side by side

      Законная и единственная жена кронпринца Хакую — Вирсавия. Она не создавала проблем, быстро изучила правила дворца. Но сидеть в этом маленьком и запретном городке не могла. Кажется, император смирился с выбором сына, с интересом наблюдал. В то время как семья его младшего брата избегала с ней встречи. Котоку, назвавший её всего лишь чужеземным цветком, смотрел с неким презрением и злорадством. Он надеялся, что императрица Гёкуэн разберётся с ней быстро. Поначалу что-то такое проскальзывало, но Вирсавия не пострадала ещё ни от одной её пакости. А в целом, мать её мужа была довольно… ласковой. И то с весельем говорила о том, сможет ли дорогая невестка добиться любви народа.       Собственно, для этого Вирсавия и сбегала из дворца на протяжении трёх месяцев. При этом она была беременна, но пока Хакую не говорила, а то вряд ли бы и шагу сделала без кого-то из верных ему людей. А её — максимум — ещё два месяца можно выходить в люди. Для чего? Чтобы быть доброй иностранкой, которой всё интересно и ничего не страшно. Почему не помочь кому-то на рынке просто так, продать что-то? От этого менталитет народа становился более понятным. Будущая мать просто не могла не интересоваться этим.       Она уже знала, что нужно народу в столице, на что они реагируют хорошо, на что — плохо. Вирсавия не без интереса слушала сплетни о себе. Одни возмущались, другие боялись гнева неба, но «если маги позволяет» — а Джудал позволяет, ибо это весело — успокаивались. Третьим было всё равно. Четвёртые были не против, если иноземка станет хорошей императрицей, хотя происхождение принесёт ей не мало проблем во дворце. В конце концов, императорская семья может и смириться, но вот остальная аристократия…       Но это уже проблемы Вирсавии.       Ладно, допустим, столица ею покорена. А что делать со страной в целом? Она ведь сейчас беременна. Можно подождать рождения ребёнка, но Вирсавия не собирается его оставлять или отдавать кому-то на воспитание. Пускай императрица только попробует! И всё же ей нужно привыкнуть к народу империи, а народу — привязаться к ней. Возможно, после того, как её представят народу, что будет через месяца два-три, о ней заговорят лучше прежнего. Слухи распространяться, это будет плюс к её репутации. Но не будет всё так хорошо!       Помогая народу, она не стеснялась использовать и магию. У неё всё равно был доступ к рух, как у маги. Юнана это пугало. А вот Джудал пошёл с ней на мировую, потому как «ты круче этой старой бабки». Хм, наверное, только маги может так говорить об императрице. Но, хоть и удалось подружиться с мальчиком, об Аль-Сармен он и словечка не сказал. Не похоже, чтобы он был преданным такому делу малым, скорее, сохранял нейтралитет. Потому как «старая бабка» не имела над ним власти. Но, по словам самого Хакую, императрица затихла? Интересно, отчего. Кронпринц боялся, что это как-то связано с Вирсавией. Не зря матушка всё больше ищет её компании. А ещё этот придворный маг, тоже иностранец, Иснан. Но он был более сдержан и почтителен. И к самому кронпринцу относился с уважением с самого их знакомства. Но Хакую Иснану не доверял. Человек матери всё же.       — Может, перестанешь из дворца сбегать? В твоём положении — опасно. Мы ведь не хотим, чтобы с ребёнком что-то случилось? — Вирсавия старалась быть дружелюбной и почтительной по отношению к новоявленной матери. Но всё больше скучала по своей, сравнивала. И писала об этом Синдбаду, но не слишком явно. Императрица наверняка перехватывает её письма. Но доказательств не было, а потому Хакую она ничего об этом не говорила. Но ещё больше будущую мать раздражал контроль Гёкуэн. Как бы она ни старалась, жена императора знает всё. И почему-то от неё ничего не требует. Это было странно. Ещё страннее было блаженное выражение лица императрицы, когда она слишком расслаблялась и любезничала в присутствии невестки. И тянулась обнять. Вирсавия имела кое-какие соображения на этот счёт. Но к её счастью вовремя появлялся Джудал. Он не позволял «старой бабке» покушаться на свою сестрицу, но в подобных ситуациях — почему-то неиссякаемый источник рух.       С императором было сложнее. Почти никак. Он пару раз вызывал её на беседу с глазу на глаз. Но сами разговоры были на отвлечённые темы. Иногда он задавал задачки, разные по уровню сложности. Наверняка проверял её способности. Но благодаря обучению у принцессы Сциллы это не было для неё проблемой. Знал ли он от императрицы об её беременности? Не хотелось бы, чтобы Хакую в итоге оказался последним, кто узнает. И причём не от жены…       Семья господина Котоку всё также её избегала. Хотя недавно она столкнулась с мальчишкой — одногодка Хакурю — они неплохо поиграли вместе, пока один из сотни евнухов не забрал его. Кажется, когда они уходили, Вирсавии послышалось обращение «шестой принц». Ну, не важно.       А между тем страна слухами полнилась. Аристократия, само собой, была против неё. А предполагаемых соперниц, чьи семьи не собирались отступать, она предпочитала избегать не без помощи магии. Но большая часть простого народа и мещан относились к ней лояльно, особенно это проявлялось в столице. Когда наступил день представления будущей императрицы (Его Величество рискнул-таки такое заявить), в столице ликовали. Естественно, её узнали.       Но тем же вечером ещё больший сюрприз преподнёс Вирсавии муж. Конечно же, он знал о её вылазках. И без помощи матери. На вопрос своей жены: почему не остановил — кронпринц сделал глубокий вздох. И вообще, маска спокойствия и благодушия дала трещину, он бы мог вспылить. Но вместо этого счастливо улыбнулся, опустившись перед ней на колени, и обнял живот. Да, обнял живот.       — Малыш, твоя мать действительно думала, что я ничего не замечу? — зря она надеялась, что ханьфу попышнее поможет ей скрыть живот. А в голосе промелькнули нотки обиды, но какие-то фальшивые. — По правде говоря, я разрывался: не хотел тебя расстраивать, потому закрывал глаза на твои побеги в город, и в то же время хотел запереть под замком. Ни один из вариантов не нравился, а потому мне оставалось лишь отправлять к тебе самых надёжных людей, — а нет, обида всё же есть. Самые нужные люди были с ней. Хах, подвела чутка… но Вирсавия ничего не сказала. Не хотелось ей лишаться нарисовавшейся картины. Хакую был необычайно мил, что-то бормоча себе (или же малышу?) под нос. Ребёнок ещё не успел появиться на свет, а уже секретничает с отцом!