***
Выпущенный в лоб снаряд всегда приходит неожиданно — именно этому меня научила война. И хотя я знала точно, что такое случится, да, думаю, и Коля догадывался о том же, мы не смогли предугадать момент засады немцев. Коля правда что-то углядел в последний момент и резко заорал: — Степан, бери резко вправо! Дорога перекрыта! По нашей тэшке вскользь прошёл снаряд, и я снова ощутила все прелести контузии: вместе со всеми мычала и пыталась унять звон в ушах. — Девчонки, живые? — крикнул Коля. Аня жестом показала, мол, пойдёт. — Потерпите, сейчас полегче станет. А вот хер там. В бочину танка снова что-то врезалось, оглушительным гулом давая резонанс внутри. Да что ж за беспредел творится? Мы должны были благополучно убраться с дороги и тихо катиться лесом. — Немцы позади нас! Совсем окружили, суки! — в сердцах вырвалось у Коли. — Ионов, заряжай осколочный! Волчок, разворачивай башню на шесть часов! Я в панике понимала, что события вышли из обозначенных рамок и чем сейчас дело закончится, вообще непонятно. — Есть, уделали таки кошку поганую! — радовался Волчок. Коля напряжённо следил за обстановкой, раздавая команды: — Заряжай еще один осколочный, но пока придержим. Степа, петляй как заяц, понял? Попробуем уйти, не теряя лишних снарядов! Мы едва успели уйти в сторону от следующего снаряда. Это больше не было предсказуемым фильмом. Я реально ощутила насколько плохи дела. Колорита добавляли беспощадная тряска в танке, гудящая после контузии голова, липкий страх, что нас могут подбить, и мы не выберемся из горящего танка. Голову разрывало сомнениями, что раз сейчас такие сюжетные расхождения, то, возможно, Лама всё-таки ошибся. И как мне тогда быть с Клаусом? Волшебной хрени, возвращающей память, у меня нет. «Да пусть живой останется, там разберемся» — проворчал мой вредный внутренний цензор. Пока мы тряслись, забираясь подальше в леса, я слегка расслабилась и намечтала, что каким-то чудом всё же протащу Клауса в своё время. Мам, пап, знакомьтесь, это мой парень, да, парень, нет, меня не смущает, что он почти в два раза старше. Чем занимается? Да так, бывший нацист, но он исправится, честно-честно. Был ли он в Москве? Да нет, за малым не дошёл, а такие были планы. Да, он воевал против нас, подумаешь, с кем не бывает. Я невесело усмехнулась: если он останется жив, я даже осталась бы с ним здесь, в этом времени. Привыкла бы как-то. Тем более кто-то меня активно зазывал в благонадежную Швейцарию. — Саш, ты как? — Аня осторожно погладила меня по плечу. — Ничего не болит? До меня дошло, что глазоньки-то опять у меня на мокром месте. Никогда в жизни столько не ревела, как из-за хитроумного штандартенфюрера. — Голова до сих пор гудит, — нашлась я, что в принципе было правдой. — Держитесь, девчонки, — обернулся Коля, — уже вижу горы, доберемся до перевала, там и заночуем. Легко сказать, держитесь. Я прекрасно помнила, что до заветной полянки нам чухать ещё до вечера. Но ныть не буду, устали здесь все, не только я. Попыталась расслабиться под мирный треп парней. — Такими темпами мы и до Берлина дойдём, — юморнул Волчок. — Берлин в другой стороне. — сонно ответил Серафим. Несмотря на шалившие нервишки, я улыбнулась: мой День сурка продолжается. На трясущихся ногах я осторожно обошла небольшую поляну. Вроде как место то самое. Сейчас должно всё пройти без сюрпризов: парни побегут купаться, мы с Аней сварганим ужин. По идее, до утра всё будет тихо и спокойно, а там не знаю. — Товарищ командир, разрешите обратиться. Обнаружен естественный водоем, — улыбался Серафим. — Позволяете принять водные процедуры? — Только тихо, — улыбнулся Коля, — не орать, ясно? Конспирация? Не, не слышали. Потроллить Коленьку по старой памяти, что ли? Но я промолчала и про костер, и про их вопли в озере — пусть ребята наслаждаются обретенной свободой. Помогая Ане уложить картошку для запекания, я пыталась вспомнить, сколько снарядов оставалось у парней в изначальной реальности. Кажется, два они выпустили, круша лагерь. Или их было три, а этот внеплановый четвёртый? Я, если честно, забыла сколько их должно было остаться к финальной битве. А ведь любая мелочь сейчас имела значение. Хотя, если то, что они потратили лишний снаряд, означает их проигрыш Ягеру — это тоже не есть гут. Как бы там ни было, ребятам смерти я тоже не желала. Какая-то безыходная безнадега получается. Ауч, я отдернула пальцы от горячих угольков. Вот что значит витать в облаках, пока готовишь. — Саш, обожглась? — Аня взяла мою руку, собираясь рассмотреть поближе. — Пустяки, — как можно беспечнее отмахнулась я. Анька внимательно оглядела меня и покачала головой: — Что-то ты мне совсем не нравишься. У тебя такой вид… — Нормальный у меня вид, — перебила я — вот только сеанса психоанализа мне не хватает для полного счастья. Я ни при чём, что её гложет чувство вины. Схватила пустую фляжку и бодро добавила. — Пойду воды наберу. На самом деле, хотела немного побыть одна — с озера уже подтягивался довольный народ и сейчас здесь опять будет шумно. Могу я порефлексировать в одиночестве или как? Набрала я воду быстро, но уходить не спешила: как загипнотизированная смотрела в водную гладь. Мысли сбивались комом, я пока слабо представляла себе, что буду делать, если Клаус всё же как-то выплывет. Теоретически, ему пиздец от своих же, но, допустим, он, как всегда, выкрутится. А мне что делать? Выглядеть полной идиоткой, доказывая ему, что мы планировали жить долго и счастливо? Я припомнила его сильно покоцанную тушку в финальных титрах и чуть не взвыла. Скорее всего, его заберут в больницу — и как же извертеться, чтобы остаться на свободе и с ним рядом? Короче, подумать было над чем. — Это ты что ж такое удумала? — от неожиданности я дёрнулась и чуть не свалилась в воду. Разве можно так подкрадываться? Чьи-то руки схватили меня в охапку и потащили в сторону. — Пусти! — заорала я, не сориентировавшись кто и куда, а главное, зачем меня тащит. Меня поставили на землю и развернули всё те же твёрдые руки. Я оказалась носом к носу со… Степаном. Естественно испугавшись, не ожидая от него подобного финта, я попятилась: — Вы чего? — Это ты чего творишь? — сурово смотрел на меня мехвод. — Мало ли чего случается на войне, так что, топиться сразу? — А? — я зависла, уже ничего не понимая. Просто театр абсурда какой-то. Единственное, что успокаивало — вроде как, ничего криминального он делать со мной не собирается. — Да я всё понимаю, девонька, — он опустил руки мне на плечи, чуть встряхнув, — снасильничал этот фриц проклятый, но ты не опускай руки. Назло им всем выживи. Нет, я всё-таки придушу Ярцеву! Вот какого хрена она болтает о своих догадках, а? Нормально: теперь все в курсе, что Ягер трахнул меня с особой жестокостью, бедная я, несчастная! Так еще и фантазия у них — будь здоров. Интересно, в чью же светлую голову пришло, что я топиться отправилась? — Давай, Санёк, пойдём, на сегодня у нас есть надёжное убежище и горячий ужин. А завтра, главное, прорваться отсюда через границу. Вернешься домой, всё постепенно наладится, — незатейливые по смыслу слова Савельича, как ни странно, успокаивали мои мечущиеся по всей голове мысли. — Пойдём, — вздохнула я, хотя как-то стрёмно сейчас появиться у «лобного места», зная, что они там себе про меня нафантазировали. Но мои опасения оказались напрасны: Коля с Аней уже сидели в обнимочку, Демьян рассказывал какую-то охотничью байку, Серафим заулыбался мне: — Садись, поешь, пока не остыло всё. Да, поесть, пожалуй, стоило — тем более поджаренные колбаски пахли обалденно. Вот все было бы здорово, если бы не повод, по которому мы все здесь собрались. С одной стороны, вроде, на эйфории, что всё получилось, надрали немцам задницы и красиво ушли, показав, что русских со счетов сбрасывать никогда не стоит. А с другой — вроде и на свободе, да только до дома ещё ой как далеко, и неизвестно всё ли вернутся к своим близким. А тут ещё Василенок затянул свою коронную жалостливую песню. Знаю, что я дурешка та ещё, ну не смогла я промолчать, никак не ободрив их. — Ребята, как бы там ни сложилось всё завтра, войне уже скоро конец, — конечно, я обдумала подачу своих прогнозов. Естественно, бить в лоб признанием, что я из будущего, не собираюсь. Сыграю на том, что они не первый год уже сидят без новостей, а я вроде как появилась недавно, вот и знаю, как обстоят дела на фронте. На меня заинтересованно уставились пять пар глаз. — Наши отбили Сталинград ещё прошлой зимой, летом разбили почти всю танковую дивизию немцев под Курском, — я напрягла извилины, вспоминая исторические факты и фильтруя их по сорок четвертый год. — Ещё зимой Ленинград прорвал блокаду. — Я всегда верил, что мы победим, — напряжённо ответил Коля, — по-другому просто не может быть. Любой советский человек отдаст кровь по капле, чтобы раздавить фашистских гадин. На каких-то пара минут мне стало стыдно — вот умеет же Колян нагнать патриотичного пафоса в стиле компартии. Но тут же отрезвила мысль, что я-то уже не советский человек и вообще, немного из другой оперы. — Расскажи ещё что-нибудь, Саш, — попросил Серафим. — Ты ведь недавно попала в лагерь? — Немцам приходится понемногу отступать с нашей земли, и это только начало, — осторожно ответила я. Можно же, не открывая точных дат и событий как-то намекнуть, что всё будет хорошо. — Я слышала… возможно, союзники скоро откроют второй фронт, и тогда немцам придётся совсем туго. — Саш, а как ты попала в лагерь? — всё-таки задал каверзный вопрос бдительный Колян. Вот куда смотрит НКВД, пропуская такого ценного кадра? — Меня пару месяцев назад привезли работать на этих бюргеров, — я решила не рушить так складно придуманную Ягером версию, мало ли что там подслушала обо мне Ярцева. — Хозяйка оказалась просто лютый зверь, и я рискнула убежать. — А почему попалась рядом с лагерем? — насторожился Коля. — У меня была возможность смыться только днём, выполняя поручения — на ночь запирали в кладовке, — припоминая все просмотренные триллеры, я на ходу сочиняла сюжет, — решила, что искать меня будут в направлении границы. Ну, и самое безопасным казалось наоборот, затаиться у них под носом. Я хотела переждать пару неделек в развалинах крепости. Вроде как, в концлагерь сунуться искать бы никто не догадался. Но, как видите, не свезло мне. — Ну, Сашка, ты и лиса, — добродушно усмехнулся Волчок, — хоть и не повезло, но идея была хорошая. Колян наконец расслабился и тоже расщедрился на улыбку. — Сколько раз убегал от этих гадов, а такое в голову не приходило. Я взяла печеную картофелину, собираясь почистить от кожуры и чуть не выронила её — где-то вдалеке явно слышался рокот самолета. Все, как по команде, задрали головы вверх, Коля кинулся в пустой след, тушить костер. И только я чувствовала очередной прилив оптимизма — такого точно не было в прошлый раз, и это оказалось очередным кирпичиком в мою теорию, что, возможно, завтрашний день сильно всех удивит. — Ты гляди як разлетались, — сокрушался Василенок. — Взялись фрицы за нас основательно. — Ага, со всех сторон обложили, — невесело хохотнул Демьян. — Так, парни, считаю нашу задачу выполненной: план немцев мы сорвали, — серьёзно оглядел команду Ивушкин. — Приказываю затопить танк в озере, отдохнуть и уходить отдельными группами. Да-да, я всеми руками за! Давайте просто тихо, как мышки, врассыпную, кто куда, и никаких танковых дуэлей, лобовых столкновений, эпичных самоубийств. — Да не, командир, не пойдёт, — веско возразил Степан, — если ты говоришь, шо нас окружают, то як же мы до границы без танка тикать будем? Два снаряда у нас есть, да и в танке уходить от погони оно сподручнее будет. Коленька задумался, затем спросил: — Также думают и остальные? — Мы должны вместе держаться, командир, — ответил Волчок. — Без тебя никуда не пойдём. — Мы давали присягу сражаться до последнего, — просто ответил Ионов. — Значит, будем сражаться, иначе загонят нас, как зверьё поодиночке. — Ну, тогда разрешаю ещё по сто грамм и отбой, — распорядился Ивушкин. — На рассвете будем уходить. В этот раз я точно не смогу уснуть. Моя, наверное, последняя ночь в этой реальности. По-прежнему сердце сжимали невидимые жгуты, по-прежнему все внутри восставало против выбранного решения. Полученная временная передышка, эти дни проведенные рядом с Клаусом не облегчали мне тяжести прощания с ним. Я готова была оказаться вместе с ним где угодно, в любой затерянной реальности, но только не ценой жизни своей семьи. Значит, буду глотать обжигающие слезы, хватаясь за призрачную надежду, что костлявая старуха сочтёт, что легкая добыча — это скучно и даст гордому самоубийце ещё время побарахтаться. Чья-то рука осторожно поправила рюкзак под моей головой. Я чуть приоткрыла глаза. Аня, кто же ещё? Колян в это время поправлял куртку, укрывая Ионова. Блин, ну точно нянечки в детском саду. — Пусть отдыхают, — тихо сказал Коля, — я всё равно не усну, пригляжу, чтоб всё было тихо. — Совсем ещё ребёнок, — я почувствовала, как Аня легко прикасается к моим волосам, — жалко её. Вроде храбрится, боевая такая, а в глазах такая боль застыла, что самой плакать хочется. Коля вздохнул и после паузы спросил: — Ты правда доверяешь ей? Просто не всё в её истории кажется мне гладким… Нет, ну что ты будешь делать, Коля неисправим. Вместо того, чтобы окучивать потенциальную супругу, опять занимается черти-чем. — Доверяю, Коленька, — без колебаний ответила Аня, — я не знаю, как объяснить, но она почему-то кажется такой… своей что ли. Я чуть не выдала себя улыбкой — ну надо же какая у меня, получается, верная подруга, а ведь как нехорошо всё начиналось! — Пойдём, надо осмотреться, — наконец-то подкатил к ней Колян. Вот-вот, идите, мои дорогие, пока я не вспомнила, сколько раз кое-кто мне обламывал романтик. А что, возьму сейчас «проснусь» и увяжусь за ними хвостиком в дозор. На счастье Коли, я не особо злопамятна. Я лежала, представляя, что сейчас происходит за границей леса. Как наяву видела картинки: Клаус невозмутимо курит трубку, вычисляя беглецов; топот от множества солдатских сапог по мраморной лестнице; торопливое рассаживание камуфлированных бойцов в машины; Тилике, собранный, наготове исполнить любой приказ штандартенфюрера. Клаус с охотничьим азартом высматривающий следы прошедшего танка, из кабины самолета: «Они здесь!». А сейчас насколько я правильно все помню, сидит где-то неподалеку в засаде, словно хищник выжидает. На минуту в голову зашла шальная мысль — а если он заявится сюда, за нами, прямо сейчас? С моей радостной мордашки наверняка бы дружно охренели и наши, и немцы. Ну и вот как тут заснешь, когда в голову сплошная дурь лезет?***
— Экипаж, подъём, тревога! — я моментально открыла глаза, чувствуя, как адреналин дурной волной хлынул по венам. — Ягер здесь, уходим прямо сейчас. Я медленно встала, прикидывая, что сейчас самое время незаметно смыться. Мой план был прост — как заправский спецназовец, пересечь напичканную немцами местность и оказаться возле моста. Подумаешь, делов-то: залезть в центр боевых действий. Зато, если Клаус всё же как-то выплывет, я буду рядом. Плевать, что это грозит крупными неприятностями моей заднице, — я находчивая, придумаю, как выкрутиться. Только пусть он выживет, пожалуйста, — повторяла я про себя непонятно кому обращенную просьбу. — Саша, ты тоже меня слушай, — голос Коли вернул меня к реальности, он уверенно объяснял наш с Анькой план спасения, — вам нельзя идти с нами в танке. Вы должны обойти город, — он развернул карту, — выйти на эту поляну. Ждите нас там. Если не вернёмся, ждите вечера идите на восток, строго ночами. Это понятно? Аня нервно закивала, рассматривая карту. Я тоже туда заглянула, запоминая, как проходит расположение города и реки. Кажется, я знала, где будет происходить самый замес. И чёрта с два я пойду спокойно отсиживаться на полянке, и ждать, пока они вернутся. Меня неожиданно сжал в грубоватом объятии Демьян: — Не боись, мелкая, лес он такой, не выдаст. — Свидимся ещё, — Василенок тоже полез обнимать нас с Анькой. — Я никуда без тебя не пойду, нет, — Ярцева порывисто обняла Колю, в глазах горела такая знакомая мне готовность спасти от любой беды. — Так надо, любимая, — Коля нежно обхватил ладонями её лицо, заглядывая в глаза, — я постараюсь вернуться к тебе. Ты должна быть сильной — любой ценой сохраняйте жизни, это понятно? Аня легко поцеловала его, прекратив панику: — Всё, идите, с нами всё будет хорошо. Тридцать четверочка ушла в свое последнее сражение, а нам с Аней предстояло самостоятельно выбираться из леса, ориентируясь наугад. Я решила повременить с первоначальным замыслом — бросить сейчас Аню без всяких объяснений мешала совесть. Как только будем обходить сторонкой город, я придумаю внятную версию для неё и тогда уж смоюсь. Аня уверенно взяла на себя роль старшего товарища: вела меня согласно плану эвакуации. Пешком это отняло незнамо сколько времени. Мы почти не разговаривали: обе были на нервах, каждая, правда, по своей причине. Я горько усмехнулась: а ведь мы с ней тоже по разные стороны баррикад. Победа её любимого будет означать смерть для моего. И наоборот. В темноте мы едва не наткнулись на немецкую колонну, увозившую временно эвакуированных гражданских. — Ань, засада. — я отпрянула с дороги снова в лес, — придётся искать другой выход к условленному месту. — Давай переждем, — Аня спокойно прислонилась к дереву, прислушиваясь к движению, — идти обратно и искать другой выход, — значит, потерять время. В принципе она права, то на то и выйдет. Но я так хотела оказаться как можно быстрее у моста. Нервы жгло томительно растянутым ожиданием неизбежного. — Так или иначе, сегодня мы все станем свободными, — я вздрогнула от её слов, звучащими для меня с двойным смыслом. Со стороны города периодически раздавались глухие взрывы снарядов, и я по памяти восстанавливала события, прикидывая сколько у нас остается времени. Как же всё-таки страшно звучит бой даже издалека. Особенно, когда гадаешь чьи жизни сейчас унесут неумолимые выстрелы. — Всё будет хорошо, Саша, — Аня сжалась от очередного залпа. Она успокаивала меня и сама старалась верить в то, что говорит, — ребята прорвутся. — Конечно, — кивнула я. — По-другому быть не может. Мы вышли на небольшой пригорок, откуда как на ладони было видно злополучный Клингенталь. Восход окрасил воды реки каким-то зловещим красноватым светом. — Нам туда, — Ярцева махнула рукой, указывая живописные пригорки за городом. Я упрямо оглянулась, намечая свой путь. Обняла её и решилась признаться: — Ань, я не пойду с тобой. Прости, но я… я пойду одна. Не дав ей времени опомниться, я резво побежала вдоль ленты реки. — Саш, подожди, — естественно, она кинулась за мной, сердобольное дитя своего времени. Знаю я эти лозунги коммунистов в стиле: «Сам погибай, а товарища выручай!» — ну куда ты бежишь? Она безуспешно пыталась выяснить в чем дело, и тут мы обе застыли. Отсюда эта картина была чётко прописана в ярких лучах утреннего солнца. Уютный городок словно со старинной картинки, мирно журчащая речка, каменный мост и два танка, готовые схлестнуться в смертельной дуэли. Аня вскрикнула и больше не задавала вопросов куда и зачем я бегу. Вся побледнев, она торопливо побежала рядом. Это только казалось, что мы находимся рядом. И мост, и река находились достаточно далеко от нас. Я помнила, что к тому времени стрелял только Клаус, Ивушкин только пытался уклониться от, таранящих тэшку, снарядов. Я заберу твою башню, — я словно вижу расчётливый азарт в холодной арктической синеве глаз Клауса. Выстрел первый — мы с Аней всё ещё далеко, но я успею. Я не помню, с какой периодичностью он будет стрелять, но я успею. Лёгкие жжёт от нехватки воздуха, но я не позволяю себе передышки, хотя моя цель, кажется, не сдвинулась ни на метр ближе. Я заберу твой щит — воспоминание звучит так реально, я прямо вижу с каким лицом Клаус говорит эти слова. Сейчас хищное желание уделать врага полностью поглотило его. Выстрел второй — я слышу сзади слабый вскрик Ани. Ноги пекут огнём, но я не оглядываюсь, бегу, понимая, что времени почти не осталось. Мост кажется совсем рядом, но это не так. Дико осознавать, что сейчас всё закончится у меня на глазах. Я заберу твои гусеницы, — чёрт, Клаус, ну чем ты думал, когда выводил из строя чужой танк, идущий тебе в лоб, а? Третий выстрел звучит для меня окончательным приговором. А я ведь уже так близко и хотя сил бежать практически нет, сейчас остановиться я не могу. — Саш, подожди, ну куда ты? — слышу запыхавшийся голос Ани. — там же сейчас опасно… Мы почти добежали до моста, сейчас уже хорошо видно, как тридцать четверочка протаранила пантеру, и та, опасно накренившись, выдается вперёд. Я остановилась как вкопанная, всё ещё не веря, что сейчас не произойдёт никакого чуда. Время словно разбивается, расходясь вокруг меня треском хрусталя и сотнями осколков. Война — она такая, скупая на чудеса сука. Теперь я хорошо это знаю. Я беспомощно смотрела, как медленно падают камни с ограды моста, как тяжело немецкий танк срывается вниз. Боль, густая и острая расплавленной лавой прокатилась внутри, заполняя меня целиком, втягивая в тяжёлое оцепенение. Осознание, что бесповоротный шаг с края пропасти сделан, словно огрело по затылку, ослепило меня. Мне кажется, я даже отсюда слышала силу всплеска воды, когда в неё тяжело свалилась железная махина. Больно даже дышать, но я преодолеваю эту агонию и резко срываюсь вперёд. Плевать на все мои решения, я вытащу его, главное успеть добежать. Я игнорирую встревоженные окрики Ани, бегу вперёд, словно от этого зависит спасение планеты. Подбегаю к берегу и, споткнувшись, лечу кубарем к самой воде. Я цепко искала взглядом хотя бы какие-то признаки, что Клаус где-то пытается выплыть. Вокруг стояла зловещая тишина, течение реки мерно шумело, унося с собой всё, что здесь произошло. Первым порывом было броситься в воду, нырять до тех пор, пока не найду его. Но, сопоставив сколько прошло времени, пока я сюда добиралась, понимала, что проводить водолазные работы уже бесполезно. Все случилось, как напророчил Лама, да собственно, как и решил сам Клаус. Я тяжело рухнула на траву, без сил уставившись в небо. Небо цвета его глаз. Всё, его больше нигде нет, ни в одном временном отрезке. Я ничего не смогла для него сделать. Зато, блять, исправила общую историю. Мне следовало поднимать задницу и что-то думать насчёт портала. Туда ведь ещё надо как-то, желательно без приключений, добраться. Но не было ни на что сил. Сейчас мне просто плевать на всё. Я всё ещё не готова отпустить Клауса. Сейчас я мысленно умираю под толщей воды, иду ко дну, чувствуя, как холод сковывает тело, задыхаясь от тяжести придавившего танка. Ступор. Оцепенение. Темнеющая пустота.