CountryHumans: Полосатые проблемы

      Вернулся Россия домой самым первым. Дома царит непривычная тишина, и только радиоприёмник передаёт погоду на завтрашний день, не замолкая ни днём ни ночью. Да никто и не думал его выключать, на тихой громкости новости придавали кухне атмосферу уюта и в каком-то смысле болтовня из динамика заменяла телевизор, что так бы служила звуковым, фоновым сопровождением.       Пошарившись в холодильнике, Россия из всего что было, выбрал себе половину шоколадной плитки, что лежала на полочке дверцы. И выпив чаю в одиночестве под аккомпанемент болтовни радиоприёмника, слышит, как двери в дом отворяются, доносится с прихожей многоголосье, а это значит, что пришли другие братья и сёстры. А ведь они редко когда приходили всей гурьбой вместе, чаще всего по одному. Потом подоспел Советский союз. Глава семейства как и всегда уставший вернулся самым последним, и за ужином кто-то из домочадцев заметил исправительный электрический ошейник на шее России. Раша старательно скрывал ошейник за высоким горлышком полосатого свитера, и всё же его тайну раскрыли довольно быстро. Отец вопросительно метнул взгляд на старшего сына, и последний не смог уже отвертеться, на заданный вопрос пришлось отвечать правдой, и, что самое удивительное, выслушав историю появления этой вещицы и за какой надобностью, Союз отреагировал довольно спокойно, кажется, даже, одобрительно. И если Совет не смог перевоспитать Россию, то решено было доверить это электрическому ошейнику. Кстати тот ошейник напоминал внешне тонкий металлический чокер. Каждый из братьев или сестёр из-за любопытства дотрагивались до аксессуара на шее России, немного опасаясь, что их тоже ненароком дёрнет током, но им-то ничего не будет, в отличии от Раши, что не может показать свои настоящие эмоции.       «Ух-ты, это кто тебе такое подарил?», «А снять это сможешь?», «Я бы не рискнул такое надеть», «А больно бьёт током?», «Мужайся, брат», «Ну зато хоть матюкаться не будешь». Именно такими расспросами и комментариями была встречена обновка, что Россия нехотя притащил домой. Советский союз решил сохранить молчание со своей стороны, и ему было любопытно, как долго Россия продержится, не имея возможности выказать свои прекрасные порывы, а именно нервозность и гнев. — Я очень рад, что вы все заинтересовались моими проблемами, — Россия многозначительно и, кажется, немного нервно растянул в учтивой улыбке губы, постаравшись наконец спрятать ошейник за тем же самым высоким горлышком свитера. — Однако это касается только меня, — триколорный только вышел из-за стола, и тут же наткнулся на отца, который, кажется специально выжидает момента, чтобы поговорить с сыном наедине.       Россия чуть поднял голову и поймал на себе суровый взгляд карих глаз Совета, после ободряюще и слегка нелепо улыбнувшись, Россия с явной боязнью произнёс: — Батя…       Тут явно должно быть продолжение этого незаконченного предложения, но Россия по каким-то причинам не смог продолжить свою мысль.       Ну, а дальше Совет предложил России пройти в залу, чтобы там поговорить тет-а-тет, и конечно никто не смел заходить в залу, покуда ведётся беседа. Тема разговора в основном обосновывалась на том, что Раше очень стыдно, что иногда так себя неподобающе ведёт, потом извинился перед отцом, и наконец дал обещание больше никогда не обвинять своего родителя в чём-либо.       Пожалуй, этого разговора было достаточно, и виновато опустив взгляд в пол, Россия после окончания беседы ушёл к себе в комнату. Остальные республики, что конечно же подслушивали разговор, проводили Рашу взглядами, а потом тихим шёпотом обсуждали понурый вид старшего брата. — Я знаю, что вы всё это время подслушивали, можете там не шушукаться, — с толикой иронии Совет обращается к своим другим оболтусам на кухне.       Тем временем Россия решил весь вечер просидеть в своей спальне, всё пытаясь снять с себя ошейник, но все попытки оказались тщетны, эта стальная штука была невероятно прочна, и только пульт мог освободить шею триколорного от электрической оковы.       Следующий день прошёл на удивление быстро, об освобождении от учёбы на один день Совет тоже узнал, но отреагировал на это не очень одобрительно, он подумал, что освобождение это подделано его же сыном, однако поставленный штамп заставил коммуниста поверить в обратное. И так, отдохнув от занятий всего лишь на день, Россия вновь явился в школу, и просидев пару нудных уроков, кое-как поняв новый материал, дождался долгожданного звонка на перемену, этот промежуток в десять минут триколорный хотел провести в столовой, за одно послушать, что произошло в школе за вчерашний день. В принципе, ничего нового, Венесуэла бы сообщила, ведь часто переписывается с Россией.       Получив свой паёк в виде чашки чая и салата в стеклянной пиале, Россия окинул взглядом более или менее свободное место, и только его взгляд остановился на столике, за которым одиноко сидит Германия, триколорный переменился в лице, помрачнел, и подходя к намеченному месту, решил, что с Германией любезничать не станет.       Когда тень России медленно упала на ничего не подозревающего Германию, последний едва не поперхнулся кусочком откусаного сэндвича. Дойчланд знал, что если Раша надвигается так медленно и уверенно, то быть беде, но тут деваться некуда, дальше приоткрытого окна Германия, конечно, никуда не денется. Однако страх от неосязаемого напора можно ощутить на расстоянии. — А-ну сдрезден отсюда! — рявкнул Россия так, что испуганный Германия, забрав с собой свою тарелку с завтраком и кружку с недопитым кофе, постарался выйти из-за стола и удалиться, но перед этим спросив: — Одного не пойму, почему ты так ненавидишь меня? — К выродку врага моего отца я не могу иначе обращаться! Так что пошёл прочь! — Россия резким движением выдвинул стул и сел за стол.       Тяжело вздохнув, и приняв сказанное с болью, Германия решил добавить, прежде чем уйти за другой столик: — Однажды я докажу тебе, что я не как мой отец. Мы совершенно разные. Я обязательно тебе это докажу. — Давай-давай, шагай, — шикнул Россия вслед уходящему, и за такую агрессию получил достаточно ощутимый разряд электричества. И в самом деле, ещё с начальных классов Россия презрительно относился к Германии, пытаясь словить его на какой-нибудь даже самой незначительной оплошности. Короче говоря, ненависть с каждым годом всё больше росла, иногда она была беспочвенной. — Ариец хренов, — пробубнил триколорный напоследок, после агрессивно начал пить свой чай, подёргиваясь уже от того, что так часто чувствует на себе действие ошейника.       Не успел Россия остыть от этой встречи и от нового выброса электричества по своему телу, а из кухни выходит Италия, по видимому держа в руке приготовленное блюдо, однако итальянца с ног чуть не сбивают первоклашки. — Лихтенштейн, Люксембург! Прекратите беготню!.. Что за дети пошли? — Италия, поправив поварской колпак на голове, присел за столик к России, перед этим поставив тарелку на стол. — Италия? — удивился Раша. — Какими ты судьбами оказался на кухне, и зачем напялил на себя поварскую униформу? — он смерил итальяшку удивлённым взглядом, не понимая, когда ученик старших классов успел заделаться здешним мастером кулинарных дел. — Прости, просто здесь, в этой столовой отвратительно готовят, и я не мог стоять в стороне и смотреть, как переводят продукты. Я принёс ризотто, будешь? — Италия указал на то самое блюдо, что приволок с собой из кухни. — Нет, спасибо, я обойдусь чаем и салатом из… свеклы. Но я заметил, ты для себя уже выбрал свою будущую профессию. — Это да, всегда тянуло на готовку и эксперименты с едой. А ты на кого пойдёшь учиться, когда закончишь одиннадцатый класс?       И тут Россия действительно задумался, ведь он так и не определился. — Честно, даже не знаю. Я не знаю, к чему меня тянет. — Если не знаешь, то я могу помочь. Вот по каким предметам с тобой никто не сравнится? — Ну… Я на отлично сдаю литературу, географию, физкультуру и историю, — перечисляя, Россия понял, что только в этом и хорош. — Это же отлично! — Италия в своей манере сплеснул руками, ибо зачастую выражал свои эмоции языком жестов. — Можешь стать писателем. Признаюсь, я так же замечал твои успехи по физкультуре, ты мог бы стать спортсменом. Ну и в купе с этим можешь увлекаться путешествиями, ты же хорошо знаешь географию. — Ну ещё я химичу неплохо, — вдруг вспомнил Россия, — по химии же у меня выходит хорошая оценка. — Да уж, помнится, как ты в прошлом году едва не взорвал кабинет химии. Весь наш класс запомнил тот день, — на лице Италии появилась улыбка при вспоминании этого инцидента, и у России тоже невольно появилось некое лёгкое и светлое чувство внутри, ведь в тот самый день в класс, где учился Россия, перевели Венесуэлу. Новенькая сразу понравилась ему.       Италия не переставал тараторить, часто жестикулируя, как делают обычно итальянцы в ходе разговора: -… Но если тебе так туго с математикой и алгеброй, то ты смело можешь обратиться к Германии. Он технарь, знаешь, какой умный, отличник же. Я-то его знаю.       Россия тут же поспешил отказаться, отмахнуться, ведь с Германией он не хотел иметь по сути ничего общего. Пусть у Раши выйдет неуд по геометрии и алгебре, но к своему недругу никогда не обратится за помощью. — Ну и пусть он будет технарь, зато я гуманитарий! — Россия взял пиалу с салатом и чашку с недопитым чаем, намереваясь отнести это обратно, откуда взял, но не успел отойти от столика, как Италия мечтающе протянул, словно напевая на таком певучем и звучном итальянском языке: — Это не так сложно, Россия. Ведь вы могли бы подружиться и стать настоящими друзьями, как говорят «не разлей вода». Много ли у тебя таких друзей, которые готовы ради тебя потратить своё драгоценное время? Уверен, что нет. А Германия отзывчив, уж мне-то ты поверь.       А ведь друзей у России и правда было ровным счётом с ноль. Венесуэла не считается, она девушка. Хороших знакомых, одноклассников — их достаточно, а вот настоящих друзей, кому можно было бы довериться, Россия от чего-то не имел.       «Ты прав», — пронеслось в голове быстрой мыслью, но вслух прозвучало совсем иное. — А чего же сам с ним не дружишь, раз так рекомендуешь? — Россия так неторопливо повернулся к мечтающему итальянцу, что создастся впечатление, будто бы триколорный что-то замышляет недоброе. — Связь я с ним поддерживаю, но дело в том, что он не выдерживает моей болтовни и излишнего желания накормить до отвала, — Италия звонко засмеялся, вспоминая подобные случаи. Ну да, Италия порой слишком перегибает со своей заботой о ближнем. — Так что ты не упускай свой шанс сблизиться с Германией. Он очень хороший парень, — а итальянец не унимался. Ему было важно это сказать даже тогда, когда Россия отдалялся. — Сын коммуниста и сын нациста вместе. Звучит как какой-то гейский роман, — вслух подумал Россия, фыркнув. Вообще Раше не понравилось, что ему толкают в друзья всяких проходимцев, Россия сам предпочитал выбирать себе круг общения, отсеивая из этого круга подозрительных личностей, и так получилось, что круг превратился в точку, и эта точка называлась Венесуэлой, почему-то её Россия ценил как никого другого.