохнуть воздух, чувствуя абсолютную неготовность к подобным играм. Попыталась резко дёрнуться из плена его рук, но куда там. Ягер только глухо рассмеялся:       — Ты же помнишь, Александра? Я прекращу только услышав ответ на вопрос.       Его пальцы дразняще поддели тонкое кружево, касаясь уже моей кожи. Я чувствовала страх и растерянность. Избавиться от домогательств привычным мне способом я не могла. Позволить ему трахнуть меня прямо на столе – тоже. Оставалось поддаться его правилам.       — В моём времени всё по-другому. Есть общепринятые законы, но люди свободны. И я бы уже либо уделала тебя электрошокером, либо вызвала полицию.       — Но такое невозможно для политики Третьего Рейха. По крайней мере, для тебя, ведь ты русская и, соответственно, не обладаешь правами чистокровных арийцев.       Нда. Клаус, тебя бы инфаркт ранний прихватил, узнай ты, кто сейчас обладает правами в Германии – про толерантность к арабским беженцам, поди, не слышал.       — А кто тебе сказал, что в моём времени у власти находится Третий Рейх? — Я ещё раз безуспешно попыталась выскользнуть.       Но Ягер неожиданно рывком притянул меня ещё ближе, его пальцы поглаживали кожу моих бёдер, опасно приближаясь к границе белья. Ах ты! Нет, я не ханжа, и парень у меня был. С радостями секса я, как бы, знакома. Но, блин, всегда предпочитала решать подобные вопросы сама!       Так, пожалуй испорчу ему удовольствие, а то, смотрю, увлёкся что-то мой герой-любовник.       — В моём времени победил Союз. Всю вашу верхушку судили международным судом и повесили. Еще кучу выродков отправили за решетку.       Лицо Ягера исказилось от злости, он отпустил меня, допил коньяк и неверяще пробормотал:       — Такого просто не может быть. Но врать ты бы сейчас не осмелилась. Что пошло не так? Ты ведь и сама, наверное, не планировала оказаться здесь?       Я отошла на безопасное расстояние, немного подумала и решила всё-таки сказать, что довольно опасно шуровать в чужом времени, не думая о последствиях. Может, он оставит идею струсить с меня нахождение портала?       — Я думаю, это из-за того, что я потеряла телефон. Оставила вещь из будущего. И попала в реальность, которая не существовала никогда. Всё прошлое уже прописано до две тысячи девятнадцатого года. И оно совершенно другое.       — И если ты вернёшься обратно, то здесь всё изменится? — догадался он.       — Очень на это надеюсь — не стала скрывать очевидное.       — Ну нет — хищная улыбка появилась на его губах. — Я не дам тебе уйти и разрушить то, чего мы достигли.       — И я тоже не дам — я потихоньку отступала к двери. — Своими действиями вы в очередной раз измените будущее, и тогда мой мир может не вернуться.       — И кого это волнует? — издевательски протянул Ягер. — Научишься выживать здесь.       — Я ухожу — мои пальцы коснулись двери. — всё равно мы ни до чего не договоримся.       — Иди — Ягер не спеша встал, выходя из-за стола. Я невольно замерла – сильный, властный, тело натянуто, как струна. Жутко и прекрасно одновременно. — Но прежде ты мне скажешь, где находится портал.       — Сам ищи — я толкнула тяжёлую дверь, но выйти не успела.       Ягер как-то слишком быстро оказался у меня за спиной, отдёрнул назад и, прежде, чем я успела опомниться, в одно резкое движение оказалась крепко прижата к стене. Ягер ухватил ладонью мои запястья и отвёл их вверх. Другая рука уже сминала подол платья. Я вздрогнула, услышав его вкрадчивый голос:       — Как удачно мы выяснили твои страхи, Александра. Правда? Ты ведь воспитана в уверенности, что свободна и неприкосновенна, да? Что никто не тронет тебя вот так? — его рука довольно быстро преодолела сопротивление моих сжатых коленок и уверенно скользила вверх.       Блять, он прав. Плохие мальчики, этакие альфа-самцы, хватающие даму сердца в охапку, чтобы завалить на ближайшую горизонтальную поверхность – это как-то не моё. Я всегда была правильной девочкой, встречалась с таким же правильным мальчиком, у которого богатый внутренний мир. И секс у нас был, скажем так, стопроцентная и полностью нас устраивающая ванилька. Этот же, мало того, что взрослый мужик, мало того, что нацист, ещё и лёгкий флер ебанутости с капелькой садизма под настроение, делал его самым неподходящим для меня партнером. Но это и не было сексом в общепринятом смысле. Ягер использовал самый грязный метод вытянуть из меня нужную информацию, играя на моем страхе и нежелании подобного контакта. И я не могла не попытаться – рванулась со всей дури:       — Пусти!       — Где портал? Молчишь? Значит, у меня карт-бланш делать с тобой, что захочу? — Ягер схватил меня за локоть и протащил к дивану, пришедшему здесь на смену походной койке.       Я пыталась как-то увернуться, но жёсткая рука уже неуклонно отправила меня в горизонтальное положение.       — Давай разденем тебя — его властный шепот пробирал, казалось, до последнего нерва.       Ягер уверенными движениями расстёгивал пуговицы моего платья. Затем его ладонь легла на мою грудь, чуть сжав её.       Я рефлекторно дернулась, не зная, как выпутываться дальше. Он прошептал мне в губы:       — Что, совсем меня не хочешь?       И продолжал издевательски-задумчиво рассуждать:       — Но ты же у нас такая обманщица, пожалуй, стоит проверить. Как считаешь?       Я считаю, что по-хорошему давно уже пора тебе врезать кое-куда и покинуть ложе разврата, но...       Я тихо вскрикнула, почувствовав, как его пальцы сдвинули ткань трусов и ритмично задвигались, поглаживая.       Я задохнулась от силы эмоций. Было страшно от того, как далеко он сейчас зайдет. Было стыдно – всё-таки довольно унизительно лежать беспомощной куклой, пока тебя лапают в самых интимных местах. Я чувствовала злость на свое бессилие в этой ситуации – остановить его можно было, только выдав нужную информацию. А дергаться и кричать бессмысленно – а то ещё вон, помощнички прибегут. И было ещё кое-что: несмотря на всё это, его прикосновения пронзали меня, словно электрические вспышки. Словно горячая тягучая волна медленно растекалась в крови от его чересчур умелых движений.       Ягер склонился ко мне, не позволяя отвернуться и удерживая мой взгляд:       — В твоих глазах страх и возбуждение. Это красиво. Вдохновляет зайти намного дальше.       Сама себя не узнаю, не понимаю, что со мной происходит. Чувствую, что неосознанно подаюсь навстречу мучившим меня пальцам, позволяя увлечь в чувственный ритм, неуклонно влекущий к разрядке. Он понимающе улыбнулся, снова вызвав дрожь чувственным мурлыканьем:       — Вот видишь, я же говорил, тебе понравится.       "Чёрт с тобой" – забила я на его издёвки – меня уже затягивали такие знакомые предвестники – низ живота горел огнём, тело словно звенело от напряжения. Совсем немного, пара движений, ещё чуть-чуть, и...       И я ощутила внезапную пустоту и смутную боль – Ягер отстранился, умело рассчитав момент.       — Скажи мне — хрипло прошептал он, удерживая мой растерянный взгляд. Я словно тонула в черноте его расширившихся зрачков. — Скажи, и мы продолжим.       Блять, Ягер, да ты, оказывается, профессиональный динамист! Да только мозг у меня находится не ниже пояса, а в матушкой-природой заложенном месте.       — Что, думаешь, распустил руки, и я тебе так всё и сказала? Какая банальность, рейхсфюрер. В стиле недалёкой блондинки, пытающейся развести мужика на очередную побрякушку.       — Недалёкая блондинка здесь ты! — прошипел Ягер. — Нравится терпеть боль? Так я только за.       Он опустил ладонь на моё горло и резко рванул ткань платья, навалился, припечатывая к дивану. От ощущения чужой тяжести мелко затрясло. Я почувствовала, как мою грудь ощутимо прикусили острые зубы, посылая по телу новую волну дрожи. Безуспешно упёрлась ладонями в его плечи, пытаясь оттолкнуть, добившись этим лишь болезненного захвата пальцев. Он до хруста сжал мои запястья и с силой отвёл в стороны.       "Да что ж я действительно такая дура? Надо было ему сказать любое левое место" – осенило меня в пустой след. Пока бы он поход организовал, пока искал, пока вернулся – я бы раз двадцать успела сбежать.       — Стой! — может, ещё получится провернуть идею. — Я скажу.       — Я дал достаточно времени по-хорошему рассказать — Ягер жестко посмотрел на меня, отметая взглядом возможность договориться. — теперь уже не важно, когда ты признаешься. Я не собираюсь останавливаться.       Нда, пожалуй, и правда поздно для меня рыпаться. Возбуждённый по самое "не могу" мужик вряд ли остановится. Тем более, у него нет ни одной причины так поступить.       Видно, всё же удача устала поворачиваться ко мне задницей. Потому что в самый распоследний момент Ягеру прилетел облом. За окном резко заорала тревожная сирена, и почти одновременно без стука ворвался солдатик, проорав:       — Alarm! Gefangene aus einem erfahrenen block und unteren kameras liefen! Das ist ein aufruhr!