Balance

ПП: Я просто настоятельно советую включить Yann Tiersen — L'absente во время танца Луи. Тем более, что глава переводилась под нее, и я, правда, очень старалась передать эмоции танцора. Луи глубоко вздохнул, заставляя ноги не дрожать слишком сильно. Он быстро взглянул на станок, на который облокотились «начальники», напротив зеркальной стены, и его сердце рухнуло в пятки. Это свершилось: его первое официальное прослушивание. Этой особенной комнате был нанесен огромный удар вандализма, однако были видны попытки (скорее всего, Гарри) все исправить. Сломанные по краям зеркала были заклеены скотчем, чтобы предотвратить еще одни повреждения; краска на полированном полу осталась лишь пятном на блестящей древесине; пианино приобрело свежий оттенок, и оно, скорее всего, было перетащено сюда из другой комнаты, потому что выглядело как новенькое. Каждое заметное исправление Стайлса создавало в голове Луи образ Гарри. Чувства танцора колебались между злостью на слишком молчаливого и холодного сейчас Гарри, который чистит пол в холле, и симпатией к милому Гарри, который взял всю вину на себя, потому что у него очень доброе сердце. Этот мысленный образ заставил Луи трепетать, когда он дошел до середины комнаты и остановился, чтобы посмотреть на внушительные фигуры, стоящие напротив него. В стиле балерин Луи сделал глубокий поклон, сопровождая его уважительным взмахом руки и наклоном головы. — Луи Томлинсон, — важно сказал Мариус. Его тон хоть и звучал очень тепло и привлекательно, но для танцора — для выросшего танцора — это значило то, что его действительно любят. Так, Мариус был действительно авторитетом в этом. Он не отпускал Луи, когда тот плакал. — Мастер Станимир, — выразил признательность Луи, легко кивнув. — Мадам Доминика, Мадам Ле-Маир, Мастер Толковский. — Луи поворачивался к каждому человеку, к которому обращался. Наставники, с которыми он не общался, но знал их имена, выглядели впечатленными его знанием. В любом случае, Луи произвел хорошее впечатление, даже если он полностью облажается сейчас. После одного уважительного взгляда на аккомпаниатора, Томлинсон перевел взгляд на Мариуса. Его любимый инструктор немного улыбнулся, будто он не был уверен в том, что сможет как-то приободрить парня. В любом случае, Луи ответил нервной улыбкой и легким пожатием плеч. — Если Вы не можете сейчас, то мы можем посмотреть на Вас в другое время, Луи. — Мариус махнул рукой. Танцор кивнул. Глубоко вздохнув несколько раз, Томлинсон потряс несколько раз руками, чтобы расслабить конечности. Он встал в открытую позицию, а его мышцы оказались в устойчивом балансе, так, что ни один мускул не дрогнул. Внутри Луи держался. Во рту пересохло, а ладони вспотели. Он вспомнил про лодыжку и молился, чтобы за эти три минуты ничего не случилось. — 5… 6… 7… 8…, — отсчитал молодой пианист, прежде чем взять первые аккорды L’Absente*, распространившиеся на всю комнату. Первые два такта Луи сохраняет позу, мышцы его ног напряжены. Он медленно перемещает руки из позы с каждым аккордом, двигаясь так, чтобы показать всю свою гибкость и изящность. В начале третьего такта, тело Луи двигается вперед, перемещая баланс на одну из ног, а другую — поднимая от пола. Он поставил ее обратно к опорной ноге со следующей нотой, зная, что должен быть в ритме медленной мелодии. Счет Зейна будто зазвучал в его голове, хотя он знал, что все это зависит от того ритма, который аккомпаниатор начнет играть. Как только вступление закончилось, началась медленная мелодия, на которой Луи начал свои плавные перемещения по студии. Каждый шаг — натянутый носок, смена аккорда — смена позиции. Прекрасно понимать то, что танец помогает рукам не дрожать. Они не тряслись, а спокойно перемещались из одной позиции в другую. Даже в самых расслабленных позициях каждый изгиб тела Луи выглядел идеально, плавные линии и мышцы были напряжены. Мелодия набирала обороты. Еще не кульминация, но его движения становились более быстрыми с каждой нотой. Звуки падали волнами, а каждое движение Луи следовало течению мелодии. Танцор позволил себе окунуться в музыку, полностью предоставив себя волнам прекрасного звучания. Его ноги двигались по комнате, полностью потеряв контроль головы. Глаза Луи были закрыты, и он хотел прочувствовать музыку полностью, чтобы плавные мотивы текли по его венам, так же, как когда он танцевал с Мариусом. Однако он знал, что это не очень хорошо с его стороны, потому что он хотел показать всю свою целенаправленную изящность. Он был в конце комнаты, выполняя серию поворотов с несколькими прыжками на вершине. С каждым прыжком Луи задерживал дыхание, ожидая приземления: он знал, что один из таких прыжков может повлечь за собой боль в лодыжке. Он бы пел от счастья, потому что каждый его прыжок был удачным, и болей в ноге не было. Мелодия стала затихать, и когда ее темп становился медленнее, Луи сделал идеальный поворот уже в тишине, когда аккорды стихли. Он сделал несколько запланированных поз, прежде чем вернуться к месту, с которого начал, к людям, которые смотрели на него. На этот раз мелодия была гораздо сильнее, его движения резче, изгибы четче. Драматичное замедление музыки, нотами соединяющееся с началом движений, дали понять, что мелодия достигла своей кульминации, к тому времени ноги Луи уже не тряслись. В аккорде, который висел в воздухе, находился любимый чистый момент Луи. Он поднял одну из ног так высоко, сделав прекрасную «Ласточку». Руки Луи были вытянуты, покоясь в воздухе, и он сохранял идеальную позицию. Луи оставался в балансе, и это было безупречно. Когда музыка будто очнулась от своего небольшого сна, поза Луи будто бы распалась, и он действовал как в тумане, позволяя своему телу двигаться идеально. Будто бы сейчас музыка была в нем, именно его тело было таким идеальным для своего танца на этом прослушивании. Когда тело Луи двигалось самостоятельно, будто на автопилоте, в мыслях танцор был поражен тем, как эта часть мелодии напоминала ему Гарри. Бурная, беспечная и сильная. Ноты вылетали из-под пальцев пианиста, будто подобранные специально для движений ног и рук. Луи показывал в танце все его сомнение и разочарования по поводу скейтера-уголовника. Сейчас его движения казались резче и чище, чем когда-либо. Все было лучше: его нога поднималась чуть выше обычного, его повороты были более впечатляющие. Луи был словно в огне, и Гарри стал причиной этого. И это не прекращалось. Уже почти в завершении мелодии, Луи словно летал. Будто крылья были на его ногах, каждое его движение было легким, точным и каким-то более совершенным, чем они были на репетициях. Когда мелодия замедлилась в последнем аккорде, Луи решительно встал в последнюю позу. Его рука изгибалась над головой, одна нога была чуть поднята, и все удовольствие от этого прослушивания будто соединилось в одном моменте. Брюнет, безусловно, излучал успех, когда из его уст вырвался неконтролируемый вздох облегчения. Блестящие капельки пота собрались под его челкой, и Луи вышел из позы. Он вытер лоб рукой, счастливо улыбаясь и внимательно смотря на людей, стоящих перед ним. На лице у каждого застыло какое-то благоговение, и сердце Луи сжалось. Позже, они, конечно, смогли замаскировать свои эмоции, но эффект от этого был немного запоздалый. Луи знал, что он впечатлил их. — Можете подождать минуту, Луи? — спросил Мариус, даже не потрудившись скрыть ярко выраженную гордость на его лице. Луи, задыхаясь, кивнул, направляясь к стеллажу с бутылками с водой для танцоров. Он взял одну из бутылок и с легкостью трясущимися руками снял крышку, сразу же выпивая почти половину. Он прислонился к зеркальной стене, позволяя ей держать весь его вес. Лодыжка разболелась, будто напоминая танцору, что она все-таки немного повреждена. Луи пожал плечами. Его прослушивание еще не закончено, поэтому забота о лодыжке немного подождет. Луи не мог стереть ухмылку со своего лица, потому что он знал, что сделал все идеально. Поэтому он просто надеялся на то, что другие танцоры не сделают это лучше. Возможно, эти мысли были эгоистичными, но Луи мог позволить себе помечтать. Он все еще сильно надеялся на то, что роль Джеймса достанется именно ему, и он не собирался не доверять своему прослушиванию. И если он собирался получить роль Джеймса, то это было его идеальным прослушиванием, к которому он стремился. Даже если бы он попытался, лучше бы у него все равно не получилось. Когда слушающие вернулись с несколькими танцорами, которые прослушивались ранее, Луи натянул легкую улыбку. Все они выглядели позитивно настроенными, не с таким выражением лица, когда Луи зашел сюда. Он предположил, что его удачное прослушивание было просто хорошим, или, возможно, он был слишком ужасным. Следующая часть была самой ожидаемой Томлинсоном. Мариус разучивал с ними кусочек соло из первой части, и у Луи получалось очень хорошо. Он исполнил ее в меру своих способностей, поэтому он был вполне доволен собой. Остальные танцоры, даже с которыми Луи не общался, поаплодировали ему и похлопали по спине, когда он закончил. Когда все завершили, Луи был на седьмом небе от счастья, и он вышел следом за всеми из комнаты. — Мистер Томлинсон, — остановил его голос Мадам Доминики, и Луи встал как вкопанный, будто кровь в его жилах тут же замерзла, и поэтому он совершенно не мог двигаться. Он на пятках повернулся лицом к профессионалам, желая не показывать на лице нервозность, которая в момент свалилась на голову. — Да? — вежливо ответил он, наполовину сделав поклон, потому что он просто не знал, действуют ли законы балета после прослушивания. Однако Мариусу, казалось, было смешно от его замешательства. — Насколько преданы Вы данной компании? — спросила Мадам Доминика, сложив руки. Вообще, ее слова должны были прозвучать как обвинение, однако она сказала их слишком мягко. Выражение ее лица говорило о том, что она заранее знала ответ, еще до того момента, как Луи открыл рот, чтобы произнести его: — Это — моя жизнь, — заверил танцор, энергично кивнув. И это было правдой. Вне театра у Луи не было жизни, не было хобби, никаких реальных увлечений, кроме танцев. Зейн — его единственный друг. По крайней мере, в Лондоне и за пределами данной компании. Его жизнь была в этом театре и в танце, но у Луи не было никаких сожалений по этому поводу. — И если бы Вы получили значительную роль, — вмешался другой хореограф, — Вы бы смогли уделять репетициям больше времени? – Луи, не задумываясь, кивнул. Черт, он и так занимается больше всех остальных танцоров. По крайней мере, до того момента, как он повредил лодыжку. — Конечно, — заверил их Луи, когда понял, что от него ожидается словесный ответ. Луи глубоко вздохнул, почувствовав уверенность, когда уголки губ Мариуса приподнялись. — Даже если я получу второстепенную роль, я отдам 150% времени и усилий. Это мое первое выступление, о чем вы, я уверен, знаете. И я хочу, чтобы оно было самым лучшим, насколько это вообще возможно. По крайней мере, насколько это смогу сделать лично я. Наставники обменялись взглядами, а некоторые даже перешептывались. Луи принял это за хороший знак — если же и нет, то он был уверен в том, что упадет в обморок от беспокойства. — Спасибо, Луи, — с гордостью сказал Мариус. Добрая улыбка все еще была на его лице, поэтому сердце Луи забилось сильнее. — Вот и все. — Танцор посмотрел на наставника, надеясь прочитать хоть что-то в его глазах, чтобы догадаться, что происходит. Он не увидел ничего, но легкий оттенок гордости во взгляде наставника засел в мыслях Луи, и, сделав поклон, он вышел из комнаты. Забывая, что в холле все еще кто-то есть, Луи прыгнул от радости с широкой улыбкой на лице, затем покрутился и счастливо обнял сам себя. В своем радостном повороте Луи заметил Гарри, поэтому дальше он поворачивался молча. Гарри смотрел на него с нечитабельным выражением лица, и это заставило щеки Луи покраснеть от смущения. И он не знал: ему лучше убежать или подойти к парню, который все-таки пожелал ему удачи, даже если они не общались в течение всего дня. Гарри принял решение за Луи, отвернувшись от него, хотя Луи заметил, что уголки губ парня приподнялись. Он не собирался совать нос в биполярное настроение Гарри, поэтому вместо этого он сконцентрировался на том, насколько хорошо прошло его прослушивание, да и еще предстояло позвонить и ответить на все вопросы. В любом случае, карьера для Луи была гораздо важнее, чем скейтер-бунтарь, думал он, когда буквально летел по лестнице, чтобы быстрее собрать свои вещи в раздевалке. Он нащупал телефон, сразу же набирая номер Зейна, который был у него в часто набираемых номерах. Сосед взял трубку после второго гудка, заставив Луи громко выдохнуть. — Зейн! — практически крикнул он, раздраженно выдохнув и сразу же улыбнувшись. — Новости прослушивания? — предположил Зейн. Луи кивнул и следом рассмеялся, поняв, что друг его не видит. — Боже, да, Зейн! Все прошло просто отлично! — он задыхался от волнения, а руки почти тряслись, когда он прижимал телефон к уху. Он поправил сумку на плече, когда выходил из театра на удивительно теплый свежий воздух. — Ах, Лу, детка, я так рад за тебя! — Луи слышал эту гордую улыбку на лице Зейна через его голос. Отсутствие прозвища сделали слова более реальными, поэтому Луи не мог не начать улыбаться тоже. — Я просто… Зейн, а что, если я получу эту роль?! — спросил он, крепче сжимая телефон. Танцор был в восторге, энергично переставляя свои ноги, когда шел по тротуару. — Ты говоришь: «Что если», как будто ты не получишь эту роль. Поверь мне, ты уже взял этого Джимми! — заверил Зейн с легкой улыбкой. Луи закатил глаза, обратив внимание на ошибку в имени персонажа. Луи в роли Джеймса. Луи Томлинсон в главной мужской роли Джеймса в Лондонской компании, которая занимается постановкой La Sylphide. — Ты можешь уйти с занятий? Ну, чтобы прийти ко мне? И заодно взять что-нибудь поесть? — предложил Луи, завернув за угол. Он был в прекрасном настроении, уверенный в том, что ничто не сможет расстроить его. — Я бы хотел, детка, но по мнению Лиама это занятие очень важное? Для теста, или там чего-то еще. Я присоединюсь к тебе с выпивкой позже, если ты, конечно, не против, — с сожалением произнес Зейн. Честно говоря, Луи даже не расстроился. Он был настолько восторженным, чтобы напиться и почувствовать дикое похмелье. Потому что прослушивание прошло гораздо лучше, чем он мог себе представить. Договорившись встретиться позже, Луи повесил трубку и убрал телефон в задний карман. Луи настолько витал в облаках, что даже не заметил группу подростков, пока он не столкнулся с одним из них. Остановившись, Луи виновато улыбнулся парню, который был значительно выше его. Мрачно одетый молодой человек, заметив, что в его личное пространство вторглись, посмотрел на Луи, прежде чем кривовато ухмыльнуться. Но обеспокоенное выражение лица не тронуло танцора, потому что в театре он встречался с проблемами и похуже. — Извините. Я не смотрел, куда шел, — кивнул Луи, быстро оглядев всю группу. В общей сложности, их было семеро. Все, кроме одного, были значительно выше Луи, а тот блондин, который был примерно такого же роста, как и сам Луи, имел грозный вид в купе со своей непринужденной майкой, большими очками и бейсболкой. — Очевидно, это так, — прорычал парень, который был ближе всех к Луи. Танцора немного удивил этот прямой ответ, и он отошел на пару шагов. — Мне очень жаль. И если вы хотите продолжить свой путь, то я не буду вам мешать, — ответил Луи своим самым спокойным тоном. Он просто не мог позволить себе, чтобы какие-то городские хулиганы испортили его прекрасное настроение. Он отошел в сторону, чтобы освободить парням дорогу. Луи перевесил сумку с одного плеча на другое, заметив, что несколько пар глаз с интересом наблюдает за его действиями. — Ты танцор, — сказал блондин, а Луи заметил сильный акцент. Он приподнял очки, показывая свои голубые глаза, которые рассматривали Луи. — Ты танцуешь не далеко от скейт-парка, так? — продолжил он. Даже заметив разницу между акцентом парня и своим собственным, Луи все-таки решил ответить на вопрос. Его голос звучал как-то заинтересованно, без каких-либо намерений. Как Гарри, подумал Луи, и что-то внутри будто рухнуло. — Да, ты прав, — ответил танцор, приподняв голову. Вся группа, кроме этого вроде как нормального блондина, грубо захихикала. — Ах, маленькая балерина? Я должен был догадаться по женскому поведению и постоянному выражению лица, будто ты почувствовал что-то гнилое, — усмехнулся парень с разноцветными прядками, сложив руки на груди. Все остальные встали около него, будто он был их лидером, и хихикали над танцором. Луи обиженно отвернулся и раздраженно выдохнул, но тут же понял, что он выглядел как стереотипный танцор. — Просто дайте мне пройти, — попросил Луи, посмотрев на блондина — единственного нормального парня в этой группе. Голубоглазый незаметно пожал плечами: он явно не хотел, чтобы его друзья увидели это. — Ну, я не знаю даже, — дразнил один из парней с темными волосами, которые были выбриты на висках, и пирсингом в губе. — Может, мы должны его заставить станцевать нам небольшой танец? — Вопли согласия и хлопки по спине прошлись по группе, и круг вокруг Луи сузился. Голубые глаза расширились, и признаки какого-либо восторга исчезли. Парень с окрашенными волосами проследил за взглядом блондина и понял, что тот уставился на Луи. — Эй, Ни, ты его знаешь? — парень с разноцветной челкой обратился к блондину, который споткнулся. В то время как высокие парни сужали круг около Луи, блондин, «Ни», что-то заговорщицки шептал на ухо одному из парней. Высокий парень выглядел разочарованным. Нахмурившись, он поднял руку, и группа расступилась, выходя из личного пространства Луи. — Отпустите балеринку. Нам надо кое-что забрать. По-волчьи усмехнувшись, парни разошлись, проходя мимо Луи. Несколько человек грубо толкнули его плечами, и перед танцором остался только один блондин. Он извиняющиеся смотрел, закусив губу и шаркая ногами. Это полностью опровергло все первоначальные мысли об этом парне. Заметив взгляд голубых глаз, парень поднял голову и почесал затылок. — Хорошего дня, Луи, — сказал он. Прежде чем Луи успел отойти от шока того, что незнакомый ему парень знает его имя, блондин убежал, присоединившись к своим друзьям. Луи моргнул, продолжая путь к своей квартире. Хорошее настроение от прослушивания возвращалось с каждым шагом. _______________________ * — произведение Яна Тирсена — французского композитора